Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 3, 2005
Пенсионный возраст — юридическая граница старости, отмечающая момент, когда гражданин превращается из плательщика пенсионных взносов (налогов) в получателя пенсионных выплат. Таким образом, на макроуровне пенсионный возраст выступает одним из основных регуляторов соотношения между численностью пенсионеров и плательщиков пенсионной системы, опосредованно воздействуя на ее сбалансированность и финансовую устойчивость. Поскольку получение пенсии по старости часто сопряжено с прекращением работы, этот возраст совпадает с верхней границей трудоспособности и нижней границей оплачиваемой нетрудоспособности, влияя на совокупное предложение рабочей силы. Интерес к проблематике пенсионного возраста, возникший в мире в последнее десятилетие, связан с этими его двумя функциями в пенсионной системе и на рынке труда и обусловлен начавшимся старением населения, в результате которого предложение труда молодых сокращается, а пожилые живут на пенсии много дольше, чем столетие назад, когда государство впервые взяло на себя обязанности социальной защиты людей, утративших способность зарабатывать на жизнь.
Наболевший вопрос
Спросите любого человека на улице, что ему известно о планах правительства в отношении российской пенсионной системы, и он, скорее всего, ответит, что опять хотят поднимать пенсионный возраст. Это и не удивительно, поскольку за 90-е годы тема повышения пенсионного возраста превратилась в предмет политических спекуляций. Ни один другой вопрос не поднимается со столь завидной регулярностью. И ни от одного другого предложения не отказываются с такой же легкостью.
Часто говорят, что пенсионный возраст нельзя повышать из-за отрицательного отношения населения к этой идее, но этот аргумент не выдерживает критики, поскольку непопулярных реформ за последние пятнадцать лет было проведено немало. К тому же мнения россиян в данном случае не слишком отличаются от мнений граждан других стран, где возраст выхода на пенсию все-таки был поднят. Трудно ожидать, что люди добровольно согласятся на ограничение своих прав, особенно права на отдых. К тому же вопрос о пенсионном возрасте, как правило, задается отдельно — никто не спрашивает об отношении к альтернативным вариантам решения проблемы сбалансированности государственной пенсионной системы: повышению налогов или сокращению размера пенсии.
Создается впечатление, что проблему пенсионного возраста в России используют как инструмент для «выпускания пара». Между тем она действительно существует и будет обостряться по мере увеличения численности пожилых. Как и во многих других странах, она не сводится лишь к недостаточно высокому возрасту назначения пенсий по старости, поскольку значительная часть людей, еще не достигнув этого рубежа, оформляет инвалидность или же получает досрочную пенсию.
Но в отличие от большинства других «стареющих» стран, в России увеличение доли пожилых не сопровождается улучшением показателей здоровья и ростом продолжительности жизни. Учитывая это, я полагаю, что всерьез можно говорить лишь о повышении пенсионного возраста женщин, основное же внимание должно быть направлено в сторону повышения фактического возраста обращения за пенсией. Чтобы достичь успеха, государство должно обозначить свои намерения уже сейчас. На мой взгляд, только заблаговременно принятое и доведенное до сведения других игроков (работодателей, работников) решение способно дать положительные результаты. Если, например, государство планирует начать повышение пенсионного возраста с 2020 года, то уже в 2005 году оно должно сказать об этом 40-летним и более молодым работникам. Все другие варианты окажутся менее эффективными и значительно более затратными.
Доводы «за» и «против»
Дискуссию о повышении пенсионного возраста реанимируют всякий раз, когда пенсионная система начинает испытывать дефицит средств, и необходимы рычаги, с помощью которых ее можно вернуть в состояние равновесия. Повышение выглядит наиболее простым инструментом, сокращающим число пенсионеров и расходы пенсионной системы и увеличивающим предложение труда, а соответственно и налоговые поступления, включая те, что идут на выплату пенсий. Возникает соблазн максимально использовать этот ресурс, по возможности быстро повысив пенсионный возраст на пять и более лет. Сторонники данного предложения приводят следующие аргументы:
1. В России — один из самых низких пенсионных возрастов в мире, 55 лет для женщин и 60 лет для мужчин. Он был установлен в 1932 году на основе обследований рабочих, выходящих на пенсию по инвалидности, и с тех пор не повышался, хотя характер и условия труда заметно изменились[1].
2. Население России стареет: в 1939 и 1959 годах доля лиц 60 лет и старше составляла соответственно 6,7% и 9,0%, а в 2002 году — уже 18,5%[2]. Растет и нагрузка на трудоспособное население: в 1939 году на 1 000 чел. трудоспособного возраста приходилось 164 чел. пенсионного возраста, в 1959 году — 202 чел., а в 2002 году — 335 чел.[3] Как показывают прогнозы, спустя несколько лет эти процессы начнут развиваться еще быстрее.
3. Пятая часть всех пенсионеров работает. Среди пенсионеров по старости занят почти каждый четвертый, а среди тех, кто оформил пенсию недавно, работу имеют более половины[4]. Это означает, что реальной утраты трудоспособности с достижением пенсионного возраста не происходит и его можно повысить.
Противники повышения пенсионного возраста утверждают, что, несмотря на финансовую привлекательность этого шага, есть весомые демографические, социальные и экономические доводы, свидетельствующие о том, что Россия к нему не готова. Вот самые распространенные из них:
1. Продолжительность жизни в сравнении с другими странами, имеющими сопоставимый уровень развития, крайне мала, особенно для мужчин. Ожидаемая продолжительность жизни российских мужчин практически не изменилась с тех пор, как в стране появилось государственное пенсионное обеспечение, а по сравнению с серединой прошлого столетия — сократилась. Сейчас значения этого показателя при рождении не достигают даже 60 лет — установленного законодательством возраста выхода на пенсию по старости[5]. Даже если мы используем показатель ожидаемой продолжительности жизни в возрасте 20 лет, исключив тем самым влияние детской смертности, которая в России остается более высокой, чем в странах Запада[6], ситуация все равно выглядит драматичной: из 100 мужчин, достигших двадцати лет в середине 90-х годов, 46 не доживут до шестидесяти[7]. В таких условиях говорить о повышении пенсионного возраста для мужчин кощунственно, так как многие просто не увидят своей пенсии[8].
Не меньшее значение имеет и то, что высокая смертность идет рука об руку с плохим состоянием здоровья населения, так что к моменту, когда человек достигает пенсионного возраста, у него обычно есть букет хронических заболеваний, а нередко — инвалидность. Этот аргумент, как правило, остается за рамками обсуждения, хотя плохое состояние здоровья очень часто предопределяет прекращение работы в предпенсионных возрастах[9], а оформление пенсии по инвалидности становится значимым каналом досрочного выхода на пенсию[10]. Поэтому повышение пенсионного возраста в стране с высокой смертностью населения чревато бурным ростом инвалидности[11].
2. Западные страны озабочены сокращением численности трудоспособного населения и, в частности, проблемой ухода пожилых с рынка труда[12]. Между тем в России, где пенсионный возраст значительно ниже, занятость людей в возрасте 55–59 лет довольно велика. При этом уровень общей безработицы остается достаточно высоким, создание рабочих мест отстает от темпов экономического роста, и вряд ли можно говорить о том, что экономике сейчас нужны дополнительные трудовые ресурсы. Тем более что в последнее время численность молодых, вступающих на рынок труда, увеличивалась. К тому же за годы реформ заметно изменилась структура спроса: квалификация пожилых часто уже не отвечает требованиям работодателей. Поэтому в процессе реструктуризации предприятия заинтересованы в сокращении рабочей силы, в том числе через корпоративные пенсионные программы. Таким образом, в настоящее время российский рынок труда не испытывает потребности в увеличении занятости пожилых.
Основной изъян этих доводов состоит в том, что они относятся к нынешней ситуации или, в лучшем случае, к ближайшему будущему. Демографы же единодушно утверждают, что хотя ожидаемая продолжительность жизни может остаться на нынешнем уровне или незначительно повыситься, уже в ближайшие годы начнется быстрое сокращение абсолютной численности населения в трудоспособных возрастах[13]. В лучшем случае падение составит к 2025 году 5 млн чел., к 2050 году — 12 млн, а в худшем — соответственно 16 и 39 млн[14]. Относительная доля пожилых при этом увеличится. При нынешних параметрах пенсионной системы и рынка труда это означает резкое увеличение пенсионной нагрузки, ложащейся на трудоспособное население, что негативно скажется не только на финансовом состоянии пенсионной системы, но и на перспективах экономического развития страны в целом.
Можно ли не изменять пенсионный возраст и все же его повысить?
В той или иной форме повышение пенсионного возраста необходимо. Однако власти после печально знаменитой замены льгот денежными компенсациями опасаются делать другие непопулярные шаги. Предлагается либо отложить их «до лучших времен», либо оставить возраст неизменным де-юре, но повысить его дефакто. Наиболее привлекательными выглядят те способы решения проблемы, которые побуждают людей добровольно откладывать момент обращения за пенсией. В мировой практике известны три таких способа.
1. Дополнительное материальное стимулирование тех, кто решил отложить выход на пенсию. Инструменты такого стимулирования существовали в советском и, затем, российском законодательстве до 2002 года. Превышение фактического стажа над минимально необходимым для назначения полной пенсии приносило увеличение пенсии на один процент от заработка за каждый дополнительный год работы, но в сумме не более чем на 20% [15]. Дополнительно тем гражданам, которые, достигнув пенсионного возраста, продолжали работать, не получая пенсии, устанавливалась надбавка в размере 10% пенсии за каждый проработанный год, но не более чем за три года[16]. В 2004 году чиновники обсуждали другой вариант поощрения: работнику, согласившемуся отложить возраст выхода на пенсию на три-пять лет, государство могло бы доплачивать некоторые суммы дополнительно к его пенсионным накоплениям[17].
Спору нет, увеличение размера пенсии добровольцам, решившимся отложить ее получение, политически всегда более выигрышно, нежели любые принудительные меры. Теоретически, если прибавка к пенсии будет очень существенной, можно ожидать, что некоторые работники действительно согласятся выйти на пенсию позднее. Однако на практике даже в более стабильное советское время подобное стимулирование не дало ожидаемого результата: пенсию оформляли, как только получали на это право[18]. Причин здесь несколько. Первая — это все тот же «проклятый» демографический фактор: низкая продолжительность жизни тесно связана со страхом умереть до назначения пенсии, и в этих условиях ценность текущих доходов, за счет которых можно, например, помочь детям, оказывается неизмеримо выше ценности доходов будущих. Вторая — страх потерять работу, значимость которой особенно возрастает, когда вознаграждение увязывается с решением доработать до определенного возраста. Поэтому до тех пор, пока законодательство будет разрешать пенсионерам работать и получать пенсию в полном размере, они будут предпочитать «синицу в руках» и не станут откладывать обращение за пенсией.
2. Иногда можно услышать предложения обратиться к зарубежному опыту «наказания» за досрочный выход на пенсию путем снижения ее размера. В этом случае человек, выходящий на пенсию раньше так называемого «нормального» пенсионного возраста, получает даже при наличии необходимого трудового или страхового стажа пенсию с «дисконтом», т. е. умноженную на определенный понижающий коэффициент. У нас, как правило, эта идея выдвигается в «пакете» с повышением нормативного пенсионного возраста и сводится к тому, что возраст можно поднять, например, на пять лет, но оставить гражданам право становиться пенсионерами в прежние 55 и 60 лет, однако с заметным уменьшением пенсии. По сравнению с действующими в России практиками назначения досрочных пенсий, это, конечно, шаг вперед. Но обычно дисконтирующие коэффициенты применяются в системах, где размер пенсии известен заранее, как это было в российском законодательстве до 2002 года. В системах же, где размер пенсии определяется общей суммой уплаченных страховых взносов, как это предполагается в новом законодательстве, такие дисконтирующие схемы не предусмотрены. Кроме того, ценность отдыха, как правило, перевешивает материальные потери от досрочного оформления пенсии, и такие законодательные «лазейки» — важный источник снижения фактического пенсионного возраста в развитых странах[19].
3. Альтернативой выступает модель расчета пенсионных выплат, при которой правилами системы устанавливается лишь размер отчислений. Размер пенсии зависит от совокупного объема отчислений и ожидаемого периода получения пенсии в момент обращения за ней. Эта модель получила название системы «с установленным размером взносов». Пенсия в такой модели полностью учитывает вклад человека в пенсионную систему. Она также снижается в случае повышения продолжительности жизни, побуждая людей работать дольше. Экономисты считают, что данный порядок приобретения пенсионных прав не содержит стимулов к более раннему оформлению пенсии и, таким образом, может рассматриваться как эффективный способ автоматического повышения пенсионного возраста без специальных изменений законодательства[20].
Первоначально планировалось, что по такому принципу расчета пенсионных выплат будут исчисляться страховая и накопительная части трудовой пенсии в России. Это позволило бы в дальнейшем снять с политической повестки дня неприятный вопрос об изменении границ пенсионного возраста. Реальная ситуация лишь очень отдаленно напоминает теоретическую модель. Во-первых, в пенсионную формулу был внесен фиксированный период получения пенсии и, таким образом, разрушен механизм автоматического приспособления системы к демографическим изменениям. Во-вторых, новое пенсионное законодательство предоставило всем пенсионерам право работать, получая пенсию в полном размере и пересчитывая ее по итогам каждого отработанного года. Таким образом, при сохранении норм действующего законодательства даже в отдаленной перспективе правила расчета пенсии вряд ли будут способствовать более позднему обращению за ней.
При этом если первое ограничение — фиксированный период получения пенсии — можно изменить относительно легко и безболезненно, то отказ от практики выплаты полной пенсии работающим пенсионерам имеет свои недостатки. То, что эта норма препятствует повышению фактического пенсионного возраста, очевидно. Несомненно и то, что она противоречит самой идее пенсионного обеспечения по старости, призванного компенсировать утраченные доходы тем, кто в силу возраста не в состоянии зарабатывать на жизнь. Однако отказ в выплате пенсии работающим пенсионерам или ограничение ее размера негативно скажется на масштабах формальной занятости пожилых. Это подтверждается как зарубежными исследованиями, так и непродолжительной практикой ограничения пенсии для работающих пенсионеров в конце 90-х годов в России[21]. В результате пострадает не только рынок труда, который лишится части рабочей силы не самой низкой квалификации, но и пенсионная система, поскольку формальная занятость пенсионеров — источник доходов пенсионной системы.
Таким образом, существуют серьезные сомнения в том, что какой-либо из рассмотренных вариантов косвенного повышения пенсионного возраста окажется эффективным. На мой взгляд, нужно переключить внимание с проблемы регулирования общеустановленного пенсионного возраста (55 и 60 лет) на то, как и на каких основаниях в действительности оформляются пенсии.
Реформа, без которой не обойтись
Основная проблема современной пенсионной системы состоит в том, что фактический возраст оформления пенсии оказывается ниже, причем для ряда категорий населения — существенно ниже, чем общеустановленный законодательный (нормативный). В 2004 году 37% трудовых пенсий по старости были назначены людям, не достигшим пенсионного возраста, и доля таких досрочных пенсионеров год от года увеличивается. Две трети оформивших пенсию по старости до установленного срока продолжали работать[22]. Прежде всего это свидетельствует о неадекватности действующих правил назначения досрочных пенсий по старости. Без их пересмотра трудно ожидать отдачи от всех других мероприятий, направленных на повышение фактического пенсионного возраста.
Примерно каждый четвертый пенсионер в России получает пенсию за работу в особо вредных или тяжелых условиях или в районах Крайнего Севера. Эти пенсии предоставляются с уменьшением пенсионного возраста в среднем на 5–10 лет и без снижения размера пенсии работникам, занятым на определенных профессиях и производствах, по установленному в законодательстве перечню. При этом работодатели платят за таких работников по той же ставке, что и за «обычных» работников.
Считается — это мнение разделяет и правительство, — что сейчас в рамках пенсионной системы происходит перераспределение средств в пользу работающих в особых условиях. В рыночной экономике это приводит к неравноправию предприятий, делая непрозрачным механизм формирования затрат на рабочую силу. «Бесплатные льготы» стимулируют лоббизм: список рабочих мест и профессий, позволяющих пользоваться этими льготами, стремятся расширить. Следовательно, говорят сторонники этой точки зрения, необходимо обязать работодателей, имеющих подобные рабочие места, дополнительно платить за них в пенсионную систему. Период от момента досрочного выхода на пенсию до достижения общеустановленного пенсионного возраста должен быть оплачен за счет этих дополнительных отчислений. В результате нагрузка на государственную пенсионную систему уменьшится.
Работодатели же утверждают, что рабочие места с неблагоприятными для здоровья условиями труда значительно лучше оплачиваются и, тем самым, выступают важным источником доходов государственной пенсионной системы. В отличие от зарплат, размер досрочных пенсий лишь немного превышает средний по стране. К тому же люди, трудившиеся в тяжелых условиях, в среднем живут меньше. Как следствие, скорее они субсидируют «обычных» низкооплачиваемых работников, чем наоборот.
Отсутствие эмпирических исследований не позволяет доказать обоснованность той или другой позиции. Резонов, однако, больше в предложении реформировать систему. Дело в том, что существующие списки производств и работ, дающих право на досрочное назначение пенсии, создавались еще в советскую эпоху и уже тогда вызывали критику из-за того, что не были подкреплены соответствующими исследованиями условий труда. В 1990-е годы списки были существенно расширены, но не из-за ухудшения условий труда, а в результате коллективных усилий государства, работодателей и профсоюзов, стремившихся предотвратить массовую безработицу и хоть как-то нейтрализовать обнищание населения[23]. По экспертным оценкам, в ряде отраслей доля лиц, пользующихся правом на льготное пенсионное обеспечение в связи с характером труда, составляет сейчас от 10 до 60% от общего числа «льготников»[24]. Таким образом, действующая система льготного пенсионного обеспечения не просто не побуждает работодателей улучшать условия труда, но, напротив, способствует расширению так называемых «вредных» производств за счет вполне «нормальных», поскольку позволяет возложить хотя бы часть затрат по реструктуризации производства, связанных с высвобождением рабочей силы, на государство. Следовательно, реформа этой системы необходима не только для улучшения финансовой стабильности пенсионной системы и повышения фактического возраста назначения трудовых пенсий по старости, но и для улучшения условий труда на предприятиях.
Опасения профсоюзов вызваны тем, что введение дополнительных пенсионных отчислений за рабочие места с неблагоприятными условиями труда спровоцирует либо дополнительное сокращение численности занятых, либо необоснованную переквалификацию мест с неблагоприятными условиями труда в «нормальные» рабочие места. Выход состоит, по-видимому, в том, чтобы тщательно продумать реализацию такой реформы, включая как аттестацию рабочих мест, так и возможные налоговые льготы для работодателей, создающих профессиональные пенсионные системы.
Следует добавить, что создание обязательных профессиональных пенсионных систем было запланировано в рамках уже проводящейся пенсионной реформы. Снижение тарифов ЕСН (единого социального налога) первоначально предполагалось увязать с введением дополнительных тарифов на досрочное пенсионное обеспечение. И лишь из-за нежелания или неспособности государства, работодателей и профсоюзов найти компромиссные решения в области дизайна таких систем реформа отодвинулась на неопределенное время[25]. Тем не менее в законе о трудовых пенсиях в РФ до сих пор фигурирует положение о том, что с 1 января 2003 года прекращено приобретение новых прав на досрочные пенсии в рамках государственной пенсионной системы. Следовательно, затягивание принятия закона об обязательных профессиональных пенсионных системах порождает ситуацию правового вакуума для работников, занятых на вредных и опасных производствах, а это вскоре может спровоцировать новую волну социальной напряженности. Именно поэтому важнейшим методом решения задачи повышения фактического пенсионного возраста является реформирование порядка назначения досрочных пенсий по старости путем перевода этих пенсий в пенсионные системы компаний или целых отраслей.
Почему не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня
Вернемся еще раз к проблеме изменения законодательных границ пенсионного возраста. Разделяемая большинством экспертов и политиков позиция состоит в том, что ее решение следует отложить лет на двадцать или до тех пор, пока численность занятых не сравняется с численностью пенсионеров[26]. Но что происхо дит, когда мы откладываем решение какой-то проблемы на неопределенный срок? Прежде всего мы перестаем о ней думать. В данном случае это означает, что не возникнет общественно-политической потребности в эмпирическом изучении того, как люди выходят на пенсию и каковы возможные экономические и социальные последствия реформы. На индивидуальном уровне сохранятся установки на использование права прекратить трудовую деятельность в довольно раннем возрасте, которые будут влиять и на другие демографические, экономические решения, принимаемые человеком на протяжении его жизни. В будущем же острая необходимость повысить границы пенсионного возраста, как всегда, возникнет неожиданно и свалится как снег на голову: рынок труда и общество в целом будут к этому не готовы. И хотя, на мой взгляд, задачей номер один является изменение условий назначения досрочных пенсий по старости, полностью отказываться от идеи повышения нормативных границ пенсионного возраста было бы нецелесообразно.
Учитывая высокую смертность мужчин в трудоспособных возрастах, очевидно, что это повышение должно охватывать только женщин. Одинаковые границы пенсионного возраста установили уже многие развитые страны. В какой-то мере это было следствием политики признания равных прав женщин и мужчин. Демографических препятствий к тому, чтобы сделать то же самое в России, как известно, нет.
Безусловно, существуют иные барьеры, связанные с трудностью поиска работы пожилыми работниками, с неразвитостью рынка социальных услуг, которая вынуждает женщин уходить из сферы оплачиваемой занятости, чтобы ухаживать за внуками или нетрудоспособными родственниками. Но все они относятся к нынешней ситуации.
Выход в том, чтобы объявить о предстоящем повышении пенсионного возраста уже сейчас, но адресовать это объявление относительно молодым работникам — тем, кому еще нет 40–45. Примером такой долгосрочной политики может служить пенсионная реформа, начатая в США в 1983 году. Она предполагала повышение пенсионного возраста с 65 до 67 лет в период с 2000 до 2027 года[27]. Преимущества подобного планирования реформы очевидны. Правительство посылает четкий сигнал населению и работодателям, заблаговременно извещая их о том, что спустя 17 лет границы трудоспособного возраста начнут расширяться. В результате государство не нарушает обязательств, которое оно дало работникам, находящимся в предпенсионных возрастах, а у молодых работников и работодателей остается достаточный ресурс времени для того, чтобы адаптироваться к будущим изменениям. Принципиальное отличие этого варианта от предложения просто отложить решение проблемы состоит в том, что сроки повышения пенсионного возраста четко обозначены и не могут быть произвольно изменены, а это, в свою очередь, предполагает возникновение обязательств у всех акторов пенсионной системы. Реформа перестает быть неожиданностью, и затраты на ее проведение снижаются. Как уже сказано выше, в нашем случае можно было бы объявить уже сейчас, что начиная, например, с 2015 года в течение десяти лет нормативный пенсионный возраст для женщин повышается с 55 до 60 лет.
Какие еще шаги необходимо предпринять?
Последнее, о чем следует упомянуть, — это связь пенсионного возраста с ситуацией на рынке труда. Эта тема часто всплывает при перечислении доводов против его повышения, но редко — в дискуссии о том, как следует такое повышение проводить. Прежде всего замечу, что применительно к России необходимо различать возраст, начиная с которого человек получает пенсию, и возраст, в котором он уходит из сферы формальной оплачиваемой занятости. Благодаря особенностям нашего законодательства многие россияне продолжают работать в первые годы после назначения пенсии. Для них «выход на пенсию», понимаемый как переход в неактивное состояние, откладывается на несколько лет. Определенная часть людей, напротив, уходит с рынка труда, еще не став пенсионерами. Таким образом, задача состоит в том, чтобы со временем повысить фактические границы пенсионного возраста и вместе с тем увеличить или, по крайней мере, не уменьшить по сравнению с нынешним уровнем занятость пожилых россиян. Изменений пенсионной системы будет недостаточно, если не подкрепить их изменениями в политике занятости.
Основная проблема, с которой сталкиваются пожилые на рынке труда, — это дискриминация по возрасту. Наиболее явное ее проявление — возрастные ограничения в объявлениях о приеме на работу. Не случайно при более низком уровне общей безработицы пожилые дольше остаются в рядах безработных, а работающие пенсионеры редко меняют место работы после оформления пенсии (средний стаж работы на одном и том же рабочем месте у них выше, чем у работников средних возрастов).
Существует несколько причин, по которым работодатели отказываются нанимать пожилых работников, — несоответствие образования и профессиональной квалификации новым производственным требованиям, неэффективность инвестиций в их человеческий капитал из-за предстоящего выхода на пенсию, более низкая производительность труда, плохое состояние здоровья[28].
Одно из возможных объяснений, почему пожилые работники действительно могут стоить работодателю дорого, предложено Э. Лазеаром в рамках модели стимулирования на основе жизненного цикла[29]. Он утверждает, что изменения уровня оплаты труда не соответствуют изменениям в производительности работника: уровень оплаты молодых работников ниже их производительности, но в дальнейшем темпы роста производительности отстают от изменений в оплате труда: в какой-то момент зарплата пожилых работников начинает превышать производительность их труда, побуждая работодателей отправлять их на пенсию. Работник, неожиданно решившийся отложить выход на пенсию, мог бы все же уйти лишь при условии существенного понижения его заработной платы, однако это встречает возражения профсоюзов, которые препятствуют ее индивидуализации. Эти же причины мешают работодателям нанимать пожилых работников на более низкие заработки, чем установлены на соответствующих рабочих местах для работников определенной квалификации. Из сказанного следует, что ожидаемый пенсионный возраст влияет на практики найма, обучения и оплаты труда в течение всей карьеры. Внезапное изменение нормативного пенсионного возраста может повлиять на поведение работодателей, которые в этих обстоятельствах предпочтут избавиться от пожилых работников каким-нибудь иным способом[30]. Таким образом, эффективным решением могла бы стать обсуждавшаяся в предыдущем разделе политика заблаговременного объявления о повышении пенсионного возраста пока еще молодым работникам.
Что касается различий в производительности труда, то, вопреки ожиданиям, зарубежные исследования показывают, что они не связаны непосредственно с возрастом как таковым[31]. Различия действительно могут наблюдаться для отдельных категорий работников физического труда, но для работников умственного труда средней квалификации различия в производительности труда едва ли могут быть объяснены возрастом[32]. К аналогичным выводам приходят и российские исследователи: более высокая производительность молодых работников характерна для работ, требующих большой физической нагрузки или постоянного обновления знаний[33]. Негативное влияние фактора здоровья на эффективность труда пожилых работников также должно ослабевать по мере реструктуризации производства, уменьшающей долю профессий физического труда. Поэтому основное объективное препятствие найма работников предпенсионных возрастов — это несоответствие их квалификации потребностям современного рынка труда.
В настоящее время редкие работодатели заинтересованы в удержании или привлечении пожилой рабочей силы. Но, как было показано ранее, через несколько лет структура населения изменится таким образом, что работодатели будут вынуждены думать о дополнительных источниках пополнения численности рабочей силы. Даже в условиях максимально благоприятной миграционной политики и миграционного притока сокращение численности трудоспособного населения неизбежно.
Будет ли к тому времени решена проблема образования и профессиональной квалификации пожилых? Положительный ответ на этот вопрос зависит от того, какие действия в области политики занятости и образования государство предпримет уже сейчас. Очевидно, что создание программ повышения квалификации, обучения и переобучения работников на протяжении всей их трудовой деятельности требует серьезных затрат времени и средств. Целевой группой для этих программ должны стать молодые когорты трудоспособного населения — до 40–45 лет. Несмотря на непрекращающиеся споры об эффективности подобных программ на рынке труда, на мой взгляд, их реализация более предпочтительна, нежели развитие антидискриминационного законодательства в отношении пожилых, которое также предлагается международными организациями в рамках политики «активной старости»[34]. Эффективность последнего измерить практически невозможно (впрочем, сложно доказать и сам факт наличия или отсутствия такой дискриминации). Но оно порождает неразрешимые вопросы относительно приоритетов, в соответствии с которыми к тем или иным социальным группам следует применять дискриминацию. По сути, законодатель должен выбрать, какая из социальных групп (инвалиды, матери с маленькими детьми, молодежь, пожилые работники и пр.) имеет больше прав быть занятой, защита какой из них социально более значима. Известны также примеры отрицательного влияния такого законодательства на занятость группы, в отношении которой оно применялось[35]. Но какой бы подход ни избрало государство, очевидно, что для привлечения пожилых на рынок труда требуется провести дополнительные исследования и разработать хорошую правовую базу.
Выводы
Россия, как и другие страны с развитой системой пенсионного обеспечения и стареющим населением, нуждается в изменении условий пенсионного обеспечения, включая повышение границ пенсионного возраста, которые одновременно являются границами трудоспособности. При этом особенности демографического развития России таковы, что она не может позволить себе быстрое и радикальное повышение пенсионного возраста мужчин и женщин. Это вынуждает ее искать другие варианты решения данной проблемы.
Одним из них выступает реформа так называемых досрочных пенсий по старости, которые предоставляются за работу в особых условиях труда без снижения размера пенсии или дополнительных отчислений. Создание обязательных профессиональных пенсионных систем позволило бы снизить нагрузку на государственную пенсионную систему и, соответственно, повысить фактический возраст назначения государственных пенсий.
Еще один полезный шаг — поднять пенсионный возраст женщин до 60 лет. Чтобы минимизировать сопряженные с ним социальные и экономические издержки, следует охватить этой реформой лишь тех, чей возраст в настоящее время не превышает 40–45 лет. Это не означает, что реформа откладывается в долгий ящик, — напротив, ее старт, пусть и более поздний, и график ее реализации закрепляются законодательно.
[1] Подробнее об истории данного вопроса в СССР и России см.: Захаров С., Рахманова Г. Демографический контекст пенсионного обеспечения: история и современность // Современные проблемы пенсионной системы: комментарии экономистов и демографов / Под ред. Т. Малевой. М., 1997. С. 33.
[2] Возрастно-половой состав и состояние в браке. М.: ИИЦ «Статистика России», 2004 (Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: в 14 т. / Федер. служба гос. статистики, т. 2.). C. 15; Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 1999. С. 59.
[3] Там же.
[4] Сведения о численности пенсионеров и суммах назначенных им пенсий в Российской Федерации по состоянию на 31 декабря 2004 г. // Пенсия. 2005. № 7 (106). C. 64.
[5] В 2002 году ожидаемая продолжительность жизни мужчин при рождении составила 58,5 лет, а женщин — 72,0 лет (Население России 2002: Десятый ежегодный демографический доклад / Под ред. А. Г. Вишневского. М.: КДУ, 2004. С. 108).
[6] Там же. С. 113.
[7] Васин С. Демографические проблемы повышения пенсионного возраста // Современные проблемы пенсионной системы: комментарии экономистов и демографов / Под ред. Т. Малевой. М., 1997. С. 81.
[8] Положение женщин принципиально иное. Россиянки живут в среднем на 2–9 лет меньше, чем жительницы Европейского союза, а обратиться за пенсией по старости могут на 5–12 лет раньше. Ожидаемая продолжительность жизни российских женщин составляет 72 года: таким образом, для них повышение пенсионного возраста демографически обосновано.
[9] Рощин С. Ю. Трудовая активность населения старшего возраста // Демографические и социально-экономические аспекты старения населения (вторые Валентеевские чтения): Сб. статей. М., 1999. С. 134–150; Синявская О. Перспективы повышения пенсионного возраста в России / Серия научных докладов ASPE. 2002. № 9. С. 16–18.
[10] Среди получателей пенсий по инвалидности преобладают люди 40–59 лет, причем чаще других этот вид пенсии получают мужчины 55–59 лет. См. также: Синявская О. В. Оценка экономических последствий возможного изменения пенсионного возраста: Автореф. дисс. … канд. экон. наук. М., 2002. С. 20.
[11] Там же. С. 86.
[12] См., например, Guillemard, A.-M., M. Rein, 1993, Comparative Patterns of Retirement: Recent Trends in Developed Societies // Annu. Rev. Sociol., Vol. 19, 469–503; Samorodov, A., 1999, Ageing and Labour Markets for Older Workers, Employment and Training Papers, No. 33, ILO.
[13] Началом трудоспособного возраста считается 16 лет, т. е. для женщин трудоспособный возраст — 16–54 года, а для мужчин — 16–59 лет.
[14] Население России 2002. С. 182–190.
[15] Закон РСФСР № 340–1 от 20.11.90 «О государственных пенсиях в РСФСР». Ст. 16.
[16] Ст. 22 того же закона.
[17] См., например: Грозовский Б. «Россиянам прибавят работы» // Ведомости. 20.10.2004. № 192 (1232), а также пресс-релиз ПФ о повышении пенсионного возраста от 20.10.2004 [http://www.pfrf.ru/content/view/2704/].
[18] Микульский К. И., Роговин В. З., Шаталин С. С. Социальная политика КПСС. М.: Политиздат, 1987. С. 219.
[19] См., например, обсуждение этого вопроса в статьях: Retirement: Can Pension Reform Reverse the Trend to Earlier Retirement? 1999, Pension Reform Primer, Briefing, World Bank, Washington, DC. Casey, B., 1997, Incentives and Disincentives to Early and Late Retirement, Working Paper No. AWP3.3, OECD. Mimeo.
[20] Disney R., Whitehouse E., 1999, Pension Plan and Retirement Incentives, Pension Reform Primer Series, Social Protection Discussion Paper No. 9924, World Bank, Washington, DC, P. 10; Barr, N., 2000, Reforming Pensions: Myths, Truths, and Policy Choices, Working Paper No. WP/00/139, IMF, August, p. 20.
[21] Синявская О. Перспективы повышения пенсионного возраста в России. С. 12–13.
[22] Сведения о численности пенсионеров и суммах назначенных им пенсий в Российской Федерации по состоянию на 31 декабря 2004 г. // Пенсия. 2005. № 7 (106). С. 64, 67.
[23] Именно тогда (в 1996 году) были установлены пенсии за выслугу лет педагогическим и медицинским работникам, позволяющие их получателям оставаться на прежнем рабочем месте. Хотя при этом ставилась лишь цель повысить материальное обеспечение указанных категорий занятых, появление таких пенсий привело к 6-кратному увеличению численности получателей пенсий за выслугу лет, подавляющее большинство которых продолжало работать. Очевидно, что к задачам пенсионного обеспечения эта норма отношения не имела.
[24] См.: Чернышев С. Льготные пенсии, профессиональные риски и пенсионная реформа в Российской Федерации // Пенсионная реформа в России: оценка специалистов / Под ред. В. Н. Баскакова, А. С. Орлова. М., 1999. С. 135–139.
[25] Законопроект «Об обязательных профессиональных пенсионных системах в Российской Федерации» прошел первое чтение в Думе в октябре 2001 года, однако его дальнейшее рассмотрение постоянно откладывается.
[26] См., например, пресс-релиз Пенсионного фонда РФ о повышении пенсионного возраста от 20.10.2004 [http://www.pfrf.ru/content/view/2704/].
[27] Social Security Administration, 1995. Social Security Programs Throughout the World — 1995. SSA Publication No. 13–11805, July, Research Report–64. P. 351.
[28] Auer, P., Fortuny, M., 2000, Ageing of the Labour Force in OECD Countries: Economic and Social Consequences, Employment Paper 2, ILO, Mimeo.
[29] Lazear, E. P., 1979, ‘‘Why is there Mandatory Retirement?’’, Journal of Political Economy, December, pp. 1261–1284; Lazear, E., 1988, Adjusting to an Aging Labor Force, Working Paper No. 2802, NBER, December.
[30] Work Force Ageing: Consequences and Policy Responses, 1998, Economics Department Working Paper No. AWP4.1, SG/RE/LMP(98)5, OECD. Pp. 130, 132, 141.
[31] Casey, B., Op. cit.; Auer, P., Fortuny, M., Op. cit.
[32] Samorodov, A., 1999, Op. cit., p. 28.
[33] Четвернина Т. Я. Пожилые работники на российском рынке труда: уязвимость положения и формы дискриминации // Гендерное равенство: поиски решения старых проблем. М.: МОТ, 2003.
[34] Samorodov, A., 1999, Op. cit.
[35] См., например, анализ последствий применения антидискриминационного законодательства в отношении инвалидов в США: Acemoglu D., Angrist S., 1998, Consequences of Employment Protection? The Case of the Americans with Disabilities Act, NBER Working Paper, No. 6670, July.