из несуществующего цикла «SMS-ПРОЗА»
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 8, 2016
Вот звонил дурно
воспитанный человек и, вместо того чтобы представиться – ну, допустим,
профессор Мыловаров Модест Прокофьевич или старший
майор госбезопасности Сватаев Степан Мирзоевич, – грубо спрашивал снявшего трубку: «Кто
говорит?» Как будто еще не разоблаченных профессора и
майора, хотя бы и старшего, все должны по голосам узнавать. А если учесть, что
трубка общего телефонного аппарата, висящего на стене коридора и похожего на
маленький танк, вдруг поехавший вертикально, эта трубка была много раз бита и
из нее высыпалась половина важного для связи черного порошка, да и без того
связь работала не всегда достойно социалистической связи, так что иногда
закрадывалась даже мысль о вредительстве в деле связи… В
общем, слышно было плохо и женский голос можно было принять за
мужской. Однажды Сватаев позвонил, и, не разобрав,
что ответила ему Цецилия Зигмундовна
Шанс, школьный работник, принял ее за недавно вселенного в освободившуюся
комнату сержанта Творожного Николая Николаевича, и, по обыкновению не
представившись, рявкнул что-то служебное да бросил
трубку. Цецилии же Зигмундовне
показалось, будто спрашивали профессора, она прочитала на стенной штукатурке
выцарапанный телефон Модеста, рабочий, и тут же ему сообщила, что звонила дама
с восточным акцентом и отменила встречу в метро «Дворец Советов». Сделала это
гражданка Шанс не только по своей интеллигентской манере лезть в чужие дела под
видом помощи, но и потому, что профессор Мыловаров ее интересовал как
культурный, однако хорошо обеспеченный вдовый мужчина. И его свидание Циля с удовольствием отменила.
Словом,
Сватаеву за утрату бдительности вкатали червонец без
переписки и прямо в кабинете начальника отдела его исполнили в два ствола сам
начальник и Сватаева преемник по должности, фамилии
не будем называть, чтобы не провоцировать месть, нельзя, коллеги, с историей
счеты сводить, это наша история, со всеми ее великими свершениями и трагедиями,
господа, да, трагедиями. Не будем переписывать историю.
Вот как-то так.
А гражданке Шанс дали
пятерик – легко обошлась. Ее приняли за коминтерновку,
а им тогда больше пятерки не полагалось давать.
Профессору на всякий
случай сунули восемь и пять по рогам.
А сержант Творожный в
квартире больше не появился, да и вообще нигде не появился. Спустя почти десять
лет прошел слух, что обнаружился Творожный в отряде украинских
антикоммунистических повстанцев, бесчинствовавших по залитому кровью, но так и
не ставшему советским Закарпатью. Творожный был там самым беспощадным… Да и куда же он делся бы, внедренный, чтобы искупить вину
перед партией? Впрочем, слух такой если и прошел, то миновал бронетанковый
телефон, а так и повис в коридорном воздухе, опираясь на запах капусты от приготовляемого реабилитированным товарищем Шанс бигоса.
Вот какие серьезные
недоразумения возникали в прежние телефонные времена из-за несовершенства
проводной связи. Поэтому любой контакт начинался с вопроса: «Кто говорит?» –
как правило, заданного звонившим.
Да, не будем
переписывать историю, коллеги, не будем.
А спустя каких-нибудь
пятьдесят лет совершенно другие проблемы одолевали абонентов. Бежит время,
ребята, бежит.
Эти минувшие полвека,
если бы передо мной поставили такую задачу, я разделил бы по телефонным
признакам на несколько периодов. Была, к примеру, эпоха очередей на установку.
В ту долгую эпоху много чего происходило с телефонами, точнее, без них.
Например, в уже отчасти описанной квартире кроме названных граждан жила мойщица
разделочного цеха мясокомбината № 3 Иванова Клавдия, одинокая женщина тридцати
восьми лет. И с ней произошла неприятная история. То есть не то чтобы при
участии впоследствии беглеца и предателя Творожного, а из-за совершенно
отдаленного человека. Этот человек звонил
Клавдии каждый вечер часов приблизительно в семь, Клава, заперев изнутри кухню,
умывалась до пояса сверху и снизу, надевала креп-жоржетовое платье и босоножки
на сухумской пробке и бежала к кинотеатру «Москва», где перед началом сеанса
играл оркестр с певицей и в буфете продавали мороженое фруктовое розового
цвета. Фильм показывали «Дело Румянцева», очень переживательный,
с песней про домино, так что потом Клава еще немного гуляла вдвоем с отдаленным
человеком, чтобы успокоиться.
И вот однажды
отдаленный – Клава про себя его так звала, потому что он при любом случае
упоминал, что некогда находился «в местах не столь отдаленных», этот отдаленный
позвонил, а Клавдии не было дома, еще со смены не вернулась. И кто-то, может,
тот же Творожный, сняв трубку в раздраженном настроении, высказался в таком смысле,
что этой шалавы дома вообще не бывает, где она шляется, неизвестно, а искать
есть смысл под заборами и на помойках. Что-то в этом роде.
И отдаленный больше уже
никогда не звонил: его жизнь приучила в плохое всегда
верить, а в хорошее никогда. И Клавдия Иванова скоро, лет через десять,
перестала ждать звонка, потом принялась ходить на демонстрации – в красной
пилотке, рядом с самим Зюгановым Геннадием Андреевичем, потом умерла от
несчастной любви как раз на Рождество ровно в две тысячи седьмом году.
А ведь все произошло
потому, что телефон был общий, и даже Творожному отдельного телефона не
поставили, хотя он ему был положен для служебных сообщений.
Не ставили
тогда телефонов кому попало.
Потом была эра
сломанных автоматов в бесполезной броневой защите, потом появились мобилы, весом и формой похожие на
кувалду, потом меньше, меньше – и уже с эсэмэсками,
потом со всеми компьютерными прибамбасами…
Уже никто не
спрашивает, кто говорит, потому что его имя и лицо мерцают на экранчике. Кто говорит, известно теперь с самого начала.
Так что даже не хочется в этой части нашего рассказа придумывать имена и
фамилии персонажам.
Теперь хочется узнать,
где они находятся.
Ты где?
Вся эта фантастика уже
есть. Ваши координаты известны желающим с точностью до полуметра. Просто пока
эти желающие в основном собрались в спецслужбах.
Но того и гляди ответ
на суровый вопрос «Ты где?» станет доступен и простым ревнивым женам. В
сущности, сегодняшний скайп уже оно самое и есть. Теперь осталось сделать его невыключающимся.
И как будем врать про
совещание? Лежа в чужих простынях, совещание не проводят.
И про «ничего не
было»», если «точность до полуметра», даже не заикайтесь.