Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2015
Станислав Минаков, «В невозможной, полнословной,
вещей немоте»
«День и Ночь», № 3, 2015
Очень хорошая статья харьковского поэта Станислава Минакова об утратах, которые, прозвучит парадоксально, объединяют людей с разным мировоззрением. Фигура Валентина Распутина, действительно — из разряда таких духовных объединителей. Даже Солженицын порой вызывал неприятие в роли «совести нации». Валентин Распутин — не вызывал именем своим отторжения. Может быть, именно потому, что жил в глубинке и не требовал всенародного признания своих заслуг перед отечеством. У Распутина было какое-то особое почвенничество — со страстью и болью, но без «кулаков». Почвенничество и западничество попеременно сменяют друг друга в русской истории в качестве основного вектора развития общества. Мне кажется, важно понимать, что мы заимствуем, а что, наоборот, пытаемся сохранить, законсервировать. После неудачных постперестроечных реформ в области медицины и образования стало окончательно ясно, что либеральное западничество потеряло свои позиции, а почвенничество, как образ мышления, наоборот, их укрепило. Станислав Минаков цитирует отклики на кончину выдающегося русского писателя таких известных в мире литературы людей, как Марина Кудимова, Анастасия Гачева, Олеся Николаева, Валентин Курбатов. Не обошлось и без цитат из самого Валентина Распутина, актуальных и в настоящее время: «Национальную идею искать не надо, она лежит на виду, — говорит Распутин. — Это — правительство наших, а не чужих национальных интересов, восстановление и защита традиционных ценностей, изгнание в шею всех, кто развращает и дурачит народ». Автор статьи Станислав Минаков считает Валентина Распутина своим духовным учителем.
Александр Смогул,
«Все сойдется в назначенный срок»
Вступительное слово Александра Климова-Южина
«Дружба Народов», № 6, 2015
Конечно же, я не мог пройти мимо этой посмертной публикации. Хотя бы потому, что Саша Смогул был и моим другом. Думаю, что не обижу его память, если скажу, что бардом Смогул считался, скорее, по недоразумению. Да, он очень любил петь под гитару свои стихи, он входил в знаменитый коллектив авторской песни «Первый круг». Но основа его творческого наследия — очень серьезные, во всех смыслах, стихи. Если Высоцкого мы плохо воспринимаем без музыки, то Смогула, на мой взгляд, лучше все-таки читать, а не слушать. Особенно принимая во внимание «шопенгауэровский» пессимизм его лирики и ее непесенную сложность.
* * *
Опоры — шатки: тишина стоит
До выстрела, Бог — смотрит сквозь ресницы,
Никто не знает, что в себе таит
Податливая девственность страницы.
И как-то неуютно понимать,
Что в мире невозможно воплотиться,
И незачем собой обременять
Ни тишину, ни Бога, ни страницу.
Автор статьи, предваряющей подборку поэта, Александр Климов-Южин восхищается мистификаторской деятельностью своего друга и тезки Смогула. Не могу не разделить это восхищение — Саша талантливо творил свою биографию. До сих пор даже близкие друзья поэта не знают доподлинно, воевал он на самом деле или не воевал, преподавал литературу или не преподавал. Что точно не является мистификацией — так это способность Александра Смогула с ходу и в рифму импровизировать песни, с очень приличным качеством стихов. Сам я не раз слышал это действо вживую и могу засвидетельствовать. В дополнение могу предложить ссылку на свою статью о Смогуле, опубликованную в газете «Поэтоград» — «Мне выделен горький стакан тяжелого русского слова». Александр успел порадоваться выходу в свет этой публикации (http://reading-hall.ru/publication.php?id=5269).
Евгений Рейн, «Собаки и единороги»
«Знамя», № 8, 2015
Виктор Соснора недавно эпатировал читающую публику своим высказыванием о том, что он «завязывает» со стихами, поскольку после 70-ти серьезному поэту писать стихи просто смешно. Новая подборка ровесника и земляка Сосноры Евгения Рейна интересна тем, что в нее включены стихи текущего, 2015 года, в конце которого Рейну исполнится 80. Но он по-прежнему в хорошей поэтической «форме».
* * *
Крепче кофе только смерть,
Лучше сумерек — коньяк,
Надо, все-таки, суметь
Продержаться кое-как.
И на переломе дней,
Где темнеет Козерог,
Быть судьбы своей умней
В новогодний вечерок.
Пусть померкнет мой экран,
Съест глаза последний вспых,
и всего один стакан,
чтобы выпить на двоих.
2015
Я никогда не был большим поклонником поэтики Евгения Рейна, однако его творческое долголетие впечатляет!
Григорий Кружков, «Сквозь Галилееву трубу»
«Интерпоэзия», № 2, 2015
Если бы судьба стихотворений зависела всецело от версификационного мастерства автора, лучшими поэтами были бы… переводчики. И действительно, чтобы загнать в русский размер иноязычное произведение, переводчику приходится постоянно крутить-вертеть словами, искать синонимический ряд, в общем, как говаривал Маяковский, перелопачивать «тысячи тонн словесной руды». И уже потом, когда профессиональный переводчик начинает писать свои собственные стихотворения, ему очень трудно бывает спрятать подальше от глаз читателей прущее изо всех щелей версификационное мастерство. Можно брать любое стихотворение Григория Кружкова, и везде заметны следы его первой профессии.
РУССКИЙ АВАНГАРД, или ВЕЧЕР НАКАНУНЕ ИВАНА КУПАЛА
Остатки дня в темнеющем окне…
За ним, как привиденье в простыне,
Маячит Будетляндии царевич
И хитрый бес по имени Бурлюк;
Не так он страшен, как его Малевич,
Хотя и крив; а Нарбут однорук.
Таращит зенки на него Зенкевич
(Которых ровным счетом полтора).
Пора, пора, летите со двора!
Остроумно, но не более того.