Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2016
Камиль Хайруллин
— философ и литературовед. Пишет также стихи и песни. Родился в 1946 году в
Казани. Кандидат философских наук. В течении 35-ти лет
преподавал в казанских вузах. Был заведующим и профессором кафедры философии
Казанского педагогического университета (1987— 2011). Почетный работник высшего
профессионального образования РФ. Автор трех книг «Философия космизма», «Космизм:
жизнь-человек-ноосфера» и «Космизм Александра Блока».
Издал два сборника своих стихов и в соавторстве два нотных сборника песен.
Публиковался в коллективных поэтических сборниках и в философских и литературных
журналах и газетах. Автор статей о жизни и творчестве Н. Гоголя, М. Лермонтова,
А. Блока, В. Хлебникова, В. Маяковского, Н. Заболоцкого, В. Мустафина, К.
Васильева, о поэзии Пролеткульта. Лауреат премий журналов «Дети Ра», «Зинзивер», «Зарубежные записки» и газет «Поэтоград» и «Литературные известия». Член Союза писателей
ХХI века.
Хочу всего,
без грани и без меры…
Мы жаждем гнуть орбитные кривые,
Земле дав новый поворот.
<….… ……………………………………>
Царям над жизнью, нам, селить просторы
Иных миров, иных планет!
В. Брюсов
Валерий Яковлевич Брюсов (1873—1924) — выдающаяся фигура среди деятелей
культуры Серебряного века. Брюсова я бы назвал литератором-универсалом. Поэт,
прозаик, драматург, переводчик, критик и теоретик стиха, литературовед, историк
и культуролог, писатель-фантаст и теоретик фантастики. Кроме того, Брюсов
активно занимался журналистской, издательско-редакторской и просветительско-педагогической
деятельностью. По сути, он выступал одним из ведущих организаторов
литературного процесса в России начала XX века, а в конце своей жизни уже после
революции основал Высший литературно-художественный институт (ВЛХИ), где стал
его первым ректором и профессором. Человек исключительно энергичный и волевой,
Брюсов обладал колоссальной работоспособностью и великой широтой своих
интересов. Он был трудоголиком и находил большую
радость в творческом труде. Современников поражали эрудиция и всесторонняя образованность
Брюсова. М. Горький назвал его «самым культурным писателем на Руси». То,
что в мировоззрении Брюсова утвердился космизм как
особый подход и взгляд на те или иные явления, это не
удивительно.
Брюсов был не только уникально талантливой, но и весьма противоречивой
личностью. Это было обусловлено как особенностями его души, так и тем духом
времени, в котором он жил. Брожение и метания духа, поиски чего-то нового,
небывалого и отрицание старого, жажда выхода за пределы привычных устоев жизни
и прикасания к мировым тайнам, предчувствие кардинальных перемен и грядущих
катастроф, устремленность к будущему, — все это нашло отражение в жизни и
творчестве Брюсова. Поэт всегда старался быть лидером, хотел стать литературным
вождем, и таковым он стал в русском символизме.
«Фанатиком, жрецом, священнослужителем искусства прошел
Брюсов сквозь жизнь, и в этом одном была его органическая сущность», — такую
характеристику дала Н. Петровская, пережившая бурный любовный роман с ним
(Петровская Н. И. Из «Воспоминаний»//Валерий Брюсов. Литературное
наследство. Т. 85. М., 1976, с. 785—786; далее эта книга при
ссылках на нее будет обозначаться как ЛН).
Брюсов был максималистом не только в творчестве и познании, но и вообще в
жизни. Он желал испытать все, пережить всю полноту человеческих эмоций и
чувств. Напряженно работая, Брюсов хотел постоянно пребывать на пике
творческого вдохновения и искал острых ощущений и экстатических состояний.
Неуемная натура поэта привела к тому, что он стал употреблять наркотики. Это,
по-видимому, явилось одной из главных причин преждевременной смерти при его
достаточно крепком здоровье.
Брюсов стремился быть «всечеловеком» в смысле
способности говорить от лица людей совершенно разных народов и исторических
эпох и сверхчеловеком, которому по плечу решение сверхзадач. И такие задачи им
ставились.
Это — разгадать тайну Атлантиды, постичь многомерное соотношение яви и сна,
жизни и смерти, земной и внеземной жизни, сформулировать целостный взгляд на
всемирную историю, представить «все напевы» поэзии, т. е. стилизации,
выражающие варианты стихосложения разных народов и времен, наметить контуры
планетарно-космического будущего человечества. Конечно, Брюсову удалось
реализовать лишь малую часть из задуманных планов из-за их сложности и
масштабности. Но его дерзновенная попытка замахнуться на такие разные и
глобальные задачи не может не вызывать к нему глубокого уважения.
Обратимся теперь к стихам и прозаическим произведения Брюсова с целью показа
аспектов, элементов и моментов космизма,
содержащегося в них.
С юных лет поэт часто обращал свой взор к небу и посвящал стихи Луне, Солнцу,
звездам, потом отдельным созвездиям, в частности, созвездиям Большой Медведицы
и Южного Креста. И он глубоко чувствовал то, что космос полон тайн, которыми он
совсем не спешит поделиться с человеком. В одном из его ранних стихотворений
под названием «С кометы» говорится:
Много есть у пурпурных небес, —
О, мой друг, о моя красота, —
И загадок, и тайн, и чудес,
Много мимо проходит миров,
Но напрасны вопросы веков:
Есть ли там и любовь и мечта?
(Брюсов В. Я. Соч. В 2-х т. Т. 1.М., 1987, с. 41; далее при ссылках на этот
двухтомник будут приводиться только номера тома и страниц.)
С древнейших мифологических времен и кончая современностью, когда наука
«сверлит небо с высот обсерваторий», люди пытались разгадать тайны Вселенной,
но в этом сверхсложном деле пока не продвинулись слишком далеко. Брюсов всегда
ратовал за объединение усилий философии, науки и искусства в постижении этих
тайн, причем с учетом древних магических и оккультных знаний.
Брюсов рассматривал искусство как важнейший вид познания. Он определял его так:
«искусство есть постиженье мира иными, не рассудочными путями. Искусство — то,
что в других областях мы называем откровением. Создания искусства — это
приотворенные двери в Вечность» (т. 2, с. 85). Именно они являются подлинными
воплощениями бытия, сотворенными художниками благодаря таланту, вдохновению и
интуиции. В этом отношении поэзия вследствие своих интуитивных прозрений
способна воспарять и преодолевать преграды, недоступные логическому анализу.
Брюсов ставил поэзию превыше всего, называя поэтов «всплесками человечества». В
письме к Петровской он утверждал: «…поэзия для меня —
все! Вся моя жизнь подчинена только служению ей; я живу — поскольку она во мне
живет, и когда она погаснет во мне, умру» (ЛН, с. 791). Для Брюсова поэзия космична в том смысле, что она всюдна
и образует свой мир:
Поэзия везде. Вокруг, во всей природе,
Ее дыхание пойми и улови…
<……………………………………>
Поэзия есть мир,
Но мир, преломленный сквозь призму вдохновенья
(т. 1, с. 443).
У Брюсова возникла мысль о том, что поэтический дар будто бы расширяет сознание. Он даже допускал возможность того, что у поэта, жаждущего общения с жителями иных планетных миров, порой возникает тайная связь с кем-то из них:
Где-то там, на какой-то планете,
Без надежды томился ты,
И ко мне через много столетий
Долетели больные мечты.
Уловил я созвучные звуки,
Мне родные томленья постиг,
И меж гранями вечной разлуки
Мы душой слилися на миг
(т. 1, с. 43).
Тема инопланетян и налаживания каких-то отношений людей с ними — одна из
излюбленных тем Брюсова. Он писал фантастические произведения, в частности,
написал роман «Гора Звезды», посвященный марсианам, прилетевшим со своей
планеты и поселившимся на Земле. Им был задуман сборник стихов под названием
«PLANETARIA», но замысел не был осуществлен. В предисловии к
этой несостоявшейся книге говорится о том, что будущему человечеству придется
завоевывать свое место в Солнечной системе и выстраивать отношения с ее другими
обитателями). Брюсов осознавал сложность достижения взаимопонимания
людей и других разумных существ. Слишком разными могут оказаться они по своему
природному строению, а также их представления о мире, о жизни и красоте.
Но самое интересное в этом предисловии заключается в том, что здесь Брюсов свой
космизм сформулировал как принцип: «Явления,
события рассматриваются "sub specie
universitatis" (с латинского — с точки зрения
вселенной — К. Х.), как бы стоя вне ее (т. е. планеты Земля — К. Х.); чувства,
настроения, мысли подчинены основному требованию — согласовать
"местное" и "злободневное" с "мировым" и
"вековым"» (ЛН, с. 237). Именно «с точки зрения вселенной»
Брюсов стремился видеть человека, человечество и историю. Он считал, что людям
пора учиться вставать на общечеловеческую точку зрения и ощущать себя
гражданами планеты Земля. Именно с позиции гражданина Земли поэт написал такие
строки, обращенные к неведомым жителям других миров:
И, сын земли, единый из бессчетных,
Я в бесконечное бросаю стих, —
К тем существам телесным или бесплотным,
Что мыслят, что живут в мирах иных.
Не знаю, как мой зов достигнет цели,
Не знаю, кто привет мой донесет,
Но, если те любили и скорбели,
Но, если те мечтали в свой черед
И жадной мыслью погружались в тайны,
Следя лучи, горящие вдали, —
Они поймут мой голос не случайный,
Мой страстный вздох, домчавшийся с земли!
(т. 1, с. 301).
Брюсов не сомневался в широкой распространенности жизни в иных мирах. К поэту пришло убеждение в том, что живые организмы не могут ограничиться Землей как единственной сферой своего обитания. Жизнь для него — это космический феномен. Всюдности жизни Брюсов, например, посвятил такие строки:
Сверкает жизнь везде, грохочет жизнь повсюду!
Бросаюсь в глубь веков, — она горит на дне…
Бегу на высь времен, — она кричит мне: буду!
Она над всем, что есть; она — во всем, во мне!
О братья: человек! бацилла!
тигр! гвоздика!
И жители иных, непознанных планет!
И духи тайные, не кажущие лика!
Мы все — лишь беглый блеск на вечном море лет!
(т. 1, с. 234).
Тема космических полетов, межпланетных путешествий и освоения космоса Брюсова интересовала и волновала не меньше, чем тема внеземной разумной жизни. Уже первая фантастическая повесть, написанная им во время учебы в гимназии под влиянием фантастических романов Ж. Верна о полетах людей на Луну, называлась «На Венеру». Брюсов внимательно следил за развитием авиации и в 1908 году наблюдал в Париже показательные полеты братьев У. и О. Райт. Тогда он написал стихотворение «Кому-то», в котором есть такие строки:
Фарман иль Райт, иль кто б ты ни был!
Спеши! настал последний час!
Корабль исканий в гавань прибыл,
Просторы неба манят нас!
(т. 1, с. 253).
Брюсов был убежден в том, что авиация — это только первый шаг человека в деле освоения небесного пространства, и будут сделаны следующие шаги, когда построят космические корабли.
Штурм неба! Слушай! Целься! Пли!
<…………………………………………>
Вслед за Фарманом лети с земли
В зыбь звезд, междупланетный аэро!
(т. 1, с. 430).
Когда Брюсов познакомился с работами русского космиста Н. Фёдорова, допускавшего превращение даже всей планеты Земля в управляемый людьми космический корабль, он написал в своей оде «Хвала человеку» такие строки:
Верю, дерзкий! ты поставишь
По Земле ряды ветрил.
Ты своей рукой направишь
Бег планеты меж светил…
(т. 1, с. 243).
Не оставил без внимания он и фёдоровский проект
воскрешения умерших поколений, написав рассказ «Торжество науки — записки 3-го
посещения Теургического института», оставшийся неопубликованным.
Брюсов хорошо понимал, что освоение космического пространства невозможно без
великих достижений науки и техники, без гениальных изобретений инженерной
мысли. В 1921—1922 годах он работал над научно-фантастической повестью о полете
землян на Марс «Первая межпланетная экспедиция» (другое название «Экспедиция на
Марс»). В этой повести, к сожалению, оставшейся незавершенной, Валерий
Яковлевич стремился воспроизвести какие-то конкретные технические детали
космического полета и особенности жизнедеятельности людей в условиях этого полета.
Герои этой повести погибают, но им впервые в истории человечества удается
ступить на поверхность Марса (ЛН, с. 103—113).
Сильное впечатление на Брюсова произвели работы
основоположника космонавтики К. Циолковского, в которых были намечены уже не
фантастические, а реальные пути выхода человека в космос с помощью ракетных
кораблей. Поэт даже задумал написать книгу о Циолковском (замысел не был
осуществлен). Осенью 1920 года произошла встреча Брюсова с А. Чижевским, гелиобиологом, поэтом, художником и другом Циолковского, в
разговоре которых главное внимание было уделено
Циолковскому и его открытиям. Чижевский оставил воспоминания
об этой встрече (Чижевский А. Л. Вся жизнь. М., 1974,
с. 74—79). По свидетельству Чижевского, Брюсов оценил Циолковского как
человека исключительного дарования и оригинального мыслителя, о котором будущие
поколения создадут легенды.
Космическое мироощущение и миропонимание толкало Брюсова на путь постановки
сложных онтологических задач. Каково соотношение яви и сна, реальности и фантазии,
мига и вечности, прошлого и будущего — эти проблемы ставил он в своих
поэтических и прозаических произведениях и пытался их как-то разрешить.
По сути, Брюсова волновали два вопроса. 1) Где проходит граница, разделяющая
субъективное и объективное? 2) Насколько мыслимое, воображаемое, сновидческое укоренено в универсуме бытия? И он приходил к
такому выводу: 1) эти границы размыты; 2) то, что
проявляется в субъективном опыте, может иметь самостоятельное существование и
значение. Брюсову представлялось, что существует множество
миров не только в астрономическом смысле (миры разных планет), но и в
онтологическом: миры других пространственно-временных измерений; миры, скрытые
внутри атомов и электронов; миры, которые являются человеку во снах и необыкновенных
состояниях сознания. И они могут быть обитаемыми. Хорошо выражают такую
точку зрения Брюсова следующие строки из его стихотворения «Мир электрона»:
Быть может, эти электроны —
Миры, где пять материков,
Искусства, знания, войны, троны
И память сорока веков!
(т. 1, с. 431).
Коли это так, то должно быть и множество истин, отражающих эти разные
реалии. Под воздействием, прежде всего, философии Лейбница, Брюсов пришел к
идее плюрализма равноправных истин. Однако у Брюсова есть оговорка, выражающая
приоритетность определенной мировоззренческой позиции, оговорка, звучащая в
следующем утверждении: «В мире все на время правы,/ Но вечно прав лишь тот, кто
держит высь!» (Брюсов В. Я. Поэзия; Огненный ангел:
Роман. М., 2010, с. 219; далее эта книга будет кратко обозначаться: ПОА).
Идею плюрализма истин Брюсов выражал в своих стихах: И всем
богам я посвящаю стих (Брюсов В. Я. Стихотворения. Библиотека поэта.
Малая серия. Л., 1959, с. 102; далее это издание будет обозначаться: БП).
Более того, Брюсов пришел к мнению того, что своя истина даже есть у мирового
зла, у дьявола. И он высказал скандальную мысль о том, что поэт имеет право
прославлять дьявола:
Хочу, чтоб всюду плавала
Свободная ладья.
И господа и дьявола
Хочу прославить я
(БП, с. 153).
Брюсов считал, что человеку, существующему среди незримых миров, влияющих на
его самочувствие и судьбу, невозможно разобраться в мировых и собственных
тайнах без учета присутствия демонических сил. Эту ситуацию с наличием иных
миров и таких сил он неоднократно обыгрывал в своих рассказах и романе
«Огненный ангел». Здесь Брюсов ярко проявил себя как сторонник мистики и
оккультизма. Примеров активного вторжения потустороннего в земную жизнь дано в
его произведениях немало. Чего стоит одна трагическая история Ренаты, героини указанного романа, одержимой демоном и
погибшей в застенках суда инквизиции. В рассказе «Элули, сын Элули» дух умершего
фракийского вождя мстит археологу, раскопавшему его могилу (Брюсов В. Я.
Повести и рассказы. М., 1983, с. 285—293; далее это издание будет
обозначаться сокращенно: ПиР). В этюде «Ночное путешествие» рассказывается об астральном
путешествии героя этюда на одну из планет, вращающуюся вокруг звезды — в
созвездии Ориона, путешествии, осуществленном при помощи дьявола (ПиР, с. 95— 98).
Брюсова интересовали аномалии, проявляющиеся в человеческой психике. И в
рассказах, посвященных этой тематике, он применял прием, часто использованный
его кумиром и литературным учителем Э. По — это смешение иллюзий и
действительности, смешение разных реальностей и соединение бреда и трезвой
расчетливости. В рассказе «Теперь, когда я проснулся…» один из персонажей,
психопат, любитель кошмарных снов и ощущений всесилия и вседозволенности,
убивает свою жену, полагая, что это он делает не на самом деле, а во сне. Рассказ
«В зеркале» описывает переживании героини, которая вступает в психическое
противоборство со своим изображением в зеркале и меняется с ним местами,
попадая в зазеркалье и испытывая некую «истому полубытия».
Затем она возвращается в действительный мир и задается парадоксальным вопросом:
где же пребывает ее истинное «я»: в ней самой или в ее зеркальном двойнике? (ПиР, с. 51—60).
По-моему мнению, Брюсов пришел к мысли о существовании в человеке нескольких
«я», способных перемещаться в пространстве и во времени. Человеческая душа с ее
всевозможными приключениями, впечатлениями, переживаниями и воспоминаниями
образует свой космос, и его, с точки зрения Брюсова, необходимо всесторонне
исследовать средствами искусства и науки.
Ориентация «на всех богов» и на плюрализм истин определила то, что Брюсов писал
свои стихи, рассказы и повести как в рамках религиозно-мистической, так и
научно-фантастической и реалистической традициях. На мой взгляд, это — важная
особенность творчества Брюсова. Она выстраивает его весьма противоречивый космизм, включающий в себя, по сути, совершенно разные
идейные составляющие. Вера в сверхъестественные чудеса и могущество
потусторонних мистических сил и вера в силу человека и научно-технического
прогресса вполне соседствовали в мировоззрении поэта. По-видимому,
здесь сказалась его приверженность оккультизму с его тенденцией к всеобщему
синтезу, соединяющего естественное и сверхъестественное.
Немало внимания Брюсов в своем творчестве уделил теме смерти и бессмертия. По
его мнению, смерть не означает полного исчезновения человека. Когда его
спрашивали о том, верит ли он в загробную жизнь, то Брюсов очень сердился и
говорил, что он не только верит, но и знает, что таковая есть. Свою позицию
поэт ясно выражал в стихах.
Жить лишь до смерти — слишком мало!
Того не допустил творец
(т. 1, с. 372).
Это — не надежда и не вера,
Не мечтой одетая любовь:
Это — знанье, что за жизнью серой,
В жизни новой, встретимся мы вновь
(т. 1, с. 316).
За порогом смерти человека ждет иная жизнь с какими-то своими условиями,
обязанностями и законами. Прошедшему через смерть человеку откроются тайны,
которые не были доступны ему при земной жизни, и исчезнет метафизическое
одиночество его души, обусловленное «непроницаемостью» и изолированностью
человеческих душ, имеющих место в земной жизни.
Впрочем, Брюсов мифопоэтически рассматривает и
возможность возврата умершего человека к земной жизни, его воскрешения в
преображенном виде. Но главное в том, что в человеке есть высшее божественное
начало, неподверженное тлену, которое неизбежно начинает происходить с его
телом с наступлением смерти. Поэтому человек имеет законное право желать
бессмертия как проявления своего совершенства:
Но жажда совершенного —
Величия залог.
Мы выше мира тленного,
И в наших душах — Бог
(Брюсов В. Я. Мучительный дар: стихотворения. М., 2012, с. 86;
далее это издание будет кратко обозначаться: МД).
Рождение — такое же важнейшее событие в жизни человека, как и смерть. В одном из своих стихотворений Брюсов возносит рождение человека в ранг космического чуда и утверждает культ женщины-матери. Обращаясь к женщине, будущей матери, поэт говорит:
Пространство, время, мысль — вмещаешь
дважды ты.
Вмещаешь и даешь им новое теченье:
Ты, женщина, ценой деторожденья
Удерживаешь нас у грани темноты!
Неси, о мать, свой плод! внемли глубокой дрожи,
Таи дитя, оберегай, питай,
И после, в срочный час, припав на ложе,
Яви земле опять воскресший май!
(БП, с. 161).
Много стихов Брюсов посвятил теме любви. Стремленье показать любовь в духовно возвышающих и чувственно эротических аспектах, ее составляющих, раскрыть широкий спектр человеческих переживаний, вызванный любовной стихией — это характерная черта поэзии Брюсова. Причем, любовь и эротика часто рассматриваются поэтом в космическом контексте. Вот строки из стихотворения Брюсова, в которых любовь к женщине и небу слиты воедино:
Я люблю тебя и небо, только небо и тебя,
Я живу двойной любовью, жизнью я дышу, любя.
В светлом небе — бесконечность: бесконечность милых глаз
В светлом взоре — беспредельность: небо, явленное в нас
(т. 1, с. 89).
Брюсов поет гимн женщине, возвышает ее до космических и божественных высот:
Ты — женщина, и этим ты права,
От века убрана короной звездной,
Ты в наших безднах образ божества…
(ПОА, с. 59).
По мнению Брюсова, само чувство любви имеет космическое происхождение. «В нем дар таинственных высот», и через любовь дух человеческий роднится с мировым началом (МД, с. 60). В то же время любовь, несмотря на свою духовную связь с небом, неразрывно сопряжена с земной природой человека, с его плотью, устремляющейся к получению чувственных наслаждений. У Брюсова немало стихов эротического содержания (ПОА, с. 54; с. 152—153; 157—158; с. 228; МД, с. 65; с. 100; с. 105; с. 146; с. 159 и др.). И даже в них он стремился внести небесный, звездный момент. Возьмем, например, стихотворение «Астролог»:
Вкруг меня движется сумрак ночной…
Тени ли мертвые светом согреты?
Вот проступают телесней, ясней
Твердые бедра и полные плечи,
Смотрят глаза из-под черных кудрей…
Сдержанный хохот, чуть слышные речи.
Вот обозначился белый хребет,
Груди повисли, согнулись колени…
В небе холодном мерцанье планет,
В небе порядок кругов и движений…
(ПОА, с. 54).
Брюсов жаждал достижения любовной «страсти, перешедшей за предел», которая
возносит в необозримые высоты, бросает в бездонные бездны и заставляет замереть
будто бы в объятиях смерти. Поэтому в его стихотворных строках возникают
словосочетания «бред сладострастия», «неспешный ужас сладострастия» (МД, с.
148).
Таким образом, можно констатировать, что поэтический космизм
Брюсова имеет ярко выраженный любовно-эротический аспект, и этим, на мой
взгляд, он интересен и оригинален.
Космизм у Брюсова проявляется и в его стремлении
«объять необъятное» — охватить единым взглядом мировую историю, начиная с
легендарной Атлантиды, древнего Египта и кончая началом XX века, и целостно
рассмотреть искусство, поэзию многих стран, народов и времен. Он видит себя
планетарным провидцем, способным с небесной высоты «в горнем свете» обозревать
ход истории:
Но, с высоты полета, бездны
Открыты мне — былых веков:
Судьбы мне внятен ход железный
И вопль умолкших голосов
(т. 1, с. 377).
Брюсов хочет кратко представить мировую историю, в том числе и историю
России, в виде смены кадров на киноэкране. В стихотворении
«Мировой кинематограф» у него «проходят призраки империй, как ряд картин на
световом экране», в которых мелькают «барка Сына Солнца», «башни Вавилона»,
«рати Македонца», римляне, варвары, персы, арабы, монголы и др. (БП, с.
408—409). В стихотворениях «Из дневника. Полно!», «России» и других
очерчены важнейшие вехи российской истории и делаются выводы: «Для великих
далей/ Вырастает Русь…», и Россия становится
страной-вожатым, озаряющей народам путь в будущее (БП, с. 394; с. 441—442).
Кроме того, Брюсов посвятил мировой истории Венок сонетов «Светоч мысли» (т. 1,
с. 470—476).
Несмотря на все исторические экскурсы, Брюсов всем своим творчеством был
устремлен в будущее человечества. Он назвал будущее «интереснейшим из романов»
(БП, с. 457). И этот «роман» Брюсов писал в планетарно-космическом плане в ходе
раскрытия комплексной темы «люди — город — научно-технический прогресс —
социальная революция». Его «наброски» можно обнаружить как в
стихах поэта (поэма «Замкнутые», стихотворения «В дни запустения», «К
счастливым», «Земля молодая», «Грядущий гимн» и др.), так и в его прозаических
произведениях (драма «Земля», рассказ «Республика Южного Креста», неоконченный
роман «Семь земных соблазнов», неоконченные рассказы «Восстание машин» и «Мятеж
машин»).
Брюсов — поэт-урбанист, любитель больших домов и городов. У него возник образ
будущей Земли как единого города, отгороженного от природы огромной стеклянной
крышей со своим искусственным климатом:
Единый Город скроет шар земной,
Как в чешую, в сверкающие стекла,
Чтоб вечно жить ласкательной весной,
Чтоб листьев зелень осенью не блекла…
(т. 1, с. 205).
Но жизнь потомков в таком, казалось бы, безопасном и комфортном,
искусственном мире, по мнению Брюсова, совсем не гарантирует им избавления от
разного рода бедствий, катастроф и болезней. В его научно-фантастическом
рассказе «Республика Южного Креста», носящего характер антиутопии, говорится о
психической болезни — «мании противоречия», поразившей жителей Звездного
города, построенного на Южном полюсе Земли в Антарктиде и замкнутого в пространстве
своего искусственного климата. Эпидемия этой болезни полностью расстроила жизнь
Звездного города, являющегося столицей указанной Республики, уничтожила
подавляющее большинство его населения, а выживших превратила в безумных
одичавших существ.
В драме «Земля» также описывается кризисная ситуация из возможного будущего.
Жители города, отгородившегося от природы стеклянной крышей, страдают от
нехватки воздуха и воды. Попытка поднять эту крышу приводит к их гибели,
поскольку Земля к тому времени лишилась своей атмосферы. Остаются в живых лишь
те, кто живет в подземных домах.
Поэт не сомневается в том, что наступит век технократии, и человек будущего
окажется в окружении множества всевозможных машин, от которых будет сильно
зависеть. В рассказах «Восстание машин» и «Мятеж машин» Брюсов очерчивает еще
одну опасность, способную угрожать людям будущего. Это — выход машин из-под
человеческого контроля и возможность превращения их в убийц всего живого (ЛН,
с. 95—103).
Таким образом, будущее человечества в воображении Брюсова совсем не рисовалось
в одних только радужных светлых тонах. Поэт верно
предвидел угрозы для человечества, обусловленные его ростом и негативными
последствиями научно-технического прогресса (экологическая проблема, нехватка
природных ресурсов, увеличение техногенных катастроф). В то же время он верил в
то, что, несмотря на все разрушительные трагедии даже глобально-космического
характера (например, падение большой кометы на Землю), человечество как Феникс
из пепла будет воскресать вновь и вновь и продолжать путь своего исторического
развития.
Брюсов всегда искал то, что толкает развитие общества вперед и кто является
творцами истории. И вот, когда свершилась Октябрьская революция в России,
Брюсов пришел к выводу о том, что вершителем истории стала партия большевиков
во главе с Лениным, поскольку в ней чувствуются решительность и сила воли, и ее
поддержало большинство народа. У этой партии есть программа построения
общества, в котором, наконец, утвердятся принципы равноправия и социальной справедливости,
общества, выражающего вековечную мечту человечества. Желая быть активным
участником культурно-исторического процесса, поэт встал на сторону новой власти
и начал работать в ряде сформировавшихся советских учреждений (Книжная Палата, Наркомпрос и др.), заняв в них какие-то руководящие
должности. Он даже в 1919 году вступил в Коммунистическую партию, стал
депутатом Моссовета.
Все это вызвало резкий протест и осуждение со стороны многих представителей его
прежнего литературного окружения, непринявших
Октябрьскую революцию. Они назвали Брюсова изменником и предателем. З. Гиппиус
и Вл. Ходасевич посчитали, что такой выбор Брюсова не является удивительным,
так как тот всегда был приспособленцем и
конъюнктурщиком, желал быть при власти, какой бы она ни была. Не знаю, чего
больше в данной оценке: правды или желания унизить человека, сделавшего столь
нежелательный для них выбор. Очень может быть то, что для Брюсова, много
думавшего о будущем, коммунистическая утопия представилась очень
привлекательной и вдохновляющей. Во всяком случае, коммунистические стихи поэта
не выглядят только как написанные с целью понравиться
новой власти. Однако следует признать, что Брюсов так до конца и не стал
чувствовать себя своим среди большевистского окружения.
Как считают многие, со смертью Брюсова в октябре 1924 года закончился
Серебряный век русской поэзии. Несомненно, Брюсов оставил в нем существенный
след, и его многогранное творчество представляет большой интерес для
современного читателя. Я думаю, что космизм Брюсова займет
свое место в книге, посвященной истории проявлений космизма
в русской поэзии. Книге пока еще не написанной.