Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 5, 2007
“День Победы! Как он был от нас далек…”
В подмосковном городе Щелково установлен памятник в честь выдающихся советских летчиков, совершивших впервые в мире перелеты через Северный полюс в Америку. Произошло это 70 лет назад, но даже десятилетия, отделяющие нас от тех исторических событий, не смогли изгладить из памяти подвиги экипажей Чкалова и Громова, участвовавших в этих полетах. Это теперь, в эпоху реактивных самолетов, полеты из Европы и Азии в Америку стали обыденным делом, а тогда, в далеком 1937 году, представлялись нереальными и чем-то из области фантастики. Но таково было веление времени, во всем мире пристально следили за развитием авиации и ревниво оберегали достижения своих летчиков. То была эра погони за мировыми авиационными достижениями.
Не последнюю роль в покорении пятого океана сыграл Советский Союз. Сталин считал, что именно авиации принадлежит будущее в ведении военных действий в современной войне. Его любовь к самолетам и тем, кто на них летал, была общеизвестна.
В начале 30-х годов двадцатого столетия все мировые авиационные достижения принадлежали иностранцам. Эти рекорды предстояло отобрать. Это было необходимо сделать, чтобы поднять престиж страны Советов в глазах мирового сообщества. Ведь мировая техническая мысль оценивалась тогда по состоянию наиболее передовой технической отрасли — авиационной промышленности. Поэтому, несмотря на предстоящие огромные расходы, все-таки было решено построить такой самолет, который смог бы побить мировые достижения по дальности полета. Даже название проекту было придумано соответствующее — РД (рекорд дальности). И 7 декабря 1931 года по докладу наркома обороны К. Е. Ворошилова было принято решение о постройке специального самолета для установления мирового рекорда дальности. Работу поручили конструкторскому бюро А. Н. Туполева. Так появился проект, а затем в 1934 году был построен самолет АНТ-25. Испытывал его М. М. Громов.
Конечно, не обходилось без происшествий.
Однажды экипажу Громова дали задание слетать в Севастополь и вернуться в Москву. Полет прошел удачно. Климент Ефремович Ворошилов сиял от счастья. Дал команду слетать в Севастополь еще раз. И ко времени прилета самолета в столицу он пригласил правительство, чтобы показать самолет РД. А Громов, вылетев из Севастополя, обнаружил, что бензина не хватит для полета в Москву, и вернулся на аэродром вылета. В это время Советское правительство во главе со Сталиным ждало самолет…
Этот конфуз вскоре был забыт. 12 сентября 1934 года экипаж Громова вылетел по треугольному маршруту: Москва — Рязань — Харьков. И за семьдесят пять часов преодолел без посадки расстояние 12 411 километров. За проявленный героизм и самоотверженность, за установление рекорда по дальности полета командир корабля Громов М. М. был награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза, а все члены экипажа — орденами Ленина.
Рекорд дальности в полете по замкнутому маршруту был установлен, но оставался еще непобитым рекорд дальности полета по прямой. Он принадлежал французам Кодосу и Росси, пролетевшим годом ранее на самолете “Блерио-110” из Парижа в сирийский город Рийяк 9 104 километра за 76 часов 30 минут. И, так как Международная федерация авиации регистрировала рекорды полетов только по прямой, предстояло отобрать у французов их рекорд.
Стали выбирать маршрут. Решили полет выполнять через Северный полюс в Америку. Опять-таки на самолете АНТ-25.
Первая попытка оказалась неудачной. Из-за неисправности мотора экипаж в составе С. Леваневского, Г. Байдукова, В. Левченко вернулся и произвел посадку в Новгороде. После чего Леваневский заявил, что полеты над Северным полюсом на одномоторном самолете невозможны. Однако у второго пилота из экипажа Леваневского, Георгия Филипповича Байдукова, сложилось прямо противоположное мнение. Нашел он и штурмана, готового отважиться на такой перелет — Александра Васильевича Белякова. Дело оставалось за малым: надо было отыскать третьего. И не просто третьего (третьим в России мог стать любой), а командира корабля. Им согласился стать Валерий Павлович Чкалов. Они написали письмо заместителю председателя Совнаркома Серго Орджоникидзе, и тот через некоторое время представил летчиков Сталину.
Было решено сначала выполнить полет над материком в условиях, максимально приближенных к трансполярному перелету, по маршруту: Москва — Остров Виктория — Земля Франца-Иосифа — Северная земля — бухта Тикси — Петропавловск-Камчатский. При благоприятных обстоятельствах полет следовало продолжить до Николаевска-на-Амуре.
Экипаж Чкалова стартовал 20 июля 1936 года. Полет проходил преимущественно в сплошной облачности, при обледенении, в тумане. Последние сотни километров над Охотским морем самолет летел на бреющем полете, отыскивая пригодную для посадки площадку. Случайно увидев остров Удод, Чкалов мастерски произвел посадку на узкую полоску земли.
Самолет не пострадал при посадке, но для взлета пришлось делать деревянный настил… В Москве самолет встречали Сталин, Ворошилов, Орджоникидзе и другие члены правительства
Таким образом, экипаж в составе Чкалова, Байдукова, Белякова выполнил поставленную задачу: от Москвы до острова Удод их самолет пролетел за 56 часов 20 минут расстояние 9 374 километра, установив новый мировой рекорд дальности полета по прямой. Всем членам экипажа во главе с Чкаловым было присвоено звание Героя Советского Союза. И уже весной 1937 года экипаж Чкалова обратился с просьбой в ЦК партии: “Разрешите нам перелет по маршруту Москва — Северный полюс — Северная Америка”. С этой же просьбой неоднократно обращались к Сталину.
Наконец разрешение на полет было получено.
На рассвете 18 июня 1937 года экипаж Чкалова на самолете АНТ-25 произвел взлет… Маршрут полета: Москва — Северный Полюс — Ванкувер.
А через три недели стартовал экипаж Громова и совершил перелет Москва — Северный полюс — Сан-Джасинто (США). Оба перелета оказались успешными. Вот как вспоминал о прилете в Америку Михаил Михайлович Громов: “Для посадки мы нашли подходящую площадку, на ней паслись два теленка. Прогнали их шумом мотора. Сели. Скоро около нас появилась легковая машина, из нее вышли три человека в синих костюмах и в соломенных шляпах. Смотрят, жестикулируют, видно, удивляются… Из соседних селений, несмотря на ранний час, стали собираться люди. Но предприимчивый фермер, на землю которого сел наш РД, быстро окружил самолет веревкой и стал брать за его осмотр плату… Оставшийся в баках бензин, которого хватило бы еще на 1000 километров, фермер продавал желающим — на счастье. У кого-то из нас упала перчатка, ее немедленно разорвали на сувениры”.
Экипаж Громова пролетел по прямой 11 148 километров, установив новый мировой рекорд дальности полета, и получил медаль Международной авиационной федерации де Ляво, которая присуждается один раз в год за высшее мировое достижение. (Следующую медаль де Ляво принес нашей стране спустя 24 года Юрий Алексеевич Гагарин за космический полет вокруг Земного шара. — Прим. В. Т.)
Перелеты экипажей Чкалова и Громова стали триумфом советской авиационной техники, мастерства и мужества летчиков страны Советов. Дальнейшая судьба летчиков хорошо известна. Валерий Павлович Чкалов погибнет в 1938 году при испытании нового истребителя. Михаил Михайлович Громов проживет трудную и долгую жизнь и скончается в 1985 году в возрасте 86 лет.
О нем несколько подробнее.
В 1940-1941 годах он — начальник Летно-исследовательского института Наркомата авиационной промышленности. Профессор. Войну встретил в звании полковника. С декабря 1941 года в действующей армии. Занимал ряд ответственных должностей. В 1955 году уволен из Вооруженных Сил в запас.
К этим известным энциклопедическим сведениям хотелось бы добавить еще немного, дополнить портрет Михаила Михайловича Громова двумя-тремя штрихами со слов человека, знавшего его довольно близко, вынесшего свои впечатления из личных встреч с ним.
По словам участника Парада Победы М. К. Тарских, летчика 1-й Воздушной Армии, это был человек могучего интеллекта и выдающихся организаторских способностей. “Глыба по сравнению с другими военачальниками”, — как отозвался о своем командующем армии наш земляк-сибиряк.
Он был замечательным спортсменом, его постоянно избирали президентом какого-нибудь спортивного общества. Очень любил лошадей. Увлекался верховой ездой.
С этим связан эпизод в его жизни, который едва не закончился трагически.
Никто не помнит, как это случилось, но только однажды в период напряженных боев командующему 1-й Воздушной Армии М. М. Громову доложили, что в неком населенном пункте случайно обнаружены несколько лошадей известной орловской породы, которые, несомненно погибнут, если не принять срочных мер.
Зная, какую ценность представляют для Отечества орловские рысаки, названные так по имени графа Алексея Григорьевича Орлова, выведшего эту породу лошадей, Громов отдал команду позаботиться о них.
Естественно, особисты доложили куда следует…
Никто не знает, в каком виде была преподнесена эта информация Сталину, но, судя по последствиям, в неприглядном.
В июне 1944 года командующий 1 Воздушной Армии Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Громов был вызван в Москву.
На заседании в Ставке Верховного Главнокомандования присутствовали члены Политбюро. По состоянию дел в Воздушной Армии и ведению ею боевых действий ни у кого не возникло никаких замечаний, и все полагали, что Сталин задумал для Громова новое назначение и, судя по всему, с повышением в должности и воинском звании. Все ожидали именно этого и не подозревали, что незадолго до заседания Сталин получил донесение об орловских рысаках Громова…
Сталин, как всегда, покуривая трубку, неспешно расхаживал по кабинету, слушая доклад Громова.
— Мы найдем вам новое применение, а командовать Первой Воздушной Армией будет назначен товарищ Хрюкин! — сказал Сталин после доклада Громова.
Никто из присутствующих в кабинете не понял, остался ли Верховный доволен деятельностью командующего воздушной армии или же, напротив, слова его следует расценивать как выражение неудовлетворения. Но, как бы там ни было, никто и никогда не смел задавать вопросы вождю, любое его слово воспринималось всеми как не подлежащее обсуждению решение. Только один человек мог позволить себе не согласиться с ним. Этим человеком был маршал Жуков, мнение которого Сталин уважал и считался с ним.
Вот и на этот раз все восприняли слова Верховного Главнокомандующего как должное к исполнению руководство. Вопросов не было.
А далее произошло неожиданное.
Сталин вдруг остановился перед Громовым, его трубка уперлась в грудь только что отставленного от командования армией генерал-полковника, которого уже прочили в маршалы авиации, недобрым зеленым блеском светились прищуренные глаза вождя. И в наступившей тишине отчетливо прозвучало:
— А лошадушек, полковник Громов, сдайте государству! И ждите нового назначения!
Это был гром среди ясного неба! “Полковник Громов!” Сталин превратил генерал-полковника в полковника!
Что ж, была война, а по законам военного времени, когда решалась участь страны, Верховный Главнокомандующий наделялся неограниченной властью.
Кроме того, все хорошо помнили годы массовых репрессий, когда и не такие военачальники лишались постов и отдавались под суд.
Зная крутой нрав Сталина, никто не отважился переспросить, почему он назвал Громова полковником. Все подумали: значит, так надо! Значит, отныне нет генерал-полковника Громова, а есть полковник Громов. И с этим надо считаться. Верховный Главнокомандующий мог позволить себе решать любые вопросы, не согласовывая их со своим окружением…
Спустя несколько дней М. М. Громов, уже находясь в домашней обстановке, заготовив для себя форму полковника, позвонил секретарю Сталина, Поскребышеву, чтобы справиться, нет ли для него нового назначения.
Тот ответил, что пока никаких распоряжений от Сталина не поступало.
А еще через несколько дней судьба Громова разрешилась самым неожиданным образом.
Сталин с потухшей трубкой в руке задумчиво расхаживал по кабинету. С минуту на минуту должен был подойти Берия с докладом о состоянии дел в разработке одного секретного проекта, который находился под личным контролем наркома внутренних дел и в котором было занято множество видных физиков-ядерщиков страны.
Проект был настолько важен, от его осуществления зависело так много в определении места СССР в послевоенном мире, что Сталин, казалось, должен был думать только о предстоящем разговоре.
Однако, вопреки всему, мысли вождя возвращались к недавнему совещанию в Ставке… Не перегнул ли он палку, отстранив Громова от командования воздушной армией?.. Да еще назвав его полковником… Не поддался ли он минутной слабости? Да, в душе его имеется некое предубеждение, невесть откуда появившаяся неприязнь к Громову, причину возникновения которой он сам себе не может объяснить. Однако, что позволяет себе этот человек? Не много ли вызывающей смелости в его поступках? Ведь это именно Громов, когда ему задали вопрос о том, что является для него наивысшей наградой, ответил лаконично: “Полное удовлетворение исполненным!”, а не “Похвала товарища Сталина” или, на худой конец, “Звезда Героя Советского Союза!” Тем самым, сам того не желая, своим заявлением Громов задел самолюбие вождя, а он обиды не прощал. Не потому ли во время телефонного разговора с маршалом Жуковым после окончании успешной операции по освобождению Белоруссии на его предложение о награждении Громова наивысшим отличием, золотой звездой Героя Советского Союза, Верховный Главнокомандующий ответил, что для товарища Громова наивысшей наградой является вовсе не правительственная награда, а “полное удовлетворение исполненным”. А его непатриотичный ответ по поводу наиболее любимых стихов? Ему, видите ли, нравится Омар Хайям! Сталин даже припомнил продекламированные Громовым военному корреспонденту стихи:
Ты обойден наградой —
позабудь.
Дни вереницей мчатся —
позабудь.
Небрежен ветер,
в вечной книге жизни
Мог и не той страницей
шевельнуть.
На что намекал тогда Громов? Не на репрессии ли? Или на несостоявшееся награждение? А его интервью другому военному корреспонденту, в котором он заявил, будто совершает свои подвиги во имя чести Родины! И это в то время, когда все идут в бой со словами “За Родину! За Сталина!”. Не раз поступали доносы на Громова. Ведь не прошло и месяца со дня последнего из них, когда Берия во всех подробностях неодобрительно рассказывал о своенравном Громове. Суть доноса состояла в следующем. В мае 1944 года направленная в СССР генералом де Голлем французская миссия решила ознакомиться с боевой подготовкой полка “Нормандия-Неман”. Этот полк воевал в составе 1-й Воздушной Армии, в 303-й истребительной авиадивизии, командовал которой Герой Советского Союза генерал-майор
Г. Н. Захаров. В присутствии миссии над аэродромом города Тула французские летчики выполняли фигуры высшего пилотажа. Французы летали превосходно, но самое большое впечатление на сотрудников миссии произвела филигранная техника пилотирования генерала Захарова, продемонстрированная им на истребителе Ла-5. Французская делегация с восторгом наблюдала за полетом генерала Захарова, комментировал который командир “Нормандии” Пуйяд. Закончив пилотаж, генерал “покачал крыльями и в хорошем настроении отбыл в западном направлении” на доклад к командующему 1-й Воздушной Армии.
— Нам, пока ты над Тулой летал, телеграмма пришла. Тебя касается. Читай! — командующий воздушной армии генерал-полковник авиации, Герой Советского Союза М. М. Громов протянул телеграмму.
В телеграмме было сказано, чтобы в штабе армии разобрались и приняли меры к Захарову за недопустимое поведение в воздухе в присутствии иностранных гостей.
— Что ты там делал? — спросил командующий.
— Раза два прошелся над аэродромом на бреющем, товарищ командующий… На спине…
Два летчика смотрели в глаза друг другу. Кто знает, какие чувства обуревали каждого… Оба понимали, непринятие мер “по сигналу” может повлечь неприятные последствия для самого командующего воздушной армии… Громову предстояло принять решение.
Но мог ли хоть на минуту усомниться в себе человек, для которого испытание войной сделало нормой его постоянное пребывание в состоянии нравственного подвига? Командующий 1-й Воздушной Армии быстро и размашисто наложил на телеграмме резолюцию.
— Читай! — приказал он генералу Захарову.
“Молодец! — было написано в верхнем углу бланка. — Поступил совершенно правильно. За успехи в овладении боевой техникой, за летное мастерство объявить тов. Захарову Г. Н. благодарность. Подпись: Громов”.
Сталин живо представил, как все это выглядело в действительности, и подумал о том, что Громов тоже молодец! Он своих людей защищает даже перед всесильным ведомством НКВД! И, тем не менее, что-то все еще раздражало вождя. И он попытался понять, не уходят ли корни неприязненного чувства к этому военачальнику в недавнее прошлое, в те времена, когда нарком внутренних дел Ежов изо всех сил старался дискредитировать блестящего советского летчика, Героя Советского Союза Громова? Ведь это именно Ежов твердил, что негоже допустить, чтобы экипажем самолета, которому предстояло осуществить беспримерный перелет из Москвы в Америку, командовал не коммунист. Ведь Громов тогда не был членом партии. Вот Чкалов — другое дело! Он состоял членом партии.
И тогда Сталин сказал Ежову замечательную фразу о том, что коммунисты должны всегда быть впереди.
Помнится, Николай Иванович Ежов, человек, который, как говорится, никогда не хватал звезд с неба, но был чрезвычайно угодлив по отношению к своему хозяину, и который безошибочным чутьем своим уловил не заметное постороннему глазу, — но не глазу Ежова! — неудовольствие вождя от утвержденного Политбюро плана полета двух экипажей через Северный полюс в Америку, решил про себя, что пробил его час.
По плану сначала должен был стартовать самолет Чкалова, а через полчаса — самолет Громова. Ежов рассуждал:
“Но, в таком случае, может произойти так, что самолет Громова достигнет Америки раньше самолета Чкалова, то есть коммунисты не будут первыми. А ведь Сталин слов на ветер не бросает, и он ясно сказал: “Коммунисты должны всегда быть впереди””.
Наркому внутренних дел известно было, что Сталин испытывал к летчикам большую симпатию. Многим из них покровительствовал.
В то же время нарком интуитивно чувствовал, что Сталин предпочитал больше общаться с Чкаловым, нежели Громовым. Ему было комфортнее чувствовать себя в обществе с простым и открытым Чкаловым, чем с интеллигентным профессором Громовым. Ни для кого не было секретом, что многие руководители страны Советов не имели достаточного образования, а некоторые из них даже гордились своим пролетарским или крестьянским происхождением и любили повторять фразу: “Мы университетов не кончали!”. Тот факт, что Михаил Михайлович Громов стал Героем Советского Союза намного раньше Валерия Павловича Чкалова, для Ежова никакого значения не имел. Как не имело для него никакого значения и то, что Громов был намного опытнее Чкалова, что еще в школе воздушного боя Громов обучал курсанта Чкалова правилам и тактике ведения воздушного боя и старался привить “беспокойному” курсанту чувство дисциплины и самоконтроля. Главное для Ежова было вовсе не это, а отношение к летчикам со стороны вождя.
На этот раз Ежов в своем усердии угодить хозяину превзошел самого себя. Он правильно рассудил, что члены Политбюро не посмеют поднять голос против Сталина. А так как все они знают, что за всем происходящим в стране маячит тень вождя, то и шуму никакого не будет, если нарком внутренних дел в очередной раз угодит учителю всех народов.
И Ежов постарался…
Когда экипажи Чкалова и Громова прибыли на аэродром для вылета по маршруту Москва — Северный полюс — Америка, оказалось, что ночью кто-то снял с самолета Громова двигатель. Якобы на доработку. Да, вдобавок ко всему, на самолете была повреждена плоскость.
Вот так! Еще вчера оба экипажа готовились к полету в Америку, и все было к нему готово, а сегодня на одном из самолетов нет двигателя!
Вообще, технологический процесс снятия двигателя был непростым, на это требовалось значительное время, и уж по ночам эту сложную процедуру не производили, а тут сняли за одну ночь!
Установить, кто отдал распоряжение снять двигатель, не удалось.
Экипаж Чкалова стартовал один. На самолете, испытание которого проводил Громов.
Правда, через некоторое время Громов все-таки совершит перелет в Америку и перекроет маршрут Чкалова по дальности полета…
Обо всем этом вспоминал Сталин, расхаживая по кабинету в ожидании Берии. И когда тот появился, Сталин, будто в продолжение своих раздумий, неожиданно спросил:
— А как там чувствует себя летчик Громов? — Сталин умышленно не называл воинское звание Громова, как опытный стратег, в крупной игре предоставляя себе больше возможностей для маневрирования в зависимости от ответа наркома.
И нарком, желая больше всего на свете быть как можно ближе к своему благодетелю и во всем угождать за то, что тот из провинции вытащил его в Москву, сделал могущественным человеком, которого боялись даже члены Политбюро, а потому не любивший летчиков и ревниво оберегавший своего кумира от их влияния, не без ехидства ответил:
— Он заготовил для себя форму полковника и ожидает, куда его теперь пошлет Главнокомандующий!
— Вот видишь, Лаврентий! — в раздумье сказал Сталин. — Наверное, я недооценил товарища Громова! Он готов в любом качестве служить Родине! Это похвально! Мы подумаем, куда направить товарища Громова!
Слово “мы”, произнесенное Сталиным, автоматически обязывало Берию действовать согласно воле вождя.
В тот же день Сталин позвонил маршалу авиации Худякову, заместителю командующего ВВС Красной Армии.
— Как вы думаете, на какую должность можно назначить бывшего командующего Первой Воздушной Армии Громова, чтобы это не выглядело понижением по службе? — спросил Сталин своего давнего близкого знакомого, с которым его связывали воспоминания еще по революционной борьбе в Закавказье.
— Нам как раз нужен Начальник Главного управления боевой подготовки фронтовой авиации, товарищ Сталин!
— Ну, вот и хорошо! — удовлетворенно промолвил Сталин.
Маршал Худяков был одним из немногих, с кем Сталин мог доверительно разговаривать на любые темы и с кем при случае мог советоваться. Удивительна судьба этого человека. Настоящее его имя — Ханферянц Арменак Артёмович. Армянин. Родился в 1902 году в Нагорном Карабахе. Семья была многодетная, бедная. Рано лишившись родителей, вместе с братьями с восьмилетнего возраста воспитывался в семье деда. Достатка и здесь не было. И пятнадцатилетний Арменак отправился на заработки, устроился учеником телефониста на нефтепромыслах в Баку. Здесь сблизился с революционно настроенными рабочими, вскоре познакомился с Иосифом Джугашвили. Вместе с группой молодых рабочих отправился служить в Красной Армии, но баржа, на которой они плыли, была атакована и потоплена английской канонерской лодкой. Не умеющий плавать Арменак стал тонуть. Спас его, сам, подвергаясь смертельной опасности, старый большевик Худяков Сергей Александрович. После этого случая они никогда не расставались. В кавалерийском разведотряде, которым командовал Худяков, они воевали вместе.
Однажды красные разведчики попали в окружение белоказаков. Командир отряда был смертельно ранен в бою. Умирая на руках Арменака, он отдал последний приказ: “Надевай мою папаху и выводи отряд из окружения!”
Отряд прорвался к своим. В дальнейшем, командуя отрядом, с разрешения вышестоящего начальства Арменак взял себе имя своего спасителя.
Сталин не упускал из виду своего товарища по революционной работе в Закавказье. Худяков С. А. быстро продвигался по службе. В 1936 году он окончил Военно-воздушную академию им. Жуковского, к началу войны был полковником.
Погибнет маршал Худяков в авиационной катастрофе в 1950 году.
На совещании в Ставке, опять-таки в присутствии членов Политбюро, обсуждалась кандидатура на должность начальника Главного управления боевой подготовки фронтовой авиации. Должность, что и говорить, высокая.
После ряда предложений и обсуждения предложенных кандидатур, во время чего никто даже не заикнулся о полковнике Громове, все ждали, что скажет на это “хозяин”.
Сталин внимательно выслушал мнения собравшихся, и, сделав характерный жест рукой с трубкой, спокойно возразил:
— А у меня есть предложение назначить на эту должность генерал-полковника Громова!
Последовавшая гробовая тишина была нарушена чьим-то робким вопросом:
— В прошлый раз, товарищ Сталин, вы назвали Громова полковником, а сейчас вы говорите о генерал-полковнике. Как же так?
— В прошлый раз я упустил слово “генерал”!
Пройдут годы. В 1955 году Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Михаил Михайлович Громов уйдет в запас. На всех должностях, на которые его посылала служить Родина, он служил ей верой и правдой.
Его бывшие подчиненные стали маршалами авиации, некоторые дважды награждены Золотой Звездой Героя Советского Союза.
Возможно, многие награды обошли его стороной, как и высокие должности и звания. И это одно из подтверждений бытующего мнения о том, что талант — роскошь непростительная.
Не потому ли Михаил Михайлович предпочитал появляться на людях всегда в гражданском одеянии, о чем неоднократно писали газеты… Высокий, представительный мужчина в черном костюме, с Золотой Звездой на груди. Постоянно в окружении людей…
А любовь к лошадям он сохранил до своих последних дней…
25 июня 1977 года, в ознаменование 35-й годовщины со дня образования 1-й Воздушной Армии, в Москве состоялась первая встреча летчиков-ветеранов. Это была великая встреча победителей. Встреча со слезами на глазах… Ветераны войны (а их было около 900 человек) и гости были размещены в лучших гостиницах столицы, а сама встреча проходила в Краснознаменном зале Дома Советской Армии. Там же, в банкетном зале, был устроен торжественный банкет. Для каждой дивизии был организован свой стол. И, конечно, самыми дорогими и запоминающимися событиями стали встречи боевых друзей-однополчан, а также встречи с командующим армии и с командирами подразделений.
С докладом выступил Громов. “История нашей Первой Воздушной Армии богата и памятна нам боевыми подвигами под Москвой, боями за освобождение Смоленщины, Белоруссии, Литвы и в заключительных сражениях в цитадели фашизма — Восточной Пруссии”, — говорил докладчик. И подробно перечислял важнейшие вехи боевого пути воздушной армии.
…Первая Воздушная Армия сформирована 5 мая 1942 года. В приказе Наркома обороны № 0084 указывалось: “В целях наращивания ударной силы авиации и успешного применения массированных авиационных ударов объединить авиасилы Западного фронта в единую воздушную армию, присвоив ей наименование “1-я Воздушная Армия”.
Армия прошла боевой путь от Москвы до Кенигсберга (Калининград). С момента сформирования вела боевые действия в составе Западного фронта, а с 24 апреля 1944 года до конца войны — в составе 3-го Белорусского фронта. С момента создания и до конца войны в разное время в составе армии вели боевые действия 8 авиационных корпусов АРГК, 27 отдельных дивизий и до 10 отдельных полков.
…После окончания доклада на повестке дня — выступление представителя нынешнего командования 1 Воздушной Армии, который заверил присутствующих в том, что военные летчики традициям верны. Это о них:
И если Родина отдаст приказ на взлет,
Пусть мы сгорим на форсаже бесследно,
Лишь только бы последний наш полет
Секунду вставил в час победный…
Конечно, все были под впечатлением от доклада Громова. Но было нечто важное, не вошедшее в доклад, о чем генерал-полковник Громов, открывая встречу ветеранов, сообщил в притихший зал, и что вызвало среди присутствующих сердечный отклик и бурю эмоций, а многие не могли скрыть слез…
Громов говорил: “У нас есть президиум. В дополнение к нашему президиуму мы бы хотели видеть в нем еще несколько человек. В зале находится жена бывшего командующего армией дважды Героя Советского Союза генерал-полковника Хрюкина. Просим ее занять место в президиуме…”.
(Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Хрюкин Тимофей Тимофеевич скончался в 1953 году. — Прим. В.Т.)
Присутствовавший на встрече наш земляк М. К. Тарских вспоминал: “Когда Громов говорил о том, сколько таранов было совершено в 1-й Воздушной Армии, после упоминания фамилии одного из летчиков, совершивших огненный таран (подобно подвигу капитана Гастелло. — Прим. В.Т. ), которому было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно, он вдруг остановился и, глядя в зал, произнес: “Последними словами летчика-героя были слова “Иду на огненный таран! Друзья мои, позаботьтесь о моем сыне!”. Сын (Громов назвал фамилию. К сожалению, Михаил Константинович запамятовал фамилию летчика. — Прим. В.Т.) находится сейчас в зале. Прошу подполковника (следовала фамилия) пройти в президиум!”.
Наверное, у каждого ветерана слова Громова вызвали живой душевный отклик, потому что многие из этих суровых людей плакали, не стыдясь этого. Не скрывал слез находящийся в президиуме бывший заместитель командующего 1-й Воздушной Армии генерал Александр Константинович Богородецкий…
И еще один рассказ, прозвучавший на встрече ветеранов Первой Воздушной Армии, заставил учащенно забиться сердца старых воинов…
На оккупированной территории Брянщины в районе села Сеща немцы создали мощную авиабазу. На ней одновременно базировалось около 230 самолетов, было сосредоточено большое количество складов с боеприпасами и горюче-смазочными материалами. На базе насчитывалось около четырех тысяч обслуживающего персонала. В основном это были поляки и чехи.
Немецкие самолеты причиняли много неприятностей войскам и командованию Западного фронта. Долгое время обнаружить место расположения базы не удавалось, несмотря на все усилия фронтовой разведки. Немцы умело маскировали действующие аэродромы, создавали ложные аэродромы, выставляя на них неисправные и непригодные самолеты и макеты самолетов, по которым советские бомбардировщики беспрерывно наносили бомбовые удары.
Наконец при разведотделе 1-й Воздушной армии было подготовлено несколько девушек-разведчиц, которым после заброски во вражеский тыл предстояло обнаружить немецкую базу и передать данные в штаб армии.
Начались разведывательные операции.
Несколько разведчиц немцами были обезврежены, но Аня Морозова была сброшена с парашютом удачно: она была родом из этих мест, и ей не представляло труда выдать себя за местную жительницу. В скором времени она уже возглавляла целую группу сочувствующих советской армии лиц, среди которых были поляки, чехи и даже немец-антифашист. Были собраны и переданы советскому командованию подробные схемы расположения стоянок самолетов, складов с боеприпасами и ГСМ.
Дальнейшее, как говорится, было делом техники.
Около сотни пикирующих бомбардировщиков Пе-2 вылетели на бомбежку. Немцы были уверены, что русские самолеты идут на новые ложные аэродромы, которые они только что соорудили, и поэтому их зенитные батареи не открывали огня. А когда поняли, что обнаружены, было слишком поздно.
В считанные минуты немецкие самолеты были уничтожены, взлетные полосы оказались повреждены и непригодны для эксплуатации, взлетели на воздух склады с боеприпасами, горели склады ГСМ. Это был полный разгром.
Но русские на этом не успокоились. Будто в отместку за то, что их так долго водили за нос, они прилетели еще раз, и все, что еще оставалось на базе, сравняли с землей.
За свой подвиг Аня Морозова была награждена орденом Боевого Красного Знамени.
После ликвидации Сещинской авиабазы фашистов Аня Морозова была направлена радисткой в разведгруппу в Восточной Пруссии, затем в Польшу, где в декабре 1944 года погибла. Похоронена в селе Гродзанув Варшавского воеводства.
В 1965 году после показа телефильма “Вызываем огонь на себя” А. А. Морозовой было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. В Сеще установлен ее бюст. В 1975 году вышла книга О. А. Горчакова “Вызываем огонь на себя”, посвященная Ане Морозовой и возглавляемой ею в Сеще группе.
Нет конца боевым эпизодам в воспоминаниях ветеранов.
На рассвете 10 марта 1943 года группа штурмовиков Ил-2 828-го штурмового авиаполка под прикрытием истребителей сопровождения вылетела на штурмовку аэродрома Алакуртти. Встреченные истребителями противника и сильным огнем зенитных батарей, не все самолеты вернулись с боевого задания. Не вернулся на свой аэродром и самолет лейтенанта Котляревского. Его самолет был подбит, воздушный стрелок убит. Штурмовик совершил вынужденную посадку на заболоченную местность. Летчик семь суток пробирался к своим.
Спустя много лет самолет был случайно найден школьниками. Его доставили в Самару, отреставрировали и установили на пьедестал на стыке Кировского проспекта и Московского шоссе. Бывший воспитанник Красноярского аэроклуба, гвардии полковник в отставке Котляревский Константин Михайлович, ныне проживающий в городе Новосибирске, прислал в Красноярск фото своего установленного на пьедестал почета штурмовика с надписью:
“10 марта 1943 г. Самолет Ил-2 № 1872932. Летчик л-т Котляревский К. М., воздушный стрелок сержант Мухин Евгений Петрович. Самолет подбит при штурмовке вражеского аэродрома. Вынужденно сел на лес в районе оз. Орл-Ярви. Восстановленный Ил-2 установлен на монумент 9 мая 1975 года. Стрелок похоронен в поселке Зареченск Мурманской обл. Не забывайте нас. Котляревский”.
В составе 1-й Воздушной Армии в 303-й истребительной авиадивизии генерала Захарова воевали французские летчики. Первоначально вновь образованная эскадрилья “Нормандия” входила в состав 18-го гвардейского истребительного полка, затем на ее основе был образован полк, получивший в конце войны наименование “Нормандия-Неман”. Эти два полка воевали, вместе базируясь на одних аэродромах. Ныне в России и во Франции существуют два авиационных полка-побратима: 18-й гвардейский истребительный авиационный полк и полк “Нормандия-Неман” (В послевоенное время автор этой статьи имел честь служить летчиком в 18-ом гвардейском иап. Недавно командир 18-го гвардейского истребительного авиационного полка прислал автору этих строк письмо: “…Мы благодарны Вам за то, что Вы не забыли свой полк, в котором проходили службу, и за то, что Вы написали книгу, посвященную полку “Нормандия-Неман”… Командир войсковой части … гвардии полковник Ульянов”). Окончание войны летчики 18-го гвардейского истребительного авиаполка и французского авиаполка “Нормандия-Неман” встретили в Восточной Пруссии, совместно базируясь на аэродроме Эльбинг. Отсюда французские летчики на советских истребителях Як-3 отправились к себе на родину. Как и положено победителям, летчики полка “Нормандия-Неман” вернулись во Францию с оружием, которым разили врага.
Победа была достигнута дорогой ценой.
Россия по заслугам воздала должное своим воинам, погибшим на полях сражений и соколам-летчикам, убитым в воздушных боях в небе Отчизны и за рубежом. Франция скорбит вместе с нами.
Никогда не забудутся подвиги французских летчиков полка “Нормандия-Неман”. Эти два слова навеки останутся в памяти русского и французского народов как символ дружбы. Не потому ли во Франции Герою Советского Союза генерал-майору Г. Н. Захарову, командиру 303-й Смоленской дважды орденоносной истребительной авиационной дивизии, в составе которой воевал полк “Нормандия-Неман”, оказывались почести, полагающиеся разве что президентам. Георгий Нефедович вспоминал одно из таких посещений Франции, во время которого для него в качестве сюрприза была приготовлена встреча с некой “аудиторией”. Он спросил тогда сопровождавшего его командира “Нормандии” Пуйяда:
— Что это будет за аудитория?
— Не надо волноваться, мой генерал, — ответил командир “Нормандии”. — Аудитория будет подготовленная… — Пуйяд широко улыбнулся.
“Куда нам ехать, я узнал уже в машине, — вспоминал Г. Н. Захаров. — Сто с лишним километров от Парижа до Реймса проскочили очень быстро. Впереди, справа и слева от машины, как по линейке, нас сопровождал эскорт мотоциклистов. Сзади, по-авиационному не нарушая дистанции, в течение всего маршрута следовало несколько машин с представителями министерства обороны Франции и ассоциации ветеранов полка “Нормандия-Неман”.
Машина наконец въехала на военный аэродром, прямо на полосу. Я вышел.
Вдоль полосы была выстроена авиационная часть. Поблескивали на солнце “миражи” — стремительные современные истребители. От них, печатая шаг, ко мне шел молодой офицер — он рапортовал. Рапортовал так, как когда-то, на территории воюющей России, рапортовал Пуйяд, потом — Дельфино…
— Мой генерал! Полк “Нормандия-Неман” по случаю вашего прибытия построен!
Я медленно шел вдоль строя, вглядываясь в лица молодых незнакомых летчиков. Чем-то они напоминали мне тех французских истребителей — молодостью, что ли… Я невольно искал приметы давно ушедшего времени и не находил их. Их не могло уже быть. И тут я едва не сбился с шага: на ближайшей машине, на “мираже”, я вдруг увидел зигзагообразную стрелу! В войну такие стрелы обозначали принадлежность к моей 303-й дивизии. Они были на всех самолетах полка…” (Захаров Г.Н., Я — истребитель, Москва, Военное издательство, 1985, стр. 282.).
В составе ВВС Красной Армии воевал единственный в Советском Союзе полк советских асов. Это были наиболее подготовленные и опытные воздушные бойцы. 9-й гвардейский истребительный авиаполк перебрасывался командованием в самые горячие точки советских фронтов. 27 октября 9-й гвардейский перелетел на 3-й Белорусский фронт в 1-ю Воздушную Армию и вошел в состав 303-й истребительной авиационной дивизии генерала Г. Н. Захарова. Произошла встреча с прославленными орденоносными истребительными авиационными полками: 18-м и 139-м гвардейскими, полком французских летчиков “Нормандия-Неман”, 523-м четырежды орденоносным разведывательным истребительным авиаполком. Лучшие советские асы собрались в 303-й авиадивизии генерала Захарова. Но и противостояли им лучшие асы Германии эскадры “Мельдерс”. Начиналось великое сражение за Восточную Пруссию… Из Восточной Пруссии путь 9-го гвардейского — в небо Берлина. На стенах поверженного рейхстага осталась надпись летчиков полка советских асов: “Мы защищали Одессу — Сталинград. Пришли в Берлин. Летчики”.
За четыре года войны летчики полка совершили 15 152 боевых вылета, уничтожили 558 самолетов противника, 50 орудий, 12 770 солдат и офицеров врага, множество единиц боевой техники. 21 раз полку объявлялась благодарность Верховного Главнокомандующего — за мужество и стойкость, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками.
Все это было. Все стало историей. Никогда не забудутся имена Валерия Чкалова и Михаила Громова. Россия помнит своих героев. Слишком большую цену заплатил наш народ за право жить под мирным небом. Слишком большую для того, чтобы когда-нибудь забыть об этом.