Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 2, 2005
Впервые кавказская проблема возникла для России в 80-е годы XVIII века, когда несколько закавказских владетельных князей перешли в подданство российского императора. Пути сообщения с новыми территориями пролегали через земли горцев, отнюдь такового подданства не просивших. Небольшие российские форты, устроенные для охраны коммуникаций, сделались объектом набегов; офицеров похищали ради получения выкупа, простонародье угоняли в плен для продажи в рабство.
Решить кавказскую проблему российская власть пыталась на протяжении последующих полутора столетий, попеременно действуя кнутом и пряником. По части «кнута» прославился Алексей Петрович Ермолов, назначенный в 1816 году командиром Отдельного Грузинского (с 1820-го — Кавказского) корпуса и управляющим гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях. Ермолов отбросил не только дипломатию, но и европейские «законы и обычаи войны». Покорение Кавказа, таким образом, переставало быть его мирным освоением, русская администрация усваивала лишь кавказские военные нравы.
С 1817 года Ермолов принялся решительно выселять «немирных» горцев с плодородных равнин, занялся «рубкой леса», а главное, продвинул сторожевую пограничную линию вглубь горских земель, от станицы Червленой к реке Сунже, где и построена была крепость Грозная. Собственно, с этой передвижки границы и начинается период яростной вражды, именуемый в отличие от менее кровопролитных стычек прежних времен Большой Кавказской войной. Цель войны была ясно определена в названии царского манифеста «Об усмирении навсегда горских народов или истреблении непокорных».
В ответ на наступательные действия Ермолова кавказские горцы сплотились под знаменем ислама, к которому доселе были вполне равнодушны. Ислам позволял преодолеть родовые распри ради объединения сил в борьбе с «неверными» русскими. Первым на путь исламского сопротивления ступил в 1824 году Бейбулат Теймазов, поручик русской службы, поднявший восстание в Чечне. При поручике состоял самозваный имам, утверждавший, будто видел Пророка и слышал голос Аллаха. Движение было быстро подавлено, но образец был найден. В конце 1829 года на съезде мусульманских богословов и старейшин имамом всего Дагестана был объявлен Кази-Мухаммед (Кази-Мулла).
В 1830-м Ермолова сменил новый «проконсул» Иван Федорович Паскевич, попытавшийся наладить сообщения с Закавказьем по Черноморскому побережью, для чего была устроена пятисотверстная — от устья Кубани до Абхазии — «Черноморская линия» из 17 фортов, гарнизоны которых немедленно оказались в настоящей осаде. Коменданты вызвали почти всеобщее неудовольствие туземцев запретом торговли с турками (наиболее прибыльную отрасль которой составляла, надо сказать, работорговля). Немудрено, что нынешняя «черноморская здравница» почиталась в те времена «теплой Сибирью».
Сопротивление российскому продвижению достигло пика при третьем имаме — Шамиле, а эпохой наибольших успехов его стали 1839–1842 годы, когда Шамилю удалось заставить и строптивых дагестанцев (вождями которых были ХаджиМурат и Даниял-бек) признать его власть. Шамиль принял на вооружение новую тактику. Горцы избегали теперь прямых полевых столкновений и не обороняли свои аулы до последнего. Главным приемом стали неожиданные набеги и засады, после которых нападавшие растворялись в лесах, недосягаемые для преследователей, хуже знавших или вовсе не знавших местности.
Российские власти отвечали карательными экспедициями, не приносившими иного результата, кроме озлобления горцев и увеличения числа сторонников Шамиля. В сентябре 1837 года император Николай впервые посетил Кавказ и остался недоволен, не обнаружив результатов, «которые соответствовали бы чрезвычайным средствам, выделенным Кавказскому корпусу». Взбодрить войско был призван новый командующий генерал Головин, продолживший, однако, прежнюю экспедиционную войну.
К окончательному краху этой тактики привела пресловутая «экспедиция Граббе». Граф Павел Христофорович Граббе (1787–1875), некогда отстраненный от командования полком «за несоблюдение порядка службы», отличился в Русско-турецкую войну 1828–1829 годов, затем в польскую кампанию 1831 года и был назначен в 1838 году «командующим войсками на Кавказской линии и в Черномории». На Кавказе он был совершенным новичком.
11 июня 1842 года генерал Граббе с десятитысячным отрядом (по тогдашним кавказским меркам войско гигантское) двинулся из Гурзула в Ичкерию с целью овладеть резиденцией Шамиля, аулом Дарго. Однако, пройдя по густым лесам за два дня около 20 верст и подвергаясь непрерывным атакам горцев, экспедиция во избежание полного разгрома вынуждена была повернуть назад. При беспорядочном отступлении потери составили 60 офицеров и около 1 700 нижних чинов, одно орудие и почти весь обоз. Невозмутимый «Брокгауз» констатирует, что «несчастный исход этой экспедиции сильно возвысил дух неприятеля, иШамиль стал набирать новые скопища, намереваясь вторгнуться в Аварию. Неудачи нашего оружия распространили в высших правительственных сферах убеждение в бесплодности и даже вреде наступательных действий». Скандал, конфуз получился громадный. Расследовать причины катастрофы на месте был отправлен сам военный министр Чернышев.
Светлейший князь Александр Иванович Чернышев (1786–1857), прежде чем заслужить особую доверенность Николая I расправой над декабристами, в эпоху наполеоновских войн успешно партизанил на французских коммуникациях. Учинив тщательнейшее расследование и обнаружив, что горцы перешли к партизанской тактике, Чернышев убедил государя вообще воздержаться от активных военных действий на Кавказе впредь до изобретения Генеральным штабом новой тактики. Войскам предписывалось занять оборону и удерживать все, что еще можно было удержать.
Ответственный за недобросовестное информирование царя Евгений Александрович Головин (1782–1858), командир Отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющий гражданской частью на Кавказе (с 1838 года), был смещен с понижением. Доверие к нему император окончательно утратил (в тексте публикуемой записки государь даже не называет его по имени).
На его место был назначен генерал-адъютант Александр Иванович Нейдгарт (1784–1875), наделенный дополнительными полномочиями «по гражданской части». Назначение Нейдгарта, которого сослуживцы числили «добродушным малым», но «мелочным педантом», всех изумило. Бывший декабрист Владимир Толстой, состоявший при главнокомандующем, ушел в отставку, не желая служить, как он объяснял в своих воспоминаниях, с Нейдгартом, генералом, «не имеющим никакой военной репутации и никогда не управлявшим самостоятельно Гражданскою частью, в стране, где кипела самая трудная война и где сложное Гражданское управление еще далеко не устоялось и требовало трудного головоломного соображения к Учреждениям остальной Империи».
Между тем выбор именно Нейдгарта был не случаен. Император искал способ употребить «пряник», дабы остановить разрастание горского сопротивления. Добродушный педант Нейдгарт внушал в этом отношении некоторые надежды. Ему предписывалась совершенно другая, нежели была свойственна Ермолову и Паскевичу, стратегия действий.
Ниже мы публикуем записку Николая I с инструкциями генералу Нейдгарту, знаменовавшую важный перелом в стратегии утверждения «русского владычества» на Кавказе. Эта стратегия затем будет закреплена в более подробном «положении»— «Наказе Главному управлению Закавказским краем», данном в декабре 1842 года. В нем Николай писал о необходимости определить права и обязанности различных сословий на Кавказе, «но без всякого противодействия вековым понятиям жителей», рекомендовал поддерживать «во всем достоинстве привилегированные, правительством доселе признаваемые, сословия, имеющие влияние на народ…», покровительствовать «всем вероисповеданиям, по законам империи в недрах ее терпимым», «вводить просвещение, сообразное с общими началами онаго в империи, но примененное в подробностях к действительным нуждам, характеру и обычаям жителей», «применять судебные обряды к правам и обычаям народным»[1].
Эта переходная система продержалась недолго, и вскоре вновь было сочтено, что обеспечение «русского владычества» на Кавказе требует более решительных военных операций и окончательного сосредоточения в одних руках военной и гражданской власти, для чего в 1844 году на Кавказе было создано наместничество.
Однако Михаил Семенович Воронцов (совершенно несправедливо оставшийся в отечественной культурной памяти с пушкинским клеймом «полумилорд… полуподлец»), назначенный на новоучрежденную должность кавказского наместника, вернувшись в военном плане к ермоловской осадной стратегии, ревностно принялся за изучение кавказских обычаев, сделался большим их знатоком и дошел до того, что даже разрешил работорговлю, вызнав, что по местным понятиям продажа в рабство — форма «социального обеспечения». А следующий наместник, занимавший эту должность с 1856-го по 1862 год, Александр Иванович Барятинский (пленивший Шамиля), ввел на Кавказе местный суд на основе шариата и адата. К концу XIX века, по наблюдениям С. Ю. Витте, сформировалась особая порода администраторов — «кавказцев», умевших действовать в этой инокультурной среде в интересах империи. Однако в начале правления Николая II вновь возобладали прямолинейные русификаторы, и Кавказ с 1902 года вновь сделался объектом «покорения» и пороховой бочкой империи.
<1842, октябрь>
Собственноручная Государя императора памятная записка
генерал-адъютанту Нейдгарту[2].
Обязанности Главного Начальника Кавказского края делятся на три главные подразделения.
1. По степени важности, военное, в высшем смысле.
2. Гражданское управление краем, самое трудное.
3. Дипломатические сношения.
1. По военной части
Не хочу никаких завоеваний и мысль об оных считаю преступною.
Хочу упрочения нашего владычества краем, где признаю его покуда крайне шатким и не верным.
Стоит взглянуть на карту, чтоб убедиться, что доколь соединяет Россию с Закавказием один узкий перешеек, местами не шире двух или трех сажен, до того мы не можем отвечать за спокойствие и прочность нашего владычества. Из сего следует, что необходимо покорение враждебного нам населения Кавказа.
Но это покорение следует исполнить не одним оружием; напротив того, действовать осторожно, неторопливо и так, чтоб куда достигнем, оттоль не возвращаться, не став твердой ногой.
Генерал Нейдгарт читал Мою записку прошлого года; с тех пор малое изменилось в нашем положении. Несчастная экспедиция Генерала Граббе в Чечне вновь доказала, что пользы нам немного от подобных попыток, тогда как при неудачах вред чувствителен потерями офицеров и людей, тем более что их трудно заменять. Напротив того, занятие Лабы, начатое занятие Сунжи и Ассы обещают очевидные пользы, равно как занятие берегов Койсу. Словом, постепенное, повторное занятие нужных точек и оттеснение Горцев в самые ущелия гор обещают нам, хотя и не скоро, но совершенное их покорение. Не упоминаю здесь об Черномории и Береговой линии, ибо все сказано об них в прежней записке. Занятие Гостогая и Варениковой пристани нас много подвинуло к желаемой цели, и служит новым поводом утверждать, что сей способ действий, ежели он продолжительнее, то неоспоримо вернее.
Генерал Нейдгарт непременно должен иметь в виду, что 14-я дивизия должна быть возвращена к своему корпусу при первой возможности и что все меры должны быть употреблены, чтоб ускорить сие возвращение. Подвигаясь ближе к горам, мы сокращаем нашу линию и тем самым число свободных войск должно увеличиваться и, наконец, войти в настоящий размер. Определив цель и, главное, основание военных действий, остается прибавить, что желательно, чтоб войска 19-й дивизии, кроме Апшеронского полка, не были б употребляемы без крайней нужды в горах, но оставались свободными вместе с Гренадерскою бригадою в виде резерва и употреблялись на одни потребности внутри края, для постройки дорог и укреплений. Генерал Нейдгарт действует как Корпусной Командир, но не входит в подробности, представляет их дивизионным и бригадным начальникам, оставляя за собой один главный надзор или Инспекторскую часть; он не начальствует лично в экспедициях, но руководствует главным их направлением к общей цели. Устройство и благосостояние войск лежит на его непосредственной ответственности.
Постепенное возведение полковых и батальонных штабов и гошпиталей должно безостановочно начаться и деятельно производиться данными способами.
Не менее важный предмет составляет необходимое достижение возможности заменить регулярные войска местными ополчениями, приведя наконец к тому, чтобы регулярные войска оставались соединенными как бы во второй линии или резерве.
Образовать ополчения, дав им постоянное устройство, полагаю будет довольно легко; начало сему есть.
Прочее заключается или в общих постановлениях, или упомянуто в Моей прежней записке.
2. Гражданское управление
Географическое положение, разнородность всего населения, религий, обычаев и разновременное покорение делают сию часть обязанностей Главного Начальника труднейшею и важнейшею. К сожалению сознаться должно, что сия часть от недостатка ли знания края, от отвлечения ли другими предметами или от небрежения бывших начальников находилась в самом жалком положении; нельзя сказать, чтоб и последнее устройство края было б удобнее придумано или хорошо исполнено, в том и другом произошли грубейшие ошибки от неосновательности лица, которому дело поручено было и на правдивость которого никак не должно было полагаться. Ошибки сии повлекли бы неминуемо к общему восстанию, ибо всякому терпению есть мера; и побудила Меня послать Военного Министра лично все осмотреть и донести Мне с обычною его откровенностию то, что найдет. На его донесении основываясь, готовится новое исправленное положение; оно дано будет в руководство Генералу Нейдгарту для постепенного и осторожного введения. В сих бумагах находится столь ясное изложение точки зрения, с которой взирать должно на дела наши на Кавказе, что Я не могу ничего к оному прибавить. Остается желать, чтоб Генерал Нейдгарт проникнулся сими убеждениями, которыми Я руководствовался при частых Моих суждениях с Военным Министром и с ним. Но необходимо Генералу Нейдгарту убедиться, что он блюститель высшего порядка и потому не вмешиваться ему в подробности, т. е. дневного течения дел; но руководствуя, общим ходом управления, употреблять время на подробное изучение края в высшем смысле для тех улучшений, которые одно время указать может; доступный для всех, он ласковым, справедливым и строгим соблюдением порядка должен вселять во всех доверенность, уважение и любовь к себе, ему должно действовать на умы разнообразного населения; для того в особенности ласкать различное духовенство, влияние которого столь сильно.
На воспитание Генерал Нейдгарт должен обратить особое внимание. Возможное соединение в одних школах воспитанников из всех народов весьма желательно, и потому полезно елико можно увеличить число народных и уездных училищ; но воспитание в самом крае никак не должно превышать обыкновенных гимназических степеней; ибо все высшее образование для способнейших должно непременно быть в России, т. е. в общем корыте Империи; даровать же его за Кавказом было б действовать вопреки коренным правилам здравой политики. Женский институт получил уже хорошее основание и должен быть поставлен на степень равную со всеми прочими Губернскими институтами. Поощрять коммерческие сношения с Россиею и доводить о всем полезном в сем деле до Моего сведения непременно входит в обязанность Генерала Нейдгарта, так, как и все касающееся до промышленности края. Что касается до внешней торговли, ему следует смотреть на оную не как частному начальнику одной области Империи, но как высшему Сановнику, которому нужды государства и положение его известны, и поэтому не увлекаться частными выгодами края вопреки общим пользам Империи. Наконец ему следует всячески стараться, не обременяя край, изыскивать средства покрыть, хотя со временем, издержки на управление и на содержание войск, способами местными, стараясь получить доход от предметов, которые или дурно управляются, или скрываются в пользу частных злоупотреблений, или пользуясь богатствами, досель еще не разработанными.
3. Дипломатические сношения
В этом должность Главного начальника хотя и важна, но всех легче в исполнении, ибо основана на положительных данных.
Данные сии суть:
1. Сохранять доброе согласие с соседями, держась слепо трактатов.
2. Давать защиту соседним подвластным, когда случай, приведя их в край наш, подверг обидам наших властей или подданных.
3. При требовании выдачи преступников, не медля их выдавать, требуя взамен того же и от соседей.
4. Отношениям с соседними властями давать всегда самый дружеский вид.
5. Быть в постоянных сношениях с нашими миссиями и агентами, для избежания всяких недоразумений.
6. В непредвиденных случаях доносить Мне и ожидать Моего разрешения.
Общее заключение
Главный Начальник есть Мое доверенное лицо; он пользуется обширною властию и Мне одному дает отчет в своих действиях. Но в обычном течении дел он слепо следует по наставлению, которым снабжен, и подает пример строгого исполнения постановлений.
Для помощи ему по Гражданским делам дан Главноуправляющий по Гражданской части, или Генерал-Губернатор. Необходимо, чтоб Генерал Нейдгарт оказывал ему должное уважение, дабы не ронять значения сего лица в крае. Во всех случаях, где Генерал Нейдгарт считает сие нужным, он обращается прямо ко Мне и от Меня одного получает разрешения; но сего полномочия не употребляет во зло и не обременяет меня не дельными представлениями о предметах, которые сам разрешить может. Развязанный таким образом в своих действиях и свободный от мелочного управления, он имеет время напрягать все свои силы и способности, дабы все направлять к общей Моей цели, помня, что ежели моя доверенность к нему велика, столь важна и его ответственность пред Богом и Государем.
[1] Наказ Главному управлению Закавказским краем. СПб., 1842. Цит. по: Сенин А. С. «Без всякого противодействия вековым понятиям жителей» (к истории управления Кавказом XIX — начала XX вв.) // Проблемы взаимоотношений общефедеральных и местных органов власти в отечественной истории: Материалы межвузовской научной конференции. 17 декабря 1994 года. М.: РГГУ, 1994.
[2] Печатается по писарской копии. ГАРФ. Ф. 672 (Николай I). Оп. 1. Д. 84. Л. 1–9 об.