Опыт коллективного письма с детьми
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2016
Эта история началась 15 июля
2015 года, спустя полгода после выхода в свет первого тиража книги «Мутангелы.
Уровень Пи». В тот день одна из извилин моего мозга, вероятно, сошла с ума,
объявив забастовку здравому смыслу и отменив на ближайшие полгода планы остальных
частей организма. Благодаря этой чумовой извилине я приняла довольно
необдуманное решение, слабо отдавая себе отчет в том, что последует далее. В
этот день в группе Terra Incognita
ВКонтакте был объявлен конкурс. Мы предложили подросткам перенести себя в мир мутангелов,
став героем Земли-11 (в первом томе серии действие происходит преимущественно
на этой Земле), нарисовать своего героя, придумать ему характер, способности,
по возможности – историю его жизни на планете и т. д. Призом была объявлена
книга (обычная практика для такого рода конкурсов, ничего особенного). Но еще я
пообещала, что, может быть, если мне особенно понравится какой-нибудь герой, я
помещу его в один из следующих томов, в один из своих миров. Конечно, он не будет
главным, просто появится где-то на страницах, или нет. Может быть. Если.
Мелькнет на сто пятой странице в третьей строчке снизу. В этот момент моя чумовая
извилина еще дремала, не работая в полную силу. Но в мозгах читателей переключатели
сработали. И понеслось.
Конкурс шел две недели. Ребята
прислали примерно полторы сотни работ. Это очень много. Это на самом деле очень
много, если учитывать, что речь идет не о всероссийском конкурсе и не о
конкурсе с какими-то шикарными призами; если учитывать, что надо было придумать
историю, а не только нарисовать, что многие работы были сделаны почти
профессионально и т. д. Каждый день в течение этих двух недель я заглядывала в
группу, читала новые истории и перечитывала старые, мысленно переносила персонажей
в свой мир, щедро раздавала лайки и с некотором ужасом ждала дня объявления
итогов, поскольку количество участников, которые позарез желали попасть в мир
мутангелов, неуклонно росло. Если честно, я их понимаю. Хоть тушкой, хоть
чучелком, ибо тут, в нашем родном реале, слишком зыбко и неволшебно… Но что я
могла сделать? Правильно, сделать можно было только одно: объявить, что в мир
попадут ВСЕ. Речь могла идти только о спин-оффе, поскольку я знала то, что на
тот момент являлось секретом для всех остальных: во втором томе, «Мутангелы.
Уровень дельта», на Земле-11 наступал конец света (если бы эта статья писалась
не для солидного журнала, завершить данное предложение следовало заборчиком из
грустных смайликов).
В принципе, написать небольшую
повесть, в которой через запятую перечислены полторы сотни героев, создающих
массовку-кордебалет, а на их фоне что-нибудь да происходит, совсем несложно.
Она, конечно, не станет шедевром мировой литературы, но для фанфика-однодневки
сойдет. И всем участникам конкурса будет счастье. Простенький план повести
почти уже утвердился в моей голове, но тут появилась Ивори.
Ивори сотворили две девочки,
Kei Ko (Москва) и Маша Саранчук (Пермь). Не знаю, существуют ли в природе
другие экстрасенсы, но этой парочке чудесным образом удалось описать героиню,
которую я придумала несколько лет назад да так и не удосужилась использовать.
Мою Ивори звали Хати (ивори, а точнее айвори, переводится с английского как
«слоновая кость»; хати – «слоновая кость» в переводе с санскрита), она была моим
незакрытым гештальтом, ее необходимо было спасти. «Может быть, спасти Ивори и
всех остальных – это самое главное в вашей и моей жизни, мы же не знаем!» –
сказала мне потом, при встрече, Kei. Ивори Тийер жила на маяке, который
разрушали время и ржавчина, на фоне декораций в стиле стим-панка, хранила в
тайнике под расшатанными половицами старые часы и умела грустить – редчайшая
способность для мутанта. А еще у нее в голове звенел «мамин колокольчик»,
повторяющий слова любви. Да, это была абсолютно и полностью моя героиня!
…Наше сознание мифологично,
это доказано многочисленными исследованиями нейробиологов. Мы готовы верить в
жизнь после смерти, в строго по фэншую выбирающих места для сна черных кошек и
прочую ерунду, а особенно в то, что наше личное-персональное существование
имеет некий вселенский смысл. Что мы можем создать что-то такое-этакое, чего
никто другой… «Мои» подростки создавали свои альтер эго в мире мутангелов не
с надеждой выиграть книгу, которую легко купить в магазине, но с надеждой попасть
в сказку, в рай – как-то так… Да нет, что там рай – место, в котором все
скроено не по твоим лекалам! Они жаждали попасть в такое место, где ты сам
определяешь и конструируешь свое идеальное будущее. И вот в резонансе с их
желаниями моя чокнутая извилина активизировалась: я поняла, что просто
придумать повесть, самой, ЗА других, будет неправильно. Надо дать моим
читателям-мечтателям возможность придумать свою историю самостоятельно. А я? А
что я, не мимо ведь проходила. Буду с ними – главарь банды, главный соавтор и
дирижер в одном бренном флаконе.
Накануне объявления итогов
конкурса, поздно ночью 1 августа, я выбрала самых-самых пишущих, тех, у кого
были уже свои паблики, странички на всяких прозах.ру и циклопедиях, и написала
сообщения с предложением стать соавторами. Почти все ответили в течение ночи. К
утру у нас уже была новенькая закрытая группа ВКонтакте, которая немедленно
стала наполняться идеями и предложениями.
Все это было очень здорово. Это
было как… как впервые крутить в руках кубик Рубика. Помню это всепоглощающее
чувство восхищения и нетерпеливого волнения, хаос разноцветных квадратиков, из
которых надо собрать целое-ровненькое, а как это сделать, совершенно непонятно!
С романом получилось еще сложнее, неоднозначнее и оттого еще радостнее и
волнительней. Давно мне жизнь не подкидывала таких головоломок!
Как сделать так, чтобы каждый
из ста сорока семи героев нашел в повествовании свое место? Большая часть героев
– мутанты, обладающие самыми невероятными способностями, меньшая часть –
ангелы; кроме того, есть животные, сказочные существа и даже растения. Было
решено поместить всех их в СУМАСОЙТИ (Секретное Управление Мутантами, есть у
меня на Земле-11 такое). Также было решено ограничить описываемые в повести
события во времени: все действия происходили в течение последней ночи перед
концом света. «И это у нас будет не повесть, а роман!» – безапелляционно заявил
Дима Ткаченко (Богородицк), создатель Димы-Феникса, одного из главных героев.
Кстати, этот герой, Феникс, был
сначала совсем «не мой». Казалось бы, парень с огненными крыльями и рядом
прочих достоинств полностью подходил миру мутантов, но – как бы объяснить
поточнее? – он мне не снился. Ни во сне, ни наяву, а ведь я все сценки обычно
прокручиваю или в осознанных сновидениях, или в таких как бы полугрезах. Визуализировать
Феникса не получалось, никакой эмпатии! Я предложила Диме самому написать главу
про своего героя, от первого лица, чтобы как-то попытаться попасть в его
мутантское воплощение самого себя. «От первого?» – удивился парень. «Да я сама
понимаю, что это бред и моя прихоть, все это пойдет в стол после того, как я
увижу твое “кино” во сне! – хотела ответить я, но ответила: – Да-да, пиши от
первого, все норм!» …Удобно иметь очень юных и неопытных соавторов: они
полностью тебе доверяют! Будь Диме не семнадцать, а тридцать семь или пятьдесят
семь… Но ему было семнадцать, он поверил, повозился и написал. Первые же
строки меня покорили полностью, Феникс возник в предэкранном пространстве, как
наяву, даже засыпать не пришлось, а в нашем романе так и осталось несколько
глав от первого лица. Все написанное Димой было очень достойно и почти не
требовало редактуры. А первые строки были такими…
«Ровно в семь утра под каменным потолком
зажигается яркая лампочка, и я просыпаюсь. Первую лампочку я, разумеется,
немедленно испепелил. Хм… А вы бы поступили иначе, если бы обнаружили себя в
камере-одиночке на следующий день после собственного четырнадцатилетия?»
С Фениксом вопрос, таким
образом, решился. Но были и более сложные для работы герои, совершенно невозможные.
Вот что, например, делать с безликой кентаврихой Катрионой (рисунок
красноречиво подтверждал описание: действительно безликая), которая к тому же
обитает в безвоздушном космическом пространстве? Или с подсолнухом Гошей что делать?
«Ы-ы-ы! Да как людям в голову могло такое прийти?! – стенала я. – Подсолнух
Гоша. Под-сол-нух! Куда его?» С подсолнухом блестяще справился Виталик
Островский (Волгоград): нагловатый представитель семейства астровых появлялся в
самые непредсказуемые моменты с воплями «Я – солнце! Я – свет! Я – Гоша!», выл,
грохался в обмороки, делал подкопы и ходил, используя корневую систему. Читать
все это без смеха было решительно невозможно! Если из Виталия вырастет
писатель-юморист, я не удивлюсь.
Были и прямо противоположные
случаи, когда и герои отлично вписывались в сюжет, и их создатели работали
аккуратно и старательно, но с текстами приходилось очень долго возиться, чтобы
роман не превратился в лоскутное одеяло. Тексты двух замечательных девушек,
Иветты Ерошенко (Ставрополь) и Акаде Исаке-Тян (Харьков) были прекрасны, но
аутентичны. Иветта сплетала слова и события в тонкое кружево, превращала подвал
секретного института в преисподнюю, а каждая описанная ею капля, срывающаяся со
случайной ветки, обладала персональной завораживающей магией. Акаде владела
гипнозом другого плана, логического, бесценного при написании научно-популярной
статьи…
Писать роман с сотней
соавторов-подростков оказалось намного сложнее, чем складывать кубик Рубика! И
все-таки самое сложное было не само написание. Не сюжет. Не разноплановые
герои. Не безумное их количество. Другое.
Проблема первая – лидеры.
Особенно когда их много. Особенно в самый первый день, точнее ночь, сразу после
объявления итогов конкурса. «Я не выиграл? Всё, прощайте навек, раз не умею
писать достаточно хорошо!» (И лезет на крышу, выкладывая селфи.
Проигнорировать? Не поддаваться на провокацию? А если парень сорвется, если
нога случайно поедет?) «Ха, вы читали ее новый шэдэвэр? Слизано с Воннегута&Фрая,
пошли гнобить!» (И идет «гнобить», а ведь девочка тихая, нежная, из очень
интеллигентной семьи.) …Ближе к утру, когда все слезли с крыш, признались
друг другу в мутантской и ангельской любви и прочли Лермонтова (подражания
Пушкину) и «Парнас дыбом: про козлов, собак и Веверлеев», я вдруг сообразила,
что одна девочка, которая, по идее, должна была занять первое место, но по
роковой случайности не попала даже в тройку лидеров, молчит-молчит. И что с
этим делать – неведомо.
Надо обязательно сказать о том,
что многие ребята не писали специально для романа, но являются полноценными
соавторами, поскольку всё придуманное и написанное ими было нами использовано.
Кроме того, мне хочется особо отметить Анжелу Ларионову (Екатеринбург) и Олесю
Решетняк (Харьков). Эти девушки великолепно рисуют, я бы даже сказала,
профессионально. Надеюсь, их ждет большое будущее. Перед Олесей мне немного
стыдно: ее героиня Лесяндр оказалась столь прекрасна, что мне захотелось с ней
поиграть, как ребенку с чужой игрушкой. Я использовала придуманную Олесей
историю, преобразовав ее в небольшие вставки после каждой главы, которые
называются «Ненаписанный дневник Лесяндр». Надеюсь, девушка на меня не
обиделась!
Борьба за первое место,
сравнение, кто лучше, шли постоянно. Многие предпочитали не выкладывать новые
куски текста в группе на всеобщее обозрение, а присылать личными сообщениями. И
уж совсем беда, если обсуждение переносилось в чат – любимую форму общения
среди подростков. Попробуйте-ка прийти домой после рабочего дня и обнаружить
свалку из двадцати-тридцати личных сообщений и несколько сотен сообщений в
чате, обсуждений в группе и комментариев на стене.
Проблема вторая. Многие, точнее
почти все, подростки пишут плохо (увы, но это факт). Потому что они еще
маленькие. Потому что с ними, как правило, никто не занимается. Но главным
образом потому, что они не осознают, что над текстом полагается работать, и
виноваты в этом мы, взрослые. Мои соавторы занимались спортом, бальными
танцами, музыкой и т. д. Они часами могли оттачивать сложный пассаж или элемент
танца. Но при этом только двое из них были готовы редактировать написанное. Вот
один пример. Василиночка Вдовина (Миасс), двенадцать лет. Легкая, воздушная,
добрая и умная девочка, и тексты у нее такие же. Читаю ее заметку на сайте
государственной (!) детской газеты – это не самиздат, не блог, там есть
редакторы. В заметке присутствуют и «одела кросовки», и несогласованные
предложения, и путаница с временами. Взрослые, ау, вы где? Некоторые мои
соавторы ухитрялись писать довольно объемные произведения на телефонах, с неотключенным
Т9! «Да ладно, главное – сочинить, а остальное корректор исправит. Кстати, я
отправила свой рассказ на конкурс “Книгуру”, надеюсь попасть в шорт! Мне
учительница литературы посоветовала». – «А она читала твой рассказ?» – «Не, не
стала. У нее, знаете, сколько дел?»
Были и другие проблемы. Одна из
них не решена до сих пор. Чтобы издать роман, необходимо собрать сто договоров.
Большинство соавторов несовершеннолетние, подписать должны родители. Кто-то
ушел с сайта. Кто-то молчит, обиделся, что его герой не стал главным. Все из
разных городов и даже стран…
И все-таки мы это сделали! Нам
удалось создать не фанфик, а полноценный роман. Теперь, благодаря ангелам, у
каждого нашего мутанта есть Д.У.Ш.А. – Дубликат Уникальности с последующим
Шансом Авторизации; кроме того, после «мягкой остановки мира» Земли-11 все
герои попали в своих создателей, на нашу родную Землю-12.
Первую половину романа «Спасите
Ивори, спасите Ивори Тийер» можно прочитать, заглянув в мою группу ВКонтакте по
ссылке https://vk.com/club5480195. Со второй половиной пока нельзя
ознакомиться, поскольку издательство «РОСМЭН», в котором выходят мои «Мутангелы»,
рассматривает вопрос издания «Ивори».
…Очень трудно было выбрать
отрывки для публикации в журнале. После долгих раздумий я остановилась на
кусочке главы, в которой появляются два героя, претендующие, по замыслам
авторов, на абсолютную уникальность, и на сцене встречи Ивори и Димы-Феникса на
маяке, которая была задумана нами еще до того, как стало ясно, о чем вообще
будет роман.
Соавторы
романа «Спасите Ивори, спасите Ивори Тийер»
Кеi Ко, Дмитрий Ткаченко,
Иветта Ерошенко, Виталий Островский, Акаде Исаке-Тян, Анжела Ларионова, Кирилл
Шепелев, Анастасия Попова, Мария Саранчук, Allison Devil, Анастасия Авориждова,
Елизавета Айвановская, Лиза Алексеева, Рина Анопреева, Олеся Антошина,
Анастасия Архипова, Лиза Базылева, Таня Барышникова, Дарья Белецкая, Лиза
Богачёва, Диана Валит, Василина Вдовина, Алиса Волкова, Анастасия Володина,
София Воробьёва, Алина Газкаева, Даша Газкаева, Арина Гайдукова, Катя Геллерт,
Дарья Григорьева, Евгения Гридасова, Евгения Гром, Мария Державина, Алина
Дробяко, Юлия Дрожжина, Даша Дудина, Мария Дудкина, Ульяна Ефименко, Анастасия
Жерносек, Анастасия Зорина, Аделина Зыкова, Ангелина Иванченко, Татьяна
Калашник, Наталья Камышова, Марина Кисилёва, Алёна Клюкина, Лиза Коблякова, Юля
Кокорина, Виолетта Колесникова, Лиза Коробова, Олисава Котик, Дина Котова, Лена
Крамер, Ксения Кренёва, Миша Кузнецов, Кристина Кузнецова, Lulimu Lesh, Вероника
Ленчевская, Алина Леонович, Дарья Лисунова, Катя Лобанова, Даша Мишкинис, Fira
Motors, Анастасия Мусатова, Рената Мухутдинова, Виолетта Назаренко, Саяна
Найтова, Катерина Новикова, Уля Новосёлова, Лена Парникова, Кристина Пепанян,
Лера Петролюк, Полина Плишко, Анастасия Позднякова, Юлия Полякова, Аня
Прозорова, Оля Пыхтина, Олеся Решетняк, Наталья Рождественская, Эля Рула,
Катерина Русских, Алёна Свиридова, Даша Силаева, Евгения Скуратова, Анастасия
Соловьёва, Ержан Смагулов, Алекс Степанов, Вера Старчикова, Анастасия
Ступакова, Мария Томлинсон, Дiана Трачук, Сабина Ханафеева, Евгения Харина,
Софья Хворенкова, Кая Цой, Настя Цой, Диана Шайдуллина, Дарья Шелепнёва,
Виктория Шитикова.
Глава 17. Тот самый маяк
– Точно тот самый? –
Дима-Феникс плохо ориентировался в этой части планеты, да еще ночью.
– Точно. – У Эрика с
ориентацией был полный порядок.
Они снизились и сделали широкий
круг над темным старым строением. Маяк не работал. Ни одно окошко в нем не
светилось. Если бы не три с половиной жалких фонаря во дворике на берегу (два
работали, третий, что называется, «то тух, то гас» – мерцал изредка), то маяк с
высоты было бы не разглядеть.
– Ну чё, приземляемся и
разделяемся, – бодро решил Эрик. – Кто первым эту дурынду найдет, хватает в
охапку и тащит вниз, а там уж мы ее вдвоем уговорим, будь спок!
Дима механически кивнул,
понимая, что при таком подходе он никак не сможет «быть спок», ибо представить,
что Ивори можно уговорить на пару с Эриком после насильственного стаскивания
вниз, было никак невозможно.
Они сделали еще круг,
снизившись до уровня верхнего этажа, на котором когда-то был расположен
прожектор, сигнализирующий кораблям о наличии берега. Прожектор сто лет назад
разобрали.
– Ты ищи в подвале и в
пристройках, а я – сюда! – вдруг крикнул Дима, резко развернулся почти под
прямым углом и… со всей дури врезался в окно, расположенное почти под крышей.
– У-уй! – поморщился Эрик,
сделал еще кружок и красиво приземлился на мощенный заплесневелой брусчаткой
дворик, освещенный двумя работающими фонарями и одним помирающим.
Дима врезался в окно не
случайно, а потому, что увидел в нем знакомый силуэт. То есть он, конечно,
врезался случайно, не рассчитав силы, но в выборе окна случайности не было.
Удар получился нехилый,
расправленные крылья не позволили проникнуть внутрь, зацепились за стены, после
чего инстинктивно сложились за спиной. В итоге огненный летун повис в окне
самым нелепым образом: голова и руки внутри, пробив стекло (как его можно было
не заметить с расстояния в несколько метров, как?!), пузо на почерневшем от
времени узком подоконнике, вся нижняя половина тела вместе с крыльями –
снаружи. Это ж надо было так потерять квалификацию за пару лет сидения в
камере!
Вместо того чтобы влезть в
помещение целиком, Феникс первым делом покрутил головой, избавляясь от осколков
стекол, засевших в волосах, и огляделся. Ивори тут не было. То, что он принял
за ее силуэт, оказалось тенью. Лунный свет падал на остатки поворотной конструкции,
на которой когда-то крепился прожектор, ее тень падала на покрытую куском
брезента вторую конструкцию, вторая конструкция давала свою тень… Все вместе
создавало оптическую иллюзию. Или? …Дима влез целиком. Сделал пару шагов к
куску брезента. Силуэт Ивори стал толстым и уже не напоминал Ивори. Еще шаг – и
уже никого не напоминал. Два шага – тени не видно, но кто это там, в углу?
– Ивори?
– Люция…
– Кто?!
– Люция Некрасова,
телепортатор.
– Эм-м…
Девочка вышла из темного угла,
вступив в полосу лунного света. Она была совсем маленькая, Дима никогда бы не
дал ей и двенадцати. Телепортатор? Она
тут живет?
– Мне четырнадцать, я тут не
живу, я тоже из СУМАСОЙТИ, телепортнулась ради Ивори, – на одном дыхании
проговорила Люция, посмотрела внимательно Диме не в глаза, но куда-то примерно
в область переносицы и добавила: – Нет, мысли читать не умею, разве что такие
очевидные.
– Ну да… Очевидные… – Дима еще раз потряс головой, избавляясь от
последнего осколка стекла, застрявшего за левым ухом. – И…
Осколок предательским образом
стряхнулся за шиворот, оцарапав шею. Пришлось извлекать пальцами. Пальцы после
всех приключений были исцарапанные, и обветренные, и красные от мороза: лететь,
засунув руки в карманы, не получалось, а перчаток у Феникса, естественно, не
было. Люция скользнула взглядом по красным Диминым пальцам и опять уставилась в
область его переносицы.
– Да, – произнесла она спустя
пару секунд, – наших тут уже много, все приперлись спасать твою обожаемую
Ивори, но она пока…
Дима вспыхнул – в самом прямом
смысле этого слова, – огонь змейкой пробежал по краям оперения обоих крыльев.
– Оу, я… Ничего такого… –
мгновенно отреагировала Люция. – А красиво у тебя с огнем играть получается…
Я тоже могу, между прочим, смотри!
Люция перестала пялиться на
Димину переносицу, вытянула вперед руки и теперь пялилась на них. Пальчики и
ногти Люции были в идеальном порядке – полная противоположность Фениксу: тонкая
бледная кожа, почти прозрачная, хранцузский маникюр… Казалось, что ее ладошки
светятся изнутри. Впрочем, они и в самом деле светились, с каждой секундой все
ярче и ярче. Вскоре руки Люции держали довольно большой шар света, шар медленно
оторвался от ее рук и поплыл вверх.
«Потрясающее зрелище, но мне
надо все-таки найти Ивори…» – думал Дима, следя за грациозно выплывающим в
разбитое окно шаром.
– Ивори не надо искать, она
там, – медленно, как бы между делом протянула Люция.
Она и впрямь в этот момент была
занята важным делом: световой шар был все еще связан с ее ладонями световым
проводочком и Люция перекручивала этот проводок, пытаясь истончить и оборвать.
Оборвала, освободила руки.
– Вниз по вот этой винтовой
лестнице, на два пролета вниз, там будет дверь, вот за ней… Она там одна
сейчас.
«А отец?» – хотел спросить
Дима. Но не успел раскрыть рта, как Люция ответила (видимо, эта мысль была для
нее также достаточно очевидна, как и предыдущие):
– Она уже говорила с Вольдером.
Вольдер – ее отец, да… Он ее возил в одно место, далеко отсюда. Их там Лиза
откопала…
– Откопала? Они укоренялись?
Или под землей решили конец света переждать?
– Пф, ты дикий?! Я образно…
Нашла в смысле. Ладно, все это неважно. Лиза молодец, нашла и… В общем, эта
дура сейчас там. – Люция мотнула головой в сторону прогнившей винтовой
лестницы.
Лестница не вызывала у Феникса
ни малейшего доверия, а слететь не получилось бы: теснота и на полразмаха
крыльев места не хватит. К тому же у него было ощущение, что правое крыло
сломано у самой ключицы. Боль он, естественно, уже отключил, но на
восстановление потребуется минимум полчаса. Жесть.
«В жизни больше не буду
приземляться в окна с размаху! – решил Дима и тут же с досадой подумал: – Вот
только интересно, сколько у меня ее осталось, этой жизни, – час? три часа?»
Два пролета вниз обошлись без
приключений, удалось не навернуться, благодаря перилам – они, как и основание
ступеней, были металлические. Вот и дверь. Дима взялся было за ручку, но
остановился. Что он ей скажет? Полетели обратно, потому что я хочу жить дальше,
любой ценой, в любом теле, на любых условиях? На любых условиях – это же лучше,
чем ничего! Дима понимал, что лучше, что вообще ни разу не вопрос. И тогда,
когда спрашивал Василиночку о подробностях, о том, что будет потом, он уже
тогда все это понимал, просто хотел выяснить, что будет дальше, и только. А
когда эта дур… эта девушка заявила, что… Он…
Ладно, не время предаваться
воспоминаниям. Надо решить, что он ей скажет. Может, соврать, что он тоже ее
любит? Неплохая идея, только надо сказать не «любит», а «нравится» и не
употреблять слово «тоже». Вообще-то они там втроем стояли, вдруг все-таки Ивори
любит не его, а Витселя или Кирилла? Ерунда, она однозначно выбрала его! Дима
не понимал, как можно влюбиться в рыбу или жирафа…
Также Дима совершенно не
понимал, как можно отказаться от светлого будущего (вряд ли ангелы предложили
бы им плохое) и слинять из СУМАСОЙТИ, чтобы тупо помереть вместе со всеми
однопланетниками. Или понимал? Ему казалось, что он почти понимает. Была в голове
какая-то мысль, какое-то еле уловимое осознание, которое было сложно выразить
словами. Это было что-то вне слов, и Дима не знал, что это.
В любом случае бесконечно
стоять перед закрытой дверью не имело никакого смысла. Он нажал на ручку. Кажется,
дверь считала себя старинным смычковым музыкальным инструментом – звук
писклявее и противнее придумать было бы сложно. Но Ивори на скрип не обернулась.
– Привет! – сказал Дима.
Ноль эмоций. Хотя для мутантов
это дело обычное…
– Это я, Дима, – продолжил
Дима. – Которого вы с Анжелой освободили…
Никакой реакции.
– Ну, который Феникс…
Ивори стояла у окна,
прислонившись лбом к стеклу. Все слова о том, что надо назад, что от ее
возвращения зависит будущее ста с лишним мута…
«Бесполезно! – уныло подумал
Феникс. – А раз все равно бесполезно, то… Чего уж там…»
– Слушай, я не собираюсь тебя
уговаривать, – выпалил он. – И вообще сейчас уйду, я только хотел… один вопрос…
Горло внезапно превратилось в
пустыню, звуки получались сухие, странные, как… Кажется, Ивори на этот раз
немного дернулась.
– Ты перед тем, как уйти,
сказала, что ты любишь… Что умеешь любить… Что одного из нас… Я тебе
верю. Только… Слушай, мы же все равно скоро умрем, потому что ты не
вернешься, ну, впрочем, неважно почему, я просто хотел спросить… Если одного
из нас, то кого… и… как?
Ивори оторвала лоб от покрытого
ледяной коркой стекла. Дима думал, что это, наконец, из-за него, что она ответит.
Но он ошибался. Ивори Тийер, конечно, слышала Диму-Феникса, ибо не была глухой.
Но она слышала его сквозь несколько других голосов, которые упрямо звучали в ее
голове (непонятно было, свихнулась она окончательно или так бывает со всеми
способными испытывать печаль мутантами перед лицом смерти). Голоса и внутренний
диалог с существом, которое она любила или почти любила, хоть никогда и не
видела, занимали сейчас Ивори Тийер куда сильнее, чем какой-то странный
крылатый мутант, очередной пришедший ее уговаривать вернуться. «…тебя! Я
люблю тебя! Я лю…» – звенел далеко и близко, тут и не тут, мамин последний
крик, слова отражались от едва различимых в полумраке стен комнаты, от
невидимых стен внутри головы, от других голосов, накладывались друг на друга.
«Многие вещи бесполезно объяснять тебе сейчас, их не объяснить словами. – Голос
того, кого Ивори любила или полагала, что любила, звучал мягко и низко поверх
маминого звона. – Когда у тебя появится Д.У.Ш.А., когда ты будешь жить на другой
планете и…»
– Я не буду жить на другой
планете, это буду не я!
– Ивори, я же не… Я правда не
собираюсь тебя уговаривать! – Дима несколько растерялся, он не догадывался о
том, что Ивори Тийер отвечала вовсе не ему.
– Не трогай меня!
Дима еще больше растерялся. Он
и не собирался ее трогать, даже не приближался, так и стоял у двери.
– Хорошо, допустим, – еле
слышно произнесла Ивори. – Мне… надо подумать. Пять минут…
– Думай! – разрешил Дима. –
Хоть десять. Я подожду.
Наверное, он «разрешил» слишком
громко. Потому что Ивори вздрогнула, дернулась, словно ее ударило током, даже
оторвала лоб от стекла. Может быть, она поняла, что говорила вслух, может, до
нее наконец доперло, что в комнате кто-то есть.
Комната, в которой находились
Дима, Ивори и Грешник, была странной формы. Почти все помещения на маяке были
странной формы. Эта имела полукруглую внешнюю стену с тремя окнами, выходящими
на море. Плюс две стены и дверь в торце между ними. Представьте себе кусок
круглого торта с обрезанным острым углом. Комната напоминала кусок торта не
только формой, в ней находилось несколько нелепых предметов: старый проваленный
диван, ширма и торшер, все в одном стиле – кремовый фон и объемные кляксы-розочки,
словно украшения для торта. И пахло чем-то таким, немного кондитерским. И
немного затхлым. И немного – водорослями. Водорослями пахли коробки в углу. Коробок
было много, они загораживали часть окна, которое по правую сторону.
Спустя примерно пять минут, как
и обещала (Дима успел привыкнуть к полумраку, внимательно осмотреться и даже
ощупать свою ключицу), Ивори обернулась. По ее лицу текли слезы. Настоящие.
Обалдеть! Нельзя сказать, что Феникс впервые в жизни видел слезы, в конце
концов, он пересмотрел кучу разных фильмов и учебники по анатомии прочитал, но
чтобы вот так, живьем! Чтоб от любви! Чтобы от любви к… к нему, да?!
– Кру-у-то… – Дима, как
мутант-зомби, двинулся в сторону обливающейся двумя солеными водопадами Ивори,
не отрывая взгляда от ее лица и размышляя о том, как она, очевидно, сильно его
любит, а он, мутантина бесчувственный, не… – Мне бы так суметь…
Ивори молча продолжала
производить водопады, причем ухитрялась делать это с закрытыми глазами. Вообще
круть! Она не сдвигалась с места, так и стояла у окна, разве что теперь спиной
к раме. Дима подошел близко-близко. На таком расстоянии, мутосантиметров
десять, не больше, запаха водорослей не было, а запах Ивори был. Дима почувствовал,
что у него слегка кружится голова. Было неясно, то ли это от обалденного
запаха, то ли оттого, что скоро конец света.
Наверное, все-таки от запаха,
поскольку конца света пока не наблюдалось. Наоборот, света внезапно стало
больше, так как луна опять вышла из-за туч и вовсю била потоком фотонов из
соседнего окна, освещая левый соленый водопад, левое крыло чуть вздернутого
носика и левую половину немного опухших, потрескавшихся губ Ивори Тийер. Дима
почувствовал, что у него какие-то проблемы с сердцем, оно работало чуть не
вдвое быстрее, чем требовалось в состоянии покоя, когда не то что не летаешь, а
даже не идешь.
– Зачем тебе так уметь? –
спросила-прошептала Ивори, не открывая глаз.
Дима не знал зачем. Он
попытался сосредоточиться и подумать над этим, но сосредоточиться получалось
только на потрескавшихся губах, которые что-то продолжали шептать, теперь уже в
пяти мутосантиметрах от его собственных губ.
Он поплотнее сложил за спиной
крылья, но полной уверенности в том, что по ним не пронесется волна огня и не
обожжет девушку, если она случайно дернется, не было. Дима осторожно взял ее за
руки ниже локтей. Теперь точно не обожжется. По лицу Ивори продолжали бежать
слезы, но с такого близкого расстояния они были уже не видны, между их губами
осталось не более мутосантиметра, а кончики носов коснулись и скользнули друг
мимо друга.
– Джайка, ты что?! – заорал
Грешник. – Ты что творишь-то? Такой момент!!!
– Ничего такого… – Джайка
пыталась сохранять невозмутимость и олимпийское спокойствие, но Грешника ей
было не провести.
– Зачем ты его сюда привела?
Именно сейчас?!
За дверью стоял Витсель. Еще
пять минут назад он спокойно сидел внизу и беседовал с Эриком, который… Еще
пять минут назад они с Рыбой и девчонками решили дать Фениксу время, чтобы… И
вдруг его словно муха какая-то кусанула. Повинуясь «мухе», Витц вскочил и помчался
выяснять, как дела у Ивори.
– Ты не имеешь права внушать
мутан… – начал было Грешник.
– Имею! – возразила Джайка. – Я
получила от Старка разрешение на научный эксперимент, в рамках которого…
Грешник задержал Витца у
дверей, внушив прямо противоположную мысль: «Мне насрать на то, как у них дела.
Реально насрать. Кстати, где тут туалет?»
– …в рамках которого необходимо
вмешиваться в романтические отношения, которые зарождаются между этими юными
мутантами, потому что в одного из них ты сама влюблена? Потому что тебе не
хочется, чтобы он ее целовал?
Джайка и бровью не повела,
возможно, потому, что они с Грешником сейчас находились в тонком состоянии и
наличие бровей было весьма условно.
– Они еще дети, им нет
семнадцати, и по законам Земли-11 им еще нельзя целоваться! – безапелляционно
отрезала Джайка.
– Бу. Га. Гашенька, – спокойно
возразил Грешник. – Ты сама еще «дети».
– А я еще и не целуюсь!
– А они – да.
– Что-о? Уже?!
Джайка, отвлекшись на разговор
с Грешником, пропустила момент, когда между губами Димы и Ивори осталось ноль
целых, ноль десятых мутосантиметров. Теперь они целовались, да. Точнее, Ивори
продолжала плакать (это ухитриться надо, да?), но ее ладошки мирно и почти
спокойно лежали у Димы на груди (пальцы слегка дрожали), а Димины руки держали
голову Ивори (его пальцы дрожали куда сильнее).
– Эксперимент идет полным
ходом, хотя его результат не совсем соответствует прогнозам экспериментатора! –
весело прокомментировал Грешник. – Предлагаю проявить деликатность и оставить
их на… Полагаю, двенадцати-тринадцати минут для первого романтического поцелуя
и последующего возвращения в себя им будет вполне достаточно.
– Какая точность! – Джайка
фыркнула, но вылетела вслед за Грешником, ведь она все-таки была настоящим ангелом,
хоть и немного ревнивым.