Стихи новосибирских поэтов
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 3, 2010
ИНЫЕ ВРЕМЕНА…”
Стихотворения новосибирских поэтов
У каждой птицы под крылом
Якорь.
В беззвучном пении августовских
Звезд
Откроет время ей свои
Знаки,
Осядет картой пыль из-под
Колес.
И сочных трав упругие
Хребты
Покроет солнечная
Накипь.
Пусть бесконечны тайны
Высоты —
У каждой птицы под крылом
Якорь.
* * *
Прости мне, Господи, мою печаль!
Она, как смутный запах ландышей увядших,
Меня тревожит, словно невзначай.
Я не люблю ее холодной глубины,
И древний смысл полуистертых линий
Ее живой и хищной пустоты.
Но этой боли тусклой не унять.
И, может быть, она иной дороги,
Другого мира тайная печать…
* * *
Осень придет
В город моего детства,
Гулкая и прозрачная,
Как колокольный звон.
Настежь окно —
Пусть одиночество
Вместе с ветром и листьями
Поселятся в доме.
* * *
В сотню маленьких, слезливых,
незатейливых сюжетов
завернусь, как в одеяло
из уютных лоскутков.
Наберу привычно петли
мыслей шерстяных и теплых
и нечаянно спущу их,
смыслом палец уколов.
Почему же в этом мире,
где прожорливое солнце
уголь веток расплавляет,
где зияющая бездна
рассекла поэту сердце,
я сплетаю паутину
из прохладных, невесомых,
ускользающих и дряблых,
остающихся словами при любом раскладе
слов?!
Там листья жгут, как связки писем старых.
И едок дым с захватанных страниц,
Трещат и корчатся, багряные от жара,
И разлетаются, как стаи серых птиц.
Что было счастьем, радовало, жило,
Сгребают в кучи, точно старый хлам.
…И лабиринтом голубых прожилок
Лежит рука на краешке стола.
Что ж, мне блуждать без нити Ариадны
В той круговерти до скончанья дней,
И письма жечь, и вглядываться жадно
В видения оранжевых огней…
Хоть не обманет пляшущее пламя,
Не выест дым осеннего костра
Ни глаз, ни памяти, когда не за горами
Покоя и безмолвия пора…
Так пусть горят! На этом пепелище
Вновь вырастет зеленая трава.
И кто-нибудь клочок бумажный сыщет,
Через огонь прошедшие слова.
Прочтет и бросит наземь равнодушно,
И окунется в радость первых встреч,
А это значит, что ему не нужно
Сегодня листья, точно письма, жечь!
ИМЕНИНЫ
В полоску новая рубаха,
Сидит хозяин средь родни:
“Отец мой был природный пахарь,
А я работал вместе с ним”.
Выводит чисто, без запинки,
Но в угол скошены глаза:
Видать, опять его от Зинки
Под утро приводить назад!
Разлито пиво по клеенке,
Пяток помятых огурцов.
У растревоженной бабенки
От слез опухшее лицо.
Душа в надсаде, сердце ноет,
А песня жалит как змея:
“Горит, горит село родное,
Горит вся Родина моя!”
Перекурить решил немножко —
Удар пришелся вскользь виска.
Заныла бестолочь-гармошка,
Повисла теща на руках…
Взашей прогнали, остудиться,
Мороз февральский к буйным строг!
…И прогибались половицы
Под топот хромовых сапог,
Плыла визгливая частушка,
В избе нарядной — как в парной!
А рядом, в тесной боковушке,
Бревном хозяин спал давно.
Устала глупая двухрядка,
В ночи пропал последний гость.
“Ну, слава Богу, все в порядке,
Без драки нынче обошлось!”
В твоих испуганных глазах —
Две пестрых бабочки с тончайшими
крылами
На гладкой коже — змеи и цветы
Рисунок мастера
На шее — синий камень…
Ты — бесконечный злой водоворот
Морских течений
Гибельная схватка
Твой нежный и горячий рот — порочный
Круг
Неистовых желаний…
* * *
Я испугал тебя своими письмами
Невольно заставил бояться
Темных подъездов и сумрачных улиц
Быстрых шагов за спиною…
Вынудил быть чересчур откровенной
А ты слишком близко приблизилась к собственной смерти…
Так близко,
что она открыла свой лик
беспристрастный
холодно-тоскливый
чудовищно-жуткий…
Или мне так показалось?..
* * *
Индейская женщина с выклеванными глазами
Положи свои слепые руки на мои плечи
Дай мне новое имя
Назови меня Ласковым громом
Я пойду по вершинам сосен
Найду путь из селений незрячих
Оплачь мои черные песни
Мои речи, исполненные отчаянья
Будь скорбной и кроткой и тихой
С орлиными перьями в тонких пальцах
С сумрачным ветром в бесконечных власах
Поседевших
С разноцветным распятьем на смуглой груди
Стань мне верной сестрою
Стань мне тайным приютом…
Я не жду Вас, не тешусь грезами.
Ночь бескрайняя холодна.
Дальней рощей брожу березовой,
Где не тронута тишина.
Над вершинами — дебри звездные.
В дебрях сердца — приют тоски,
Нестерпимая горесть поздняя.
Но светлы, как звезда, стихи.
Ночь от звезд и берез вся белая.
Осторожно зовет она.
Стукнет сердце большого дерева —
Возвращается тишина.
Чистотой и безбрежным холодом
Душу высветлит высота.
Угасает созвездий золото.
И земля без него не та!
Сердце памятью растревожу я,
Этой памяти боль легка.
Звездный отблеск того, что прожито,
Тронет душу издалека.
НОЧЬ В АЛТАЙСКОЙ ДЕРЕВНЕ
Здесь азиатские, иные времена.
Звезда волчицей смотрит, взглядом колким.
Желта лицом кочевница-луна.
Огромна степь. Живое в ней умолкло.
Тоска-печаль, как тьма, черным-черна.
Трава-полынь. Дорога в даль пустую.
Странна, как ночь, мне эта сторона.
И Азия неясно затоскует.
* * *
Теплится пламя-грусть.
Мир без него так пуст!
Тихий, незлой пожар,
Ласка и тягость чар.
Грусть, словно свет звезды,
Невыразима ты.
Боль от нелегких нош,
Душу в стихи вдохнешь.
Словно бы наизусть
Странную знаю грусть:
Это когда ясны
Нежность и дух весны.
Рядом — любви исток,
Слабый лесной цветок,
Утро в ветвях весны,
Юности ранней сны.
И догорела грусть.
Пепел и сед, и густ.
Серый облачный дым
Кажется голубым.