Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 1, 2001
О. ВЛАДИСЛАВ ЦЫПИН: 1. Государственный контроль над церковной жизнью уместен только в той сфере, которая касается соблюдения законов. Иначе говоря, со стороны государства возможен лишь тот контроль, которому подлежит любой гражданин, любое учреждение, любое предприятие. Государство обязано следить за тем, соблюдают или не соблюдают они закон. И, безусловно, совершенно недопустим контроль над внутренней жизнью Церкви. Церковь, как известно, отделена от государства, является негосударственным образованием, поэтому, естественно, должна быть совершенно самостоятельна в своей внутренней жизни. 2. Участие Церкви в мирской жизни — лучше сказать, в жизни общества — вполне естественно, поскольку православная церковь объединяет значительную часть населения. Хотя бы в силу факта крещения большинство населения России принадлежит Церкви. А десятки миллионов граждан России принадлежат Церкви вполне сознательно. И естественно, для Церкви не может быть безразлично, что происходит в нашей стране и в мире в целом. Церковь выражает свою позицию по вопросам общественной жизни, в том числе и политической жизни, насколько они имеют отношение к нравственности. А вот политическая целесообразность, техническая сторона решения тех или иных экономических, юридических, политических задач — это уже не дело Церкви. Разумеется, каждый христианин в отдельности может иметь суждения по всем этим вопросам. Но прямая задача Церкви — выносить нравственные суждения обо всем, что происходит. А нравственный аспект присутствует во всех общественных делах. 3. Рейтинги — это дело газет, и они могут в этом отношении поступать, как им представляется удобным. Вообще в рейтинги включают не только политиков, но и деятелей из сферы экономики, там вполне могут появиться представители литературы, культуры, науки (последних, впрочем, я что-то не припомню). Может, стоило бы называть это не «политический рейтинг», а более широко: «самые видные и влиятельные люди недели, месяца, года». Понятно, что политическое влияние могут иметь и те, кто политикой не занимается, как, скажем, Святейший Патриарх. Если он является духовным вождем для миллионов, то это имеет политический вес, несмотря на то что характер его деятельности по сути своей, разумеется, не политический. 4. Я бы не сказал, что хозяйственная деятельность Церкви масштабна. Она может быть активна у отдельных монастырей (некоторые монастыри, братства ведут активную хозяйственную жизнь, но масштабы ее все-таки ограничены), но едва ли у приходов. Средства, получаемые церковью, не аккумулируются, как правило, в центре, они так и остаются местными церковными средствами; и расходовать их приходится прежде всего на восстановление церковной жизни. Вот, скажем, чтобы отреставрировать храм Большого Вознесения на Никитской, приходских доходов было явно недостаточно. Нам очень помог город, за что мы ему благодарны. Естественно, заниматься социальным деланием, благотворительностью — это церковное дело. И Церковь этим занималась всегда и в любых обстоятельствах. В том числе и в советское время, когда организованные формы благотворительности были запрещены. Но каждый православный христианин в храме слышал проповедь, которая его призывала к милосердию, к тому, чтобы помогать обездоленным, и он это делал. Около церквей собирались нищие люди, протягивали руку за подаянием и получали его. Тогда это была едва ли не единственная доступная церкви форма благотворительности. Сейчас она может существовать и существует в формах организованных. Церковные деньги идут прежде всего на нужды церковной жизни (восстановление не только зданий, разрушенных храмов и монастырей, но и духовного образования, а это тоже очень затратное дело), на помощь неимущим. Так что после этих трат у Церкви остается крайне мало средств. Их, думаю, можно было бы направлять и на какие-то иные цели, например культурные.
5. У меня нет оснований подозревать кого-то конкретно в неискренности. Безымянно, безадресно я могу это предположить, но говорить о том или ином конкретном государственном муже, что его религиозность вызвана соображениями политическими, что таким образом он создает свой имидж, никаких оснований не имею. Что же касается Президента, то, я думаю, это, скорее всего, выражение искренней веры. А что тут удивительного: у нас же большинство людей принадлежит к Православной церкви по крещению, по традиции. Понятно, что были десятилетия официального атеизма, и значительная часть наших чиновников, если не большинство, были в свое время членами коммунистической партии, которая провозглашала атеизм. Но ведь с ними могло произойти то же, что и с простыми людьми — те также часто были членами партии, ходили на лекции по атеизму. Комсомольцами, кстати, были почти все. А ведь приходят сейчас в храм. Я бы сказал еще, что политик, что бы он ни делал, даже если он завтракает, он, наверно, держит в поле зрения и возможный политический эффект своего завтрака. Но это не значит, что он завтракает только для того, чтобы с кем-то встретиться, на кого-то произвести впечатление. Нельзя ставить в один ряд теннис, дзюдо, да мало ли игр бывает — волейбол, футбол, бейсбол и прочие — и религию. Вопросы веры — это всегда, в любом случае нечто принципиально иное. Одно дело, когда человек считает себя православным по факту крещения или в силу традиции. Другое дело православные люди по убеждениям, но при этом, может быть, не участвующие в церковной жизни. Третье — это люди реально участвующие в церковной жизни. Когда мы говорим о том, православный ли тот или иной человек, мы можем иметь в виду разную меру воцерковленности.
О. АЛЕКСАНДР БОРИСОВ: 1. Думаю, что вмешательство возможно и необходимо, когда отдельный приход или священнослужитель допускают нарушения законодательства, например в тех или иных действиях, направленных на разжигание национальной или религиозной вражды. Скажем, когда продают книгу «Протоколы сионских мудрецов», фальшивку, изготовленную русской тайной полицией в самом конце XIX века и опубликованную Сергеем Нилусом в начале 1900-х. Книга эта, в частности, издавалась массовыми тиражами в гитлеровской Германии и была одним из действенных инструментов нацистской пропаганды. В России сейчас ее нередко можно найти в церковных киосках в храмах и на станциях метро. 2. Думаю, что Церковь должна и обязана высказываться по нравственно-духовным проблемам жизни общества. Должна поднимать свой голос в защиту слабых, угнетенных, беженцев, бездомных, лиц, находящихся в заключении, словом, в защиту и поддержку тех, кому трудно, кто страдает от несправедливости, насилия и собственных ошибок. Границы здесь не могут быть проведены раз и навсегда, каждый раз они определяются рамками Евангелия, совести и действующим законодательством. 3. То, что Патриарх Алексий II входит в число наиболее влиятельных людей России, отрадно и закономерно. Однако появление Церкви в политических рейтингах едва ли оправданно, поскольку Церковь не является политической партией. Члены Церкви могут придерживаться самых различных политических взглядов. Это естественно и нормально, так как сходство религиозных взглядов не обязательно должно вести к сходству взглядов политических. Церковь огромный духовный организм, и вполне естественно, что внутри Церкви существуют многообразные течения: либералы, консерваторы, сторонники реформ. Эти взгляды не оформляются в виде каких-либо партий, но различие в позициях существует. 4. Мне ничего неизвестно о средствах, «аккумулируемых Церковью», но очевидно, что потребности ее очень велики, ведь более 90% приходов возникли после 1990 года Приходские храмы нуждаются в восстановлении или в реставрации. Благотворительная и всякая другая общественная работа Церкви в нашем климате тоже не может совершаться под открытым небом. Следовательно, речь идет об огромных затратах на восстановление того, что сейчас принято называть «инфраструктурой». Это на фоне нашего в целом бедного общества. Тем не менее очень многие приходы проводят благотворительную работу. Дают одежду и еду нуждающимся, бездомным, помогают детским домам и престарелым. 5. Я вполне допускаю, что люди, занимающие сегодня заметные посты в нашем обществе, как и миллионы других наших сограждан, могут менять свое отношение к религии и к Церкви и не обязательно эти свои новые симпатии скрывать. Крещение принимают многие вчерашние члены партии, работники «идеологического фронта». Так что те, кто на виду, вовсе не исключение — просто о тысячах других мы не знаем. Думаю, что каждый гражданин, в том числе и занимающий заметный пост, имеет право на свободу религиозных убеждений. Не будем им за это пенять и непременно подозревать таких людей в следовании моде или конъюнктурном использовании Церкви. Меня лично никогда не смущает, а только радует, когда люди обращаются к Церкви.
О. МИХАИЛ АРДОВ: 1. Прежде всего, надо уяснить, о каком государстве идет речь. Когда-то в Византии, а потом в России существовала православная империя, и отношения ее с Церковью назывались словом «симфония». (Этот термин ввел в употребление в VI веке император Юстиниан.) Разумеется, и в те времена в отношениях между Церковью и государством не все и не всегда было гладко. Для нас самый близкий и поучительный пример — история Патриарха Никона, который был смещен царем Алексеем Михайловичем. Именно с того времени началось порабощение Церкви государством, что в значительной мере и предопределило катастрофу 1917 года. Затем Церкви пришлось существовать при большевистском режиме, который поставил своей целью полное уничтожения религии. Беспощадно преследуя истинных христиан, коммунисты нашли таких иерархов и клириков, кто был готов безоговорочно подчиниться их власти. В 1943 году Сталин и Берия учредили Московскую патриархию, которая стала для большевиков «карманной церковью». Сосуществование этой «юрисдикции» с безбожными властителями никак нельзя назвать словом «симфония». Тут уместнее термин «симбиоз», т. е., по объяснению словаря, «сожительство организмов разных видов, приносящее им взаимную пользу». Патриархия распространяла и поддерживала пропагандистскую ложь коммунистов, а за это епископам и священникам разрешалось легальное и безбедное существование. Но вот большевики убрались с политической сцены. И в новой, так называемой «демократической» России мы видим патриарха, благословляющего президентов, видим чиновников высочайшего ранга со свечками в руках, они стоят в новосозданном храме Христа Спасителя… У кого-то может создаться впечатление, будто в России возродилась «симфония». Но между тем, что было в прежние времена, и тем, что мы видим теперь, — дистанция огромного размера. Российские государи (при всех недостатках, свойственных некоторым из них) были, бесспорно, людьми православными, верующими. Нынешние наши властители верят только в силу денег, религия для них служит лишь средством создания патриотического «имиджа». А церковники получают налоговые и иные льготы, беспошлинно торгуют табаком и алкоголем, занимаются нефтяным и алмазным бизнесом… Так что отношения, которые сложились у Патриархии с «казнокрадократами», я бы поименовал «фальшивой симфонией», это деловое партнерство, взаимовыгодный союз. В тех условиях, которые сложились в нашей несчастной стране, наилучшим выходом была бы полнейшая изоляция Церкви от государства. Но, поскольку слово «Церковь» почти для всех является синонимом «Московской патриархии», об этом и мечтать не приходится. 2. Наше общество практически безрелигиозно. Паства Московской патриархии, т. е. самой многолюдной конфессии, не превышает 3% населения страны. В этой ситуации у Церкви есть лишь одна существенная обязанность — давать нравственную оценку всему происходящему. Но — увы! — этого не происходит. Я не был поклонником покойного митрополита Санкт-Петербургского Иоанна (Снычева) и не разделял большей части высказываемых им мнений. Но я всегда говорил: он единственный из иерархов Патриархии «похож на епископа», поскольку не стесняется давать ответы на вопросы, которые пред нами ставит жизнь. 3. Я не признаю Алексея Михайловича Ридигера патриархом, хотя бы и по той причине, что он был выбран с нарушением того порядка избрания, каковой был утвержден на последнем истинном Соборе Российской церкви (1917–1918 годов). Да и сама по себе Московская патриархия подлинной Церковью никак считаться не может. Но, разумеется, появление имени глаголемого «Патриарха Алексия», наряду с Жириновским и прочими политиканами, ни в какие ворота не лезет. 4. Разумеется, Церковь должна обладать собственностью, иметь доходы, дабы содержать клир, заниматься благотворительностью, издавать духовную литературу… Но каноны строго ограничивают круг деятельности, дозволенный клирикам. Безусловно, представители Церкви не имеют права торговать табаком или алкоголем, учреждать банки, т. е. давать деньги в рост. Увы! Московская патриархия в лице видных своих представителей участвует в сомнительном бизнесе и даже — такие факты известны — в отмывании «грязных денег». Все это наносит репутации Церкви значительный ущерб. Я полагаю, никто не может с уверенностью сказать, каким образом в самой Патриархии, в ее епархиях, монастырях и богатых приходах расходуются денежные средства. Это тайна за семью печатями. Но коечто можно видеть невооруженным глазом. Недалеко от Головинского кладбища, где я служу, в московском районе Ховрино стоит храм во имя иконы Божией Матери Знамение. При советской власти он был закрыт и обезображен, а в 1991 году вновь возвращен Церкви, но восстановительные работы идут крайне медленно. Настоятельствует там со дня открытия протоиерей Георгий Полозов. Так вот, один из местных предпринимателей рассказал мне такую историю. Некоторое время тому назад он пожертвовал в Знаменскую церковь довольно большую сумму денег, а после этого — через месяц — батюшка отец Георгий купил себе автомобиль Volvo. 5. Когда я спешу в храм (своей машины у меня нет), мне приходится ловить автомобиль прямо на дороге. За рулем обычно сидит человек лет пятидесяти-шестидесяти, это люди, которым очень трудно найти работу, и они вынуждаемы промышлять «частным извозом». В четырех-пяти случаях из десяти происходит один и тот же разговор. Посадив человека в рясе, водитель говорит: «Ну что же ваш Патриарх? Зачем он целуется с президентом? Почему он обнимается с Лужковым?» Как видим, любому здравомыслящему человеку совершенно ясно: политики и чиновники используют телевидение для того, чтобы внушать потенциальным избирателям: мы не чужды «духовности» и покровительствуем православию. Я убежден, показ по телевидению высших чиновников, стоящих в храме со свечками, это наиболее эффективный вид антирелигиозной пропаганды. Ничто в такой мере не отталкивает людей от Московской патриархии, как та показная взаимная любовь, которую демонстрируют иерархи и те, кого я называю «казнокрадократами». | |||||||||||||||||||||||||||
 | ||
|
| |
| ||
