Статья (взгляд семиотика)
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 11, 2014
Инна Враймуд — филолог, семиотик, поэт. Автор книги «Зачем мне послана была любовь?» (Вест-Консалтинг, 2011).
Не ищите в
искусстве новое, ищите вечное.
Донатас Банионис
«Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!..»*. Кому не известны эти
слова из «Пиковой дамы» А. С. Пушкина! Но, похоже, что это не просто
часто цитируемое выражение, а нечто большее. Похоже, что это — ключ, отмыкающий
сюжетно-композиционное пространство одного из наиболее загадочных произведений
Александра Сергеевича Пушкина, что это шифр, используя который можно раскрыть
глубинное содержание его «Пиковой дамы». Но давайте по порядку.
Нетрудно заметить, что в этих фразах зафиксировались два тройственных союза
(«тройка-семерка-дама» и «тройка-семерка-туз»). Каждый из них
представляет собой направленный по возрастающей ряд, состоящий из трех
элементов. Именно эти две трехчастные последовательности и задают
структуру пространства данного произведения (покажем это ниже).
Действительно, в повести повсюду, от ее начала и до конца, прослеживаются
четкие композиционные и сюжетные узлы и связки, которые, как можно заметить при
внимательном чтении, являются закономерными последовательностями (а не
случайными образованиями) в силу своей сопряженности с отмеченными выше рядами
тройственных отношений.
Так, совершенно очевидно, что в данном произведении имеется три главных героя:
старая графиня, ее воспитанница Лиза и военный инженер Германн.
Это базовый набор основных фигур повести. Ценность каждой из
них установлена изначально, по одной из этих двух трехмерных шкал (а именно:
Тройка — Семерка — Дама), а значит, определяется следующим
образом:
(1) Лиза — незначительная ▒тройка’: «бедная воспитанница знатной старухи»,
«пренесчастное создание», «домашняя мученица», которая и в свете играет «самую
жалкую роль» («все ее знали, и никто не замечал»);
* В данной работе оригинал произведения цитируется по: Пушкин А. С.
Сочинения. В 3-х т. Т. 3. Проза. — М.: Худож. лит., 1987. — 528 с.
(2) Германн — ▒семерка’: офицер, но незнатен и
небогат («не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести
излишнее»); и, наконец,
(3) старая графиня, которая, конечно, является далеко не последней картой в
светской колоде, т. к. богата, влиятельна, знатна, а потому «своенравна»
и «избалованна светом»; таким образом, понятно, что перед нами не что
иное, как важная ▒дама’.
Итак, мы показали, что в повести изначально заложена четкая иерархия
центральных персонажей, которая задается определенной трехмерной шкалой
(«тройка-семерка-дама»). Но ведь у нас имеется еще одна трехкомпонентная
формула («тройка-семерка-туз») — и это значит, что в повести должен быть еще
один главный персонаж, входящий в эту вторую основополагающую тройку отношений,
причем персонаж не просто главный, а наиглавнейший, поскольку любую колоду
венчает, конечно, туз. Но кого (или что) следует приравнять в рамках повести к
этой высочайшей карте?
Нетрудно догадаться, что этим неявным, но доминантным «персонажем» является
некая Высшая Сила (или даже Высшие силы). Как утро, день и вечер немыслимы без
ночи, так и этот Таинственный персонаж есть неотъемлемая часть всего
повествования; именно с ним связан самый загадочный элемент повести — Тайна
трех карт, именно его присутствие в повести обусловливает ее мистический
характер.
Таким образом, выше, на основе заданных троичных кодов, мы (1) определили число
главных героев повести, (2) установили ценность каждого из них и (3) провели
однозначное соответствие: ▒главный персонаж — его карта’. Говоря иными словами,
в рамках повести у нас вычленилась некая знаковая
система. Благодаря этому теперь мы уже можем заметить следующее: молодые герои
повести (Лиза и Германн) оказываются связанными между
собой в ее рамках дважды: прежде всего, их объединяет старая графиня: ▒Лиза-Германн-графиня’ (что следует из заданных троичных
отношений «тройка-семерка-дама»), но также они оказываются связанными друг с
другом еще раз (что вытекает из второго исходного тройственного союза
«тройка-семерка-туз»), и на этот раз связь между Лизой и Германном
поддерживается Кем-то (или Чем-то) Свыше. И это очень важный факт, который мы
только что установили. Он необычайно важен для понимания дальнейшего хода
событий, описываемых в повести. Запомним его (он нам вскоре пригодится), а пока
продолжим свой анализ.
Как в любой волшебной сказке, где вокруг героя
последовательно нарастают, одно за другим, три связанных между собой события (в
первый раз…, во второй раз… и в третий раз, после которого в повествовании наступает
кульминация), так и в данной фантастической (как ее еще принято определять)
повести персонажи, которые попадают в поле притяжение Тайны, неизменно проходят
через три положения, нанизывающихся на одну и ту же основополагающую
ось, Тайну трех карт (ТТК). Попробуем теперь проследить трехступенчатые
маршруты для конкретных персонажей повести.
Графиня: (1) (графом Сен-Жерменом) ей открывается ТТК — (2) графиня Ее
использует (отыгрывается) — (3) значительно позже она открывает Тайну некоему Чаплицкому; таким образом,
графиня, по своей воле, передает Тайну другому.
В итоге, ТТК переходит к Чаплицкому (при этом, то,
как ТТК становится известной графу Сен-Жермену, в повести ничего не говорится,
как неизвестным остается и то, что из себя представляет
этот персонаж, каков его вес в «карточной колоде» героев — об этом мы можем
только догадываться). Поэтому обратимся теперь непосредственно к Чаплицкому.
Итак, Чаплицкий: (1) узнает Тайну от графини
(принимает ее) — (2) использует Тайну (отыгрывается) — (3) (через какое-то
время, позже) полностью проигрывается и погибает в нищете (тайная нить
обрывается).
Таким образом, от Чаплицкого ТТК не переходит ни к
кому. В повести образуется разрыв. Но не окончательный: поскольку далее (1),
опять через графиню, но на этот раз уже после ее смерти и даже «против ее воли»
(по Чьей же тогда? снова этот Таинственный персонаж?),
ТТК открывается Германну, и при этом ему ставится
определенное условие: он должен позаботиться о Лизе — (2) условие
(поставленное, хотя и устами графини, но все же, очевидно, не без участия
Таинственного персонажа) не соблюдается — (3) Тайна трех карт (этим Персонажем)
из мира изымается (окончательно?).
Примечание: Обычно исследователи замечают и указывают на другое условие,
ставящееся перед Германном: в сутки более одной карты
не ставить и после трех выигрышей больше никогда уже не играть. Однако это,
скорее, просто часть Тайны, инструкция по использованию (Германном)
трех заветных карт. Поэтому важно следующее: Как мы установили ранее, Лиза и Германн связанны друг с другом Свыше.
Значит, после передачи Германну ТТК, у него (несмотря
на все его неблаговидные поступки), очевидно, еще есть шанс выстоять перед
лицом Судьбы, если, конечно, он позаботится о Лизе. Поэтому, как кажется,
теперь все зависит от того, как Германн поступит
далее, куда пойдет — направо, налево или прямо. Ведь и в самом деле, в данной
ситуации для героя хорошо просматриваются (порассуждаем
теоретически) еще две стратегии поведения, помимо той, которую выбирает он:
так, (1) можно вообще отказаться от Тайны, все забыть как дурной сон; или (2)
можно сначала выполнить условие (позаботиться о Лизе, которая после смерти ее
благодетельницы, старой графини, оказалась в поистине бедственном положении) и
затем воспользоваться Тайной (очевидно, успешно); наконец, (3) можно поступить
так, как поступает Германн (непосредственно
воспользоваться ТТК). Поэтому и поговорим теперь более подробно о Германне, о его трех шагах к Тайне, с Тайной и после Тайны.
Германн: (1) слышит анекдот о трех картах и таким
образом попадает в поле притяжения Тайны — (2) несмотря на тройное преступление
(он предает Лизу, поддается искушению ТТК и становится причиной смерти
графини), Германн все же овладевает Тайной (пусть
даже и фантастическим образом) — наконец, (3) он
пытается воспользоваться ТТК, но при этом не выполняет поставленного перед ним
условия, за чем следует его поражение.
Последний главный персонаж, Лиза, стоит несколько в стороне от
вышеперечисленных героев, тем не менее, через свои три положения, связанные с
Тайной, проходит и она.
Лиза: (1) живет в доме старой графини, носительницы ТТК, т. е.
изначально соприкасается с Тайной — (2) знакомство с Германном
погружает ее в самую пучину ТТК, однако Лиза не становится Ее владычицей, она
даже не желает этого (чем принципиально отличается от всех других,
вышеперечисленных героев), оставаясь всего лишь орудием в руках Германна — как результат, (3) несмотря на постигшее ее
разочарование, в финале повести Лиза (и только
она одна среди всех вышеназванных героев) получает награду (хорошего
обеспеченного мужа, спокойную семейную жизнь). Остальные же герои,
оказывающиеся в разное время в самом эпицентре Тайны, терпят крах (Чаплицкий погибает в нищете, графиня умирает насильственной
смертью, Германн сходит с ума).
В финале повести упоминается еще об одном герое, для которого, также как и для
Лизы, все заканчивается благополучно, поскольку он, также как и она, не
приближается к опасной Тайне слишком близко. Это внук старой графини, блестящий
молодой офицер Томский. Этот персонаж также проходит через свои три положения,
связанные с Тайной.
Томский: (1) узнает о ТТК от своего дяди; (2) он передает
истории о сказочных выигрышах (графини и Чаплицкого) Германну (именно от него Германн
впервые узнает о Тайне), но (3) далее этого (в отношении Тайны) Томский не идет
— и потому в финале повести для него уготовано продвижение по службе и женитьба
на красавице княжне.
Закономерным кажется и то, что в целом в рамках повести ТТК используется тоже
именно три раза. Два первых раза — успешно, а вот в последний
раз — увы, нет:
(1) первый раз ТТК использует графиня (которая, потеряв «необходимое»,
оказывается в отчаянном положении — тем не менее, ей удается спастись);
(2) второй раз Тайна трех карт попадает в распоряжение
Чаплицкого (который находится в не менее критической
ситуации, чем ранее графиня, и который поэтому смог распорядиться Тайной не
менее успешно, чем она); и, наконец,
(3) третий раз ТТК пытается воспользоваться Германн
(который, имея все «необходимое», возжелал «приобрести излишнее» — разница в
мотивации персонажей налицо! — и потому последствия использования страшной силы
Тайны оказываются для Германна еще более
разрушительными, чем для двух других вышеназванных героев: Германн не
просто умирает, он сходит с ума, т. е. гибнет как личность).
Интересным кажется и то, что уже в самом начале повествования Германн «предчувствует» (буквально, сам «называет») свои
верные карты, говоря следующее: «расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три
верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и
независимость!». «Утроит», «усемерит»… Да ведь это первые две из трех верных
карт! Однако только три карты вместе способны подарить владельцу Тайны «покой и
независимость», сделать его важным тузом.
История о трех заветных картах, которую офицеры слышат от Томского, оценивается
ими по-разному, при этом в целом высказывается именно три разных мнения — (1)
простая случайность («случай»), (2) ловкость рук («порошковые карты») и (3)
вымысел («сказка» — мнение Германна). Тем не менее,
совершенно очевидно, что ни одно из них не является верным, а соответственно,
должно существовать еще одно объяснение.
Как следует из повествования, Германн добивается
того, что ему назначают три верные карты и объясняют правила их использования.
Он ставит первую карту, тройку (т. е. карту Лизы) — и выигрывает (что
неудивительно, ведь в жизни он также уже использовал Лизу). Германн
ставит вторую карту, семерку (а это его собственная карта) — и, естественно,
тоже выигрывает. Наконец, Германн ставит третью
карту, туза — и получает свой приговор. Приговор Судьбы. Обжалованью не
подлежит.
То, что происходит с Германном, является
закономерным, как последовательна и приводящая Германна
к такому финалу цепь событий, которая также укладывается в то же самое
измерение, задаваемое элементами тех же исходных троичных рядов, что можно
проследить следующим образом: (1) Германн обманывает
ожидания бедной девушки (Тройка) — (2) он поддается
искушению ТТК (Семерка) — (3) он становится причиной смерти старой графини
(Дама) — и, наконец, он не выполняет поставленное перед ним условие,
пренебрегая начертанным Свыше (Туз). Поэтому, когда в
конце повести Дама и Туз (т. е. те две карты, каждая из которых служит
вершиной своего троичного ряда) неожиданно появляются на сцене повествования
вместе и одновременно, когда они противопоставляются друг другу
непосредственно, становится понятным, что за этим столкновением должна
последовать развязка. Это столкновение происходит тогда,
когда четвертая карта вдруг выпадает (вслед за третьей) за карточным столом, во
время последней игры Германна, которую он ведет
против почтенного, седовласого старца (как Пушкин неслучайно изображает
банкомета Чекалинского), что поднимает эту сцену не
столько до уровня битвы (пусть даже и апокалипсической), сколько до уровня
Суда, Святого и Справедливого. В итоге, получается, что именно этой
четверкой карт в финале повести на Германне и
ставится окончательный крест.
* * *
Как бы там ни было, но один из секретов этого загадочного
текста, похоже, состоит в его математической стройности, в четкой
структурированности, в основанности на изящных,
лаконичных формулах («Тройка, семерка, туз! Тройка,
семерка, дама!.. »). Хотя, возможно, тут нечему удивляться, и именно так
и должна проявлять себя гармония глубинного архитипического?
Но только что именно в рассматриваемом тексте лежит на этой глубине? Попробуем,
наконец, это понять.
Как мы уже установили ранее на основе троичного кода, Германн
получил наказание после того, как он проигнорировал поставленное Свыше условие — не позаботился о Лизе, не женился на ней. И в самом деле, как мы знаем из повести, Германн
ничем не помогает Лизе, вдруг лишившейся в жизни (причем не без его же участия)
всяческой поддержки, никому не нужной, ни для кого не важной; он не женится на
ней, хотя между ними и завязались романтические отношения (напомним, как это
происходило: (1) Германн «увидел свежее личико и
черные глаза. Эта минута решила его участь»; (2) письма его «уже не были
переведены с немецкого. Германн
их писал, вдохновенный страстию, и говорил языком,
ему свойственным: в них выражались и непреклонность его желаний, и беспорядок
необузданного воображения»; (3) из кабинета графини «Германн
глядел в щелку: Лизавета Ивановна прошла мимо его. Германн
услышал ее торопливые шаги по ступеням ее лестницы. В сердце
его отозвалось нечто похожее на угрызения совести…»); более того, овладев ТТК, Германн полностью забывает о Лизе, как если бы ее и не было
вовсе. Тогда получается, что Германн не только
обманул ожидания (Лизы), не только поддался искушению (ТТК), не только убил
(графиню), но и, главное, оказался виновным в том, что ОТВЕРГ ЛЮБОВЬ (как,
кстати сказать, это сделал и другой Пушкинский герой, Евгений Онегин, за что
тоже был наказан)?!
Банально? Пожалуй, нет. Ведь именно об этом нам все время твердит религия: что
в основе всего в мире лежит ЛЮБОВЬ! Что главная обязанность и главное право
Человека — ЛЮБИТЬ! Что в жизни непременно НАДО НАУЧИТЬСЯ ГЛАВНОМУ — ЛЮБИТЬ И
ЗАБОТИТЬСЯ О ДРУГОМ ЖИВОМ СУЩЕСТВЕ. Это ОСНОВНАЯ ПРОГРАММА, заложенная в
ЧЕЛОВЕКЕ. Именно ЛЮБОВЬ, ЗАБОТА И СОСТРАДАНИЕ И ДЕЛАЮТ ЧЕЛОВЕКА ЧЕЛОВЕКОМ. И
вовсе не ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕЦ правит миром (как это кажется грезящему
о богатстве Германну), и не ДЕНЬГИ (и даже не их
количество) служат источником спокойствия и благополучия для человека. А раз так, то тогда получается, что Германн
не просто обдернулся в своем последнем карточном поединке, а что он заведомо
поставил не на ту карту — что произошло гораздо раньше: не тогда, когда он
подошел к карточному столу, чтобы поставить третью верную карту, туза, а тогда,
когда он, поддавшись искушению, выбрал не ту дверь — не ту, которая находилась
слева (и которая вела к комнате Дамы его сердца, Лизы), а ту, которая
располагалась справа (и которая ввела его в кабинет старой графини,
носительницы злосчастной Тайны, Дамы пик). Выбор им был сделан, жребий —
брошен. Поэтому, когда в последней игре Германн
получает такой расклад, при котором «направо легла дама, налево туз» (курсив и
жирный шрифт наш. — И. В.), его картой оказывается именно
Дама пик. Ничего случайного. Все закономерно.
* * *
Остается загадкой — использовал ли такую форму, в которой выкристаллизовалось такое содержание и сфокусировалось такое сообщение, Пушкин намеренно или это вышло у него непроизвольно? Хотя сами такие «шарады» вполне в духе европейской традиции литературной игры, характерной для первой трети XIX века (т. е. того периода, когда жил и творил Александр Сергеевич Пушкин), все же трудно сказать наверняка. Очевидно одно: на то он и Гений, что ему подвластны даже Тайны мирозданья.