Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 5, 2005
Мировая война с террором — это уже реальность. После 11 сентября 2001 года в нее спешно пришлось вступить практически всем цивилизованным государствам. Сколько она продлится, прогнозировать трудно, но никак не менее 10–20 лет.
Осмысливать новую ситуацию пришлось в авральном порядке, по сути в ходе боевых действий. В результате была выдвинута и до известной степени обоснована (к сожалению, не в нашем отечестве) в целом плодотворная концепция асимметричной войны. На нее сегодня опирается Запад, разрабатывая контртеррористические стратегию и тактику, планы развития вооруженных сил. При этом, на наш взгляд, несколько упускается из виду (несмотря на значительное число серьезных работ, посвященных этой теме) то обстоятельство, что современная асимметричная война все более тяготеет к так называемому «мятежевоеванию».
Этот термин ввел видный военный теоретик, полковник Генерального штаба Русской армии Евгений Эдуардович Месснер[2]. Находясь в эмиграции, куда он попал в составе частей Русской армии генерала Врангеля, Месснер напечатал множество работ, в которых предрек наступление эпохи «мятежевойн», дал исчерпывающий анализ этого нового вида вооруженных конфликтов, призвал цивилизованное человечество сконцентрировать свои усилия на борьбе с надвигающейся угрозой.
Две значительные работы Месснера посвящены этому вопросу: «Мятеж — имя Третьей Всемирной» (1960) и «Всемирная Мятежевойна» (1971). Обратимся к ним, чтобы представить читателю основные мысли автора.
«В мире происходит война, грозящая более тяжелыми бедствиями, нежели вторжения в Римскую империю племен Востока: те варвары разрушали Рим и его культуру, но и перенимали от него, а нынешние разрушают без остатка с такой основательностью, с какой был культурным Римом разрушен Карфаген…
Одержимостями загрязнена атмосфера духа на земле, как атмосфера природы загрязнена смогом. В смоге духа человеческого, как и на физическом плане его существования, идет война, грандиознее какой и свирепее какой не бывало за все тысячелетия существования человека на земле…
Присматриваясь к иррегулярным военным действиям, стал замечать, что такое воевание сопрягается, перемешивается с ударами из подполья (например, терроризмом) тайных организаций, либо террористических, саботажных групп, либо разрозненных индивидуумов, причем нелегко бывает классифицировать их основные побуждения: месть оккупанту, освобождение страны, политико-социальный переворот и т. д. Такую смесь, путаницу идеологий, безыдейной злобы, принципиального протеста и беспринципного буйства нельзя было не назвать мятежом. Этот термин я стал применять после Второй мировой войны.
Она умолкла в 1945 году, но мятеж не умолкал. Он ширился, развивался и приобретал такую силу, напряженность и повсюдуприменяемость, что я увидел в нем новую форму войны, которой дал наименование “мятежевойна”…
Мятежевойна есть современная форма войны. Никаких норм, шаблонов мятежевойна не признает… Индивид мятежевойны не признает классических, грандиозных, массовых сражений… Против массовых армий — тактика комаров и иные приемы мятяжевоевания: террор, бандитизм, восстания, беспорядки и даже демонстрации и манифестации… Оператика мятежевойны шагает по таким фазам: деморализация, беспорядки, террор, постепенная вербовка в революционность, перестройка душ… Стратегия мятежевойны имеет конечной целью разрушение структуры, а “разрушенное государство не может быть восстановлено, мертвый не может быть пробужден к жизни” (Сунь-цзы)…
Надо отказаться от веками установившихся понятий о войне. Надо перестать думать, что война — это когда воюют, а мир — когда не воюют. Можно быть в войне, не воюя явно…
Много происходит в мире непонятного, если смотреть через призму устаревших понятий о войне; но взгляд через новую призму — мятежевойны — прояснит многое. Тогда мы перестанем называть криминальными происшествиями стратегические действия в рамках мятежевойны (например, перенесение арабскими партизанами террористических ударов на аэродромы Германии, Швейцарии, Италии); надо перестать называть беспорядками то, что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны…
В прежних войнах важным почиталось завоевание территории. Впредь важнейшим будет почитаться завоевание душ во враждующем государстве. Воевать будут не на двухмерной поверхности, как встарь, не в трехмерном пространстве, как было во времена нарождения военной авиации, а в четырехмерном, где психика воюющих народов является четвертым измерением…
Если отказаться от обычных представлений о войске как о стройном организме с регламентированными поступками его молодцеватых воинов, то можно было бы назвать армией и совокупность организаций, колонн, выполняющих в мятежевойне диверсионные и террористические действия на революционной базе (не смешивать их с «партиями», «коммандосами», которые высылает регулярное войско в тыл врага для диверсий). Но эта армия является криптоармией, тайноополчением. В противоположность человеку из мятежемасс, саботажных и вре дительских, способному рисковать собой только в моменты массового аффекта, боец криптоармии находит в себе силы пребывать в смертельном риске не только в моменты действия, но и в перерывах между ними, когда противник выслеживает его, преследует»[3].
В конце жизни русский офицер-изгнанник в статье «Террор»[4] пророчески писал: «Есть признаки, что агрессия разрушителей Структуры усилится в скором времени. Структура (государственная, общественная, финансовая и, главное, моральная) погибнет под новым натиском, если не станет по-военному обороняться».
Сегодня мы как раз столкнулись с этой агрессией международной террористической сети против Запада и России, цивилизации в целом. В разгорающейся «мятежеинвазии» партизанство и терроризм, психологическая война играют, как и предвидел Месснер, огромную роль.
Как победить в мятежевойне
В своих трудах Месснер разработал принципы, на которых должна строиться стратегия цивилизованных стран в мятежевойне.
Первое. Нельзя игнорировать сам факт этой войны. Она представляет собой не что иное, как агрессию, которой следует давать решительный военный отпор (действуя к тому же упредительно, наступательно и ни в коем случае не оборонительно только). В подобной войне воевать, чтобы не победить (пример — стратегия США во Вьетнаме) — «глупейшее преступление», работа на противника. Мятежные группировки отступают и пасуют только перед непреклонной силой. «Нельзя перед инвазией разрушительных сил капитулировать. Надо не crisis management организовывать, а организовывать бой и сделать одностороннюю войну (одна сторона перманентно нападает, а другая перманентно капитулирует) двусторонней войной. Бой нельзя заменять дипломатическими уловками… Суворов, Кутузов боями, а не философствованием вывоевывали мир, глядя на войну сознанием рядового спартанца: “Со щитом или на щите”. На войне, в бою решимость должна доминировать над психологическими деликатесами».
Второе. Цивилизованным государствам необходимо «принять смелое решение реорганизоваться для мятежевойны». А именно: создать особую систему внутренней безопасности; военизировать методы борьбы с герильерами, бандитами и террористами; превратить обычное (шаблонно-классическое) войско в «надлежащее контрвойско», крепкое духом и специально подготовленное для действий в условиях мятежевойны, способное наносить противнику глубочайшие «моральные потрясения»; сосредоточить внимание на человеке, как решающем факторе войны (сделать его твердым для «твердого» времени мятежевойны, сознающим гибельность мятежа, имеющим силу духа противостоять этому грозному явлению). Ядром контрмятежной системы должна стать «небольшая, но качественно мощная, отборная и подвижная профессиональная армия», «отлитая из благородных металлов, а не из легковесных», владеющая военным искусством и новейшими средствами борьбы.
Примечательно, что о необходимости профессиональной армии Месснер заговорил еще в середине 20-х годов. В статье «Декадентство в военном искусстве»[5] он, в частности, отмечал: «Мы должны отказаться от миллионных армий, армий громадных, но хрупких, и тем более хрупких, чем они громаднее. Мы должны обратиться к системе постоянной, профессиональной армии, так как при этой системе военное искусство пойдет по правильному пути, освободившись от нынешних уродливых наслоений. Мы, отвергнув вооруженный народ, должны принять противоположную систему — профессиональную армию. Для этого нам не только надо теоретически проникнуться убеждением, что на войне качество ценнее количества, но и нужно решиться осуществить это убеждение на практике, отказавшись от миллионных орд…
Путем отбора профессиональная армия может быть составлена из людей, одаренных силой духа, энергией, удалью; путем длительного воспитания в профессиональной армии качества эти могут быть развиты до высокой степени и они могут быть дополнены величайшей из военных добродетелей — готовностью к самопожертвованию, жаждой самопожертвования…
В смысле обучения военному делу профессиональная армия стоит на высоте, совершенно недосягаемой для современных армий, где контингенты сменяются с кинематографической быстротой! Поэтому профессиональные войска являются безукоризненным орудием маневренных действий, орудием негромоздким и гибким….
Громадным преимуществом профессиональной армии является то, что она более отвечает принципу экономии государственных ресурсов, нежели современные орды. Экономия забыта в наш век, но ее может воскресить профессиональная армия, которая, во-первых, удовольствуется сравнительно небольшим количеством людей для ведения войны. Во-вторых, профессиональная армия будет воевать, пользуясь сравнительно меньшим количеством технических средств, что будет обусловливаться как ее моральными свойствами, так и подвижным ха рактером ее операций, так и виртуозностью ее выучки, позволяющей решать боевую задачу меньшим числом батарей или пулеметов, меньшим количеством снарядов или ружейных патронов».
Третье. Победа в мятежевойне полнее всего достигается не только вооруженной борьбой и военной мобилизацией общества, но и искусной политикой, всесторонней разведкой, проведением информационно-психологических операций, «покорением разума и души человека», привлечением на свою сторону собственного и вражеского народа, мятежествующего или оказывающего поддержку мятежникам населения. «Теперь при психологическом воевании ни победа в сражении не является самоцелью, ни территориальные успехи: они ценны главным образом своим психологическим эффектом. Не об уничтожении живой силы надо думать, а о сокрушении психической силы. В этом вернейший путь к победе в мятежевойне».
Четвертое. Ответ на мятежевойну не может быть только военным и политико-психологическим. Побеждать ее нужно и «всемирной ре-революцией», возвращающей жизнь на эволюционный путь. «Основные методы революции — террор и диктатура. Ре-революция не будет сговариваться с революцией. Она будет бороться. А для борьбы надо вооружиться физически и, главное, морально… Ререволюция хочет быть конструктивной и среди руин дореволюционного здания и мишуры революционных декораций найти место и материал для сооружения того, что соответствует вечному стилю данного народа и отвечает его разумным потребностям. Разрушать может всякий Стенька Разин и Емелька Пугачев, а для революционного созидания нужны носители творческих, здравых, понятных, приемлемых идей, как патриарх Филарет и Столыпин».
Русский военный мыслитель, живший в свободном мире и разделявший многие его ценности, тем не менее твердо выступал против бездумной интернационализации, принудительного насаждения «демократизма» и «американизма» даже ради такой благородной цели, как спасение мира от коммунизма.
«Американизм — это уверенность, что американская конституция лучшая в мире, что американские нравы и быт лучшие в мире, что все народы буду счастливы перенять у американцев напряженную борьбу за личное преуспеяние, обогащение, подражать американцу в его способности к труду, любви к комфорту и потребности к благотворительности. Все приемлют американскую помощь, но не приемлют американизма и ненавидят американцев тем больше, чем интенсивнее они помогают, потому что чем интенсивнее помогают, тем больше стараются американизировать. Всегда и всюду “культуртрегеры” раздражают своим высокоглядением, самоуверенностью и непониманием простой истины: “что город, то норов”. Не всякий народ хочет поменять свою южноамериканскую лень на североамериканский “темпо” или свое “польское хозяйство” на немецкий “орднунг”. Ре-революция не должна повторять ошибок революции с ее прокрустовым ложем, на котором укорачивают или растягивают интеллект, чувствования, норму потребностей каждого народа, чтобы стать приемлемой и желанной…»
Нынешняя фаза мятежевойны характеризуется, как и предсказывал Месснер, тем, что некогда подчиненные способы ведения боевых действий (например, партизанский) превратились в основные.
В статье «Терроризм сегодня. Война становится асимметричной»[6] немецкий исследователь Херфрид Мюнклер пишет: «Террористическая угроза характеризуется, как правило, асимметричной расстановкой сил. В прежние времена терроризм и, конечно, стратегия партизанской войны были формами асимметричной войны, но почти всегда асимметрия выражала слабость революционеров или партизан. По мере наращивания ими сил асимметрия постепенно, шаг за шагом, исчезала. Как раз наращивание сил и достижение возможности симметричного ответа было целью почти всех партизанских войн и основой маоистской партизанской доктрины. В новейших формах транснационального терроризма этого нет. Асимметричная конфронтация больше не рассматривается как ступень к достижению желанной симметрии, перспектива достижения равенства сил с противником вообще не рассматривается.
Новейшая стратегия имеет далеко идущие последствия; она показывает, сколь реалистично оценивают ситуацию те, кто планирует и осуществляет террористические кампании. Если Мао Цзэдун имел основания надеяться, что китайская освободительная армия в ходе войны сравняется или превзойдет по мощи японскую оккупационную армию, а затем и гоминьдановские вооруженные силы, то подобного рода ожидания у Усамы бен Ладена или Аймона аль-Завахири были бы полной иллюзией. Новейшие формы терроризма основываются, таким образом, на том, что рассматривают асимметрию не как временное состояние, а как своеобразный ключ к успеху. Поэтому открытое военное столкновение с западными державами не предполагается даже в отдаленном будущем. Напротив, делается все, чтобы такого столкновения не произошло. Этому оптимально соответствует организационная структура в виде не привязанных к определенной территории террористических сетей… В то же время новейшие формы транснационального терроризма практически независимы от поддержки местного населения. Террористы новейшей формации гораздо больше зависят от слабых мест в инфраструктуре тех стран, на которые нападают, поскольку используют элементы инфраструктуры как оружие… Все это позволяет относительно слабым игрокам на международной арене бросить серьезный вызов сильным и богатым государствам».
Российские исследователи тоже, наконец, занялись теоретическим осмыслением мятежевойны. Джангир Арас в подготовленном им информационно-аналитическом справочнике «Четвертая мировая война» (2003) дает определение, во многом перекликающееся с месснеровским:
«Четвертая мировая война — доминирующая военно-политическая компонента современного многополюсного мира, характерной особенностью которого является существенное снижение фактора межгосударственных вооруженных конфликтов и боевых действий в их классическом понимании. На первый план выдвигаются иные приоритеты, вытекающие из выявившейся системы глобальных нетрадиционных угроз, повсеместно обостряющихся этнических, конфессиональных, социально-экономических противоречий различного уровня, фрагментации мирового военно-политического контекста, фактора многочисленных “малых войн” (повстанческих войн, “мятежевойн”, конфликтов низкой эффективности). Основными субъектами этих процессов, разворачивающихся на обширных геополитических пространствах от Западной Сахары и Восточного Тимора до Северного Кипра и Южного Судана, являются негосударственные военизированные структуры и системы.
Развертывающаяся мировая война по своему практическому содержанию и исполнению является асимметричной войной… Развернутую характеристику такой войны дал полковник Том Спайсер, бывший офицер британских сил специальных операций SAS, ветеран Фолклендского конфликта и действующий директор частной военной организации Sandline International: “…Концепция асимметричной войны — коктейль терроризма, организованной преступности, обычного регионального конфликта, проблем с природными ресурсами, массовой миграцией, контрабандой людей, заболеваниями…”»
После десяти лет войны на Северном Кавказе у нас, наконец, официально признано, что страна находится в состоянии войны с террором и террористами и что ставка в этой войне — само существование России как независимого и сильного государства. Военное строительство, система безопасности в целом все более ориентируются на ведение мятежевойны. И это отрадный факт.
«Командовать — значит предвидеть, разгадывать неизвестное, — писал Месснер. — На войне это неизвестное подчиняется некоторой закономерности. Для Наполеона законы войны были так же очевидны, как “солнце на небе”. Суворову “непрерывная наука из чтениев” облегчала познание возможных путей этого неизвестного. Но “чтениев” по мятежевойне пока еще быть не может: эта форма войны не изучена и ее законы также невидимы, как солнце в туманное утро».
[1] Статья подготовлена по материалам выпусков Российского военного сборника (в частности: Российский военный сборник. Вып 21. Хочешь мира — победи мятежевойну! Творческое наследие Е. Э. Месснера. М.: Военный университет, Русский путь, 2005. 696 с.).
[2] Месснер Евгений Эдуардович (1891–1974) — кадровый офицер-артиллерист Российской императорской армии. Первую мировую войну встретил в чине подпоручика. Участвовал в знаменитом Луцком прорыве. Прослушал ускоренный курс Академии Генштаба. Зимой 1917 года вернулся на Румынский фронт, где почти год исполнял обязанности начальника штаба дивизии. Неоднократно ранен, награжден семью орденами. В годы Гражданской войны Месснер воевал на стороне белых, находясь в основном в штабах боевых соединений. Был произведен в полковники, причислен к Генеральному штабу. Родину покинул тридцатилетним.
Во время Второй мировой войны встал на сторону фашистской Германии. Оружие в руки, правда, не брал, преподавал на Высших военно-научных курсах в Белграде, готовил кадры для Русского охранного корпуса, сформированного германским командованием для карательных экспедиций против югославских партизан. Из Югославии Месснеру удалось перебраться в Буэнос-Айрес.
Активный член Русского общевоинского союза, Общества русских офицеров Генерального штаба, полковых и других объединений, в частности Общества ревнителей военных знаний. С начала двадцатых годов стал публиковаться в эмигрантской военной печати. В 50-х годах в Аргентине с коллегами воссоздал отдел Института по исследованию проблем войны и мира им. профессора генерала Н. Н. Головина.
[3] Хочешь мира, победи мятежевойну. Творческое наследие Е. Э. Месснера. С. 132–159.
[4] Наши вести. 1972. № 318 [Нью-Йорк].
[5] Военный сборник. 1928. № 9 [журнал, Белград].
[6] Иностранная литература. 2004. № 9.