Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2017
СТАЛКЕР
Из детских узких шаровар
Он вышел — к берегу Гудзона.
И дал вербальный шалобан
Пространству под названьем «зона».
А зона рыкнула в ответ:
— Вертайся, братка, восвояси.
Ты хрупок; как волчара, сед,
А в зоне скачешь на Пегасе.
Он молча репу почесал,
Сказал кряхтя бай-бай Гудзону.
И снова в зону почесал,
В родную воротился зону.
ПУТЕШЕСТВИЕ
Я здесь случайно, я турист.
Здесь вор обкраден вором.
Здесь самый главный террорист
Ведет войну с террором.
Здесь — похоть, харч и звон монет.
Здесь жизнь как вира-майна.
Я здесь случайно? Или нет?
Нет, не случайно.
БОЛЬНИЦА
Люди выли и рычали —
Страшен человечий рык.
Я напуган был вначале,
А потом — как все — привык.
Кто там жили? Психопаты,
Наркоманы, алкаши.
Мглой сознания объяты,
Все мы были хороши.
Искореженные лица,
Неприкрытая беда.
Та советская больница
Будет сниться мне всегда.
В ГОРОДЕ ZERO
Мы куда-то прибыли —
Явно не туда.
Нетути от прибыли
Больше и следа.
И вожди безгрешные
Нас ведут в лабаз.
И враги кромешные
Окружают нас.
День крутого норова,
Ночь мрачна зело.
Как-то все нездорово
В городе Zero.
ОКНО
Камни — тени — вода — город — радость и горе.
Время пятится вспять точно палиндромон.
Сладко петь одному, но привычнее — в хоре.
Чем смелее оффшор, тем страшнее урон.
Время пятится вспять, и чеканная поступь
Оглашает квартал, оглушая меня.
И естественных слов неказистая россыпь
Уте(и)кает, в нездешние дали маня.
Граф сидит, точно гриф, на сбербанковской ветке.
Граф следит, как шериф, за работой трубы.
И бегут, и бегут в никуда малолетки.
И заходят в любимые клетки рабы.
И БОЛЬШЕ НИЧЕГО
Солнечный берег, Поморие,
Равда.
Голое тело как голая правда.
Черное море и красная роза.
Доза любви. Очень сильная доза.
Ритмы Эрато. Владения Феба.
Сперма течет в направлении неба.
* * *
На исходе своей сексуальной карьеры
Засыпаю восторженный, как пионэр.
Забегают во сны мотыльки и химеры.
Мотыльки побеждают нехилых химер.
Царь Тцара умиляется «бредом» Бретона,
Хуго Баль улыбается точно
дитя.
Что бредово, как дурка, а
что не бредово,
Мы поймем опосля — полстолетья спустя.