Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 8, 2002
|
Закончившийся совсем недавно ХХ век с полным основанием можно назвать веком войн или военным веком. Веком войн он является в силу того, что, пожалуй, впервые в истории человечества ежечасно и повсеместно на земном шаре имели место военные конфликты различного масштаба и интенсивности. Две глобальные войны, потрясшие прежде всего и больше всего Европу, сильно отличались от масштабных боевых действий века XIX, которые хотя и разворачивались на территории Старого Света, но по составу участников и целям сторон представляли собой войны континентальные. Локальные войны прошлого века в Юго-Восточной Азии, на Ближнем Востоке, вокруг Афганистана, да и во многих других регионах, также не были лишены элемента глобальности, поскольку в неявной форме были связаны с противостоянием двух сверхдержав — СССР и США. Военные конфликты, простое перечисление которых заняло бы, вероятно, весь объем статьи, выступали зачастую в форме гражданских войн, что не означало меньшей интенсивности конфликта и отсутствия у каждой из сторон военной организации. Военным веком ушедшее от нас столетие можно назвать потому, что никогда в истории человечества милитаризация экономики, общества, научной мысли не достигала такой высокой степени. Возьмите любой бюджет какой-угодно страны, не обязательно развитой, и вы увидите, насколько он пронизан военными расходами, как прямыми, так и косвенными. Иначе, собственно, и быть не могло, поскольку военно-промышленные комплексы, окончательно сложившиеся в ХХ веке, набрали вес, не сопоставимый ни с чем, поскольку пронизывали все экономические и социально-политические структуры государств как по вертикали, так и по горизонтали. Конец века был ознаменован событием цивилизационного масштаба, которое пока еще слишком близко от нас, чтобы стать предметом неэмоционального рассмотрения. Распад СССР означал не просто смену общественного строя в одной из стран и изменение ее федеративного состава. Он вызвал развал сфер доминирования сверхдержав и быстрые изменения в ареалах влияния и продолжает оказывать воздействие на территории, не являвшиеся объектами первостепенного внимания в период глобального противостояния. Полное изменение конфигурации системы военно-политического контроля не может не восприниматься как шанс силами, нащупавшими ранее алгоритм действий, но не имевшими возможности приступить к выполнению намеченной программы в ситуации жестокого противостояния. В условиях же, когда одна из сторон — СССР — не участвует больше в глобальных процессах, можно попытаться осуществить новый передел мира. Условия обороны. Глобальные проекты Мир вступил в период глобализации. Этот непреложный факт трактуется зачастую как результат деятельности глобальных игроков — крупных транснациональных корпораций, однако крупные корпорации, скорее всего, просто действуют в русле тенденции, оседлав ее в собственных интересах. Позиция наиболее развитых стран мира не может радикально отличаться от мнения и интересов их крупнейших экономических агентов, что, как следствие, определяет содержание этих стран политики, направленной, в данном случае, на сознательное и целенаправленное содействие глобализационным тенденциям. Однако, в отличие от экономических игроков, главным для которых является увеличение прибыли, государства во внутренней и во внешней политике оперируют иными, производными понятиями, обобщенно-символическими ценностями. Но нетрудно понять, что ключевое понятие «свобода», используемое западным (в политическом смысле) миром, является проекцией прежде всего принципов экономического поведения. В основе рыночного экономического поведения лежат три постулата, действующие, что называется, неслитно и нераздельно: незыблемое право собственности, свобода в принятии экономических решений, моральные нормы. Иными словами: я как законный хозяин имею право делать со своими деньгами все что захочу, но при этом буду строго соблюдать договоренности. Для всех ли в мире приемлем образ жизни, основанный на вышеперечисленных постулатах? Для значительной части населения, безусловно, да. Есть, однако, одна большая, влиятельная и динамично растущая группа, которая не только не совпадает с подобным императивом, но и имеет свой глобальный проект. Вопреки напрашивающемуся ответу, что эту группу составляют китайцы, констатация будет иной: это мир Ислама. Китайцы, как, впрочем, и японцы, несмотря на свой большой экономический потенциал, не имеют глобального проекта. Они вполне овладели западными технологиями бизнеса, но мировоззрение их остается сугубо национальным. Вывод этот основывается на многократно проверенных экспертных оценках. В качестве дополнительного доказательства приведу еще одно соображение. Япония давно дозрела до серьезной международной экспансии, которая по определению не может иметь исключительно экономического содержания, но не делает этого, предпочитая балансировать на грани банковского краха и сосредоточенно вглядываться в себя. Более того, период, когда японцы скупали американские корпорации и американскую недвижимость, ни во что масштабное не отлился: часть недвижимости снова продана, а медиакорпорации как производили типично американские фильмы, так и производят. За импульсивными действиями разбогатевших островитян не было продуманной стратегической линии поведения, несмотря на внешние признаки ее наличия. Ислам, напротив, имеет стратегию, которая опирается на постулат, что ислам — величайшая религия мира, вненациональная и глобальная по определению. Точно так же, как Христианство, Ислам претендует на Истину, а значит, на исключительность в обладании этой Истиной. Ислам — это еще один глобальный проект, который накопил или думает, что накопил, достаточно сил, чтобы начать практическую реализацию проекта. Ислам альтернативен западному проекту глобализации. И речь идет не только о другой идеологии. Он альтернативен, что может быть еще важнее и в смысле экономического поведения. Как известно, в Исламе содержится прямой запрет на плату за пользование деньгами, ростовщичество, или, говоря банковским языком, на использование ссудного процента. Вследствие этого предприниматель не может делать с деньгами все, что ему заблагорассудится. Запрет на ссудный процент принципиальным образом изменяет место и роль финансового капитала в глобализационных процессах, семантическое наполнение понятия «свобода» тоже становится иным, и именно это обстоятельство определяет существенную часть культурной коды, препятствующей восприятию исламским миром западного образа жизни. Замечу, что коммунистический глобальный проект в этом смысле также был альтернативен западному, поскольку в его идейной основе было отрицание капитала. Однако коммунистического проекта больше не существует, и на передний план выходят системы, основанные на гораздо более древних и устойчивых архетипах. Основные противоречия нового века будут возникать между двумя альтернативными проектами, ставящими перед собой глобальные цели, — западным и исламским, они носят мировоззренческий характер, а в этой сфере, как совершенно справедливо определяла советская политология, мирного сосуществования быть не может. Современные США, лидер и инвариант западного проекта, по-прежнему могущественны в военном отношении, чем и стараются воспользоваться в превентивном порядке, однако бессильны в отношении факторов иного рода — демографических, морально-политических, этносоциальных, этнокультурных. Единство территории государств сегодня нарушается не за счет внешнего военного воздействия, а изнутри, в силу изменения этнического состава. Из этого вытекает ряд принципиальных моментов, касающихся как самого понятия «безопасность», так и принципов военной организации и форм вооруженной борьбы. Объект обороны. Территория. Государство Россия унаследовала большую часть территории СССР. Количественные потери составляют территорию, равную половине Канады, при этом налицо серьезное качественное ухудшение экономико-географического положения страны. Само по себе это не плохо и не хорошо, поскольку объектом обороны в современном мире являются не столько территории, сколько ареалы, характерные однородным образом жизни. Великобритания вступила в войну с Аргентиной за Мальвинские острова не потому, что остро нуждалась в нескольких скалах в океане, а потому, что в противном случае под вопрос могло быть поставлено морально-политическое единство общества и престиж короны в ареале влияния — Британском содружестве. Зона ответственности НАТО — не столько национальные территории, сколько интересы ядра западного проекта. В этом смысле Россия понесла колоссальный ущерб в виде потери ареала своего влияния. Часть его немедленно отошла к западному проекту, часть пока не приобрела новой конфигурации и испытывает противоречивые воздействия. Это означает, что Россия утратила то свойство, которое на протяжении столетий определяло ее самобытность, а именно свойство быть отдельным глобальным проектом. Вопреки распространенному мнению и даже официальному названию Россия не отвечала признакам типичной империи. Для «нормальной» империи характерно перераспределение ресурсов от периферии к центру, в то время как в России постоянно происходило обратное. Имперская экспансия происходит первоначально за счет военной силы, а уж затем начинается колонизация. Российская экспансия носила в существенной мере оборонительный характер, ограждая и обеспечивая хозяйственную деятельность лояльных подданных, а также имела существенную культуртрегерскую составляющую, напоминающую более древних греков, нежели древних римлян. Гораздо больше русских отправлялось на периферию, чем представителей присоединившихся или присоединенных народов переезжало в метрополию, русские, как и греки, предоставили свой язык, а тем самым, и культуру, в общее пользование, чего ни в коем случае не делали римляне. Советский период, скорее, усилил эти тенденции. Неизбежная десакрализация коммунистической идеологии, завершившаяся к 1968 году, лишила Красный проект идейной составляющей. В отсутствие альтернативных скрепов, какими в западном проекте являются интересы капитала, вопрос распада стал, таким образом, делом времени. Получается, что современная Россия оказывается замкнутой в тисках двух конкурирующих проектов. Попытка присоединиться к западному проекту невозможна, во-первых, потому, что сам Запад не готов этого делать, во-вторых, потому, что в России весьма значительна доля населения, исповедывающего Ислам, для него западный проект проблематичен по рассмотренным ранее причинам, в-третьих, мировоззрение восточного Христианства, доминирующего в России, существенно отличается от западного. К тому же, если сохранится сегодняшняя демографическая ситуация, а она скорее всего сохранится, то доля исламского населения будет неуклонно расти, а доля христианского — столь же неуклонно сокращаться. Присоединение к исламскому проекту невозможно — по крайней мере пока — по тем же самым причинам, в их как бы зеркальном отражении. Если все оставить, как есть, т. е. сохранить невнятность и недосказанность по принципиальным политическим вопросам, то Россию просто разнесет на куски, каждый из которых будет самоопределяться как может. Ни о какой обороне, ни о каком военном строительстве при таких обстоятельствах и речи быть не может. В России каждое обновление технологического цикла сопровождалось сменой политической системы. Новая элита формировала экономическую и политическую систему под себя. Механизма плавного обновления элит не существовало и не существует. Отстроенная после краха коммунизма система страдает тем же недостатком, что и все предыдущие: она не предусматривает широкого участия общества в экономических и, как следствие, политических процессах и, похоже, уже загнивает, не протянув и десяти лет. Порой наши социологи заявляют, будто общественного мнения в стране не существует, поскольку нет сформировавшихся интересов и политических позиций. Рискну предположить, что это, мягко говоря, не соответствует действительности. Пьянство и вымирание населения, пассивность на выборах, голосование «против всех» есть ненасильственный ответ общества на нарциссизм правящего класса, занятого исключительно своими проблемами. Если выразить то же самое в формулировках сухих и корректных, то существующая политическая система игнорирует интересы социальных групп, несистемных с точки зрения ее нынешнего состояния. Пример? Почти полное равнодушие к состоянию и упорядочению трудовых отношений и легализации оплаты труда. Еще пример? Попытка свести оборонную тематику к вопросу о призывном или контрактном способе комплектования Вооруженных сил. Предлагаемые обществу политические ориентиры совершенно недостаточны. К этому добавляется то непростое обстоятельство, что Российская Федерация как государственное образование является именно федерацией, населенной людьми разных национальностей, проживающими к тому же на территориях, исторически считающихся национальными. Проблема, таким образом, усложняется на порядок. Если не будут в срочном порядке сформулированы понятные обществу и приемлемые для общества политические цели, легитимирующие существование незамкнутого русского многонационального ареала, отвечающие при этом критериям глобального проекта, то объекта обороны у нас просто не получится. Субъект обороны. Общество Начавшееся противостояние западного и исламского глобальных проектов коренным образом меняет формы и методы вооруженной борьбы. С одной стороны, в ней участвуют регулярные профессиональные армии, оснащенные техникой, которая еще вчера казалась атрибутом фантастических фильмов, а с другой — разрозненные группы людей, вооруженные чем попало. Совершенно непонятно, что можно назвать победой при таком противостоянии. Альтернативны не только проекты, но и их архитектура. В одном, западном, она – иерархическая, в другом – сетевая. Даже при самом оптимистическом из возможных сценариев для России, который заключается в формировании общества, сочетающего позитивные черты как западного, так и исламского проектов и не вовлеченного в конфронтацию между ними, нельзя исключить угроз ни с той, ни с другой стороны. Самостоятельная позиция может вызвать искушение либо втянуть Россию в позиционные союзы, либо выставить в качестве ложной цели. С исторической точки зрения в подобном положении нет ничего нового. Россия как самостоятельный глобальный проект была вынуждена обороняться и с Запада и с Востока, причем иногда одновременно. Практически это означает, что при организации Вооруженных сил должны учитываться оба типа угроз, необходимо иметь в виду тот факт, что отвечать придется на иерархические и на сетевые вызовы. Адекватный ответ на иерархические вызовы подразумевает совершенствование высокотехнологичных систем вооружений, в первую очередь, ядерных, создающих достаточный потенциал устрашения. Необходимо, вне всякого сомнения, развивать средства доставки, наблюдения, ПРО, ПВО, мобильных сил быстрого реагирования — словом, всего того, что позволит сдерживать регулярные армии развитых государств. Однако делать это следует, соблюдая разумную достаточность, не впадая в гигантоманию, что имело место при советской власти. Комплектоваться подобные части должны на профессиональной основе. Соответственно адекватный ответ на сетевые вызовы должен быть найден в рамках сетевой организации, которой по форме больше всего соответствует ополчение. Почему, собственно, мы игнорируем роль и возможности населения, в том числе и в плане самоорганизации для обороны? Никакого отдельного от общества государства не существует. Народ должен отвечать за свою страну, иметь возможности активно участвовать в социально-экономических и политических процессах. Организационные формы ополчения должны быть различны: это могут быть и казачьи подразделения, и какие-то другие традиционные формирования, и иные приемлемые объединения. Действовать оно должно локально, но контролироваться централизованно. Функции ополчения могут быть многообразны: быстрое локальное реагирование на нарастание угрозы еще на стадии поддержания общественного порядка; локализация конфликта до подключения Вооруженных сил; самостоятельное подавление групп и очагов сопротивления, сопоставимых по численности и оснащению. Однако это еще и способ переподготовки резерва, форма оборонной мотивации населения, канал взаимодействия с регулярными частями Вооруженных сил. При этом многие вопросы остаются открытыми и требуют серьезного осмысления, если подобная идея в принципе найдет понимание. Каковы критерии применения частей ополчения? Кто, например, имел бы право задействовать ополчение? Как может выглядеть порядок подчиненности? Еще одним деликатным вопросом является вооружение подобных частей и право на применение оружия. Важно, однако, чтобы ополчение не превратилось ни в ДОСААФ советского образца, ни в дублирующую Вооруженные силы иерархическую структуру, жестко управляемую из Москвы. Парадоксальным образом для создания такой двуединой оборонительной системы нужно не только не отменять призыв, а распространить его на всю молодежь без исключений и отсрочек, причем как на юношей, так и на девушек. Современные войны гораздо более тотальны, чем это можно было себе представить даже в середине ХХ века. Понятие «гражданское население» практически больше не существует, а значит, весь народ по крайней мере должен уметь пользоваться оружием и организовывать свои действия в критической ситуации. Это давно и хорошо поняли, например, в Израиле. Разумеется, порядок прохождения службы призывниками должен быть изменен коренным образом и представлять собой действительно военную учебу и боевую подготовку, а не уборку плаца и окраску травы к приезду генерала. Не следует забывать невоенные функции военной службы. Если организовать дело как следует, то, собрав один раз юношей и девушек одного поколения вместе, вы можете поправить здоровье тем, кому это требуется, дать возможность познакомиться представителям разных социальных слоев, которые в противном случае не имеют шансов встретиться, объяснить им смысл государственного устройства Российской Федерации — словом, укрепить единство общества, а это, согласитесь, нам очень нужно. Описывая и анализируя глобальные тенденции и локальную ситуацию в привычных терминах, мы зачастую склонны недооценивать масштабы предстоящих перемен, но переоценивать частности. Errare humanum est, людям свойственно заблуждаться. Пусть какие-то угрозы приобретут другую конфигурацию, пусть какие-то из предлагаемых мер окажутся излишними или нереализуемыми, но недопустимо не делать ничего в надежде, что ситуация разрешится по методу Насреддина — умрет либо ишак, либо Насреддин, либо падишах. Может получиться так, что сгинут все трое. |