Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 5, 2003
Ислам на постсоветской карте
После 1917 года были перекроены не только государственные границы, но и этническая карта бывшей Российской империи. Появились в современном виде такие народы, как узбеки (включившие в себя тюрков и сартов Бухарского эмирата, узбеков Кокандского ханства), азербайджанцы (под этим названием был объединен целый ряд тюркских этносов), таджики (памирские народности, горные и долинные таджики), татары (мишары, кряшны, казанские, крымские и сибирские татары, тептеры, нагайбаки, частично ногайцы и т. д.), казахи (киргизкайсаки трех степных жузов).
Мусульманские этнические группы (те же казанские и сибирские татары, народы Дагестана, чеченцы и т. д.) населяют прежде всего ресурсные зоны, в частности территории, богатые месторождениями нефти, газа и урана (Западная Сибирь, Поволжье, страны Каспия, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан). Дестабилизация соответствующих регионов может не только резко сократить добычу ресурсов, но и значительно затруднить восстановление ее объемов после окончания возможных межэтнических или межрелигиозных конфликтов.
Отметим, что в этих процессах важным фактором является тесная связь российских мусульман и мусульман других стран СНГ. Так, некоторые деятели из Исламской партии возрождения (ИПВ СССР) сыграли существенную роль в ухудшении отношений между ИПВ Таджикистана и некоторыми этническими группами, которое во многом и привело к гражданской войне в этой республике. В результате в Таджикистане резко упали, а впоследствии так и не восстановились уровни производства алюминия, была свернута добыча полезных ископаемых, строительство ГЭС, тогда как, например, современный уровень производства урана в Узбекистане или добычи нефти в Казахстане значительно превышает показатели советской эпохи. То же можно сказать и о нефтепереработке в Чеченской Республике, заметно снизившейся вследствие военного конфликта на ее территории.
После 11 сентября 2001 года в мусульманских этнических группах Северного Кавказа и Средней Азии, в мусульманских диаспорах внутри России начались нежелательные процессы, вызванные активизацией антиисламских настроений в российском обществе. Как показывает опыт Красноярска или Москвы (азербайджандские и чеченские погромы, высылка таджиков на самолетах и т. п.), малочисленность этих этнических групп компенсируется их активностью и сплоченностью. Серьезную опасность представляет вытеснение политического ислама в подполье, его уход из-под контроля правоохранительных органов и спецслужб. Этот процесс угрожает чудовищным взрывом («мусульманским восстанием против государственной и социальной несправедливости»), последствия которого несоизмеримы с существующими ныне рисками, связанными с деятельностью мусульман в легальном политическом поле. Таким образом, сейчас речь идет о том, чтобы использовать значительную внутреннюю энергию, которой обладают мусульманские этносы, в созидательных целях.
По мнению авторов, в настоящее время единственной политической идеологией, пригодной для экономической и политической интеграции постсоветского пространства, является евразийская идеология, которая, впрочем, пока представляет собой лишь культурно-пропагандистский проект, предполагающий сближение русских и мусульман. Эта идеология привлекательна и для народов Поволжья, Средней Азии и Кавказа, и для политических руководителей государств СНГ (президенты Н. Назарбаев, Г. Алиев, А. Акаев и т. д.). Предпринимавшиеся до сих пор попытки «обуздать» и «цивилизовать» российский ислам на основе упрочения культурных связей и межрелигиозных контактов (министр по делам национальностей В. Зорин, Комиссия по межконфессиональным отношениям полпреда Приволжского федерального округа С. Кириенко), посредством чисто исламских проектов (Исламская партия России, Исламский комитет, Центральное духовное управление мусульман под председательством верховного муфтия Т. Таджуддина, Совет муфтиев России Равиля Гайнутдина и т. д.) или политических организаций (Общероссийское политическое общественное движение (ОПОД) «Евразия», Ассамблея народов России, Евразийская партия России) не позволили российскому государству должным образом утвердить свой авторитет в мусульманских общинах России. Наиболее ощутимые результаты были достигнуты в сфере научного и культурного сотрудничества (под патронажем С. Кириенко), а также в рамках политического евразийства (ОПОД «Евразия» А. Дугина и Т. Таджуддина, Евразийская партия А. Ниязова и Н. Аширова; стоит отметить, что Евразийская партия пользуется несомненным влиянием среди мусульман в поволжских, уральских и сибирских регионах, а движение «Евразия» обладает лучшей репутацией в российских правоохранительных структурах и среди крупных политиков — таких, например, как Г. Селезнев).
Россия, являясь «центром силы» и «экономическим полюсом» СНГ, располагает естественным потенциалом влияния в постсоветских государствах, но без политической поддержки внутри самих этих государств не может его должным образом использовать и, как следствие, противостоять влиянию развитых стран Запада, чрезвычайно быстро переходящих от участия в сырьевых и энергетических проектах, реализуемых в СНГ, к военно-политическому сотрудничеству[1]. Значение исламского фактора в этом плане трудно переоценить. При этом, как нам представляется, практика разделения «ислама в России» и «ислама в государствах СНГ» неплодотворна. Хотя основные российские мусульманские этнические группы имеют особенности, отличающие их от мусульманских групп СНГ, между мусульманами бывшего Советского Союза существуют самые тесные связи.
По пути Александра Невского
Россия и русские исторически вели плодотворный цивилизационный диалог с миром ислама. Ислам пришел на территорию нынешней России раньше православия — его приняли волжские булгары, предки нынешних казанских татар. После взятия Казани князьями Владимиром Старицким и Александром ГорбатымСуздальским и последовавшего насильственного крещения тысяч казанцев Иваном Грозным булгарам была оставлена вторая столица (совр. Уфа). В 1557 году царь объявил о прекращении насильственного крещения, признал права булгарских феодалов. Управляющими и судьями булгар становились избираемые народом абызы. Не менее 15 тысяч булгар и татар поступили на русскую службу и составили ударную силу русской армии[2]; татарский корпус в 1558 году вместе с русскими полками крушил Ливонский орден, а в период опричнины стал гвардией Ивана Грозного.
Такое отношение к наголову разгромленному врагу — не только шаги навстречу местной элите и населению с целью добиться их лояльности, но и массовая мобилизация недавно замиренных коренных жителей на государственную службу — было вполне традиционным для русских государей. Киевские князья приглашали «черных клобуков» в свои дружины, а Александр Невский всей своей жизнью указал стратегический ориентир для России и русских — союз со Степью, побратимство с азиатами. В советское время чаще вспоминали ратные победы Александра Невского, но Русская православная церковь, канонизируя этого князя, почтила его духовный подвиг, укрепление православия в объективно неблагоприятных условиях военного поражения.
На прошедшем в Оренбурге 5–6 июня 2001 года международном семинареассамблее «Приграничное сотрудничество и безопасность в Центральной Азии: инициативы и стратегии» были высказаны мнения о необходимости «третьего продвижения России в Среднюю Азию» (эта идея принадлежит С. Горшенину). Рассматривая технологию «первого» (в XIX веке) и «второго» (в XX веке) присоединения Средней Азии к России, а также этапы освоения русскими тех или иных новых пространств вообще, следует отметить, что успешное завершение этого процесса становилось возможным лишь благодаря выверенной государственной политике. Русские администраторы должны были владеть языком местного населения, детально знать его обычаи, историю — они в буквальном и переносном смыслах говорили со среднеазиатскими элитами «на одном языке» (как, например, в Чуйской долине или в поселениях вдоль Сыр-Дарьи)[3]. В советское время отголоски подобной разумной политики можно было наблюдать в Средней Азии вплоть до 1960-х годов; позже русским руководителям была отведена роль «вечно вторых» партийных секретарей и заместителей начальников.
Авторы считают, что без «третьего продвижения России в Среднюю Азию» выработка адекватной российской политики по отношению к российским мусульманам, мусульманам ближнего зарубежья и дальней Азии невозможна. Пока власть исходит из того факта, что 85 процентов населения РФ составляют русские, пока оценка деятельности русских администраторов никак не зависит от эффективности их отношений с нерусскими народами, нельзя ожидать нового русского рывка на юг и восток. Цивилизационный поворот России не может готовиться внутри московского Садового кольца.
Тем не менее основные меры, которые могли бы содействовать возвращению русских в Среднюю Азию, можно обозначить уже сейчас (они, очевидно, никак не зависят от исхода внутрироссийских олигархических столкновений «новопитерских» и «старомосковских»)[4]:
— покупка или взятие под контроль основных производств в Таджикистане и Киргизии, создание казахстанско-российских СП и транснациональных компаний для устранения конкуренции стран Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) и совместного продвижения на внешние рынки;
— военная защита населения Южной Киргизии и Таджикистана от угрозы радикального исламизма на афгано-пакистанском направлении (Исламское движение Узбекистана, движение «Талибан» и т. п.);
— создание или укрепление существующих высших исламских учебных заведений в России и Казахстане, привлечение молодежи из Таджикистана, Киргизии, Афганистана в религиозные и светские, прежде всего технические, вузы стран ЕврАзЭС;
— массовое пополнение «имперской» экономической и политической элиты ЕврАзЭС из числа казахов, киргизов и таджиков, государственная поддержка участия российско-казахстанских финансово-промышленных групп в крупных международных проектах, прежде всего в развитии транспортного коридора «Север — Юг» (из Индии к Балтийскому и Черному морю), Транссиба и Северного коридора Трансазиатской железной дороги, а также создание вдоль этих коридоров крупных добывающих или перерабатывающих предприятий, промышленных производств;
— переход от нынешней политики «защиты русскоязычных соотечественников» к формированию пророссийских общественных групп непосредственно в Узбекистане, Туркменистане и Афганистане, демонстрация (на примере Казахстана и Киргизии) повышения уровня жизни в странах ЕврАзЭС;
— расширение военного присутствия России вдоль бывшей советскоафганской границы (оно должно охватить не только Таджикистан, но и Южную Киргизию), гарантия военной поддержки пророссийских (таджикских и пуштунских) групп и лидеров в Афганистане, демонстрация безусловного военного превосходства над отрядами местных радикальных исламистских движений;
— создание странами ЕврАзЭС транспортных и промышленных компаний совместно с Индией и Ираном, строительство новых транспортнокоммуникационных узлов на Волге (Аксарайская — Астрахань, Сызрань, Казань), на Северо-Западе России (Калининград, Ленинградская область, Петрозаводск), привлечение иранских и индийских инвестиций для строительства в этих регионах новых предприятий;
— преобразование проекта Международного транспортного коридора «Север — Юг» в международный проект «Хазаро-Ганзейский торговый путь» (Khazar-Hansa Trade Way); резкое увеличение перевозок с одновременным участием транспортного комплекса в обслуживании крупных промышленных проектов на территории России, Казахстана, Северного Ирана, Малабарского побережья Индии и новых стран — участниц соглашения; формирование отдельных самостоятельных компаний в рамках проекта «Хазаро-Ганзейский торговый путь»; создание международного центра приграничной торговли и транспортно-логистического центра «Ганзейский путь» в Калининградской области с филиалами в Санкт-Петербурге и Ленинградской области (Усть-Луга, Высоцк, Приморск, Выборг), а также в портах других балтийских стран-участниц (Финляндии, Швеции, Литвы); создание международного центра приграничной торговли и транспортно-логистического центра «Хазарский путь» в пос. Аксарайская Астраханской области с филиалами в г. Астрахань, пос. Оля Астраханской области, г. Волгоград, г. Сызрань Самарской области, г. Лагань Республики Калмыкия, гг. Махачкала и Дербент Республики Дагестан, гг. Энзели, Амирабад и Бендер-Аббас (Иран), г. Актау (Казахстан), гг. Мумбаи и Джавахарлал Неру (Индия); создание совместного российско-иранско-белорусского предприятия по управлению грузоперевозками по коридору «Север — Юг»; создание совместной российско-казахстанско-иранской компании по обслуживанию и развитию Волго-Донского канала; создание межгосударственных транспортных компаний для грузоперевозок в Балтийском и Каспийском морях, в морях Индийского океана;
— создание с участием финансовых институтов Исламской Республики Иран, Республики Индия, Республики Казахстан специализированного Хазаро-Ганзейского банка для финансирования экспортно-импортных и транзитных грузоперевозок из стран Южной Азии в страны ЕврАзЭС и Евросоюза по международному транспортному коридору «Север — Юг» (с использованием флота совместных компаний на Каспии и в Индийском океане), а также для финансирования совместных промышленных предприятий в Южном, Приволжском и Северо-Западном федеральных округах Российской Федерации, регионах Северного Ирана и Малабарского побережья Индии; привлечение к деятельности Хазаро-Ганзейского банка финансовых институтов других мусульманских стран, прежде всего Малайзии;
— формирование военного присутствия России в портах Персидского залива для обеспечения безопасности Международного коридора «Север — Юг», связывающего Индию с Балтикой и Черным морем, и защиты экономических интересов компаний стран — участниц проекта;
— устранение конкуренции российского и казахстанского транспортных комплексов, создание межгосударственной российско-казахстанскокитайской Концессионной компании «Транссиб — Турксиб» для обслуживания Транссибирской магистрали и Турксиба (понимая под последним Северный коридор Трансазиатской железной дороги); определение корпоративных (частных) транспортных компаний и финансово-промышленных групп России, Китая, Казахстана — участников проекта; подготовка предложений, учитывающих китайские программы экономического развития центральных и западных районов КНР (в частности, программу «Сибу да кайфа»), с тем чтобы побудить китайское руководство перенаправить часть грузопотока с морских путей на железную дорогу; уход от нынешнего диктата европейских транспортных организаций в определении транспортных евразийских коридоров; резкое ускорение загрузки существующих и строительство новых объектов транспортной инфраструктуры на обширном пространстве трех государств; создание совместного предприятия по управлению грузоперевозками по Транссибу, Турксибу и прилегающим автодорогам; создание двух международных центров приграничной торговли и транспортно-логистических центров на Дальнем Востоке России и в Восточном Казахстане;
— привлечение к деятельности ЕврАзЭС Узбекистана, Туркменистана и Афганистана (сначала в качестве наблюдателей);
— поддержка в рамках Шанхайской организации сотрудничества усилий правительства Китая по обеспечению безопасности и экономическому развитию западных районов КНР;
— поддержка в рамках Сотрудничества по выработке мер доверия в Азии мирного диалога Пакистана и Индии по проблеме штата Джамму и Кашмир и другим спорным вопросам.
Можно также предложить аналогичные меры, обеспечивающие «третье возвращение России» на Кавказ (они предполагают создание транспортно-логистических узлов во Владикавказе, Краснодарском крае, Махачкале, Батуми и Баку). В контексте данной статьи для авторов важно подчеркнуть, что дружественный по отношению к исламскому «Югу» выбор России определяется не экономической целесообразностью, — речь идет о принципиальном цивилизационном выборе России в XXI веке[5]. Китайские грузы не пойдут вместо моря железной дорогой только потому, что такие перевозки быстрее и дешевле, чеченцы не перестанут вести джихад только потому, что в России спокойнее делать бизнес, исламские инвестиции не потекут в Россию только потому, что в ней можно получить прибыли. «Юг» и «Восток» ждут от каждой части «Запада» определения политики на ближайшие десятилетия, и этот цивилизационный выбор России предстоит сделать вне зависимости от выбора Европы и США.
Сотрудничество России с исламскими странами ближнего и дальнего зарубежья, а также с главной экономической державой XXI века — Китаем, в реализации транспортно-коммуникационных, инфраструктурных, трубопроводных и иных промышленных проектов позволит России уйти от «антитеррористической», конфликтной по своей сути, риторики так называемого «диалога с исламом», проводить независимую от Европы и США политику по отношению к исламскому миру, а также сформировать в исламских странах мощные группы сторонников политического и экономического сближения с Россией.
[1] Арин О. А., Бушков В. И., Бельдей В. А., Поляков С. П., Селиванец А. А., Собянин А. Д. Россия в Средней Азии и на Кавказе: «центр силы» постсоветского пространства // Транскаспийский проект [сайт]. 12.10.2001.
[2] Батыров У. Ф., Собянин А. Д. Булгары: неизвестная история очень известного народа // Профи. 1999. № 6–7. С. 61–68.
[3] Арин О. А., Бушков В. И., Бельдей В. А., Поляков С. П., Селиванец А. А., Собянин А. Д. Указ. соч.
[4] Боровиков С. Е., Казанцев Е. Д., Переслегин С. Б., Рахимов К. К., Собянин А. Д. Место коридора «Север — Юг» в системе транспортных коридоров Евразии: формирование индийскоиранско-российского пространства экономического сотрудничества // РЖД-партнер. 2002. № 7. С. 22–25; № 8. С. 21–24; № 9. С. 30–34.
[5] Боровиков С. Е., Казанцев Е. Д., Переслегин С. Б., Рахимов К. К., Собянин А. Д. Указ. соч.; Громыко А. А. Россия и Иран: новая реальность. Создание геополитического союза в Евразии вполне возможно // Независимая газета. 26.06.1998.