О фестивале «Териберка. Новая жизнь»
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2016
Дмитрий Ищенко – журналист,
писатель. Родился в городе Апатиты, живет в Мурманске. Окончил Московский
государственный университет печати. Финалист премии им И.П. Белкина (2013),
лауреат премии «Новая детская книга» (2016).
В поселок
Териберка на берегу Баренцева моря сейчас не ездит только ленивый. На самом деле он совсем
близко от нашей привычной жизни.
От Мурманска на машине восемьдесят километров по асфальтированной
трассе. Дальше – отворотка налево. И
тут еще сорок километров по гравийке под
разговоры про российское бездорожье. Про первую из двух главных российских
проблем пока молчат. Или говорят вскользь.
Местное бездорожье в ответ шипит и кряхтит под колесами,
чтобы, во-первых, не выпендривались, а
во-вторых, напоминает, что до 80-х годов прошлого века дороги здесь и вовсе не
было. Добраться до Териберки можно было только морем. Ну или по воздуху. В экстренных случаях. Так что даже гравийка – это о—го-го какой шаг
вперед. А в-третьих, не хочешь – сиди дома. В Териберке сейчас и без тебя
многолюдно.
И это
правда. С тех пор как за селом закрепилась слава символа вселенской разрухи,
отбоя от желающих побывать здесь нет. В 2016
году Териберка даже вошла в топ-20 главных туристических направлений мира. По
крайней мере по версии
интернет-портала Travel.ru. Вот и
едут туда дорогие машины одна за другой. Тянет, видимо, пощекотать нервы.
Все, что
хотела, дорога сказала. Да и последние сорок
километров уже пролетели. Мимо бескрайних полярных сопок, уходящих за горизонт,
зеркальных озер (это если в хорошую погоду), мимо военного аэродрома, на
котором не так давно собирались строить новые дома, да передумали. Тут же плотина гидростанции, скалы и камни. На столичного жителя все это
производит неизгладимое впечатление. Да и на местных тоже, если раньше здесь не
бывали.
А пару лет
назад на одном из ее поворотов поставили пугало. Издали и не поймешь – то ли
полицейский стоит, то ли дорожный рабочий. Подойдешь
поближе – окажется, что это арт-объект. Поначалу у него в руках еще плакат был,
примерно с таким текстом: «Кто выбросит в тундру мусор, у того не будет
хорошего секса сто лет». Или десять – все равно много. А через сто лет кому же это будет интересно? Сейчас плакат убрали. Видимо,
народу и секса хорошего хочется, и мусорить как-то привычно.
После
шипевшей, ворчавшей дороги – развилка. На старую, классическую Териберку и на
новую. У новой даже имя
другое – Лодейное. Но для приезжих такие тонкости
лишние. Главный вопрос, который их ждет, звучит так: захочет ли
Териберка заговорить с приезжим. И однозначного ответа на него в общем-то нет.
Как
правило, Териберка не хочет. Считает, что не заслужили. Да и с кем попало она не общается. Эти
приезжие выглядят точно с далекой планеты. Ходят, как дикие, глазеют на местную жизнь,
рассматривают, как зверей в зверинце. Да еще и свои порядки наводят. А
Териберка такого не любит. У нас, может, и зверинец, да свой. И нечего ко всему
подходить со своим аршином.
Вон, лет
десять назад завод здесь собирались построить под газ из Арктики. Такие же
москвичи с французами приезжали. Так они хотели терминалы строить чуть ли не на
старом поморском погосте, а все могилы снести под корень. Народ тогда, естественно, возмутился и согласия не дал.
После
долгих споров договорились на другое место, в соседней бухте. Несколько лет
туда дорогу вели – взрывали, пробивались через тысячелетние скалы. И воплотили
задуманное в жизнь: скалы снесли, дорогу пробили. Только вот к тому времени завод строить передумали. Вроде как конъюнктура
сейчас на мировых рынках не та, чтобы газ в Арктике добывать. Но дорога-то уже
в тысячелетних скалах есть! И зачем, скажите, она нужна, если не то что не
ведет к храму, а и вовсе не ведет никуда?
Но не дает
дорога ответа. Сама не знает. И Териберка молчит. Только океан ревет под боком,
бьется о скалистый берег и лишь в минуты короткого полярного лета шепчет
ласково.
Зато
туристы ходят здесь табунами и постят потом в интернетах кто во что
горазд. Вот фоточка «Я и
разруха». А вот – «Я в пене северных брызг». Еще водопад – он очень красивый;
вот только горы мусора рядом с ним – это фи! А еще местные бомжи пропили все,
что только можно, – вот тут они у меня. И разрушенные дома, и закрытая школа – символы разрухи и мирового тупика. Вывод очевиден:
природа здесь хорошая, да только человек наш, как всегда, подкачал. И еще
власть виновата. Куда только смотрит?
Ну,
кажется, всё! Обязательная программа выполнена. Теперь пикник на обочине. Мусор
– в тундру. Фотки – в Фейсбук. Адреналин
в крови. Я и Териберка. Я – молодец! Смущает одно – почему-то местные жители на
все это смотрят исподлобья и вроде как-то не рады своей популярности.
– А
радоваться-то чему? – молчат местные жители в ответ. – Мы тут для вас как туземцы. Ну да, разруха у нас. Да, пьют. Но сейчас
уже меньше. Да, мусорные отвалы. Но это наша жизнь, а вы в нее своими грязными
сапогами залезли и ходите тут. А ведь мы вас даже не приглашали! Вон,
посмотрите – следы от ваших машин, квадроциклов и мотоциклов – по всей округе. А рядом выжженные поля ягеля
и морошки от ваших костров на лоне природы. Еще неизвестно, кто тут больше гадит. После
ваших покатушек тундре
нужно будет лет сто, чтобы восстановиться. Так зачем же вы тут такие нужны? И
кто из нас большие
дикари – вы или мы? И вообще, не так уж у нас тут все плохо, как всякие
журналисты да киношники снимают. И
клуб есть, и хору поморскому уже девятый десяток идет. И дети растут, и любят
свою землю. И дорожат ею. А вы тут приезжаете, гадите – или под
ноги, или в душу – своими фильмами да книжками, а потом уезжаете. Уж лучше бы
не было вас совсем!
После такой
молчаливой тирады приезжие окидывают все вокруг новым взглядом. Выясняется, что
не все тут так просто. А сами пытаются возражать:
– Как же,
дорожат ваши дети! Пока не уедут в большой город –
учиться, лечиться, работать. Лишь бы отсюда сбежать!
В ответ териберские хмурятся и
молчат еще упорней, потому что сказать в ответ особенно нечего. И с работой
действительно плохо: котельная, рыбзавод, школа,
клуб. Еще энергетики. Или можно в море ходить – за рыбой или туристов возить.
Но это все так, несерьезно – на вторых ролях. Сколько ни бейся, а в люди не
выбьешься. Можно, конечно, браконьерить, но это до
поры до времени.
На такое
молчание туристы реагируют по-разному. Кто-то лезет
скандалить в ответ – дескать, я приехал с деньгами, а у вас даже потратить их
негде. И вообще, как хочу, так и веду себя. Имею право. Где хочу, там и
остановлюсь в тундре сходить в кустики. Местные в ответ смеются. Они-то уж знают, что кустиков здесь все равно почти нет и до горизонта
все видно как на ладони.
Бывает,
приезжие покупают недвижимость в Териберке с видом на море. А почему бы и нет?
Вот оно – то о скалы бьется, то шелестит по песочному берегу. И до человеческих
разборок ему нет особого дела. Веками оно тут было, а
человек – так, пришел-ушел.
– А
давайте-ка возьмемся за туризм! – креативят приезжие.
– Он же к вам в руки идет. Хоть памятник посреди поселка поставьте да так и
назовите его – «Ода вселенскому упадку». На этом
знаете, как заработать можно?!
Местные
недоверчиво и обиженно отвечают:
– Сами вы
упадок! Тоже умные какие
нашлись!
А те их уже
и не слышат и с энтузиазмом принимаются за дело:
– Мы вам
сейчас покажем, как нужно! Вы только нам не мешайте!
И показали.
Второй
фестиваль «Териберка. Новая жизнь» прошел в августе 2016 года на берегу
Баренцева моря. Предложенная концепция близка к идеальной. Главная
цель – показать, чем богат и интересен Русский Север, найти новые точки
развития малых городов и сельских поселений,
способствовать децентрализации российской культурной жизни. Из приглашенных
звезд – виолончелист Борис Андрианов, группы Tequilajazzz, On-The-Go и «Наадя», ансамбль
современной музыки «БалалайкерЪ», а еще
уличный театр «Высокие братья», местный поморский
хор. Поклонникам активного образа жизни – арктический серфинг, сапсерфинг (серфинг с
греблей), скимбординг (катание
на мелкой воде и по мокрому песку), дайвинг. И опять же все не просто так, а с
серьезной миссией – показать широкий спектр возможностей для занятия спортом в условиях Русского Севера.
Но это
развлекательная программа, а из серьезного – дискуссионный клуб обо всем: от
глобальных проблем, например, деятельности представителей продовольственной и
сельскохозяйственной организации ООН по «подъему»
депрессивных территорий через производство еды – до конкретных проектов,
например, сбора ягод и грибов (тоже ведь бизнес). Еще одно
новшество фестиваля – экологическая программа, а именно – субботник по уборке
мусора для всех: и местных, и приезжих. Планировали
установить экологическую навигацию и новые мусорные баки.
Миссия всего действа звучит
правильно: найти, нащупать, сформулировать те самые важные точки, которые будут
помогать развиваться и Териберке, и подобным ей поселкам и городкам. Но это в
идеале.
Идем по
приморским дюнам. И все вроде бы хорошо. Вот столичные кулинары изучили местную
кухню или по крайней
мере сделали вид и сказали о том. Наготовили такого, что уже от чтения меню
начинают течь слюнки.
Тут и наваристая рыбная калья, сытная перловка с олениной и брусничным вареньем, гигантские
мидии. А еще бургеры с треской,
бутерброды с мягким сыром и сельдью и маффины с копченой
олениной. Придумали даже мороженое из морских водорослей. И в
завершение – морсы из северных ягод, чай с
пряными травами и крафтовое пиво имени известного фильма. Окрестили
все это фуд-кортом и сетом и
опять же – все в интернет: звучит-то красиво!
А местные,
понятное дело, снова обиделись. Дескать, их опять отодвинули и в который раз
жизни учат. Это вечная проблема, когда приезжие учат
местных, как жить. Потом у них наступает полоса проблем, поскольку местная
жизнь не очень соответствует столичным представлениям о жизни, которую они
решили улучшить. И выходит, что виноваты местные, которые не восприняли свежих
идей.
Выясняется, что маффины – это,
кончено, звучит хорошо. Но самое проверенное блюдо для этого самого фуд-корта –
неизменный шашлык с кетчупом. Коммерсанты из Мурманска подсуетились и раскинули
здесь свои палатки. Народ потерянно ходит от одного мангала к другому, жует шашлыки и обсуждает, что и северные морепродукты,
о которых читали в инете, где-то здесь тоже есть, но они то ли по
билетам, то ли по таким ценам, что аппетит сразу пропадает. Вот хотя бы чай
пластиковый – в смысле из пластикового стаканчика – сто
пятьдесят рублей, чего уж говорить про маффины? Цены тут
не местные, а столичные. Знатоки фестивальной жизни – а в эти дни сюда приехала
чуть ли не половина Мурманской области (по крайней мере так говорят), московские
продвинутые хипстеры и даже консулы соседних Норвегии
и Финляндии – и вовсе приезжали со своими термосами и бутербродами с докторской
колбасой.
– Эй,
послушайте, – говорят териберские, – вы для
кого это все делаете? Для местных жителей, которых спасать приехали? Или себе
пиар делаете? Свои интересы отбиваете?
– Вы ничего
не понимаете, – молчат им в ответ организаторы. – Мы за устойчивое развитие
территорий.
–
Территорий или самих себя? – продолжают давить местные, намекая на их основной
фермерский бизнес и на те самые
миллионы, который получили на фестиваль.
– Нас ООН
поддерживает, – отбиваются гости. – И Общественная палата. Вон у нас дискуссия
идет. И тема серьезная – «Развитие депрессивных территорий с помощью еды».
И про
деньги молчат, что естественно и понятно.
И тут
местные – те, что из числа вечно грустной
интеллигенции, – начинают апеллировать к истории. Вспоминают, что в 80-х годах
ХIХ столетия
великий князь Владимир Александрович путешествовал по Северу Российской
империи. Тогда-то он и побывал в Териберке. Высаживался на тот самый песчаный пляж, где сейчас фуд-корт с
палатками стоит. Сопровождавший его высочество поэт и писатель Константин
Случевский подробно описал Териберку конца XIX века, попутно заметив, что годовой улов
трески по Мурманскому берегу – шестьсот тысяч пудов. При этом только на Маргаритинской ярмарке в Архангельске норвежцы
продают до восьмисот шестидесяти тысяч пудов, а наши в три раза меньше – только
двести пятьдесят тысяч пудов (Поездки по Северу России в 1885–1886 годах /
Случевский К.К. – М.: ОГИ, 2009. – С. 70–71). И вот
скажите, как это у них получается, а у нас нет? А причиной тому из ХIХ века
видится в отсутствии в России соли, из-за которой, собственно, и не удается
сохранить весь российский улов. Так сказать, догнать и перегнать норвежцев.
– Вот как
эти норвежцы всего в трехстах километрах от Териберки
живут, а у них и рыбу ловить выгодно, и маленькие поселки на картинку похожи? И
что это за чудо такое, что у нас за последние сто пятьдесят лет ничего не
переменилось? Как тогда мы на их спины смотрели, так и сейчас, а? И власти вроде менялись, а все как-то не очень? – вопрошают
местные.
– Ну, не
знаем, – говорят приезжие. – Может, нам с народом не повезло? Вот вы-то нас
тоже не привечаете. Смотрите
исподлобья. А у нас, между прочим, по крайне мере есть проект возрождения солеварения в Териберке. Соль прямо из
Баренцева моря выпаривать будут! О!
Но, между
нами говоря, народу тут уже не до грустной интеллигенции. Холодно. Замерзли. Не
до Случевского им. А зря. Если его
почитать, то и решишь с чистым сердцем, что сегодня у
нас не так уж все плохо, как было когда-то в ХIХ веке: «…так называемые
“становища”, жилья, рассеянные по Мурману… это настоящие гноилища; нары узки, стары, грязны;
десятки человек дышат тут воздухом каких-нибудь двадцати кубических саженей, а
цинга, скорбут и горячки свили себе гнезда самого
вопиющего характера. Его высочество заходил в подобные
становища, становился лицом к лицу с этим воздухом и не раз расспрашивал людей
об их местном житье-бытье» (Там же. – С. 62).
А уж про
экономику и так все понятно в одном абзаце
воспоминаний. Их только прочитать надо: «Нельзя было не обратить внимание на грязь
тех чанов, в которых хранится дорогой тресковый жир. Эта грязь – причина того, что петербургские дрогисты (торговцы
химическими и аптекарскими товарами. – Д.И.) платят за пуд норвежского жира,
чистого, светлого, от 24 до 30 рублей, за наш же родной мурманский –
только 8 рублей. Что теряем на одной этой грязи – и сообразить трудно». (Там же. – С. 70)
А на
фестивале новая неприятность. Дождь пошел, и ветер
ураганный налетел с моря. Палатки окончательно сорвало, конструкции повалило, в
том числе главную сцену. Выходит, что и выступать на берегу никому нельзя.
– Это
погода противится! – удовлетворенно констатируют местные. – Она у нас всегда со
смыслом. Не просто так.
И тогда все
в клуб пошли: и клоуны, и джазисты, и классика, и современность, и местные, и
приезжие. Вот так в сельском ДК фестиваль и прошел. И, между прочим, ничего так
выступили. Народ хлопал, а те, кто попродвинутей, так и
вовсе называли их выступление счастьем и настоящим
открытием.
– Но только
чего, собственно, в этом нового? – задавались вопросом вредные местные.
– Уровень и
масштаб! – кто холодно, кто устало говорили понаехавшие из столиц организаторы
фестиваля.
Уже потом,
когда ветра и страсти улеглись, местный и приезжий,
встретившиеся на своих жизненных дорогах в Териберке, сидели на берегу
Баренцева моря и молчали, вроде как даже
пытаясь найти общий смысл.
– А что?
Лучше ничего не делать? – говорит
приезжий. – Ведь так и будете здесь прозябать в своей
грязи и вековых проблемах. Вот мы приехали. Народ расшевелили, раскачали. Движуха хоть какая-то пошла.
Помойку старую разобрали у водопада. Народ подтянулся. Разве плохо?
– Так надо
же все по уму делать!
– Согласны, да только
где же его взять – этот ум?
– Это
точно… – соглашается местный.
– С чего-то
же начинать надо, – напоследок добавляет приезжий.
– Ну да,
наверное, надо, – соглашается местный.
Вот так и
сидят они рядом друг с другом на берегу Арктики. Между морем и сушей, между
прошлым и будущим. Молчат и не знают, чего сказать
друг другу. Ведь каждый вполне искренне считает, что из-за таких, как его
собеседник, собственно говоря, все беды. Вот она – первая и главная российская
проблема сидит рядом с ним и спорит, настаивает на своем, не понимает, как надо на самом деле. А поскольку этих людей
двое, тут и задумаешься, правильно ли определена сама проблема, ведь каждый
считает правым себя, а не своего оппонента.
После
фестиваля прошло несколько месяцев. Организаторы выслушали всех, кто хотел высказаться. Особо не спорили. Даже пригласили для
дискуссий всех, кто желает сделать фестиваль лучше. Разброс мнений был широк:
от упреков в плохой организации и неуважении к традициям териберской жизни до
полной поддержки и защиты от местных, которые везде и
всегда искренне не любят туристов.
И вообще,
собака лает – караван идет. Ветер дует – Териберка стоит. А там и до следующего
фестиваля недалеко. Говорят, он обязательно будет, несмотря ни на какую погоду.
Ну а время покажет, кто в этой истории был прав, а
кто заблуждался, кто больше думал о себе, а кто – о других, и кто
сумел сделать мир вокруг себя хоть чуточку чище и лучше. А самое главное – о
чем смогли договориться те, кто повстречался в Териберке, на берегу Баренцева моря.