Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 2, 2013
Рецензии
Ян БРУШТЕЙН «Город дорог»
М.: «Вест-Консалтинг», 2012
С возрастом энергия жизни и желание творить, следуя естественному порядку вещей, покидают человека. Эта аксиома полностью опровергается пятым по счету за последние годы поэтическим сборником ивановского поэта Яна Бруштейна. Ивановский он только по месту жительства. По масштабу таланта Бруштейн новое и неожиданное явление русской литературы.
Творчество поэта вытекает из героических свойств самой личности Яна Бруштейна: подлинности, искренности, постоянства, отсутствия эгоизма, самолюбования и тщеславия. Я называю эти свойства героическими потому, что не так легко обладать ими, особенно отсутствием тщеславия. Постоянно приходится идти на компромисс с собой и жизнью, если хочешь продвинуться и стремишься к тому, чтоб узнали и тебя, и то, что ты создаешь. Но лирический герой Яна живет не внешней, а внутренней сутью вещей, которые для большинства людей закрыты, четко осознавая при этом свою избранность, миссию носителя Слова:
не грехи так огрехи
вот за это и драть
получу на орехи
как пойду помирать
путь далекий и краткий
это как посмотреть
я шагнул без оглядки
за последнюю треть
мне немного осталось
полный срок отмотал
и постыдна как старость
в этот час немота
Мне кажется, что настоящий поэт не может считать себя старым. На мой взгляд, Бруштейн принадлежит к двум поколениям. К старшему — возрастом и мудростью, и к младшему — своей непоколебимой энергией и творческой продуктивностью.
Стихотворение, открывающее новую книгу, звучит как молитва-благодарение за жизнь и силы, посланные свыше. Благодарение «за то что из детства бумажный кораблик/ прорвался приплыл и мне стало тепло».
«Кораблик» Яна (символ таланта, бездумно растрачиваемого многими на жизненном пути), идущий ко дну от усталости и разочарований, сумел преодолеть все течения, пороги, «труб раскаленную медь». Он возвращается к поэту из детства, чтоб согреть, но, по сути, никуда и не уплывал, всегда находился рядом, ведь искренность и открытость — это детские свойства, постепенно, с возрастом, исчезающие. Не стоит, конечно, полагать, что это «кораблик» под алыми беспечными парусами. «Там, где рвутся из-под спуда,/ Как мычание, стихи», — говорит поэт. И это дает нам право думать, что в каждую строку вложено очень много труда, что они не дарятся просто так. Это пример и другим поэтам в плане отточенности слова, требующего больших усилий на его огранку.
«Город дорог» — название книги. В этом палиндроме, который можно прочитывать, смещая ударение, — «город дОрог» или «город дорОг», — прослеживается постоянная тема стихов Бруштейна: ухода, побега, движения. В его поэтической вселенной в дорожном движении даже травы и деревья, которые не произрастают, а «приходят … из земли». Но, достигнув определенного возраста, вызывают, как и живые существа, жалость своей обреченной неподвижностью. Не то же ли самое происходит и с людьми?
Метафорически «город дорог» — это сама жизнь. Ключевое стихотворение под тем же названием в книге можно отнести к разряду метафизических. В этом нас убеждает строка, которую поначалу хочется переделать, так как она кажется нелогичной в контексте стиха: «Город-ворон и вечный ворог/ Не пускай меня на порог».
И если предположить, что город — это жизнь, то почему тогда «не пускай меня на порог»? Когда же приходит осознание, что поэт говорит о жизни как о целостном явлении, — не только земной, но и горней, — все становится на свои места. В этом стихотворении и усталость, и разочарование, и боязнь этого порога. И в то же время — надежда. Не случайно поэтому посвящено оно близкому человеку — Ивану Цыбину.
В названии, точно в ларце, из которого золотые монетки достаются постепенно, зашифрована еще одна тема. «ДОрог род» — можем мы вычленить из него. И эта сюжетная линия определяет все другие, потому что из нее вытекает причастность поэта к своим предкам, роду, еврейству, к «кочевой звезде», заставляющей не только бродить по пустыне жизни, но и искать в ней смысл — свой и своего народа:
Я клеймен был еще до рожденья
Шестикрылой суровой звездой,
И стояли несметные тени
Долгой ночью, вовеки седой.
Я на этой земле доживаю
Пограничный, изломанный век…
Проступает звезда кочевая
На потертом моем рукаве.
Безупречны и сюжетные стихи Яна Бруштейна. Вспомнить хотя бы «Ангела Мишеньку» из сборника «Планета Снегирь». Очень часто стихи поэта созвучны читателям. Ему удается не впадать в многословие, а буквально несколькими штрихами настоящего художника слова предельно эмоционально преподнести объемное полотно длиною в жизнь. То, о чем пишет Ян, иногда стопроцентно считывается с душ и даже ситуаций других людей. Для меня было попаданием в точку очень трагичное стихотворение о трех друзьях, — печаль о том, что даже дружба не может длиться вечно, а иногда люди уходят, просто реально шагнув с балкона. («Трое».)
Поэтов сейчас, в основном, читают поэты. От этой небольшой по размеру книги исходит очень сильная ментальная энергия. «Если хотите понять, хороша или дурна книга, — вспомните, в каком настроении вы ее отложили», — писал Р. Саути. Мысли и эмоции, выраженные художественно, порождают часто собственные размышления. Как одна свеча загорается от другой, так многие поэты, да и просто читатели хорошей литературы загорятся от света Яна Бруштейна.
Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД