Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 7, 2015
Григорий Шувалов — поэт, литературный критик, выпускник Литературного института им. А. М. Горького. Лауреат Московского международного поэтического конкурса «Золотое перо-2008». Председатель Клуба поэтов Литературного института. Живет в Москве, работает в СМИ.
1. МОРСКОЙ БОЙ
Начиналось все бойко и дерзко,
а потом развалили страну.
Из скупого советского детства
я запомнил игрушку одну,
что стояла в ДК неизменно,
фантастических звуков полна:
в ней гудела ночная сирена
и шумела морская волна.
Я пятнашку ей в брюхо закину,
и прицелюсь, и кнопку нажму,
и торпеда, разрезав пучину,
со всей дури ударит в корму.
Я не ведал расстрельной свободы,
потому не боялся ее —
философские шли пароходы
через горькое детство мое.
Я теперь научился толково,
не теряя в сраженье лица,
направлять бронебойное слово
на людские умы и сердца,
ни себя, ни других не жалея,
научился судить обо всем,
и стреляет моя батарея,
как и в детстве, прицельным огнем.
2. МЕРТВОЕ ВОЛНЕНИЕ
Кто на море не
бывал,
тот досыта Богу не молился.
(русская пословица)
С друзьями об истине споря,
я выпил воды и огня
и плюхнулся в Черное море,
и море схватило меня.
От берега я удалялся,
волнением мертвым влеком.
Боялся?.. Наверно, боялся.
Но я говорю о другом.
В обители хищной природы
я трепетным сердцем постиг
величие древней свободы,
которой не знает язык.
Я стал бы, наверное, морем,
в воде растворился, как соль,
легендой, нелепостью, горем,
но я не сыграл эту роль.
Я даже не вспомнил о Боге
и был опрокинут волной,
но чудом почуяли ноги,
не бездну, а твердь подо мной.
И понял я, праздный мечтатель,
что жизнь свою прожил шутя.
Потом появился спасатель
и вывел меня, как дитя.
Слетелись, как гарпии, люди:
поэты, зеваки, врачи.
Я даже не думал о чуде,
поэтому здесь помолчи
о смерти, которая схватит
и станет пределом всего,
иначе таланта не хватит,
чтоб выразить волю Его.
3. ПАЗЛ
Вечером тоскливо, я чаю вмазал
И проверку чувств произвел на лживость.
Помнишь, мы с тобой собирали пазл,
А любовь у нас так и не сложилась.
Там была картинка, на ней — осада,
Корабли стреляли в мятежный город.
Раз любовь прошла, значит, так и надо,
Но меня терзает любовный голод.
Флаги ты собрала почти мгновенно,
Паруса возникли и мачт верхушки.
Я же возводил городские стены,
Ну а ты на них направляла пушки.
А потом вдвоем мы собрали море,
На него мы вместе с тобой ни разу.
Здесь плохой поэт срифмовал бы «горе»,
А хороший — вычеркнул б эту фразу.
Но сложней всего собиралось небо —
Голубое, белое, в клочьях дыма.
Жаль, в шестое чувство я верил слепо,
И оно, как поезд, промчалось мимо.
Интерес утратила ты внезапно,
Небо я один собирал в концовке,
Чтоб убить любовь корабельным залпом,
Нужен трезвый ум и чуть-чуть сноровки.
Я кусочек неба тебе оставил,
Ты его собрала, поставив точку.
Здесь плохой читатель меня б поправил,
А хороший — деньги б швырнул на бочку.
* * *
Мне повезло, дела мои неплохи,
Я на ногах уверенно стою,
И поздний яд сомнительной эпохи
Еще не тронул молодость мою.
Еще горит в груди огонь желанья,
И я не сожалею ни о чем —
Я испытал любовь и расставанье,
И смерть стояла за моим плечом.
Я разлюбил бездушных и строптивых,
Похожих на холодную зарю,
Я счастлив был недавно в этих ивах,
А нынче с равнодушием смотрю.
Ушла вода, и обнажились мели,
Притихли у причала корабли,
И все, что в этой жизни не сумели,
Мы словно крошки со стола смели.
* * *
Солнечный день — и Москва ожила,
Будто заново все разукрасили,
В желтом наряде березы и ясени,
Зелень еще до конца не сошла.
Ветра порыв нагибает кусты,
Листья слетают и падают в воду,
Детство всегда выбирает свободу,
Не опасаясь ее пустоты.
Скоро закончится весь этот блеф,
Осень взяла уже город на мушку,
Фотолюбитель, прогноз посмотрев,
На фотосессию выгнал подружку.
Смотрит с улыбкой она в объектив,
Кадр остановит болтливое время,
Мимо пройду, их оставив не в теме,
В эти стихи невзначай поместив.
Утки подняли детей на крыло,
Скоро отправятся в теплые страны,
Чувства запутались, как партизаны,
Бросив без боя родное село.
А за спиной полыхает костер —
Желтые полосы, красные пятна,
И невозможно вернуться обратно,
Выйдя однажды за этот простор.
НА МОГИЛЕ БАТЮШКОВА В ПРИЛУКАХ
Неудачный любовник,
Городской соловей,
Папоротник и шиповник
На могиле твоей.
Твой талант — дивный корень
На глухом пустыре,
Ты не зря похоронен
В дальнем монастыре.
Так писал ты туманно,
Что не каждый поймет,
Стих твой — рваная рана,
Перевязка и йод.
У ворот монастырских
Инвалиды стоят,
Просят деньги настырно
На закуску и яд.
Лишь случайный прохожий
Да заезжий поэт
Твой покой потревожат:
«О, коллега, привет!»
Так судьба повелела,
Отпусти и прости.
В землю спрятано тело,
Чтоб стихами цвести.
И совсем неподвластны
Пересудам толпы
Выпирают бесстрастно
Ягоды и шипы.
* * *
Войду в автобус чуть
сутулясь,
взгляну презрительно на мир,
она так мило улыбнулась,
что я растаял, как пломбир.
Четыре долгих остановки
она смотрела с огоньком,
и сам я пялился неловко,
ее волнением влеком.
Когда автобус наш причалил
и тени сделались длинней,
я был немного опечален,
но устремился вслед за ней.
Рассудок мой утратил хватку,
я был готов вступить в контакт,
она ж свернула в ту палатку,
где продается контрафакт.
И сразу сердце отпустило —
прощай, фальшивая моя,
водой холодной окатило
меня из лужи бытия.
Зато со мной моя свобода,
плыви, красавица, плыви.
Стихи в такое время года
Куда надежнее любви.
ЛАДВА
В низине, средь сосен и елок,
хлебнувший страданий и бед
затерян карельский поселок,
где я появился на свет.
Рекою от уха до уха
разрезан на две стороны.
Разруха, разруха, разруха,
как после гражданской войны.
Зачем же я здесь очутился
и не позабуду никак
квартиру, в которой родился,
и Ленина ржавый пиджак,
мосты и развалины храма,
который погиб от огня,
то время, где папа и мама
немного моложе меня.
Да, были и ахи, и охи,
но все же горели огни,
а мне от прекрасной эпохи
остались осколки одни.
И я не найду теперь средство,
движение легкое, чтоб
опять превратить это место
в сверкающий калейдоскоп.
* * *
Как надоело мне
в поэзию играть.
Вот я лежу на дне
и не хочу всплывать.
Вся жизнь моя прошла
за этою игрой,
в итоге ни кола,
ни дома за спиной,
вернее, ни двора,
хотя причем тут двор.
Поэзия — игра,
и я — дурной актер.
Поэзия — хомут,
надет — известно кем.
Стихи меня ведут,
увы, не в Вифлеем,
не в Иерусалим,
они сулят распад
и скверный Третий Рим
преображают в ад.
Они ведут на дно,
они грозят бедой,
в них лучшее вино
становится водой.
* * *
Мы семью сколотили на тройку,
и теперь ее попросту нет.
От любви остаются лишь строки,
и за них ухватился поэт.
Нет на свете мучительней связи,
чем душевное это родство,
все казалось — из грязи да в князи,
а на деле — одно баловство.
Но не будет на свете цивильней,
чем (другое уже ни о чем)
в оцифрованном свадебном фильме,
где ты в платье стоишь голубом.
Все цветы пред тобою склонились
(посмотри, как прекрасна она!),
но любовь, уходящая в минус,
завершиться когда-то должна.
Я прощаю твою однобокость
и твое беспощадное нет.
Потому что любовь — это фокус,
но теперь-то я знаю секрет.
* * *
Снова лаемся с тобой,
Знать, дала система сбой,
Вот и вылезла ошибка
На экран, на голубой.
И о чем нам говорить,
Ведь опять начнет сбоить,
Переделать это сложно,
Можно только удалить.
Мимо ведь могли пройти,
Типа, нам не по пути,
Впрочем, было интересно,
Хоть забылось все почти.
Все исчезнет, как туман,
Молодость, самообман,
Никому не интересен
Недописанный роман.
Прогуляюсь вдоль реки,
Посмотрю на поплавки,
Все равно любовь завяла
Всем надеждам вопреки.
Ну и что, что не сбылось,
Не сложилось, не срослось,
Жизнь идет своим порядком,
И скрипит земная ось.
* * *
Взирая на трубы завода
и церкви разбитый хребет,
выходит поэт из народа,
как тени выходят на свет.
Течет, утекает водица,
как этот денек голубой.
Хотел бы я снова родиться
и встретиться снова с тобой.
Хотел бы я жить и работать,
любить и стихи сочинять,
по фене поганой не ботать,
измен и предательств не знать,
забыть эти дрязги и кипеж,
спокойно дожить до седин,
увидеть, как сказочный Китеж
всплывает из темных глубин.
Смотри, словно белые птицы,
уходят на юг облака.
Хотел бы я снова родиться,
хотел бы — да жизнь коротка.
* * *
Я вчера перерезал пространство
и сегодня проснулся в Сумах,
поменяв — не смотри на размах —
постоянство на непостоянство.
Зацени, как немеет язык,
отойдет — не такое задвину.
В Украину ли на Украину
я приехал и время настиг.
Я оставил рубашку свою:
разговоры, вранье, перебранки.
Ты прикинь, я сижу у альтанки
и лекарство из горлышка пью.
Не беда, говорю, не беда —
это воля ударила в спину.
Я покину на днях Украину,
но моя засияла звезда.
Будь, что будет, была — не была,
надоело в неволе томиться.
Потеряется угол в столице?
Мне свобода дороже угла.