Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 5, 2014
Почти десять лет назад я изучал в Государственном архиве Российской Федерации переписку общественного деятеля и публициста Тертия Филиппова со старообрядческим писателем Иларионом Кабановым, известным также по псевдониму Ксенос (что в переводе с греческого означает «странник»). Впоследствии она была опубликована в первом выпуске альманаха «Во время оно…». Особо выделял письмо, которое я хочу процитировать, и сам Тертий Иванович, он опубликовал его незадолго до смерти в качестве приложения к своим кратким воспоминаниям «Три замечательные старообрядца»[1], характеризуя послания старообрядческого книжника так: «Из писем его особенно важно было одно: о приготовлении нашими школами противников власти и о противопоставлении такому направлению наших училищ способа воспитания старообрядческих отроков и юношей».
Иларион Кабанов отзывался на события 30 января 1878 года в Одессе. В этот день жандармы арестовали тайную народовольческую типографию, располагавшуюся на Садовой улице в черноморском городе. Им было оказано жесткое вооруженное сопротивление, захват типографии превратился в побоище. Суд приговорил руководителя революционного кружка И. М. Ковальского к расстрелу, остальных — к каторге. Процесс проходил в Одессе с 20 по 24 июля того же 1878 года. Смертный приговор Ковальскому был приведен в исполнение 2 августа, а 4 августа в Петербурге был убит шеф жандармов генерал-адъютант Мезенцев, но такое совпадение дат случайно. Письмо Илариона Кабанова датировано 14 сентября. «Ужасно жаль, — писал он Филиппову, — что в наше время то тамо, то онамо произрастает революционная пропаганда, и цареубийцы — то на берегах Невы, то в Париже, то в Берлине — на жизнь монархов покушаются! Хотя десница Всевышнего и не допущает им достигать своих целей, но зло очевидно растет и усиливается, как это ясно доказуют события в Одессе на Садовой и в прочих местах. Очень странно! что между ученою молодежью участвуют женские лица. К чему эти жалкие люди стремятся? И на что решаются? И что — это наука их до сего безумия доводит? Или развращенная нравственность, помрачивши, в глубину погибели поревает? Против сего зла поставленным на страже и представителям высших наук необходимо нужно принять надлежащие меры и противодействовать елико возможно, дабы не отравлялось Русское юношество тлетворным влиянием Запада.
У нас, в старообрядческом русском неученом мире, благодарение Господу Богу, сего зла не обретается; юноши, следуя примерам праотцев, изучив русскую грамоту, читают Священное Писание и разные отеческие изречения, в коих часто напоминается, что власти от Бога учинены и что царей почитать и бояться необходимо нужно. Внимая учению Писания и гласу совести, у них о революции и прилог помысла не касается»[2].
Этот короткий отрывок говорит о многом. Во-первых, о том что сакрализация царской власти является одной из характерных особенностей старообрядческого миропонимания (отдельные радикальные толки мы не рассматриваем). Во-вторых, о непосредственном родительском примере и примере древности («следуя примерам праотцев») как средстве воспитания, о теснейшей духовной связи между родителями и детьми, которую обеспечивает изучение прежде всего «русской грамоты», Священного Писания, «отеческих изречений» (Пролог и другие книги). Светская наука, в-третьих, отодвинута на второй план и как возможное средство нравственного совершенствования не рассматривается. Иларион Кабанов целиком и полностью мыслит (и современное ему старообрядчество — живет) в координатах русской средневековой философии, занятой в большей степени ответами на один вопрос: «Как жити, чтобы святу быти». Именно родительский пример и вера, молитва и богослужение в их неразрывной связи были той атмосферой, в которой и шло взросление детей и подростков.
Между тем на дворе, напомним, 1878 год. Вера Засулич стреляет в январе в петербургского градоначальника Федора Трепова, а в конце марта ее оправдывают — к восторгу либеральной российской общественности. Во Франции опубликован «Пятнадцатилетний капитан» Жюля Верна, выходят в свет «Мелочи архиерейской жизни» Николая Лескова, физиолог Иван Сеченов публикует трактат «Элементы мысли», завершается Сан-Стефанским мирным договором Русско-турецкая война. Россия неузнаваемо меняется. Идет становление новых экономических отношений. Города ждут рабочих рук. Страна медленно перестает быть целиком крестьянской…
Минуло несколько десятилетий, сменилось поколение. Приведу одну длинную цитату, свидетельствующую о том, что прежние патриархальные отношения, о которых говорил Иларион Кабанов, неуклонно уходили в прошлое, а в старообрядческом мире обострялся вопрос сохранения преемственности между отцами и детьми. Известный старообрядческий деятель, издатель, публицист Никифор Зенин констатировал в 1915 году в статье «К нашей молодежи»: «Настоящее время для старообрядчества будущего, т. е. для нашей молодежи, что пока еще подрастает и учится, а потом имеет придти на сцену жизни и заменит нас, уходящих, есть самый критический момент в его религиозном отношении.
Наше поколение, как мужчины, так же точно и женщины, уже не те в религиозном отношении, что были наши отцы и в особенности деды. Над нами уже “потрудилась” государственная (земская, министерская, и в особенности церковно-приходская) школа, и потому наше поколение вышло на сцену жизни с растрепанными религиозными убеждениями, не только чисто старообрядческими, но и вообще веровыми.
А раз наше поколение таково, то каково же будет поколение, следующее за нами? Ведь худо-плохо, нас еще воспитывала строгая семейная обстановка, а наша личная семья уже этой обстановки не видит. Наши дети совершенно почти не получают семейного религиозного воздействия, хороших, добрых родительских примеров. Я уж не говорю о том, что мы наших детей не научили дома надлежащим отношениям к Богу, Церкви, людям, а также и церковной грамоте.
Воспитание наших детей мы беззаботно поручили современной школе, т. е. людям не только чуждым нашей вере, но даже и всякой вере вообще, а также и людям враждебно, с ненавистью относящимся к ней. Учителя гражданских наук современной школы, люди, имеющие одну веру — потребностей человеческого тела и распущенных желаний — отучают наших детей почтительно относиться к религии вообще, а законоучителя, принадлежащие к господствующей церкви, всеми силами и способностями выветривают у нашего юношества уважение к Церкви старообрядствующей. Под этим двойным воздействием наши дети выходят из школ с самыми ужасными религиозными убеждениями»[3].
Старообрядчество — Лотова жена, восклицал когда-то Павел Мельников-Печерский. Оглянулась назад и превратилась в соляной столп, так с тех пор и стоит, века над ним прошумели, а он все тот же… Однако же и «соляной столп» был подвержен времени. Те экономические отношения, которые еще начинали зарождаться в 1870-х годах или чуть ранее, к 1915 году сделали Россию другой страной, и стоять в стороне от новых реалий было невозможно. Сильные изменения повлек обнародованный в 1905 году высочайший указ «Об укреплении начал веротерпимости». Появилась возможность не только строить храмы, открыто молиться, но и организовывать свои школы, иметь своих учителей, которые преподавали бы Закон Божий детям в селах со значительным старообрядческим населением, и еще многое другое, что прежде, во время Ксеноса, например, было немыслимо. Школьный вопрос вызвал заметные споры в старообрядческой периодике начала ХХ века.
«Отстояли бороду, отстоят и голову»
До 1905 года школы возникали и организовывались в деревнях и селах с компактным старообрядческим населением по инициативе неравнодушных людей. Занятия вели свои учителя-самородки, местные жители. Поддержку оказывали благотворители. Преподавали в таких школах главным образом церковное чтение и пение, — все, что пригодилось бы затем для понимания богослужения и службы в храме. Особую известность получили, например, школы в гуслицкой деревне Беливо (Московская губерния). В 1908 году журнал «Церковь» опубликовал небольшую заметку, посвященную местной учительнице М. И. Хромовой. Она посвятила обучению детей чтению и пению ни много ни мало 75 лет и подготовила до шести тысяч(!) учеников. В 1908-м ей было уже 93 года[4].
Очень часто обучение и воспитание велось при храме или молитвенном доме. К примеру, уже в советские годы старообрядческий архиепископ Флавиан (Слесарев) вспоминал в автобиографии, что параллельно с четырехклассной начальной земской школой он учился церковнославянскому чтению при храме (в селе Городище под Луганском) под руководством сельской начетчицы: «Преподавателем была пожилая дева, с недостатком одного глаза, которая слыла за грамотею, под кличкой Анютка Кривая». Особую воспитательную роль играли старообрядческие скиты и монастыри, куда родители отдавали на некоторое время детей и где иногда жили вместе с ними. Это видно, к примеру, из романов П. И. Мельникова-Печерского. В монастырях воспитывались и получали первые навыки грамоты такие известные старообрядческие деятели, как архиепископ Московский и всея Руси Иосиф (Моржаков), протоиерей, настоятель Покровского кафедрального собора в Москве, библиофил и собиратель книг Василий Королев.
Светские школы вызывали подозрение, так как там легко можно было подвергнуться атеистическому влиянию. «Это одинаково можно сказать как про высшие и средние, так и про низшие школы, — писал в 1906 году автор газеты «Голос старообрядца», скрывшийся под псевдонимом Н. Г. — Учителя низших школ, земских и церковных, равно стремятся насадить неверие не только в учениках, но и в родителях их, крестьянах». Далее он обвинял в неверии и священников господствующей церкви, преподающих в школах, опираясь на собственные наблюдения, но не приводя конкретных примеров. «С этой точки зрения, — отмечал он, — основательнее поступают старообрядцы родители, когда не пускают детей своих в существующие школы, рискуя претерпеть множество материальных убытков от оставления детей без образования, но стремясь соблюсти единое на потребу в чистоте их души, религиозные убеждения»[5]. Н. Г. ставил вопрос об открытии школ, где преподавателями были бы только старообрядцы, отмечая, что это крайне сложно в силу отсутствия учительских кадров. В качестве исключительного (для 1906 года) примера приводилась домашняя подготовительная школа, организованная епископом Иннокентием (Усовым) Нижегородским при попечительстве Д. В. Сироткина, выпускники которой, сдав затем экзамен на звание учителя, были готовы работать в старообрядческих школах. Но кадры нужно готовить. Автор статьи предлагает организовать подобную школу в Москве, на Рогожском кладбище — духовном центре старообрядчества. «На Рогожском кладбище величественные храмы, перенесшие позорное гонение и увидевшие светлые времена. Там величественная библиотека. Там замечательные певцы. Там сонм священнослужителей. Там вблизи маститый старообрядческий первоиерарх — Иоанн архиепископ, мученный за твердость своего исповедания. Там больница и богадельня — этот образец христианской любви. Поистине нет места лучшего для создания указанной школы. Ученики здесь не только изучат требуемые программой науки (Закон Божий, русский и церковно-славянский языки, арифметику и геометрию, отечественную историю и географию), но получат истинно христианское воспитание под сению св. Церкви и руководством благоговейных служителей ея. Они научатся церковному чтению, пению, св. Божией службе. Со временем это послужит к тому, что тех же самых учителей, если, конечно, они канонически будут достойны того, старообрядцы будут избирать для себя священнослужителями»[6].
В 1908 году известный старообрядческий деятель, большой знаток церковного певческого искусства Я. А. Богатенко, выступил на заседании совета московского братства Честнаго и Животворящаго Креста с докладом «Школа и религия», в котором обозначил задачи старообрядческой школы. «Детей своих старообрядцы учили тайком, потихоньку, — говорил он, — скрываясь от преследований в подпольях и на чердаках, как какие-нибудь заговорщики… Что же заставляло их прятаться вместо того, чтобы отдать в любое прекрасное и благоустроенное училище? Да ни более, ни менее как твердое намерение и желание, чтобы дети их и после учения остались старообрядцами, какими и рождены они»[7].
Он поделился и своими воспоминаниями об учебе: «Наш законоучитель, человек в общем очень добрый и мягкий, почти на каждом своем уроке заводил со мною прения по старообрядческим вопросам и, вероятно, нисколько не задавался мыслью, что с ребенком спорить о вере совершенно неосновательно. Между тем, когда мне приходилось отвечать уроки, то почти всегда помимо заданного я должен был еще отвечать ему на вопросы вроде следующего: “Твой отец диакон? А кто его поставил? А откуда у вас епископы? Ведь они еретики и ты с ними вместе!” Я уже не упоминаю о насмешках товарищей, слышавших такое “собеседование”…»[8]
Родители опасались отдавать детей в правительственные школы, предпочитая домашнее воспитание и обучение, но в конечном счете это значило сильно ограничить их образование. 1905 год и объявление религиозной свободы многое изменили. Согласно циркуляру Министерства народного просвещения от 22 февраля 1906 года Закон Божий стал в государственной школе необязательным предметом, а именно его преподавание раньше, «несоответственное духу старообрядчества» (выражение Я. А. Богатенко), отталкивало старообрядцев от правительственных школ. Я. А. Богатенко в своем докладе ставил изучение Закона Божия в старообрядческой школе во главу угла. Этому предмету нельзя было, по его мнению, отводить второстепенное место по сравнению даже с русским языком, историей, арифметикой. В старообрядческих учебных заведениях преподавание Закона Божия должно идти рука об руку с духовно-нравственным воспитанием. «Общеобразовательные же предметы, конечно, могут и должны преподаваться, но лишь настолько, чтобы Закону Божию ничто и нисколько не мешало быть во все время учения на первом и главном месте. Цель такой школы ясна и определенна: она должна произвести на учеников за все время их пребывания в ней такое влияние в нравственно-религиозном отношении, чтобы при дальнейшем образовании детей старообрядцев фундамент веры, религии и нравственности оставался бы непоколебимым»[9]. Одобрив доклад, братство предложило называть старообрядческие школы, о которых говорил Я. А. Богатенко,приготовительными, чтобы не связывать свободы самостоятельного обучения министерскими программами, не подстраиваться под них целиком и полностью, а более разностороннее образование получать затем в правительственных школах.
Прошло всего несколько лет, и на Рогожском кладбище открылся Старообрядческий богословско-учительский институт, целью которого была подготовка учителей для старообрядческих школ. Его директором стал А. С. Рыбаков, отец будущего известного историка и археолога, академика Б. А. Рыбакова. Он много выступал в старообрядческой периодике по вопросам воспитания и образования[10]. Как воплощался, как юридически разрабатывался, дискутировался в Государственной Думе, в общественном сознании, на старообрядческих съездах мирян вопрос о старообрядческих школах и учителях — предмет отдельного специального разговора[11].
Вот как видел в идеале старообрядческую школу один из авторов журнала «Слово Церкви», опубликовавший в 1916 году статью «Просветительская деятельность в старообрядчестве». Она должна быть независима от циркуляров министерства просвещения. Среди ее целей — снятие противоречий между верой и наукой, актуальная на то время задача, когда новейшие достижения знания становились опорой для атеистического мировоззрения. Автор, скрывшийся под псевдонимом А. В-съ, поднял вопрос об образовании пастырей, обрисовав свой идеал священника. Это, если в общих чертах, должна быть, как говорили в недалекие советские времена, «гармонично развитая личность». Он особо подчеркивал роль монастырей в развитии образования и воспитания. Что же касается содержания образования, то старообрядцы, по его мнению, должны обязательно изучать свою собственную историю раскола XVII века, ими самими написанную, и свою более позднюю церковную историю. Он подчеркивал, что в этой истории должна прослеживаться связь с древнерусской церковью и через нее — с древне-христианской. «Важно для старообрядцев исследовать историю церковной книги, историю иконографии, историю обряда, как его внешней стороны, так и его символики. Очень желательно, чтобы и в воспитании молодежи обряду стремились бы придать всю его одухотворенность, всю его внешнюю и внутреннюю красоту»[12]. Изучение богословия и византинистики тоже обязательно. «…Развиваясь и совершенствуясь в духе национальной культуры, не чуждаясь западной образованности, старообрядцы не только укрепятся внутренне, но и во всей жизни русского народа и русского общества могут завоевать себе большое признание. Недаром французская писательница m-me Staёl, жившая в России в 1812—1822 гг., однажды так ответила одному русскому барину, смеявшемуся над русскими бородами: “Народ, который сто лет назад отстоял свою бороду, отстоит в наше время и свою голову” (“Dix années d’exil”, Paris, 1904)»[13].
Учебники
Где школы, там и учебники. Для старообрядцев основными учебниками были Часословы, Прологи, Жития святых и разные другие книги, использовавшиеся в церковном богослужении. С их помощью осваивали грамоту. Они давали примеры жизни, святости, конкретные образцы поведения. Так, упомянутый в начале статьи писатель Иларион Кабанов удалился в пятнадцатилетнем возрасте в монастырь, как и его святой покровитель преподобный Иларион Великий, имя которого он носил, и вряд ли это совпадение случайно. Взрослея, старообрядческий книжник пошел по его стопам.
Учебникам были посвящены некоторые статьи в старообрядческой периодике. Первый старообрядческий учебник был издан за границей, в Черновцах (ныне Украина) в 1886 году. Он назывался «Начальное христианское учение» и повторял известные, много раз переиздававшиеся в России «Начатки» митрополита Московского Филарета (Дроздова), а точнее «Начатки христианского учения, или Краткую Священную Историю и краткий Катехизис». Это не скрывалось, книга имела подзаголовок: «Заимствовано из источников кафолической церкви в духе старообрядчества». Подготовил ее инок Пафнутий (Овчинников, 1827—1907). Будучи старообрядческим епископом Коломенским, в 1865 году он сложил с себя сан, присоединился к единоверию, однако впоследствии порвал с ним и поселился за пределами России в Белокриницком монастыре близ Черновцов. О выходе «Начального христианского учения» Пафнутий сообщал в письме Т. И. Филиппову в 1887 году: «Скажу лишь о своем собственно издании “Начальное христианское учение”. Оно сделано мною в духе старообрядчества, как имеющее своею целью положить начало доселе не бывшего в старообрядческих школах учения. Да простит меня Св[ятейший] всер[оссийский] Синод, что изданием его я воспользовался, переиздав оное в духе старообрядчества — иначе не было бы мне возможности расположить старообрядцев (особенно в Буковине) к “начаткам христианского православного учения”. Теперь с любовию и доверием приняли они этот учебник, изданный в духе старообрядчества, и постепенно будут вводить его в свои домашние и общественные школы. Да благословит их на сии начатки св. кафолическая Церковь!»[14]Что именно и как было переработано в этой книге, требует отдельного изучения. В наши дни с ней случился своего рода курьез. Книга была переиздана в 2007 году в Новосибирске старообрядцами Сибирской епархии с ошибочным указанием, что она подготовлена «на основании книг дораскольной традиции».
Естественно, что светские науки в старообрядческих школах не требовали особых учебников. Особо стоял вопрос о Законе Божием и методике его преподавания. В 1910 году журнал «Церковь» в нескольких номерах опубликовал «Письма о преподавании Закона Божия» старообрядческого епископа Михаила (Семенова), в следующем году они вышли отдельным изданием под заголовком «Методика преподавания Закона Божия». В небольшой статье нет возможности подробно рассмотреть педагогические воззрения этого замечательного старообрядческого писателя, это объем кандидатской диссертации. В «Письмах…» он излагал свои взгляды на то, как следует преподавать Священную историю, катехизис, как выстроить уроки, отдельные занятия. Его советы не потеряли актуальности и сегодня.
«Я считаю первым правилом для законоучителя, — писал епископ Михаил, — не смотреть на Закон Божий как на предмет, одинаковый по педагогическим методам и равный арифметике, географии или истории. Законоучитель, прежде всего, “лепщик” детских душ. Его задача развить заложенные семьей основы религиозности. Достичь того, чтобы сладкий образ Исуса “вместился в детские души”, овладел ими и остался навсегда их маяком на темных и скорбных дорогах жизни. И эта задача должна отодвигать на задний план обычную преподавательскую задачу — добиться “знания” со всеми карами за знание неудовлетворительное. Законоучитель, повторим, не преподаватель предмета, а священник среди паствы маленьких прихожан»[15].
И наконец: «Не бойтесь того, что дети плохо знают. Бойтесь того, что они ни в школе, ни вне школы не хотят Евангелия, не любят его. Пусть они забудут, но пусть в них останется интерес и любовь к предмету. Возбудите этот интерес, пролейте эту любовь в юное сердце — и вы сделаете все, что требуется, потому что вы сделаете многое. Теперь, изучая Закон Божий для отметки, как учебный предмет, юноша выходит из школы, не чувствуя потребности заглянуть в эту книгу, которая была только учебником… и во все книги, которые только дополняют этот учебник. Ему все надоело, прискучило. А тогда, при ином ознакомлении с важнейшей наукой, увлеченный рассказом из Священной истории, полюбивши светочей мира, он, весь проникнутый теплом этой любви, пожелает и дополнить знания, не потеряет и интереса к духовному религиозному чтению. А это и важно. И потому я думаю, что законоучителю нет нужды гнаться за тем, чтобы программы были пройдены, чтобы были известны все цари Иудейского и Израильского царств, все положенные тексты. Евангелие — сама книга в подлинном тексте своем, Библия — тоже в подлинном тексте — должны быть центром, альфой и омегой преподавания. Их можно и нужно дополнить чудными преданиями Церкви, трогательными повестями Пролога. И на все это хватит времени, если старообрядчество откажется от предрассудка синодской церкви — изучать предмет как историю восемнадцати египетских династий»[16].
В 1910—1913 годах из номера в номер в старообрядческом журнале «Златоструй» публиковались «Руководственные советы старообрядческим законоучителям по вопросу о преподавании Закона Божия» священника Григория Максимовича Карабиновича. В 1913-м они вышли отдельной книгой. В том же году отец Григорий выступил в старообрядческом братстве Честнаго Жовотворящаго Креста в Москве с речью «О религиозном воспитании детей», которая также вышла отдельной брошюрой. Карабинович написал и несколько учебников: «Начальное учение человеком, хотящим учитися книг Божественного Писания, с изъяснением молитвы Господней, исповедания (Символа) оте-ческия древлеправославныя веры и десяти заповедей…» (М., 1907), «Начальное христианское учение», выдержавшее несколько переизданий (последнее в 1915), «История древлеправославной старообрядческой Церкви (со времен бывшего патриарха Никона)» (в двух частях, М., 1912—1913), которая также печаталась в «Златоструе», «Краткое христианское учение» (учебник по Закону Божию для старообрядческих школ в объеме начальных народных училищ; М., 1916).
Учебник Закона Божия Карабиновича подвергся резкой критике в «Старообрядческой мысли» в 1910-м за грубое изложение материала, стиль, компилятивность. Автор статьи «Добросовестный критик» В. Е. Макаров (псевдоним Эльшанский) привел места, едва ли не слово в слово заимствованные из учебников Аполлония Темномерова и Платона Афинского, авторов господствующей церкви. Книгу Карабиновича он называл написанной на грани литературного воровства[17]. Досталось от В. Е. Макарова и другим авторам старообрядческих учебников — священникам Иоанну Волощуку и Михаилу Сторожеву, рецензент назвал их и вовсе «младенцами» по сравнению с Карабиновичем.
В 1913 году Московским старообрядческим институтом было издано «Учение о богослужении Христовой Церкви (старообрядческой)». Карабинович подверг книгу резкой критике на страницах издававшегося им журнала «Старообрядческий пастырь». В ответ ему священник Покровского кафедрального собора, что на Рогожском кладбище, Федор Михайлович Гусляков (под псевдонимом Мельхиседеков) написал статью «Критик», разобрав «по косточкам» учебники самого Карабиновича[18]. В силу разных причин она увидела свет только в 1915 году. Статья содержала существенные замечания по стилю, манере подачи материала, содержанию трудов Карабиновича, ставящие ныне под сомнение необходимость их переиздания. Во всяком случае разбор Гуслякова нельзя обойти стороной, обращаясь к этим учебникам.
Сам Карабинович в своих педагогических воззрениях не был особенно оригинален и рассуждал, как большинство старообрядцев: опасался государственной школы с ее возможным атеизмом, хотя светского образования не отрицал (напротив, примерами из Григория Назианзина и других святых обосновывал его необходимость), особую роль отводил изучению святоотеческого наследия, воспитательному опыту русской древности (приводя в пример Владимира Мономаха с его поучением детям), современное религиозное воспитание тесно связывал с воспитанием древним, даже ветхозаветным, находя здесь достойные примеры для подражания. Он утверждал, и с этим не поспоришь, что религиозный фундамент необходимо закладывать в детстве, в семье: «Прекрасной школой религиозного благоговения для ребенка может быть уважение его к своим родителям, если, конечно, постараются они внушить ему это чувство. Из этого чувства вырастает у дитяти уважение к Божеским и человеческим законам. Благоговение к родителям является зачатком религиозного благоговения ко всему священному»[19].
Преподавание Закона Божия было одной из основных педагогических тем старообрядческой периодики начала ХХ века[20]. Почему он был особенно необходим? Здесь надо понимать вот что. Старообрядчество «не заключается в обрядоверии, — приводил И. А. Кириллов в своей книге «Правда старой веры» высказывание публициста В. Г. Сенатова. — В его основе лежит несравненно более глубокая и более человеческая мысль. Это — требование возвратиться к тем указанным выше началам жизни, на которых строилась русская Церковь во времена глубокой древности». Поэтому «старообрядчество, — развивал он далее эту мысль, — это образ жизни человека в соответствии с церковными требованиями жизни “по-Божьи”, и как таковая она не может быть по своей сущности определена какой-либо логической формулой, как неопределимо и само понятие церковности»[21]. А потому без Закона Божия и связанных с ним предметов, без церковности, без церкви не могло быть и старообрядческой школы.
Детская литература
В 1911 году в ходе переписки епископа Михаила (Семенова) и редактора журнала «Церковь» Ф. Е. Мельникова зашел разговор о выпуске серии книжек для детей-старообрядцев. Фактически речь шла о создании собственно старообрядческой детской литературы. «Мы с Вами долго не соберемся заняться детской литературой. Не сделать ли так: не объявить ли об издании детской библиотеки — в 12 или 24 кн[иги], которую можно было бы рассылать при “Церкви” и старообр[ядческом] и[нституте] по одной или две книжки в месяц. 12 двухлистовых книжек — за 1 рубль», — писал епископ Михаил. В том же письме он предлагал краткий план содержания этих книг, позднее скорректировал его. Книжный цикл предполагалось открыть рассказами о христианах первых веков, об апостолах, затем — о подвижниках и мучениках, в том числе мучениках-детях. Следующие книги должны были рассказать о «крестном пути старообрядчества». «Борьба за святой обряд. Пр[отопоп] Аввакум. Боярыня Морозова. В Соловках. Очерки и рассказы. Стихотворения. Беседа старообрядца с новообрядцем о вере. Святые места старообрядческого подвига. Иргиз, Черемшан, Керженец…». Это пунктирный план очерков, который предлагал епископ Михаил. Темой последующих двух книжек были «добрые люди»: святые Павлин, Иоанн Милостивый, Филарет Милостивый, Юлиания Лазаревская… Далее в письме упоминался совершенно далекий от старообрядчества и вообще православия французский миссионер Дамиан де Вестр, добровольно поселившийся на одном из Гавайских островов среди прокаженных, чтобы оказывать им помощь, заразившийся этой страшной болезнью и умерший там в 1889 году. Епископ Михаил считал, что подобный пример жертвенной любви внеконфессионален и воспитанию старообрядческого юношества нисколько не повредит. В других книжках предполагалось говорить о храме, молитве, обрядах, послушании родителям, воспитании трудолюбия, постах и других христианских добродетелях, о святых, живших «в условиях обычного мира (святые-ремесленники и т. д.)»[22].
Шесть брошюр, предназначенных «для семьи, школы и народа», вышли в качестве бесплатного приложения к журналу «Церковь» в 1914 году. Нужно, однако, сказать, что для детей, для юношества епископ Михаил написал намного больше: многие его проповеди, очерки по истории христианства, художественные произведения легко могут читаться и подростками, а не только взрослыми. Сейчас перед старообрядцами в полной мере стоит задача переиздания и нового осмысления его творческого наследия, представляющего собой огромную ценность не только для них одних. Актуален также выпуск отдельного сборника статей разных авторов из старообрядческой периодики начала ХХ века, посвященных воспитанию и образованию.
Над созданием книг для детей и семьи трудился также старообрядческий издатель и публицист из Саратова Василий Захарович Яксанов, принадлежавший к другому согласию — беспоповцев-поморцев. В 1911 году им были выпущены «Стихи» — поэтический сборник «духовного содержания для старообрядческой семьи и школы» (впоследствии было еще три переиздания, вступительная статья называлась «Духовная поэзия в старообрядческой семье»). Он же написал «Учебное руководство по Закону Божию для детей христиан-старообрядцев» (Саратов, 1911, 1913). В 1914-м вышел в свет другой сборник, «Для детей», куда вошли стихотворения, рассказы, детские сочинения. Все книги выходили в Саратове, как и журнал «Щит веры», который В. З. Яксанов редактировал. Им же была предпринята попытка основать серию «Детская старообрядческая библиотека», но война не позволила осуществить этот замысел. В 1911 году В. З. Яксанов принял участие в поморском съезде в Двинске, где выступил с докладом «Старообрядчество и просвещение»[23].
Беспоповская педагогическая мысль, ее развитие, ее особенности требуют отдельного и подробного разговора. Хочется отметить, однако, вот что. Если старообрядчество Советского Союза независимо от согласий совершенно лишено было возможности вести напрямую школьную образовательную и воспитательную деятельность (за исключением семьи), то старообрядцы, например, Прибалтики, которая гораздо позже стала советской, ее продолжали. В 1937 году в Латвии увидела свет под редакцией известного старообрядческого деятеля Ивана Никифоровича Заволоко небольшая брошюра «Религиозное воспитание в семье». В наше время (в 2000 г.) она была скромно переиздана Российским советом Древлеправославной поморской церкви, без выходных данных, без ISBN. По инициативе Заволоко в Риге работал религиозно-педагогический семинар для подготовки учителей старообрядческих воскресных школ, а сам он был лектором старообрядческих законоучительских курсов в разных городах Латвии, председателем религиозно-просветительских курсов, разрабатывал учебную программу для школьников-староверов основных государственных школ, организовывал курсы для наставников и законоучителей.
Впрочем, в первые советские годы возникла новая форма воспитания и просветительской деятельности — старообрядческое братство. Одно из первых братств, имени протопопа Аввакума, было организовано в Ленинграде епископом Геронтием (Лакомкиным). По его примеру подобные братства стали возникать в других городах, главным образом при старообрядческих общинах. Они проводили чтения, лекции, обсуждения книг. Среди основных тем был вопрос: есть Бог или нет. В пользу его существования приводили новейшие на тот момент научные данные, мнения признанных ученых. Ставились, конечно, и задачи религиозного воспитания.
В середине 1920-х годов калужский протоиерей Маркелл Кузнецов предпринял попытку создать старообрядческое братство в Калуге. К 1929 году он подготовил маленькую рукописную книжечку для детей, которая называлась «Календарь-памятка юного христианина». Рукопись сохранилась в архиве его семьи. На обложке были нарисованы Евангелие, восьмиконечный крест и ангел с курчавой детской головкой. Далее шел перечень церковных праздников, календарь с датами по старому стилю. В особой анкете предлагалось записать сведения о себе: фамилию, имя, отчество, дату рождения, название общины, день крещения, где оно совершалось, кем. Следующий раздел назывался «Что мне надо прочесть», его сопровождал эпиграф из Притч Соломоновых: «Нехорошо душе без знания». Владелец календаря должен был сам составить список необходимых ему книг. Далее начиналась «Памятка юного христианина» — напутственные слова молодому человеку, обратившемуся к Церкви, короткая проповедь, предназначенная не для слушания, а для чтения[24]. Я привожу этот случай как пример только одного из направлений деятельности старообрядческих братств, как пример возросшей роли самообразования и самовоспитания христиан в атеистическом обществе.
Отцы и дети
Вопросы самообразования и самовоспитания не возникли в 1920-х годах из ниоткуда. Они поднимались и раньше. В этой связи примечательна работа епископа Михаила (Семенова) «Христианская гигиена души», публиковавшаяся в 1914 году в нескольких номерах журнала «Церковь»[25]. Работа оказалась актуальной и сейчас: она была выпущена в 2008 году отдельной брошюрой старообрядческим издательством в Барнауле под заголовком «Гигиена духа христианина». В статье поднимались вопросы воспитания воли, отношения к зрелищам, книгам, самопознания, борьбы с привычками и страстями. Книга рассчитана не только на старообрядческую аудиторию. Вопросы самовоспитания поднимались и другими авторами на страницах старообрядческой периодики[26].
Следом за «Христианской гигиеной души» в 1915 году епископ Михаил опубликовал статью «Вопросы религиозного воспитания». В ней он подчеркивал: «Заложить в ребенке религиозное чувство — еще не значит окончить дело религиозного воспитания. Нужно сделать, чтобы религиозность поддерживалась делом, чтобы настроение Божие наполняло всю жизнь. Нужно хранить в семье атмосферу деятельной религиозности, т. е. хранить не только религиозные чувства, но и религиозность жизни, отношений к ближнему; религиозность и чистоту мысли, слова и дела.
Да, родителям нужно следить даже за своей мыслью, настроением, выражением лица. Дети чутки и уловят противоречие слову Евангелия во всем злом проявлении душ, их окружающих, и сознание этой разладицы тлит их душу, их веру».
Воспитание, подчеркивал он, имеет лишь одну задачу — «очистить духовную атмосферу ребенка». «Не заражай воздух, которым дышит дитя, дурными помышлениями гнева, страха, ненависти, чувственности и т. п.». Нельзя воспитать и поддерживать в ребенке веру, если каждый раз пугать его: не сделаешь то-то, нарушишь пост, Бог накажет. Не должен с малых лет своих ребенок бояться Бога. Наоборот, Он должен с родительской помощью, конечно, предстать пред ним любящим, милосердным. Нельзя воспитать человека религиозного, не воспитывая в нем человека нравственного. «Введите детей в идею Царства Божия делом, покажите им возможность активной работы в добре, в условиях их детской жизни, в условиях жизни школьной, и вы укрепите веру их»[27].
Конечно, епископ Михаил пишет об идеале, которого удавалось достигнуть не в каждой семье. Есть на страницах старообрядческих журналов статьи, где авторы сетуют на то, что даже в семье не соблюдается пост, призывая в школах преподавать и разучивать утренние и вечерние молитвы, семипоклонный начал, молитвы перед обедом, а постепенно и весь порядок церковной службы и пения. Школа должна нести и поддерживать заповедь почитания родителей и все другие, разумеется. Однако если не молятся, не постятся в семье, поможет ли школа? В сущности это сетование, это упование на школу говорит о разладе в семьях, о разрыве между поколениями…
Религиозное воспитание следует начинать с эмоциональных переживаний, они должны охватить ум, сердце и волю малыша, писал один из корреспондентов «Слова Церкви» в 1917 году. Его имя (Н.Махаев) мне, к сожалению, ни о чем не говорит, но его статья «О религиозных запросах детей» заслуживает внимания. Возможно, он не старообрядец: старообрядческая периодика не чуралась авторов, принадлежавших к господствующей церкви, и часто заимствовала их материалы. Если, например (это касается образовательной тематики), под статьей вы видите подпись «Законоучитель», это не псевдоним некоего старообрядческого автора, это значит, что статья перепечатана из журнала «Законоучитель», который издавался в Житомире с 1912 по 1916 год. Возможно, и эта работа — перепечатка. «К сожалению, у нас очень часто много дают знаний о Боге, — писал Н. Махаев, — но мало развивают чувство и волю. Между тем ведь центр религии — волнения, чувства. …Вы хотите, чтобы ребенок определенное время дня освящал молитвою, вы хотите, чтобы он шел в определенные дни в храм, подготовьте ему настроение. Как сильно действуют на душу детей рассказы о Боге, которые мать или отец ведут накануне праздников с детьми! Каким восторгом и трепетом бьется тогда детское сердце! И с каким рвением и религиозным энтузиазмом идут тогда они в храм. Частичный неуспех делу воспитания не повредит».
Н. Махаев осознавал, что каждый возраст имеет свои особенности. При работе с самыми маленькими детьми он требовал соблюдения лишь двух главных условий: всякое вновь полученное знание оживлять чувством — раз, и предлагать это знание в простой и доходчивой форме — два. «Непосредственный рассказ Библии вполне достигает второй цели (смотря как он изложен, конечно. — В. Б.), с возрастом задача обучения чрезмерно усложняется. Воспитателю нужно вовремя перевести воспитанника с одной ступени религиозного ведения на другую, когда ему необходимо соглашать религиозное знание с научным. Вот где требуется колоссальный такт со стороны воспитателя. Он на всем своем пути должен помнить одно: никогда не сообщать более того, чем требует воспитанник. <…> Пусть лучше несколько позже узнает воспитанник, нежели слишком рано. Раннее знание часто усвояется механически, без ясного освещения со стороны других областей знания, а потому при столкновении с последним иногда мы не в силах уже оценить и сопоставить их»[28].
К началу ХХ века старообрядчество в большинстве своем сохраняло патриархальный уклад, однако новые социально-экономические отношения, которые давали знать о себе и в деревне (во-первых), и объявление веротерпимости в 1905-м (во-вторых) оказывали влияние в том числе на семью, поставив такие вопросы, с которыми раньше, когда старообрядчество искусственно было отгорожено от «окружающей среды», не приходилось сталкиваться. Проблемы касались, конечно, взросления новых поколений. Методика домостроевского воспитания, описанного, скажем, П. И. Мельниковым-Печерским в его дилогии «В лесах» и «На горах», еще не исчезла, но сдавала свои позиции. Необходимо было искать новые пути. Необходимо было устранить разрыв между отцами и детьми, и именно на него была нацелена в первую очередь старообрядческая педагогическая мысль. Интересная особенность: эта задача потребовала осмыслить не только современный воспитательный опыт, но также и древнерусский[29]. Не забывались педагогические советы христианских писателей далекого прошлого, пользовавшихся большим авторитетом у старообрядцев (например, св. Иоанн Златоуст)[30]. Осознавались особая роль семьи и пример старших, и в частности пример жития самого священника, духовного пастыря[31]. Особое значение придавалось собственной старообрядческой интеллигенции. В упоминавшей уже статье «К нашей молодежи» Н. Д. Зенин обосновывал значимую воспитательную роль старообрядческой литературы, публицистики, журналистики. Незадолго до революции возникло старообрядческое культурно-просветительское общество. Кроме развития приходской жизни и создания обществ взаимопомощи оно ставило и педагогические задачи: пробуждение интереса к прошлому старообрядчества, его истории, литературе, быту, искусству, иначе говоря, укрепление всеми мерами исторической памяти.
Вместо заключения
В 1916 году в журнале «Слово Церкви» появилась неподписанная статья «Задачи старообрядческого культурно-просветительного общества». Судя по стилю, поднимаемой в самом начале теме извечного противостояния Востока и Запада, западников и славянофилов, написать ее мог И. А. Кириллов. В статье снова было высказано недоверие к общему школьному просвещению. Автор предлагал для совершенствования старообрядческого образования создать при епископах особый постоянный орган, состоящий из учителей-старообрядцев, духовенства, представителей приходов. Эти люди могли бы рецензировать старообрядческие учебники для школы, которым, прежде чем попасть в типографию, предстояло бы получить одобрение Освященного Собора (отголосок полемики между Г. М. Карабиновичем и Ф. М. Гусляковым и неудачный опыт с другими учебниками). «Примет ли эта организация форму особого епархиального школьного съезда с постоянным советом или исполнительной комиссией, или какую иную форму, подсказанную жизнью, — все равно, но осуществить постоянное планомерное руководство начинающим развиваться в старообрядчестве школьным делом необходимо. В старообрядчестве возможна только та школа, которую примут и признают своей сами старообрядцы, все же легкомысленно-просветительские попытки окажутся наверняка безуспешными»[32]. Предполагалось, что общество будет устраивать лекции, собеседования, концерты, открывать школы, музеи, выставки, издавать свою периодику. Часть этих задач взяли на себя в 1920-х годах старообрядческие братства, решая их, разумеется, в рамках возможного.
В 1918 году журнал «Голос Церкви» опубликовал статью И. А. Кириллова «О старообрядческом воспитании». Автор указывал, что оно имеет две основные тенденции: изолироваться от мира, опираясь только на семью и «добровольцев-начетчиков», или идти в мир. Закончить этот очерк мне хочется одной цитатой отсюда: «Мы видим, к великому счастью, что в старообрядчестве еще есть не прожитое духовное богатство, еще есть, что передать потомству, и поэтому старообрядческое воспитание, будучи в основе своей традиционным, церковно-семейным, должно быть в то же время не замкнутым, оно должно учитывать окружающую среду не для того, чтобы подделаться под эту среду, а чтобы дать молодому поколению то “обновление ума”, которым бы это поколение могло “познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная”, и чтобы это поколение могло не сообразовываться “с веком сим” (Римл. XII, 2). <…> Наше глубокое убеждение, что нельзя воспитание человека, предназначенного жить в миру, превращать в затвор; необходимо воспитаннику наравне с чувством уважения и любви к началам старообрядчества прививать и стремление, желаниеотстоять эти начала, упрочить их, не дать их на поругание. Трудная эта задача и очень, очень сложная, настолько же сложная, насколько сложна вся современная наша жизнь, и отдельному человеку эта задача, конечно, не по силам, ее должно решать все старообрядчество — “миром”, соборне; здесь самое слабое место старообрядчества, и сюда должно направить при первой возможности все наши усилия»[33].
[1] Филиппов Т. И. Три замечательные старообрядца. СПб., 1899. С. 22—24.
[2] Кабанов И. Г. Письмо Т. И. Филиппову от 14 сентября 1878 г. // Во время оно… История старообрядчества в свидетельствах и документах: Прил. к журналу «Церковь». 2005. Вып. 1. С. 108.
[3] Зенин Н. Д. К нашей молодежи. М., 1916. С. 1—2.
[4] Михайлов С. С. Селение Беливо в Гуслицах. М., 2009. С. 16.
[5] Н. Г. Какая школа нужна старообрядцам? // Голос старообрядца: Бесплатное прибавление к № 184 «Народной газеты». 1906. № 57 от 10 августа. С. 2.
[6] Там же. № 59. С. 1.
[7] Богатенко Я. А. Школа и религия // Церковь. 1908. № 30. С. 1028.
[8] Там же.
[9] Там же. С. 1030.
[10] См., напр.: Рыбаков А. С. Старообрядческий богословско-учительский институт // Церковь. 1910. № 40. С. 985—988; Старообрядческий институт // Церковь. 1913. № 19. С. 459—462; Воспитание и обучение в древнерусской школе // Церковь. 1912. № 5. С. 108—111; Воспитание и образование в западных школах // Церковь. 1912. № 9. С. 204—206; О преподавании в старообрядческом институте // Церковь. 1912. № 10. С. 225—228; Образовательные предметы в старообрядческом институте // Церковь. 1912. № 13. С. 304—309.
[11] В 1909 году Советом Всероссийских съездов старообрядцев была издана книга «Вопросы народного образования среди старообрядцев», посвященная актуальным проблемам тогдашней его организации. И это далеко не единственный пример и источник.
[12] А. В-съ. Просветительская деятельность в старообрядчестве // Слово Церкви. 1916. № 31. С. 644. Курсив А. В-съ.
[13] Там же. Имеется в виду писательница Анна Луиза Жермена де Сталь (1766—1817) и ее книга «Десять лет в изгнании». Автор неточно указывает годы ее пребывания в России. Упоминаемая им книга вышла впервые в 1821 г. после смерти де Сталь.
[14] ГА РФ. Ф. 1099 (Т. И. Филиппов). Оп. 1. Ед. хр. 2312. Л. 1об. Курсив автора письма.
[15] Михаил (Семенов), еп. Письма о преподавании Закона Божия // Михаил (Семенов), еп. Собрание сочинений. М. — Ржев, 2012. Т. 2. С. 242—243.
[16] Там же. С. 245. Кроме того, в 1914 г. епископ Михаил выпустил брошюру «Первый год обучения Закону Божию в старообрядческой школе».
[17] См.: [Макаров В. Е.] Добросовестный критик // Старообрядческая мысль. 1911. № 2. С. 134—146; № 6. С. 472—478. Подпись — Эльшанский.
[18] [Гусляков Ф. М., свящ.] «Критик» // Слово Церкви. 1915. № 25. С. 579—583; № 26. С. 606—610; № 28. С. 645—648. Подпись — Мельхиседеков.
[19] Карабинович Г. М., свящ. О религиозно-нравственном воспитании детей. М., 1913. С. 15.
[20] Например: О законоучительстве // Старообрядцы. 1908. № 7. С. 596—600; Законоучительство по церковным книгам // Слово Церкви. 1914. № 1. С. 14—15; Основная задача народной школы в Законе Божием // Слово Церкви. 1915. № 19. С. 445—448; Старые и новые способы преподавания Закона Божия // Слово Церкви. 1916. № 42. С. 905—907. Все без подписи. Разумеется, это не единственные примеры.
[21] Кириллов И. А. Правда старой веры. Барнаул, 2008. С. 435.
[22] Михаил (Семенов), еп. Письма Ф. Е. Мельникову // Во время оно… 2007. Вып. 4. С. 86, 92—93.
[23] Яксанов В. З. Старообрядчество и просвещение // Щит веры. Труды I Всероссийского съезда по народному образованию старообрядцев. 1912. № 7. С. 64—74; № 8. С. 75—81. Отдельный счет страниц. Критический отклик по поводу съезда и прозвучавших там докладов: [Давыдов М. П.] Беспоповцы на пути к просвещению // Церковь. 1913. № 12. С. 276—280. Подпись — Омега.
[24] Боченков В. В. «Не ищи же воли своей…»: Очерк по истории старообрядчества Калуги. Ржев, 2009. С. 43—44. Заслуживает внимания и само обращение к владельцу дневника: «Юный христианин, помни, что ты дите Божие! — говорилось в нем среди прочего. — Послан в этот мир исполнить волю пославшего тебя Отца Небесного, не ищи же воли своей греховной, плотской, приводящей к тяжким последствиям — отчаянию, разочарованию в жизни, грусти и т. п., но всегда и во всех случаях ищи воли Отца твоего Небесного и со смирением и покорностью говори: “Да будет воля Твоя”».
[25] Михаил (Семенов), еп. Христианская гигиена души (Гигиена духа) // Церковь. 1914. № 17. С. 401—403; № 18. С. 428—429; № 20. С. 476—477; № 21. С. 498—499; № 22. С. 534—526; № 23. С. 547—550; № 24. С. 574—577; № 25. С. 595—596; № 26. С. 612—615; № 27. С. 635—638; № 28. С. 659—661; № 29. С. 686—687; № 30. С. 706—708; № 31. С. 732—734; № 33. С. 765—767; № 37. С. 856—858.
[26] Например: Кукулевский В. О самовоспитании и самообразовании // Старообрядческая мысль. 1912. № 11. С. 1061—1062; О задачах и путях самообразования // Старая Русь. 1912. № 6. С. 94—97. Без подписи; О христианском самовоспитании // Слово Церкви. 1916. № 3. С. 1—52. Подпись — Н. Б.
[27] Полностью указанную статью см.: Михаил (Семенов), еп. Вопросы религиозного воспитания // Старообрядческая мысль. 1915. № 3. С. 226—237.
[28] Махаев Н. О религиозных запросах детей // Слово Церкви. 1917. № 7. С. 123—124. См. также другую его статью в старообрядческом журнале: Религиозное воспитание // Слово Церкви. 1916. № 13. С. 289—292.
[29] Рыбаков А. С. Воспитание и обучение в древнерусской школе // Церковь. 1912. № 5. С. 108—111. Через месяц А. С. Рыбаков опубликовал в том же журнале статью, обратившись к европейскому опыту: Воспитание и образование в западных школах // Церковь. 1912. № 9. С. 204—206. К историческим истокам образования и просвещения обращались также другие старообрядческие авторы: Кириллов И. А. Краткий очерк старообрядческого просвещения // Церковь. 1910. № 13. С. 336—340; № 14. С. 361—363; [Давыдов М. П.]. Исторические корни старообрядческого просвещения // Церковь. 1913. № 41. С. 979—983; № 42. С. 1003—1006. Подпись — Омега; Быстров Л. В. Начальные старообрядческие школы до и после начала ХХ столетия // Старообрядческая мысль. 1914. № 6. С. 579—587; № 7. С. 664—674; Кириллов И. А. Старообрядчество и просвещение // Слово Церкви. 1916. № 7. С. 151—155; № 9. С. 200—203; № 11. С. 251—253; № 12. С. 274—276; № 13. С. 294—296 (см. также в его книге «Правда старой веры». М., 1916, или Барнаул, 2008).
[30] О воспитании детей. Из творений Иоанна Златоустаго // Старообрядцы. 1908. № 7. С. 526—530; № 8—9. С. 630—634; № 10. С. 823—829; № 11. С. 941—948.
[31] На эту тему также были статьи в старообрядческой периодике: Необходимость образования нашему духовенству // Старообрядческая мысль. 1911. № 8. С. 632—637. Подпись — Горев; Личная жизнь пастыря сильнее проповеди // Церковь. 1913. № 40. С. 955—956. Без подписи.
[32] Подробнее см.: Задачи старообрядческого культурно-просветительного общества // Слово Церкви. 1916. № 11. С. 241—245. См. также: Устав старообрядческого культурно-просветительного общества // Слово Церкви. 1915. № 17. С. 405—408; Козлов В. Ф. Москва старообрядческая. М., 2011. С. 267—269.
[33] Кириллов И. А. О старообрядческом воспитании // Голос Церкви. 1918. № 3. С. 129. Курсив И. А. Кириллова. Поднятая тема была продолжена в последующих работах указанного автора вплоть до прекращения выхода журнала: Старообрядческое просвещение // Голос Церкви. 1918. № 5. С. 227—243; Старообрядческая народная академия // Голос Церкви. 1918. № 6. С. 275—288.