Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 8, 2002
| Военный сборник, издаваемый повысочайшему повелению. |  |
| Специальное, профессиональное издание, адресованное гг. офицерам. «По высочайшему повелению» — стало быть, в высшей степени официальное издание. Листаем наугад. Скажем, год 1859-й. Том6 сборника. Толстенький, страниц триста пятьдесят. «Печатать позволяется, с тем, чтобы по отпечатании представлено было в Ценсурный Комитет узаконенное число экземпляров. С.Петербург, 31-го марта 1859года. Ценсор В. Бекетов» — типовое разрешение, обычный порядок, как видим, без предварительной цензуры. Никакой цензуры военной, что для той поры естественно, нормально. «Отдел официальный». Публикуются высочайшие приказы[1] по военному ведомству за январь-февраль 1859-го. «19-го января. ПРОИЗВОДЯТСЯ: за отличие в делах против Горцев. Драгунских полков: Нижегородского Его Кор. Выс. Наслед. Пр. Вюртембергского: из майоров в подполков. Колмаков, со старшинством с 30-го июля1857года[2]. Из шт.-капит. в кап. Аджи-Мустафа-Умаров, со старшин. с 30-го июля 1857 года, и Батиевский. Из прапор. в пор. Андреев, со старшин. с 30-го июля 1857 года, Северского Его И. Выс. Наследн. Цесаревича: из кап. в майоры Моисеев» и так далее. За выслугу лет, за отличие по службе, зачисляются, увольняются («по домашним обстоятельствам… с мунд. и с пенс. полного жалованья») — сокращения слов безжалостные, но все понятно. «Его Кор. Выс.» — это его королевское высочество наследный принц, а «Его И. Выс.» — Его Императорское Высочество Наследник. «Смунд. и с пенс.» — «с мундиром и пенсионом полного жалованья», т. е. жалуется пенсия в размере жалованья. «Государь Император объявляет Монаршее благоволение командиру Виленского пех. полка, полков. Алтухову за отличное исполнение возложенного на него поручения, по командованию войсками в деле с горца-ми 9-гоиюня 1858 года при разбитии скопищ Шамиля близ Ачхоя». Или вот: производится «житель Талынского Магала Эриванской губернии Гусейн-Хан-Талынский в прапор. милиции». А также производится из поручиков в штабс-капитаны за отличие в делах против горцев «письменный переводчик штаба войск Правого крыла Кавказ. линии Абдул-Касим-Бек-Маметов». Затем следуют «Извлечения из приказов г.Военного Министра». Перемена мелких деталей тогдашнего изобиловавшего подробностями обмундирования: «Офицерские сабли присвоены всем штатным фельдфебелям и старшим вахмистрам, не только тех частей войск, в коих полагается огнестрельное оружие, но и тех частей, где имеются одни сабли или тесаки…» (О дивные времена!) Или еще: «Государь Император в отмену плащей у нижних чинов лейб-гвардии Кавказского и лейб-гвардии Кавказского козачьего эскадронов Собственного Его Императорского Величества конвоя, — Высочайше соизволил утвердить для них шинели» (такое специальное царское щегольство— конвой из настоящих кавказцев[3] в черкесках и прочей красе). Из циркуляра: «Начальники различных частей военного управления и многие офицеры представляют на рассмотрение в комитет об улучшении штуцеров и ружей разные изобретения по оружейной части и предложения об улучшении существующего у нас вооружения». Велено впредь с этим обращаться в штаб его высочества генерал-фельдцейхмейстера[4]. Однако этим техническая фантазия гг. офицеров не исчерпывалась. Приказом генерал-фельдцейхмейстера от 13 февраля,№26, объявляется о присуждении Михайловских премий за ученые труды офицеров артиллерийского ведомства. Премии присуждены поручику Петрушевскому «за изобретенные им прицел и квадрант для крепостной артиллерии, как за изобретения, которых существенная польза подтвердилась опытами», полковнику Маиевскому «за ученый труд его по определению давления пороховых газов на стены орудий и по применению этой его теории к проектированию 60-ти фун. пушек, которых прочность вполне подтвердилась опытами», поручику Шишкову «за работы его по двум предметам: по исследованию состава и взрывчатости гремучей ртути и продуктов, образующихся при сгорании пороха. Относительно гремучей ртути, поручик Шишков, рядом долговременных, тщательно произведенных опытов, сопряженных с большой опасностью для исследователя, определил рациональную формулу и степень взрывчатости гремуче-кислой ртути». Заключает официальную часть «Выписка из месячных рапортов войск 1-й армии за ноябрь месяц 1858 года о числе больных, умерших и бежавших нижних чинов». Всего по армии в госпиталях 2 843 человек, в полковых лазаретах 1 225, умерло 91, бежало 34 человека, наличное число — 145 355 человек. Далее следует длинная, на 50 страницах, статья «Перечень последних военных событий в Дагестане (1843 год). Статья третья». Подписи автора нет, да и вообще большинство материалов сборника или без подписей, или под инициалами и явными псевдонимами («Ополченец»). Пишут, видимо, в основном военные, не претендующие на авторскую славу, к тому же соображения служебной этики не дозволяют щеголять в печати своими «мнениями». Главное — высказать дельную мысль. Итак, война в Дагестане. «В предыдущих главах мы видели, до какой степени положение наше в Дагестане сделалось непрочным. Ничтожные силы, которыми полагалось удерживать край от восстания, были разбросаны на огромном пространстве, посреди местности, недоступной в полном значении слова, без дорог, и можно сказать, почти без всяких средств к существованию. В таких обстоятельствах весьма немногого требовалось, чтобы опрокинуть нашу систему, в которой все было подвержено случайности: и позиции войск, и способы их продовольствования, и самая преданность покорного нам населения. Неудача на одном пункте разрывала всю обширную сеть паутины: измена жителей отнимала у наших войск базу, а с ней и те скудные средства, которые они имели в своем распоряжении. Более всего надо было опасаться частных неудач; общей не могло быть, потому что и в крае ничего не было общего». К статье прилагается обширная ведомость «о расположении войск в Северном и Нагорном Дагестане перед открытием действий Шамиля». Самый крупный укрепленный пункт — Темир-Хан-Шура, штаб-квартира Апшеронского пехотного полка. Апшеронского полка три гренадерских и четыре мушкетерских роты, всего 1 044 штыка («из них три роты были необходимы для содержания караулов; остальные четыре были на работах по устройству штаб-квартиры»), да артиллерии 2 четверть пудовых и 3 десятифунтовых единорога, пушек10 шестифунтовых, 4 двенадцатифунтовых и 18 крепостных ружей. Затем следует статья А. М., явно профессионального военного: «Кое-что о грамотности в войсках». Отзыв на две статьи, «касающиеся этого предмета», в предыдущих номерах «Военного сборника»: «Мы совершенно согласны с мыслями авторов о пользе грамотности, но не можем сказать того же о средствах, предположенных для достижения вышесказанной цели». Дискуссия идет о том, как организовать обучение солдат грамоте без отрыва от службы: чему учить, а главное, кто может учить — офицеры ли, грамотные из солдат, на каких основаниях, сколько средств понадобится на канцтовары и где эти средства взять, как уделить время занятиям без сильного ущерба для отдыха. Автор делится своим опытом организации солдатской школы. В том же номере сборника находим еще две заметки за подписью «Ополченец» на ту же тему, тоже полемика с предыдущими статьями, и в том же смысле. «Не может быть никакого сомнения в пользе грамотности нижних чинов в войсках, и потому всеми средствами надо способствовать ее распространению, — пишет «Ополченец». — Успех этого предприятия не так прост и легок, как думает сочинитель, и труд ближайших начальников и офицеров принесет большую честь преодолевшим его и вызовет полную признательность Государя и общества, сочувствующего столь важному делу»; «При всей трудности завести грамотность в войсках, воля Государя преодолеет все затруднения и даст случай начальникам показать, что для русского солдата все возможно». (Да, это вам не какой-нибудь там переход через Альпы…) На самом деле, ссылки на авторитет и волю государя неслучайны, а проблема стала тогда осознаваться как актуальнейшая. Дело шло к отмене крепостного права, исподволь готовилась и военная реформа, насущность которой была очевидна после поражения в Крымской войне. Ставший в 1861 году военным министром будущий автор реформы Дмитрий Алексеевич Милютин вспоминал: «Тяжелый урок Крымской войны открыл нам глаза на многие важные недостатки нашей армии, которую мы прежде считали верхом совершенства. В особенности выказалась бесплодность существовавшей прежде системы обучения войск, вся непригодность для войны прежних педантических требований на плац-параде и в манеже. С тех пор совершенно переменилась у нас точка зрения на обучение солдат… по части распространения между солдатами грамотности, гимнастики, фехтования, стрельбы в цель, упрощение строевых уставов, более осмысленное обучение войск и проч.». В тот период планы военного начальства совпали с просветительским порывом общества — нечастое в наших широтах явление. Между прочим, в редакцию «Военного сборника» в конце 50-х годов входил Николай Гаврилович Чернышевский. Листаем сборник дальше. Анонимное «Из записок проезжего» — описание Крыма (пейзажи, нравы татар, воспоминания о минувшей кампании); «Под Карсом» (И.Писарский, «из записок топографа очевидца»). Краткий обзор военных действий в Венгрии в1849 году. Мемуарный очерк «Встреча со старым знакомым», сюжет — отставной офицер встречает солдата-сослуживца; написано трогательно и назидательно, мораль сводится к отмене телесных наказаний. «Нужна ли палка русскому солдату и вообще русскому человеку? Этот вопрос теперь в ходу, и мне всегда грустно слышать… что — как убеждены некоторые господа — без телесного наказания обойтись невозможно. Обойдетесь, будьте только снисходительнее и доступнее меньшим братьям своим; полюбите их христианской любовью». (Солдат — брат человека.) Затем блок сугубо профессиональный. Бывалый офицер рассуждает «о введении нарезного оружия в Кавказской армии» (как наиболее рационально распределить новое оружие). Другой критикует не так давно изданные «Правила фехтования пикою» как непрактичные. Огромный, на полсотни страниц, материал «Солдатский сапожный товар», из лекций г. профессора Киттары, — подробнейшее описание всех этапов кожевенного производства, сортов кож, особенностей технологий выделки и прочее, и прочее, — дабы господа офицеры принимали обмундирование с умом. Лекция полковника Рача по истории русской артиллерии. «Военное обозрение» Н. Глиноецкого — нечто вроде военно-политической аналитики: слухи о возможной войне в Европе, состояние и новости иностранных армий («нельзя не обратить внимания на существующую в Северо-Американских штатах близ Нью-Йорка, на берегу Гудзона, Вест-Поенскую военную академию»). В завершение номера «Военного сборника» — «Обозрение русских военных журналов». Рецензия на свежие номера параллельно выходивших «Инженерного журнала», «Военного журнала», «Морского сборника»[5]. Анонсы нескольких военно-теоретических книг, на немецком и французском языках. Закрываю книжку. Итак, господа офицеры жили насыщенной интеллектуальной жизнью, вели самостоятельные научные разработки, успешно заменяя не существовавшие КБ и НИИ, следили за мировой военной мыслью, читали на иностранных языках, анализировали опыт недавних войн, ломали головы, как бы сподручнее выучить рядовых читать. Не заморачивались секретностью своего ремесла и спокойно публиковали некоторые сведения о войсках в открытой печати, где статейки редактировал сам известный автор Чернышевский, пока его не посадили за революционную пропаганду. Со страниц «Военного сборника» веет ощущением, что офицерская среда была озабочена своими, сугубо профессиональными, темами, но в то же время органично соединялась с остальным обществом, жила теми же идеями, просто жила с ним вместе — войска квартировали в нормальных населенных пунктах. Не в обособленных военных городках за заборами, вдали от прочего человечества. Оно, конечно, сборник, стремясь способствовать прогрессу и просвещению и будучи к тому же официозом, отражает далеко не все стороны реальной армейской среды. Кого-то же приходилось убеждать, что солдат— наш брат меньший. В жизни армейские офицеры, маясь скукой в отдаленных гарнизонах, спивались, дрались, измывались над подчиненными, воровали, само собой, казенные деньги. И вовсе ничего, кроме приказов, не читали. Дмитрий Милютин: «Вотношении к образованию офицерский состав делился на две резко отличавшиеся категории: главная масса офицеров в армии состояла из выслужившихся юнкеров, вольноопределяющихся и унтер-офицеров… большая часть этих офицеров не имела никакого образования; много было едва грамотных; военные же их познания ограничивались строевыми уставами. Другая категория— воспитанники кадетских корпусов и других военно-учебных заведений— составляли меньшинство, служили почти исключительно в гвардии, в специальных родах оружия, в военных управлениях… Питомцы недавних выпусков, более образованные и развитые, к сожалению, были в значительной доле заражены тогдашнею революционною пропагандой, относились с пренебрежением к военной службе и составляли, можно сказать, опасную язву в войсках». Одни невежественны, другие нелояльны — воевать не умеют ни те, ни другие… В 1859 году к военной реформе еще не приступали, но уже плотно о ней думали. Пока же военному ведомству было велено сокращать расходы — и оно честно кое-что сделало, но финансовый эффект был ничтожен, а «при тогдашнем нашем военном устройстве не только не усматривалось какого-либо излишка в наших вооруженных силах и возможности дальнейшего сокращения их; но скорее можно было опасаться недостаточности сил для обеспечения политического положения и достоинства России в случае каких-либо европейских осложнений. Очевидна была необходимость изменения самой системы устройства наших военных сил» (Милютин). Прошел почти десяток лет разговоров о военной реформе. Милютин готовил и пробивал ее с редкой целеустремленностью и энергией. Дело велось к переходу от рекрутских наборов ко всеобщей воинской обязанности (хотя и ограниченной многими сословными исключениями) — что и было осуществлено в1874 году. Но не только. К концу 1860-х годов была создана система территориального управления армией — военные округа, преобразовывалась сеть военно-учебных заведений, производилось перевооружение. В корне изменялась система снабжения войск, полковые командиры лишались возможности легально крутить казенные деньги[6]. Параллельно либеральная эйфория повыветрилась, власть подавила восстание в Польше и все больше озабочивалась борьбой с революционерами. Чернышевского давно сослали. Но и до народовольческого террора еще не дошло. А что «Военный сборник»? Изменился ли он за этот десяток лет? Вот, скажем, номер11-й, ноябрьский, за 1868 год. «На основании Высочайшего повеления, последовавшего 8-го марта 1862 года, журналы правительственных учреждений изъяты от рассмотрения общей цензуры, почему “Военный Сборник” издается г. редактором оного под личною его ответственностью и наблюдением Военного Министерства. С.-Петербург,31-го октября 1868 года. Главный редактор “Военного Сборника” Генерального штаба генерал-лейтенант Меньков». По-прежнему отдел официальный, но теперь нет высочайших приказов по кадрам, а есть приказы военного министра, решения главного военного суда (побег военного арестанта, составление за взятку фальшивых документов о негодности к службе двух рядовых, неповиновение начальству, кража). Больше не пишут про обучение солдат грамоте, не потому что выучили, а потому что стих прошел. Явно больше исторических материалов: продолжаются большие биографические публикации о Николае I и генерал-фельдмаршале князе Прозоровском, в разделе «библиография» теперь не рецензии, а выдержка из работы про генерала Ермолова. В оглавлении глаз сразу останавливается на заголовке: «Война и Мир (1805–1812). С исторической точки зрения и по воспоминаниям современника (По поводу сочинения графа Л.Н. Толстого “Война и Мир”)». Автор— А. Норов. Собственно, это мемуары очевидца событий, но графу Льву Толстому от него достается. «Как велико разочарование, когда вы увидите, что громкий славою 1812 год, как в военном, так и в гражданском быту, представлен вам мыльным пузырем»; «Нетрудно доказать историческими трудами наших почтенных военных писателей, что в романе собраны только все скандальные анекдоты военного времени той эпохи». Мол, даже в книге француза Шамбрея о русском походе «слава русского оружия гораздо более почтена, чем в книге графа Толстого». Поэтому Норов задается целью «поставить его лицом к лицу с историею, добавив это сличение собственными воспоминаниями». Серьезные очерки про прусский и французский генеральные штабы, а также современное состояние сил Швеции и Норвегии. Появился раздел «Русское военное обозрение» — обзор состоявшихся маневров. Такое впечатление, что сборник стал более академичным. Обсуждаются уже и нововведения — пара заметок о новом порядке выплаты жалованья (удобная система или нет?), «о поверке требовательных ведомостей на постройку одежды» («ввиду действительной необходимости приискать способ фактической поверки сроков шинелей, исключаемых на убыль с людьми, увольняемыми в отпуски»). Крымскую войну больше не обсуждают— теперь походные записки о польской компании 1863 года «против польских мятежников». Ну и, разумеется, вариации неизменной темы: «Штурм горцами укрепления Хамкеты 14-гоиюня 1862 года». «Географическое положение страны, на каждом шагу представлявшей труднопобедимые естественные преграды, не дозволяло нам быстрым занятием важнейших пунктов утвердиться в ней; свойства и дух ее воинственных обитателей, преклонявшихся только пред силой, не подавали ни малейшей надежды на прочность и продолжительность мирных отношений… Тщетно более дальновидные люди старались убедить своих соплеменников в бесплодности борьбы: попытки их встречались недоверчивостью, навлекали на них всеобщую ненависть и презрение за мнимую преданность русским». Уже в лермонтовские времена среди господ офицеров шутили: «Как нет ничего вечного в мире? А кавказская война?» Но в1864году остатки армии имама Шамиля разбили, и Кавказ затих на полстолетия — до самой революции. [1] Приказы за подписью императора, определявшие все основные кадровые вопросы по офицерскому составу армии: производства в чины, зачисления на службу, отставки, переводы в другие полки. [2] Это значит, что в дальнейшем эта дата, а не дата приказа, будет считаться датой его производства в чин, и от нее будет считаться выслуга лет. Поскольку тут несколько офицеров производятся со старшинством от одного и того же числа, очевидно, это был день, когда они отличились в сражении. [3] То есть «лиц кавказской национальности», а не ветеранов одноименных войн, которых тоже называли кавказцами. [4] Начальника над всей артиллерией. [5] Плюс к тому, была еще газета военного ведомства «Русский инвалид». [6] Ранее частью они получали деньги для закупок на нужды полка провианта, фуража, лошадей, холста и многого другого, частью закупки шли централизованно у крупных подрядчиков через Комиссариатский и Провиантский департаменты Военного министерства. На обоих уровнях это означало безбрежные злоупотребления. |