Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 4, 2011
Интервью
Интервью с известным литературным критиком-публицистом, членом редколлегии журнала «Дети Ра» Еленой Сафроновой.
ЕЛЕНА САФРОНОВА:
«ДИАЛЕКТИКА ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА…»
— Елена, как Вы оцениваете современный литературный процесс?
— Диалектически, в его непрерывном развитии. Как историк-архивист по образованию, я понимаю, что об «оценке» сегодняшнего литпроцесса можно будет объективно говорить, дай Бог, через полвека. Правда, при одном немаловажном условии: если сохранятся, не будут уничтожены, либо попрятаны по секретным архивам, запечатаны грифом «совершенно секретно, перед прочтением сжечь» все документы — как носители информации о литпроцессе наших дней, так и сами художественные тексты… Но, думаю, сегодня уничтожение или сокрытие литературных произведений уже не так возможно, как прежде. Расширение круга информационных носителей дало свои результаты. Литературные произведения очень легко размещать в интернете, и вряд ли их удастся так легко уничтожить, как это было возможно сделать с «самиздатом» при Брежневе… В наши дни сбывается пословица «Рукописи не горят» — это положительно. Правда, горят винчестеры, поэтому рекомендую всем пишущим сохранять свои творения на нескольких электронных носителях…
Если смотреть на текущий литпроцесс глобально, то его характерной чертой представляется мне изменение понятия «самиздат» — теперь это книга, изданная за собственный счет в авторской редакции. И это явление, на мой взгляд, заслуживает внимания публицистов, имея, как положено, «черные» и «белые» стороны. Другая его характерная черта — появление книжных «форматов», необходимых для того, чтобы издательство выпустило книгу и выплатило гонорар автору. Это явление современный литпроцесс унаследовал от литпроцесса социалистического, но, естественно, форматы изменились, теперь «в фокусе» развлекательная литература. Не вижу в этом ничего плохого, только мечтаю, чтобы к качеству «развлекалова» издатели и сами авторы подходили строже. Ибо есть в этом поле и подлинные шедевры, а есть и проходные, скучные и плохо сляпанные вещи…
Продолжая эту тему, скажу, что мне нравится, что сколько-то лет назад отменили «плановое хозяйство» в литературе. Нам перестали назначать «великих писателей» по партийной линии. Стало не обязательно писать стихи-«паровозики» о Родине и партии, чтобы получить публикацию в каком-либо ведущем издании либо собственную книгу… Впрочем, политической поэзии хватает, как и всегда. Но к теперешней политической поэзии и отношение скептическое у большинства читателей… Конечно, насчет «назначения» писателей живыми классиками — мне могут возразить, что эта практика никуда не делась, просто видоизменилась, у назначения возникли другие критерии — рейтинги книжных покупок, например. Но мне кажется, что рейтинги продаж — показатель более честный, чем установка руководящих органов, потому что замкнут на интересе публики, а не на политических играх. Пока держится шаткое равновесие, «великих» не назначают… но перпспективы туманны, если не тревожны. Тенденцию делать «государственный заказ» на книгу того или иного содержания я считаю опасной и «обоюдоострой» и не приветствую это — и как читатель, и как литературный критик.
Что же касается юмористически окрещенной «боллитры», большой литературы, то есть, — мне кажется, что она становится разнообразнее, чем была, и снова, по традициям русской классической прозы, оборачивается к человеку, живет его переживаниями, становится отчетливо психологичной… Писателям присущ также интерес к внутреннему миру человека, подсознанию, мыслительным процессам… Тут, я уверена, мера важна, а то недалеко от литературы до психиатрических диссертаций!
Еще — появилось огромное количество литературных журналов, так что теперь все литературные жанры и направления получили свои «площадки». Смотрите, как расширился в последние годы, буквально на глазах, «Журнальный зал»! Значит, слухи о смерти литературной периодики несколько преувеличены!
А вот во что все это выльется, мы и посмотрим лет через пятьдесят… дай Бог дожить до тех лет в добром здравии и, главное, ясном уме!
— Какова, по-Вашему, роль критики в современном литературном процессе?
— Критиков — профессиональных, не обязательно филологов по образованию, но подготовленных, образованных, начитанных, думающих, самостоятельных в мышлении — появилось много, и этому факту не могу не радоваться. По мне, худой плюрализм мнений лучше доброго единомыслия! Вообще, я считаю, что независимые критики литпроцессу нужны, ибо они в нем занимают отдельную нишу, исполняя функции направленчески-двигательные… Другое дело, как эти функции реализуются. Давно уже я собираюсь написать публицистическое эссе о повсеместной утрате людьми чувства собственного достоинства, наблюдающейся вокруг; в том числе — и о проявлениях этого невеселого процесса в интеллектуальной деятельности, в сферах, где, казалось бы, человек должен по определению оставаться мерилом всех вещей, наивысшей ценностью. Но как часто критики вместо обсуждения чьего-либо творчества «сползают» в обсуждение совсем иных фактов относительно авторов — то из сферы сугубо частной жизни, то из сферы тех или иных человеческих недостатков… Да за такую «паракритику», как метко назвала ее Юлия Щербинина (статья «Под парусами паракритики», «Континент» 2010, № 145), в стране и обществе действующих гражданских прав ее вершители огребли бы заслуженные судебные иски и их удовлетворение!
Вообще, меня тревожит, что от критиков читательская аудитория и литературное сообщество «жаждет крови», как погляжу. Не так давно выловила в ЖЖ отзыв на один из своих «толстожурнальных» обзоров: его назвали «образцовым вылизыванием», «слюнявым восторгом». При том, что тот разбор был вовсе не восторженным, а достаточно строгим, содержал ряд порицаний. Но, естественно, я никого не задела уличным словцом, никому не полезла ни в штаны, ни под одеяло, ни в кошелек, ибо считаю такие приемы недостойными разговора об искусстве в любом его проявлении. Человек, имеющий собственное достоинство, не может задевать чужого, особенно в такой заведомо «полуоценочной» сфере, завязанной на собственных вкусах, предпочтениях и рецепционных установках, как критика. И это было оценено как подхалимаж или что-то еще низкое в том же духе. Получается, что от критика ждут, что он придет, засучит рукава, достанет бензопилу и начнет потрошить… Даже, по сути, «науськивают» его. Вроде как: «Распни его, распни!». Требуют принципиальности в оценках. Не спорю, она необходима. Но «не задевать чужого достоинства» тоже может и должно быть принципом обсуждения культурного явления! Требуют нетерпимости. Она нужна иногда, в особо «клинических» явлениях около искусства. Но недопустимо смешивать нетерпимость и высокую идейность с грубостью, с унижением оппонента, со вторжением в его частную жизнь, с ударами ниже пояса. Горько видеть, что даже ведущие критики оправдывают необходимость унижения тех или иных авторов, вводят это в традицию, в том числе графическими приемами, типа употребления строчной буквы в начале имени критикуемого писателя… впрочем, при таком раскладе так и тянет сказать «охаиваемого»…
Все это, по моему глубокому убеждению, не имеет отношения к литературе, к искусству, имеет отношение лишь к девальвации понятий «честь» и «достоинство». Которую мы в изобилии получили в наследство от строя с принципом «демократического централизма», где меньшинство обязано было подчиняться большинству, а чтобы оно усерднее гнулось, и следовали приемы внеполемического свойства… И Уголовный кодекс не содержал «работающих» статей за нарушение прав человека и оскорбление его личности. Конечно, «расширили и углУбили» сие наследство в 90-е. А теперь уж — что выросло, то выросло…
— Где больше успехов — в поэзии или в прозе?
— По-моему, это вопрос некорректный, ибо прорывы есть и там, и там. Да и тенденции «дня сего» и в поэзии, и в прозе схожи. Скажем, не осталось запретных тем, преград новаторству, «сомнительных» или «не рекомендуемых» жанров… То, о чем я говорила выше — «поток сознания», анализ душевных состояний — заняли едва ли не центральные позиции и в стихах, и в прозе. А в критике и в публицистике, соответственно, появились статьи, посвященные этому явлению… Что касается «текущей» прозы, она мне представляется более разнообразной: если представить ее образно в виде армейского строя (почему бы и нет? Искусство всегда за что-то или против чего-то воюет; главным образом бьется за потребителя своего, за его внимание и любовь), то между «левым» флангом — остросоциальной, политизированной либо философски ориентированной, публицистичной прозой — и правым, легким развлекательным, ни к чему не обязывающим чтением, такое количество фигур, что порой даже страшно… И, по моему глубокому убеждению, силами одного ума не охватить все «успехи» поэзии либо прозы. Да и как их перечислить? Признать, таким образом, будто все, что кроме, — неуспехи? Неудачи? Нет, давайте согласимся на том, что успехом является само существование русскоязычной литературы в ее бесконечном многообразии!
— Почему Вы перестали публиковать Ваши замечательные стихи?
— Я была бы плохим критиком, если бы не умела оценивать сама себя — а я себя оцениваю по заслугам, в частности, в отношении моей поэзии. Мне нечего рифмованного даже сравнивать, даже ставить рядом, с самыми «проходными» стихами больших поэтов современности — тех, кого я ценю — Кенжеева, Кабанова, Ватутиной, Жумагулова… и многих других. Ибо вообще-то моя поэзия никогда не была художественным явлением, а была подвидом психотерапии… так бывает со впечатлительными девушками. Стихи я бросила окончательно около десяти лет назад. Потом осмыслила собственное поэтическое «становление». Поняла, что солгу, если буду утверждать, что моей рукой тогда, когда писались стихи, водило стремление «дать людям несколько минут радости» или «напомнить человечеству, что существуют вечные темы, что Красота спасет мир». Нет, двигало мною стремление нормально себя чувствовать, порой граничащее с физической невозможностью иначе избавиться от гнетущего фактора. Я искренне полагала, что имею право Поэта поступать так с «убогим миром непросвещенных слушателей». Мне стыдно, что я писала такие стихи. Поэтому я о них обычно в своих биографиях умалчиваю или отодвигаю строчки «автор поэтических сборников» на самый конец автобиографии. Но мне все время напоминают о том факте биографии…
Теперь я искренне полагаю как критик: имеют художественную ценность стихи, в которых автор проявляет интерес к окружающему миру и населяющим его людям. А писать все время о себе — заслуга небольшая, и качество поэзии от этого сильно страдает… В качестве критерия художественных явлений предлагаю… «матрешку»: она, как ничто иное, показывает, что нет предела ни совершенству, ни деградации. Так вот, моя поэзия — это крохотная, бедно раскрашенная (в черный да серый цвета) матрешка. Ее без труда поглотят крупные, цветистые матрешки замечательных поэтов настоящего и прошлого. Так пусть лучше люди читают хорошую поэзию, чем посредственную!
— Как Вы считаете, нужны ли сейчас литературные агенты?
— Полагаю, что да. Это, по-моему, — признак профессионально организованной литературы. Раз литература снова становится профессией и для многих авторов единственным источником дохода, то почему бы не существовать людям, занятым определением их книг в издательства на максимально выгодных условиях? Не вижу в работе литагента ничего постыдного. Напротив — каждый должен заниматься своим делом. Писатель может быть безумно талантлив, но беспомощен в житейских вопросах, ему просто необходима юридическая и организационная помощь. Естественно, я говорю о «правильном» порядке издания книг — за вознаграждение автору, а не за деньги с автора.
— Работа каких издательств Вам интересна?
— Мне интересны издательства, умеющие совмещать коммерческие проекты со служением искусству, выпускающие развлекательные книги высокого уровня. Я убеждена, что такое возможно, и писала на эту тему в статье «Час радости, или Рай словесный» («Литературная учеба», № 5, 2007 г.). Например, я благодарна издательству «Захаров» за открытие Б. Акунина, совершенное лет десять назад, и издательству «Центрполиграф» за интеллектуальные детективы… Мне также интересны издательства, показывающие современную литературу в ее различных «срезах». Многие издательства сегодня специализируются на поэзии, как я вижу, часто рецензируя книги производства издательств «Вест-Консалтинг» и «Воймега», — и это хорошо, ибо каждый жанр литературы направляется в свою нишу.
— Есть ли будущее у печатной книги? Ведь сейчас все больше и больше люди пользуются электронными книгами.
— Знаю, что пошла такая мода, и располагаю адресом издательства, которое уже сегодня выпускает электронные книги разных жанров… Но, мягко говоря, не совсем справедливо то, что люди предпочитают электронные книги «все больше и больше». Такие книги — составная часть культурного уровня жителя мегаполиса. В московском метро я вижу людей, читающих с КПК электронные книги. Но в провинции, из которой в основном и состоит Россия, сам приборчик этот — скорее экзотика, чем неотъемлемый атрибут жизни. Я бы сказала и горше: что в провинции вообще перестают читать, без разницы, какие книги на каких носителях. Предпочитают смотреть телевизор, слушать плееры, сидеть в интернет-чатах… Так что здесь технологической революции, перехода на электронные книги еще ждать и ждать! И еще такой нюанс — юридически-правовой. Интернет сегодня в подавляющем большинстве случаев — свободная территория, где можно размещать что угодно и находить что угодно, в том числе и новые книги, те, что «на слуху» — я имею в виду тексты, а не корзины удаленных магазинов. И мне бы не хотелось, чтобы Интернет стал ограниченным, платным, регулируемым… А именно так его придется корректировать, чтобы стали пользоваться спросом «электронные книги». Люди предпочтут скачать бесплатно, чем покупать электронный текст за деньги; а если предположить, что этой книги не будет в свободном скачивании, тоже не факт, что кто-то воспылает именно к ней духовной жаждой… Купить «бумажную» книгу, мне кажется, проще и привычнее, чем электронную. Третий аспект этой проблемы как раз психологический: многие библиофилы воспринимают книгу не только как носитель информации, но и как источник удовольствия и практически зависят от самого ритуала: раскрыть свежий том в любимом кресле или на удобном диване, укрывшись пледом и налив себе чаю… А ведь в основном «сумасшедшие» библиофилы покупают книги, и пока они живут на свете, у бумажной книги есть будущее! Даже при стремительном технократическом совершенствовании нашей жизни бумажная книга, по-моему, вне конкуренции. Антиквариат всегда пользовался спросом и дорого ценился!..
Беседовал Евгений СТЕПАНОВ