Повесть-притча
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2016
Чужой город. Дамка
Ребенку почти ничего
это уже не нравилось. Обещали показать механизмы, дать что-нибудь разобрать и
собрать, а сами что? Забрались в какой-то город у холодного озера, нашли в нем замок
и пируют который день. Солдаты ходят из дома в дом, берут чужие вещи, громко
смеются, бьют пустые бутылки на улицах. Пустой город, ничего особенного. Нет
даже механизма для поднимания и опускания ворот, нет даже ворот, одно название.
Просто широкие двери.
И дом старый, тоже ничего интересного. Правда, в первую же ночь ребенок
проснулся от далеких протяжных звуков – на главной площади били часы.
– Дамка, как твоя
жизнь? – каждое утро спрашивает Нитка. Каждое утро.
– Моя жизнь хорошая, –
отвечает ребенок, это его зовут Дамка.
– Как ты спал?
Но уж на этот вопрос
Дамка не отвечает, идет умываться. Обыкновенно спал.
– Чем займешься? –
спрашивает Нитка во время завтрака. Овсянка с сыром, белый хлеб, грушевый
компот.
– Ты же знаешь.
Одно и то же каждый день.
После завтрака Дамка идет обследовать город, но редко находит хоть что-нибудь
интересное: все колодцы построены одинаково – крути за ручку, цепь вытянет
ведро, а кроме колодцев, пожалуй, и нет никаких механизмов. Потом обед:
какая-нибудь рыба, какое-нибудь пюре, черный хлеб, какой-нибудь чай. Да, еще
бывает суп, но его Дамка почти не ест. И вот сторож по имени Бумажный открывает
двери городской ратуши, и тогда можно подняться на башню – разглядывать и
изучать городские часы.
«Бумажный – странное
имя», – думал ребенок, когда впервые поднимался по деревянной лестнице к часам.
Но наверху, в башне, был такой механизм – Дамка забыл обо всем, как только его
увидел. Все части хотелось потрогать руками, но Бумажный сказал, что можно
случайно задеть что-нибудь не то и часы остановятся. Такой большой механизм,
такой маленький Дамка – нет, ребенок ему не верил. Но трогать ничего не стал.
Пока. Может быть, потом, когда надоест просто разглядывать. Интересный
механизм, раньше он такого не встречал. Огромные шестеренки и маленькие
шестереночки ворочаются, цепляются друг за друга зубцами, молотки и молоточки
стучат и подпрыгивают с глухими и звонкими звуками. Почти у самого пола висит
маятник, но никому и ничему не мешает: от пола, по которому ходят вокруг
часового механизма, до пола ратуши вниз уходит деревянный гулкий колодец,
деревянная труба. Внутри трубы и раскачивается маятник. Однажды Бумажный взял
Дамку с собой в этот колодец, они вошли внутрь через едва заметную дверцу.
Снизу маятник был похож на качели, на которых можно раскачиваться вдвоем. Такие
качели-маятник. Забраться бы на них, но Бумажный сказал, что так можно нарушить
ход часов, они будут неправильно показывать время. Дамка послушался, но не
поверил. Запомнил эту дверь. Откуда-то Бумажный все знает. И как заводить часы,
и когда – знает тоже.
Рядом с маятником висят
две большие гири – Дамке до пояса. Когда они опускаются до самого пола,
Бумажный берется за висящие толстые цепи и тянет их вниз. От этого гири
медленно ползут вверх. Сначала одна, потом другая. Как он поднимает их? Это же
так тяжело! Лицо у сторожа краснеет, со лба течет пот. Дамка хватается за цепь,
хочет помочь, но Бумажный скрипит на него зубами, страшно. Ребенок тут же отпрыгивает.
Он очень быстро бежит вверх, смотреть, как медленно-медленно показываются у
часов гири. Большая круглая спираль становится тугой-тугой, потом в ней что-то
как будто щелкает, и только тогда сторож выпускает цепь из рук.
От часов пахнет
машинным маслом – это потому, что все детали когда-то давно смазывали, чтобы ход
был ровный, чтобы часы правильно показывали время. Этот запах надолго остается
в носу у ребенка. Бывает, что ночью он просыпается и нюхает свою одежду. Иногда
запах сохраняется, иногда – нет.
Озеро. Нельма
Нельма старая, Нельма
никуда не уйдет. Будет ловить рыбу и есть ее. Собирать грибы. Бруснику. Нельму
не тронут. Озеро не тронут. Им не нужно озеро. Может быть, только рыба.
Ночью было шумно. Даже
слишком. Взрывались мины, земля допрыгивала до неба. Стреляли большие пушки.
Небо было желтым и красным, а не синим и не черным, как раньше. Этой ночью оно
было красное от огня. Нельме не страшно. Нельма слушает взрывы, а в голове
музыка. Музыка сбивается и останавливается от взрывов, но потом начинается
снова. Нельма думает об озере. Они не тронут озеро. Они не погасят музыку в
голове.
Люди уходят из города.
Тянутся по берегу озера с утра до ночи. Нельма всем наливает воды в маленькие
бутылки. Вода из озера. Все благодарят Нельму. Нельма больше не сердится на
городских.
Раньше люди были
слишком шумными. Мешали Нельме. Портили озеро, кидали в него грязь. Сейчас
уносят озерную воду в маленьких бутылках. Нельма наливает им ее с утра до ночи.
И не знает усталости. Взамен люди кидают в озеро пуговицы, заколки, карандаши,
цепочки – кто что. Этого добра уже много лежит у берега в мелкой воде. Ночью
никто не ходит. Нельма больше не сердится на людей. Вода не убывает, всем
хватит.
Пушки стреляют все
ближе. Каждую ночь небо горит. Только красный и желтый свет. Не видно луны. Они
могли сбить луну с неба? Нельма спрашивает у тех, кто идет мимо, но никто не
понимает, о чем это толкует старуха. Говорят: какую луну? Говорят: да что о ней
думать? Если кто-то еще так скажет, Нельма снова будет сердита. Озеро уже
сердится. Озеро не видит луну.
И вот старый часовщик
Анкер, почти слепой, ответил иначе. Он сказал: им не достать до луны.
Хорошо. Очень хорошо.
Они не достанут до луны. Они не отнимут у Нельмы озеро. Нельма решила: так.
Люди говорят: пойдем с
нами. Но Нельма никуда не идет.
Люди говорят: тут будут
чужие. Ты же наша. Но Нельма даже не слушает.
Люди говорят: ты не
поймешь их язык. Они чужие. Ты будешь чужая. Но Нельма не слышит. Или делает
вид, что не слышит.
Люди говорят: тогда дай
нам своего голубя. Мы отправим его тебе из нового дома. А ты отправишь нам,
если будешь пропадать. Если будешь пропадать.
Хорошо. Нельма
согласна. Отдала голубей. Птиц было семь, осталось две. Нельма старая, Нельму
не тронут, но без сизых будет скучно. Они глядят прямо в лицо, поворачивают
голову. Идут в руки, катают в горле разные звуки. Нельме таких не повторить,
как ни старайся. Иногда получается, но они не очень нравятся голубям. Птицы
отворачиваются и чистят свои перья. Рыба не говорит. Озеро вздыхает и качается,
вода его потемнела. Больше Нельма не отдаст ни одной птицы.
Пять дней люди шли мимо
озера. Мимо Нельмы. В городе остались самые старые. Они не хотят идти. Но у
старых есть дети. Дети посадят родителей в тележки и прицепы и увезут. Никого
не останется.
У Нельмы все ушли.
Сыновья на войне, внуков унесли на руках их матери. Внуки совсем маленькие. Их
матери только вышли из города, а уже устали. Нельма оставила их на три дня у
себя, пришлось потесниться. Делала коляски, похожие на тележки. Люди сами
набирали себе воду из озера.
С колясками идти лучше.
Все ушли. Голуби заскучали, не хотят ворковать. Две коричневые птицы с пуховыми
штанишками. Штанцы. Так называется порода: штанцы.
Внуки теперь далеко.
Кто-то еще остался.
Медленно-медленно уходят эти люди. Они злые, с коричневыми лицами, светлыми
глазами. Слишком светлыми. Зеленые грязные рубахи. Штанов нет. Это солдаты, у
которых отобрали оружие. Их не взяли в плен, нарисовали на спине мишень.
Заставили снять штаны, смеялись, водили по большой городской площади. Такие
вояки. В городе никого нет из прежних жителей, а кто есть, тот спрятался. Так
что никто их не видел, только враги. Почему они напали? Нельма спросила солдат,
но солдаты не ответили. Просили дать им штаны, но где же напасешься на всех?
Солдаты сказали Нельме: ты должна уйти.
Но Нельма решила: не
уйдет. Не будет говорить про себя: это я. Только: это Нельма. Лучше вообще
молчать, но когда приходят, когда спрашивают, как смолчишь?
Тогда солдаты сказали:
ты предаешь нас. Все ушли, а ты осталась. Тебя схватят враги. Заставят работать
на себя. Ты должна уйти с нами.
Нельма ответила: Нельма
им не нужна. Нельма никуда не уйдет. Будет ловить рыбу и есть ее. Собирать
грибы. Бруснику. Нельму не тронут. Озеро не тронут. Им не нужно озеро. Может
быть, только рыба.
Тогда солдаты побили
ее. И ушли. Выпустили голубей с пуховыми штанишками.
Нельма лежала у озера с
мокрыми глазами. Решила так: больше никто не тронет Нельму. Ничего. Птицы скоро
вернутся. Луна снова на небе.
Теперь уже все ушли. Кажется,
все. Нельма осталась одна. Нельма совсем одна. Озеро. Луна.
Все. Пушки перестали
стрелять. Больше незачем: никого нет. Про Нельму они не знают. И не будут же
тратить снаряды на одну Нельму. Нет.
Озеро. Дамка
Дамка утром вышел из
комнаты и сразу же сморщился: к нему шла Нитка. Сейчас снова спросит, как его
жизнь, как он спал. Но она сказала:
– Быстрее завтракай,
тебя ждет Бумажный, – но потом все же добавила: – Как твоя жизнь?
– Моя жизнь хорошая, –
ответил Дамка.
В это утро жизнь,
действительно, показалась ему гораздо лучше, чем была вчера: никто не кормил
его кашей, не поил компотом. На столе стояла кружка кофе, рядом – тарелка с
бутербродами. «Английский завтрак, – вспомнилось ему смутно, – нет, только
бутерброды английские».
После завтрака и вовсе
начались чудеса. Нитка, сестра Дамки, дала ему небольшой рюкзак с бутербродами
и большой флягой.
– Этой воды тебе должно
хватить на день, – сказала она, – больше ничего другого не пей. К вечеру ты
должен вернуться. Ты понял меня?
– Понял.
– Что тебе снилось?
Погоди, не корчись. Это важно.
Дамка подумал. И честно
ответил:
– Механизм городских
часов.
Нитка посмотрела ему в
глаза, поцеловала лоб. Надела на голову шапку с вышитым паровозом. Дамка хотел снять
ее, но глаза у сестры были какие-то несчастные, и он оставил. Ерунда, в самом
деле.
Бумажный ждал его на
улице под мелким занудным дождем. В руках держал какой-то серый мешок и
дорожный фонарь. Холодное утро.
– Как твоя жизнь? –
спросил он.
Ну вот. Но сторож не
стал дожидаться ответа, раскрыл мешок и достал масленку.
– Это я отдаю тебе, но
она может и не пригодиться, – сказал он и снял с мальчика его рюкзак. Положил
внутрь мешок с масленкой и надел на спину Дамке. Ловко у него получилось,
ничего не скажешь!
Пока шли по городу,
сторож объяснил, что часовой механизм пора смазывать, а он никак не может найти
масло. У озера кто-то живет, надо узнать у них, где взять смазку. А может быть,
она там есть, эта смазка, кто знает. А если ее там много, то можно исправить и
механизм боя, надо только взяться. Тогда часы будут громко бить, отсчитывать
часы.
– А то что это – идут,
а никто не слышит, когда полдень, когда полночь, когда прошло полчаса? –
говорил Бумажный.
– А если мне ничего не
дадут? – спросил Дамка.
– Возьмешь в плен, это
несложно. Скажешь, что остановишь часы, если не будут слушаться. И еще покажешь
вот это. – И Бумажный достал откуда-то из-под листьев пушку. Маленькую, на
веревочке, будто детскую машинку, но настоящую. – Понимаешь, туда идти можешь
только ты. Ты думаешь только о механизмах. Или о чем-то еще?
– О механизмах. Это
единственное, что меня интересует. По-настоящему интересует.
– Ну вот. Значит, тебя
не одурманит озеро. Воду тебе Нитка дала? Вот ее и пей. Из озера не пей. На
всякий случай.
За городом Бумажный
сказал:
– Дальше пойдешь один.
Видишь, некоторые деревья завязаны бинтами? Иди от одного такого к другому.
Потом они кончатся. Смотри наверх. Нюхай воздух. Иди туда, откуда появится дым.
На запах. По дороге завязывай деревья, чтобы найти дорогу обратно. Все понял?
Ты должен вернуться к вечеру. Я встречу тебя здесь. Если стемнеет, разожжешь
фонарь. Держи. Правда в нем мало масла.
По дороге Дамка все
думал, почему же никто, кроме него, не может пойти к озеру, и что за люди живут
там, и как он будет брать их в плен, и как смазывать механизм? Самое главное:
долго ли он еще проработает без смазки?
Вдруг Дамка понял, что
уже давно не видел забинтованного дерева. Он привязал бинт на ближайшую сосну и
поднял голову вверх. Дождя не было, светило солнце. Вдалеке он заметил что-то
интересное, кажется. В небе плясал на ветру яркий лоскут. Да, кажется, какая-то
ткань. Что это? Дыма не было, и Дамка решил идти в сторону вот этой яркой
тряпки. По дороге перевязывал деревья. Чтобы не заблудиться – все, как говорил
Бумажный.
И вдруг ребенок увидел
дом. Точнее, маленький домишко. Под навесом на стуле кто-то сидел, какая-то
старуха. В руке она держала кружку с горячим кофе. Дамка вспомнил, что утром он
тоже пил кофе и запах был похожим, но другим. Утром – скупой и неинтересный. А
этот – нельзя пройти мимо.
– Кто ты? – спросил
Дамка. – Руки вверх. Кофе давай.
Он протянул руку,
схватил зеленую кружку и тут же уронил ее на землю.
Луна
и Нельма
Солдаты
испортили сети. Что же делать? Это они от злости. Нельма достала удочку,
поймала двух больших рыб. Здравствуйте, холодные. Они не ответили. Рыбы никогда
не отвечают, привыкли, что их сразу бросают на сковородку.
Удочка была ни к чему, рыбам вдруг стало тесно в
озере, они прыгали в руки. Нельма ловила рыб еще и еще. И еще. Можно сразу же
подвесить и засушить их. Но Нельма решила: так нечестно. Правильнее будет
просто поймать. Старуха налила воды в корыто и пустила туда рыб. Потом – в таз.
В ведро. В большую кастрюлю. Пусть пока живут тут. Уже давно не слышно
выстрелов, а рыбы все еще боятся.
Озеро стало другим. Что его беспокоит? Дальний
берег как будто приблизился. Может быть, так только кажется? Но озеро
волнуется, значит, что-то произошло. Война кончилась. Что происходит, когда
кончается война?
В эти дни никто не пришел. Столько людей было в
городе и вокруг озера – и вот никого не осталось. Странно подумать. Никого.
Можно кричать, можно громко чихать, можно даже бить в колокол, и звук далеко
уйдет по воде – и никто не услышит.
По небу летели птицы, но тех журавлей все не
было. Очень мало птиц почему-то. Всегда бывает больше. Они летят и что-то
кричат. Весной Нельма разбирала язык: это мы, это мы! Мы еще вернемся!
Прощевайте пока!
А теперь кричат: это мы! Где вы?
И голос их так тих. Может быть, и крылатые
боятся? Но война уже закончилась. И они же умеют летать, им проще улизнуть от
горя. Нельма выпустила рыб в озеро, они не стали выпрыгивать. Уже не боятся.
Нельма ждет двух больших серых птиц. Нельма
обещала им быть тут осенью, когда они полетят обратно. Весной никто не знал,
что будет война. Весной вода в озере будто пела свежую песню, а теперь плещется
тихонько: так человек осторожно глотает холодное. Птицы же не виноваты. Солдаты
ругались, когда пришли: тебе журавли дороже нас. И тыкали в спину палками.
Хотели связать и унести с собой насильно. Просто положить на плечо, как мешок с
картошкой, и унести. Но голуби бросались и клевали их лица. Прилетели с озера
гуси, щипали за пятки. Заступники. Ладно, пусть остается. И нести тяжело.
Солдаты ушли, но испортили сети, раскидали посуду, порвали белье. Утопили
лодку. Напугали птиц, громко хлопали вицами. Такие злые.
Старуха лежала и смотрела на озеро. Все равно не
уйдет. Озеру без Нельмы нельзя. Потом встала и растопила печь. В городе чужие,
но до них далеко, они не увидят дым. Скоро зима, холодная сырость обхватывает
плечи, не дает повернуться. Надо греться.
Голуби вернулись через день. Они ничего не
принесли в своих клювах, просто прилетели. И это радость. Сели Нельме на голову
и плечо, стали ворковать. Как до войны. Как когда-то давно. Два голубя. Хорошо,
что вернулись.
Нельма слушает ветер, озеро, воздух. Пока все
спокойно, никто из чужих не подходит близко. Наверно, у них много дел в городе.
Это надо проверить. Нельма хочет отправиться в ту сторону, к городу, но не
может. Надо ждать журавлей. Надо встретить их. Поэтому Нельма учится слушать,
когда штиль или ветер со стороны города. Нельма сама старая, и уши старые, но
слышат они хорошо. И вот Нельма уже разбирает топот ног в городе, ход часов в башне,
лязг оружия. Зачем им оружие? Сейчас, когда все ушли? Скоро Нельма научится
различать слова и все поймет. Если они скажут. Если они вообще разговаривают.
Как знать, что у них в голове?
Нельма смотрит на луну, разговаривает с луной.
Каждый вечер и немного по ночам. Говорит громко, надо же слышать чей-нибудь
голос. Хотя бы свой. Луна, поговори со мной, – просит Нельма. Луна, может быть,
тебя нет? Может быть, Нельмы уже тоже нет? Луна не отвечает. Слышит ли она
Нельму? А кого теперь спросишь? Голуби свободно ходят вокруг дома, не держать
же теперь их в клетке. В дом не заходят.
Весной Нельма повесила на веревку сушиться
белье. Над домом качался на ветру воздушный змей. И солнце светило так
непривычно ярко. Все совпало в один день: белье, солнце, воздушный змей. И
журавли. Нельма гадает: может быть, журавли не узнают это место?
Нельма думала-думала и решила: воздушный змей
лежит на чердаке, его можно запустить. Белье порвано, но что-то должно остаться
целым. С солнцем как получится. Нельма сказала: луна, правильно сделает Нельма?
Луна моргнула. Нельма моргнула тоже.
Утром был ветер со стороны города – как раз для
змея. Нашлось белье: наволочка и две простыни. Хватит. Озеро заблестело на
солнце, от света в глазах щиплет. Как хорошо!
Воздушный
змей. Нельма
Глупая, глупая Нельма.
Старая совсем. Осень, это же осень. Стоило только спросить у солнца, что видно
оттуда, сверху, как оно тут же спряталось. Пошел тягучий дождь, почти
невидимый, самый мокрый. Тихо-тихо стало на озере. Может быть, Нельма бы и сама
себя не услышала, если бы сказала хоть слово. Но Нельма молчит. В такую погоду
лучше забраться под крышу и смотреть на озеро. Крохотные капли падают в воду
неслышно, кругов от них не остается. Трава чувствует только то, что вокруг
становится сыро, очень сыро, а сам дождь так же незаметен, как воздух. Листьям
он быстро надоел, так что они тоже молчат. А жаль, было бы интересно узнать, о
чем они могут говорить с дождем. Не о погоде же.
Голуби воркуют друг для
друга, но Нельма слушает тоже. Непонятно, что они обсуждают, но вид у птиц
всегда такой важный, будто им надо сообщить друг другу последние новости. Хотя
новостей нет никаких, все то же. Похоже еще, будто птицам требуется как можно
скорее решить, в чем идти на торжественный обед. Нельма думает: мечтайте-мечтайте,
получите ту же самую пшенку, что и вчера. Но ничего им не говорит.
Гуси иногда подлетают к
Нельме с громкими криками. Глупые птицы, нельзя же так шуметь, Нельма хочет
крикнуть в ответ, но опасается врагов из города. Говорит вполголоса: летите
домой. Говорит: скоро зима. Говорит: Нельма не желает кормить вас всю зиму. И
еще повторяет несколько раз: улетайте, кыш! Улетайте! Но гуси остаются на
озере. Зря. Могут привлечь внимание, а это не нужно.
Дождь кончился после обеда.
Снова поднялся ветер, тот самый, который подходит для воздушного змея. Нельма
решила: нельзя бояться. Солнце же не боится ничего. Озеро не боится.
Нельма повесила белье.
Пустила на ветер воздушного змея, привязала его так, что он оказался над самой
крышей. Сварила кофе, налила его в зеленую кружку. Давно Нельма не пила такой
вкусный кофе. А уж про беглых горожан и думать нечего: когда еще смогут они
попробовать кофе или крепкий чай? Когда вот так, сидя на стуле, смогут
полюбоваться осенью? Да неизвестно. Бредут, наверно, сейчас где-то, ищут пристанища.
Хорошо, если им тоже светит солнце. А может быть, их догнал дождь? Или даже
снег, есть же такие страны, где снег уже выпал. Уже выпал снег.
А Нельма вот сидит под
крышей, натянула на голову капюшон, смотрит на воду, пьет горячий кофе. Рядом
ходят голуби, иногда прилетают гуси. Хорошая жизнь! Нельма старая, Нельма
никуда не пойдет.
Нельма старая, Нельма
про все забыла. Обрадовалась короткому солнцу, не слушала ветер, пропустила
чьи-то шаги, хруст веток под ногами, шелест травы.
– Кто ты? – услышала
Нельма за спиной. – Руки вверх, – сказал чей-то голос. – Кофе давай.
Маленькая грязная рука
схватила зеленую кружку. Кружка горячая, сразу упала на землю. Ой! – сказали
сзади. Нельма обернулась. И увидела пушку. Маленькую, но настоящую, с ядром в
стволе, на тележке. Пушка смотрела прямо в лицо Нельмы. Тележку одной рукой
держал мальчик в красной куртке. Ребенок смотрел на кружку, потом долго
разглядывал Нельму. Сделай еще кофе, – сказал он.
Нельма старая, Нельма
ничего не боится, но все-таки неприятно, когда кто-то стоит с пушкой у тебя за
спиной. Хоть и с маленькой. Нельма подумала и сказала: тогда убери пушку.
Ребенок поставил тележку в почти голый куст жасмина.
Дамка и механизм
Уже два часа ребенок
смотрел на озеро. В воде отражались солнце, небо. Но это были не те солнце и
небо, что наверху, какие-то другие. Солнце двигалось и робко дышало. А небо как
будто держало это солнце в руках и старалось не выронить, а как тут не уронить?
Оно же горячее. Вот и Дамка выронил горячую кружку с кофе. Но это не главное.
Было что-то поинтереснее.
Старуха принесла
покрывало, укутала им Дамку, надела на голову дырявую соломенную шляпу, но
Дамка ничего этого как будто не замечал. Он сидел под крышей на стуле и смотрел
на озеро. Иногда подносил ко рту зеленую кружку, но кофе в ней уже кончился.
Тогда ребенок поднимал от кружки глаза, и они снова видели озеро.
– Тебе там не холодно?
– спросила старуха.
– Холодно.
– Пойдем в дом.
– Я не могу отойти. Я
приклеился к озеру.
Вот и весь разговор.
– Ты сидишь целый день,
– снова подошла старуха.
Вот пристала!
– Что это за механизм?
Вон там. Я такого никогда не видел.
– Это остров.
– Сама ты остров.
– Просто остров, и все.
Плывет сюда. Через три дня доплывет.
– Три дня? Я дождусь.
– Тебя потеряют. Скоро
стемнеет, – сказала старуха.
– Да.
– Пойдем в дом.
– У меня есть фонарь. –
И Дамка вспомнил, за чем пришел. – Дай мне машинное масло.
– У Нельмы нет.
– Дай мне машинное
масло. А то я возьму тебя в плен.
Старуха принесла масло.
Сказала:
– Это последнее. И не
приходи больше.
– Я не могу уйти, –
сказал Дамка.
Тогда старуха взяла его
за руку и повела прочь, подальше от озера, поближе к городу. Ребенок шел задом
наперед, чтобы подольше видеть озеро. По дороге старуха срывала бинты с
деревьев. Приговаривала:
– Навязался на голову.
Вот еще балбес.
– И кружку отдай, –
сказал Дамка.
– И кружку ему отдай.
Уходи! Кыш! Тут тебя не ждут.
И топнула ногой.
– Вот там ждут! – И она
показала рукой. У городской стены стоял с фонарем Бумажный. – Иди!
Старая развернулась и
пошла обратно. Дамка стоял и не знал, куда ему идти. Ему хотелось крикнуть, что
он тоже хочет к озеру, хочет стоять и смотреть на него. Ему необходимо понять,
что это за механизм. Но и к Бумажному ему тоже хотелось: он вспомнил про
городские часы, маятник, шестеренки. Старуха кинула палку. Палка упала рядом с
Дамкой, стукнулась о землю.
– Дамка! Это ты? Эй! –
сразу же закричал Бумажный и пошел на звук.
Что оставалось
мальчику? Только сказать:
– Я. Это я. Я здесь.
Бумажный взял его за
руку и повел в город. Будто сговорились водить его. Сторож посмотрел в лицо
ребенку. Ничего. Все кончилось хорошо. Хорошо.
Дамка заснул быстро, но
ночью замерз, открыл глаза и не сразу понял, где он, но нисколько не испугался.
Он лежал, смотрел в темноту. Очень мерзли пятки. Неожиданно холодно им было.
Дамка даже подумал, что пятки мерзнут всегда, когда не понимаешь, где
находишься. И вдруг городские часы стали бить. Негромко, как всегда. Слабый
звук тянулся над головой Дамки, над домом, над городом. Значит, масло пошло в
дело. «Наверно, это слышит и та старуха», – подумал ребенок и только теперь
вспомнил, где он. Сразу стало тепло. «И тот механизм слышит. Этот день
кончился. Осталось два», – еще подумал он и только тогда заснул, теперь уже до
утра.
Нельма отдает масло
Этот кофе получился еще лучше. Еще бы: Нельма
добавила в напиток корочку лимона, а у мальчика в кармане лежали куски сахара.
Три штуки.
– Кто ты? – снова спросил мальчик и отхлебнул из
кружки. Но ничего не услышал: Нельма старая, Нельма никому про себя не
расскажет.
– Почему ты не ушла?
– Нельма живет у озера. Нельма ждет журавлей, –
ответила Нельма.
– Каких еще журавлей?
– Журавли – большие серые птицы. Больше тебя, –
сказала Нельма, – и они на тебя не похожи.
– Таких не бывает.
– Еще как бывает.
– Что у тебя на крыше? Это какой механизм? Такой
яркий.
– Воздушный змей.
– Какой еще змей?
– Воздушный. Тебе не понятно? Ты слышишь? – Нельма
спрашивает тревожно. Нельма так давно не говорила с людьми, что боится, вдруг
забыла какие-то слова.
– Я не знаю никакого воздушного змея. Как тебя
зовут? – снова спрашивает мальчик.
– Не спрашивай, – отвечает Нельма, – Нельма не
скажет тебе.
Только что была одинокая осень, одинокая Нельма.
И вот пришел мальчик. Зачем? Смотрит и смотрит на озеро, пьет кофе. Нельма
старая, но Нельму так просто не проведешь. Нельма не полюбит его. Нельма
останется одна. Чего ему? Надо принести покрывало, замерзнет.
Вечером мальчик сказал: мне нужно машинное
масло.
– Какое еще масло?
– Масло для механизмов. Что тут непонятного?
И снова повернулся к озеру.
У Нельмы есть масло. Но Нельма не хочет делиться
им. Пусть уйдет без масла. Нельма скажет, что его нет.
– У тебя есть, – говорит мальчик. А сам смотрит
на озеро. – Я знаю, у тебя есть. Бумажный сказал, если ты не дашь его, я могу
взять тебя в плен. Ты видела мою пушку.
Нельма не любит пушек. Не любит никакого оружия.
Даже когда Нельма вспоминает о взрывах, ей становится плохо, пропадает на время
слух. Хорошо, Нельма даст ему немного масла. Только не надо пушки.
Мальчик протягивает масленку. И смотрит на
озеро.
Масло далеко, Нельма долго ищет его в чулане. Но
мальчик никуда не спешит. Он не торопит Нельму, просто смотрит и смотрит на
озеро. Темно же, не видно ничего. Обычно Нельме нравятся люди, если они долго
смотрят на озеро. Нельма и сама любит смотреть на него. А еще – разговаривать с
ним, и с луной тоже. С голубями, рыбой. Нельма такая, она может говорить с кем
угодно. Но не пойдет в плен.
Было темно, и Нельма отвела мальчика к городу.
Взяла за руку и отвела. Нельма знает, как поступать с непослушными детьми.
Придет ли он снова? Прилетят ли журавли?
Дамка и полковник Брал
– После завтрака тебя
ждет полковник. Причешись, пожалуйста, – сказала Нитка.
– Какой еще полковник?
– Не болтай лишнего.
Понял меня?
Дамка посмотрел на
Нитку. Какая она стала тревожная в последнее время.
– Хорошо.
Полковник Брал, друг
родителей Дамки и Нитки, когда-то часто бывал у них в гостях. Ребенок знал:
когда придет этот лысый великан, будет весело, мама с папой включат пластинки,
будут смеяться и петь. К тому же Брал всегда приносил что-нибудь интересное.
Лупу. Барометр. У барометра треснуло стекло, отлетело к Дамке, когда тот склонился
над прибором. Нитка унесла куда-то барометр, больше его никто не видел.
– Ребенок мог без глаз
остаться, – объясняла она полковнику как-то. Дамка слышал, потому что проходил
мимо ее комнаты.
– Ладно, ребенок. Может
быть. А ты? Я дарил тебе бусы, ты не носишь.
– Ношу. Просто мне
неудобно все время, и я не всегда надеваю.
Это уж были враки:
никогда сестра не надевала эти бусы. Все подарки полковника она относила в свою
комнату, и после этого их никто никогда не видел. А с теми, что не уносила,
всегда что-то происходило. Полковник угощал ее пирожным – оно падало со стола,
дарил нитки для вышивания – они запутывались или рвались, цветы не доживали
даже до утра – вяли. Не поймешь: то ли это Нитка такая несчастливая, то ли
подаркам не везет.
Дамка вдруг вспомнил об
этом, когда шел в кабинет к полковнику.
– Как твоя жизнь? –
спросил Брал.
Ну вот! Неужели в этом
доме больше не о чем поговорить? Дамка ответил скучным голосом:
– Моя жизнь хорошая.
Спал хорошо. Завтрак вкусный.
– Стоп-стоп-стоп! –
засмеялся Брал. – Вот тут давай остановимся. Значит, спал ты хорошо?
– Хорошо. А ты?
– Какой молодец! У
наследника должен быть хороший сон, крепкий сон, здоровый сон! А?
И он снова засмеялся.
Кажется, только он и не разучился смеяться во время войны. Все остальные уже
забыли, как это. Даже улыбаются редко, да и то – своим только, родственникам
или друзьям.
– Ну, а снилось что?
– Не снилось.
– Вспомни-вспомни.
Вдруг что-нибудь…
– Не снилось ничего.
– Ну хорошо, хорошо…
Иди, пожалуй. Поиграй.
– Ладно, – сказал
Дамка. – А звал-то зачем?
– Да вот, подумал,
может быть, тебе что приснится. Такое, годное для подарка. Скоро же зима.
– Нет. Не снится.
– Да-да. Я понял. Иди.
Дамка уже открыл дверь,
когда услышал:
– Говорят, ты вчера
ходил к озеру.
– Ходил.
– Как дорога?
– Ну запнешься. Потом
идешь.
– Значит, пройти можно…
Ну и как там? Озеро.
– Озеро блестит. И
дышит, кажется.
– Дышит? – Полковник посмотрел
на Дамку каким-то новым взглядом, серьезным. До того глаза его всегда смеялись.
– Ну, иди. Да, и принеси подзорную трубу, пожалуйста. Она же у тебя
сохранилась?
Как Дамка мог забыть?
Когда-то полковник подарил подзорную трубу, и Дамка смотрел в нее и видел всех
так близко, что у него закружилась голова. Он даже чуть не упал. Где она
теперь? Надо спросить у Нитки.
Нельма несет масло
Мальчик тоже ушел.
Сначала ушли горожане,
унесли почти всех голубей. Нельма дала им немного воды, чтобы не забывали
озеро. Потом ушли солдаты, но сначала побили Нельму, испортили сети. Потом
пришел и ушел маленький мальчик в красной куртке. Придет ли он снова? Прилетят
ли журавли? Нельма не знает. Нельма не знает, нужно ли думать об этом. О
журавлях, пожалуй, нужно, а вот про мальчика не надо. Если Нельма думает о нем,
то сразу вспоминает, как он сидел на берегу, смотрел на озеро. Сказал, что
приклеился к озеру. Он ей понравился, но он чужой.
Хорошо он сказал:
приклеился. Но это не так, это Нельма приклеилась, всю жизнь у озера, не уйти.
Все говорили: уходи. Нет, Нельма не уйдет.
Про мальчика не
получалось не думать почему-то. Что, если он расскажет о ней в городе? Что,
если чужие придут сюда? Но Нельма старая, Нельма никому не нужна. Так хотелось
думать, но получалось плохо. Все из-за мальчика. Все из-за войны.
Если им так нужно
масло, может быть, Нельме стоит принести, отдать им его всё? Оставить у
городских ворот и вернуться к озеру? Может быть, тогда они не придут, не тронут
Нельму? Они и так не тронут: Нельма старая, Нельма им не нужна. Будет жить у
озера, ловить рыбу и есть ее. Собирать бруснику. Скоро выпадет снег, Нельма уже
насушила грибов. На зиму хватит. Грибы и рыба. Озеро и луна. Нельма решила:
так. И никакого масла она не отдаст.
Нельма решила: сегодня
снова привяжет змея к крыше. Должны же когда-то прилететь журавли? Должны же
они увидеть, куда им приземлиться. И привязала.
Что же делает Нельма?
Она достала из чулана масло, посмотрела – нет, почти ничего, плещется на дне
бутылки. Вдруг пригодится самой? А вот еще и еще. Две бутылки и еще немного.
Зачем она берет одну бутылку, зачем несет ее к городским воротам? Она же не
хотела. Светлый день, и ее могут увидеть. Нельма идет к городу. Город стоит на
прежнем месте. Нельма несет масло.
Принесла.
У города никто не
заметил старуху, еще бы: Нельма такая хитрая. Она кидала камни и ветки в
сторону, далеко, чтобы сторожа отвернулись от ворот и смотрели туда, где что-то
падает и гремит. Они отвлеклись. Нельма поставила масло и ушла. Теперь его
возьмут и отнесут в город. Никто не поймет, откуда оно взялось. Они не
отправятся за Нельмой – никто не решится отойти далеко в лес.
Нельма вернулась к
озеру. Возле дома ее ждали журавли – две большие серые птицы. Наконец-то.
Подзорная труба. Дамка
и Нитка
– Ты спросил про
родителей? Что сказали Марк и Креп? Они приезжали вчера, очень волновались.
Есть известия, может быть? – сказала Нитка Дамке.
Так нечестно, Дамка
спросил, где его подзорная труба, а Нитке хоть бы что. Нет, ребенок с
полковником говорили о какой-то ерунде. А о родителях Дамка молчит, с тех пор
как они пропали. Полковник Брал сказал, что отправил на поиски лучших людей, и
Дамка видел: эти лучшие люди, Креп и Марк, в самом деле ушли, уехали на телеге.
Потом вернулись, уехали вновь. И так они ездят в разные стороны уже давно. Когда
они появляются, Нитка выбегает им навстречу, спрашивает про родителей. Но
искатели запираются с полковником в его кабинете. Долго-долго разговаривают о
чем-то. Потом зовут Нитку. Нитка скоро выходит в слезах, и Дамка понимает:
никто не знает, где его родители, где его мама и папа, где правители города, не
этого, а их родного. Креп и Марк их не нашли. Обычно через неделю искатели
снова уезжают, чтобы вернуться ни с чем. Так продолжается уже около года.
Никаких известий, ничего.
– Спросила бы сама у
него, – сказал Дамка.
Нитка нахмурилась и
убежала реветь в свою комнату. Вот так всегда, только подумает о них, так сразу
ревет. Дамка тоже ревел сначала, но потом поверил полковнику, поверил, что Марк
и Креп найдут родителей. Не может быть, чтобы они навсегда пропали. Сначала он
хотел пойти искать их сам, не один, а с Ниткой. Уже лежали у двери фонари, а на
спинке стула висела походная одежда, но тут началась эта война. Почему-то они
стали воевать с соседним городом. И полковник сказал, что наследник не должен
отлучаться во время войны, а он, Дамка, наследник родителей, наследник
правителей города. Не этого, а того, родного. Хотя теперь и этого тоже, с
часами на ратуше. Полковник завоевал город специально для Нитки, Дамки и их
родителей. Так он объяснил, почему было не поверить? И теперь, как наследнику,
ему приходится жить тут. Полковник Брал объявил, что этот город гораздо больше
подходит таким правителям, как Рита и Рост. Он больше, красивее, в нем есть
высокая ратуша.
– Не надо было уезжать,
– сказала Нитка. Она принесла Дамке его трубу. – Мама с папой вернутся домой, а
там – пусто.
Это неправда. В старом
городе остались люди, остались те, кто ждет правителей. Они не захотели
воевать, не захотели идти с полковником. Но Риту и Роста они любят и Дамку с
Ниткой любят тоже. Они обещали сразу же рассказать Дамке, когда папа и мама
появятся. Или сказать родителям, где теперь их дети. Иногда Дамке снится, что
он выходит завтракать, а за столом его ждут мама и папа. Они тоже спрашивают
его: «Как твоя жизнь?». И Дамка радостно кричит: «Моя жизнь хорошая!» И этот
вопрос его ничуть не раздражает. Конечно хорошая, если родители рядом. Конечно
хорошая.
– Нитка, я видел
странный механизм, он может сам плыть по озеру, только очень медленно.
Нитка прижала палец к
губам, завела его в свою комнату и закрыла дверь.
– Ты хочешь уплыть на
нем? – прошептала она.
Дамка пожал плечами –
может быть. А может быть, нет. Дамка об этом не думал, но, когда Нитка
спросила, ему сразу же захотелось так сделать.
– Скажи полковнику, что
труба сломалась. Нет, лучше потерялась. Если сломалась, он захочет ее починить.
А пока спрячем.
И Нитка забрала трубу.
Положила ее в шкаф, закопала в одежде. Сказала:
– Она будет лежать тут.
Когда понадобится – возьмешь.
Это было так странно.
Давно Дамка не был в комнате у Нитки. Никогда они не говорили шепотом. В дверь
постучали.
– Встретимся у тополя
через полчаса, – в самое ухо Дамки, тихо-тихо сказала Нитка. И сразу же открыла
дверь.
– Дамка?
– Полковник, я не мог
найти трубу. У Нитки ее тоже нет.
– Что же… Очень жаль.
– Я поищу еще, – сказал
Дамка и сразу же отправился к старому тополю на краю сада, ему не терпелось
поскорее поговорить с Ниткой. Что она задумала? Что она знает? И почему это
такой секрет?
Письма и журавли
Нельма говорила: Нельма
предала. Нельма унесла масло врагам. Унесла масло чужим. Немного. Но теперь у
чужих снова заработают машины. На этих машинах они привезут много масла. Чужие
поедут воевать дальше, снова будут стрелять. Нельма предала. Но Нельме нужно
дождаться журавлей.
Нельма говорила так по
дороге домой, к озеру. Шла, бубнила.
На озере ее ждали
журавли.
Нельма сказала:
наконец-то. Не могли прилететь пораньше? Вчера или сегодня утром. Не могли?
Нельма не знала, Нельма предала.
И заплакала. В первый
раз за долгие дни.
Журавли подошли к ней,
прижались. Это были те самые журавли. Они не обманули, прилетели. Они не
предали.
К ногам журавлей были
привязаны бумажки. Обернуты вокруг, привязаны красной ниткой. Нельма отвязала
их все по очереди. Какие-то письма. Кому? От кого? Нельма хотела прочитать, но
уже наступал вечер, было темно. Нельма давно не плакала и сейчас так сильно
терла глаза, что они заболели. Она вглядывалась в листы, меняла их местами, но
это не помогало. Легла спать. Пустила журавлей в дом, накормила их мелкой
рыбой. И все уснули: Нельма, журавли, голуби, гуси – они тоже не остались на
улице. Похоже, в этом году гуси решили остаться на озере.
Ночью Нельма проснулась
от гула и звона – ветер теребил стропу, которой был привязан воздушный змей.
Вечером Нельма забыла его убрать, и теперь ветер запинался о веревку и выл от
досады, веревка звенела. Нельма не стала выходить на улицу: там было так темно,
такой сильный ветер. Можно подождать до утра. Даже если змей отвяжется, это не
страшно – журавли уже нашли ее, прилетели. Нельма решила: так. И сразу же стало
тихо. Это ветер оторвал змея и успокоился. Листья продолжали неслышно падать на
землю и без него. Нельма заснула. Змей улетел.
На тополе
– Покажи карманы, –
сказал солдат.
Это было что-то
новенькое.
Дамка знал, что сторож
может обыскать людей, которые заходят в замок или выходят из него, но ни его,
ни Нитку, ни полковника ни разу не обыскивали.
– Это же я, – сказал
мальчик, – я наследник. Меня нельзя обыскивать.
– Покажи карманы.
Распоряжение полковника.
У Дамки в кармане были
только бинты – он забыл вчера выложить. Солдат посмотрел их, потрогал, но брать
не стал. Дамка сразу хотел пойти к тополю, но заметил, что за ним постоянно
идет старый капитан Жук. Его еще не хватало.
– Привет, – сказал
Дамка, – как твоя жизнь?
– Хорошая, хорошенькая
жизнь. Ты не видел, тут моя медалька никакая не завалялась?
Жук получал медали
почти за все: за доклады в военное время, в мирное время, за организацию
караула замка, организацию охраны города. Наград было так много, что они уже не
помещались на кителе капитана. Он прикалывал их на рукава, воротник. Ткань
продырявилась, и медали падали с Жука на землю, как переспевшая малина с куста.
– Нет, – сказал Дамка,
– здесь я не видел. Но вот там, у оранжереи, что-то как будто блестело.
– Хорошенькое дело, –
сказал Жук и широко зашагал по саду, а Дамка пошел к тополю.
Просто так стоять было
скучно, и мальчик полез на дерево. Он забрался довольно высоко, ему даже было
видно городские ворота. Почему-то сторожей там не было. Непорядок. Он залез еще
выше и увидел, что солдаты рассматривают кусты справа. А слева от ворот как
будто шевелятся ветки. Впрочем, это могло показаться.
– Дамка, – услышал он
голос Нитки. – Дамка, ты здесь?
– Здесь.
– Погоди, не слезай, я
к тебе.
Но Дамка опустился
ниже, к толстым веткам. Нитке было трудно лезть на дерево, мешало платье, ноги
скользили. К тому же через плечо у нее была перекинута сумка. Наконец она
уселась на соседнюю ветку.
– Тебя не обыскивали
разве?
– Нет, я вынесла
солдату чаю с конфетами, и он про все забыл. Держи, тут труба.
Дамка надел на себя
сумку, забрался повыше и стал искать озеро. Вот оно! Листьев на деревьях почти
не осталось, и в трубу мальчик увидел маленький дом старухи. Озеро лежало на земле
и смотрело в небо, и они были одинакового серого цвета. Это казалось Дамке
волшебством. Далеко на воде лежал тот самый механизм, то есть не лежал,
медленно плыл. Сверху было видно, что он в самом деле не очень-то похож на механизм,
на какое-нибудь устройство. Деревья и кусты росли на нем.
Нитка взяла у Дамки
трубу. Оказывается, пока он смотрел на озеро, сестра лезла и лезла вверх. И
даже два раза чуть не упала вниз. А мальчик всего этого не заметил.
– Это остров, – сказала
сестра, – я слышала, что так бывает. Иногда часть берега не выдерживает и
уплывает.
– Чего не выдерживает?
– Скуки. Скучно быть
всегда на одном месте. Или от взрывов.
– А.
– Так бывает и с
людьми, им просто становится скучно. И они решают долго-долго идти пешком,
несколько дней. Как наши родители. И пропадают.
– Но они вернутся.
Нитка посмотрела вниз и
сказала очень тихо:
– Я не знаю. Вчера
приезжал Зигзаг. Он кое-что узнал.
– Когда приезжал? Я не
видел.
– Ты был на озере.
– Что он сказал?
– Рост и Рита в плену. Но
послушай, я сейчас упаду, давай пересядем пониже.
Зигзаг когда-то давно
был женихом Нитки, они даже назначили день свадьбы. Но когда пропали Рита и
Рост, он отправился на поиски. Это потом полковник Брал назначил главными Марка
и Крепа, но Зигзагу не было до этого никакого дела, он просто ездил и ездил по
земле, искал Роста и Риту. Возвращался, приходил к Нитке. Нитка смотрела на
него с надеждой, радостью и тревогой. Но он каждый раз приезжал без известий. И
снова начинал поиски. Потом началась война. Зигзаг не воевал, он искал прежних
правителей города. Жених Нитки говорил: они были бы против войны. Так же
считала и Нитка. Дамка тоже так думал, никогда бы его мама и папа не захотели
воевать, им и без этого было интересно жить.
– Зигзаг напал на их
след, – сказала Нитка, когда они спустились пониже, на толстые ветки. – Он
говорит, они не должны быть далеко. Похоже, Креп и Марк знают, где наши
родители.
Сестра говорила тихо,
перед каждым предложением смотрела вниз, по сторонам, чтобы никто не мог
услышать ее. Скоро так начал делать и Дамка. Он молчал, не спрашивал ни о чем.
Он хотел услышать все до конца. И Нитка говорила и говорила:
– Ты помнишь, как
началась эта война? Сначала мама и папа поехали в гости к Карику, ты его
помнишь? Он был правителем в этом городе. Но пропали. Полковник решил, что это
Карик похитил их, взял в плен. Поэтому началась война. Ты помнишь? Помнишь?
Дамка пожал плечами: он
не очень-то понимал, почему два города воевали. Просто шла война, и все. В
прошлом году Дамке было всего шесть лет и никто не объяснил это ему. Брал
говорил, что так надо, а Нитка плакала, даже когда думала о войне, о том, что
родители пропали.
Сестра продолжила:
– Зигзаг заметил, что
Марк и Креп всегда ездят в одну и ту же сторону. Однажды он поехал за ними. Но
потерял их на том берегу озера, вот этого, серого. Он долго блуждал в тех
краях, увидел старую башню. Он думает, они в ней. Из башни идет дым, то есть
кто-то там живет, топит печи. Но недавно Зигзаг видел, то есть не видел, а
слышал их в лесу. Они говорили, что кто-то сбежал. А вчера Креп и Марк
приезжали, очень грустные. Полковник прогнал их, даже не дал пообедать. На
острове не видно людей? Может быть, костер?
Нитка не успела
договорить, а Дамка уже забирался как можно выше. Там, где ветки стали совсем
тонкими и ненадежными, он остановился, посмотрел в трубу. Нет, с такого
расстояния людей не увидеть, даже через подзорную трубу. Только деревья, кусты,
какой-то колодец и сарай. Сарай? Может быть, они в сарае? Но Дамке было сложно
представить, чтобы его мама, самая красивая и нарядная, жила в сарае. В башне –
может быть.
– Не видно. Очень
далеко, – сказал он, когда спустился к Нитке.
– А что видно?
– Не знаю. Какой-то
сарай, колодец.
– Они там! Они сбежали
и спрятались там!
– Слезайте! – сказали
внизу.
В подвале
– Слезайте! – Под
деревом стоял капитан Жук. – Немедленно слезайте, – повторил он, – иначе я все
доложу полковнику.
– Ты и так доложишь, –
сказала Нитка.
– Полковник! – вдруг
крикнул Жук. – Эй, позовите полковника!
– Бежим! – крикнула
Нитка и быстро-быстро начала спускаться с дерева.
Удивительно, насколько
быстро. Дамка полез тоже. Жук уже тянул руки вверх, чтобы схватить Нитку. И тут
она снова удивила Дамку: с силой оттолкнула капитана ногой и побежала к забору.
Мальчик не отставал. За ними уже гнались солдаты.
– Смородина, –
скомандовала Нитка у самого забора, наклонилась и пропала за низкими ветками
смородины. Дамка сделал то же самое.
– Теперь налево! В
дыру.
В заборе оказалась
дыра. Откуда Нитка все знает? И что делать дальше?
– За мной!
Очень быстро и ловко
Нитка убегала дворами и двориками. Где-то слышался свист, крики – погоня.
– Сюда. – И они
забежали в маленький дом. – Вниз! – Спустились в подвал. Тут Нитка наконец
остановилась. – Теперь тихо. Скоро стемнеет, до утра нас точно не найдут. Ночью
уйдем.
– Куда?
– Тсс.
На улице кто-то
пробежал мимо дома. Потом еще и еще. Потом все стихло. В подвале было темно,
совсем немного звуков и света попадало через окно под потолком.
– Скоро будет темно. У
тебя есть фонарь?
– Только бинты.
– Ладно, фонарь все
равно бы заметили. Сейчас они будут ходить по домам, проверять. Пойдем.
Они на ощупь двигались
по какому-то узкому коридору. Останавливались, прислушивались, не появился ли
кто-нибудь в подвале. Потом шли дальше.
– Этот ход ведет к
городским воротам. Там они нас не ждут, но все равно кто-то есть, какие-нибудь
сторожа. Сделаем так. Я их отвлеку, а ты убежишь.
– Куда?
– На остров. К
родителям.
– А ты?
– Пришли.
Нитка и Дамка поднялись
по лестнице, оказались перед дверью.
– Запомни. Запомни
меня. Беги сразу в ворота. Я крикну тебе, когда надо будет бежать. – И она
открыла дверь.
На улице было уже
темно, у ворот горели два фонаря. Дамка остановился у двери, а Нитка пошла
прямо к выходу из города, так, чтобы ее заметили сторожа. Потом резко свернула
в сторону и побежала.
– Держи, держи! –
рванули вдогонку солдаты.
– Запомни! – крикнула
Нитка, и Дамка вылетел к воротам, а потом и через них, у кустов за что-то запнулся.
Потом вскочил и побежал дальше. Куда и зачем – сам еще не понял. Нитка сказала,
что так надо, и вот он бежит.
Дамка не уйдет
Нельма предала, Нельма
никому не нужна. Теперь-то уж точно никому не нужна. Ни своим, ни чужим. Может
быть, рыбам и птицам. Озеру, может быть. Это тоже немало. Нельма никуда не
уйдет. Нельма покормит журавлей, голубей, гусей, наловит рыбы. Достанет письма,
будет читать. Если только не забыла буквы. Нельма старая, Нельма могла забыть
буквы.
В городе что-то
происходило. Точнее, было так тихо, будто ничего не происходит, – нехороший
знак. Если слишком тихо, значит, скоро будет слишком громко. Так бывает перед
грозой. Так будет и в городе.
Машин не слышно – может
быть, они не нашли масло? Или разбили бутылку? Нельма нюхала воздух: если и
правда так, вдруг ветер донесет запах масла? Нет, ничего. Нельма устала гадать,
что происходит в городе, заснула, сидя на крыльце.
Мальчик сказал: вот и
ты, я тебя нашел. Спрячь меня.
Нельма открыла глаза.
Мальчик сказал: за мной
гонятся, спрячь меня.
Если за тобой гонятся,
зачем ты пришел сюда? Зачем ты пришел к Нельме? Нельма старая, чужие Нельме не
нужны. Уходи отсюда, кыш.
Я думал, ты добрая, ты
варила мне кофе. Ты скажешь, что меня тут нет.
Как тебя нет, если ты
тут? Нельма видит тебя.
Спрячь побыстрее,
спрячь. Я оставил у тебя пушку, мы будем обороняться. Спрячь.
Нельма молчит. Мальчик
настоящий, вот он, значит, надо что-то делать. Лучше бы он просто приснился ей.
Лучше бы приснился.
Нельма сказала:
помолчи. Иди в дом и молчи. Нельме надо подумать.
Ты сваришь им кофе, и
они решат, что тут никого нет, только ты.
Уходи быстрее в дом,
уходи, кыш. Да захвати пушку! Заберись на чердак. И потише там. Не обижай
журавлей. Они прилетели.
Значит, вот что
происходит в городе.
Скоро сюда придут, и
надо как-то приготовиться. Даже если прогнать мальчика, его будут искать. Что
делать? Может быть, правда попробовать сварить кофе? Чужие подумают: Нельма
варит кофе, Нельма живет одна. И уйдут. Зачем им старуха? Масла больше нет, а
если есть, они об этом не знают. Не полезут же они в кладовку. Или полезут?
Они полезут в кладовку?
Нельма спросила мальчика. Но он не ответил. Нельма спросила громче. И он снова
не ответил. Нельма залезла на чердак – мальчик спал. Тем лучше. Тем тише.
Нельма снова села на
крыльцо. Посмотрела на озеро, спросила его: что делать? Озеро шевельнулось, но
ничего не ответило. Ясно. Никогда ничего не скажет.
Из дома вышли журавли.
Нельма совсем забыла покормить их. Заснула и забыла. И про письма тоже забыла.
Надо спрятать письма. А журавлей они не тронут.
Нельма вынесла тарелку
пшена – и журавли клевали его из тарелки. А воду возьмете в озере, – сказала
им.
Просыпайся, просыпайся.
Дамка – это ты?
Спрячь меня, спрячь, не
прогоняй. Не выдавай меня.
Нельма спрашивает: это
тебя зовут Дамка?
Не выдавай меня.
Как хочешь. Нельма
думала, что ты Дамка. Тут для него письма.
Для Дамки? Я Дамка! Это
я – Дамка!
Точно?
Я Дамка! У меня сестра
– Нитка. Мама – Рита, папа – Рост.
Тебе письма.
От кого? Скажи, от
кого? Я плохо читаю.
Нельма старая. Но
Нельма умеет читать, пока не разучилась. Нельма нужна Дамке. Нельма ему
прочтет. Нельма нужна.
Письма для Дамки
Дорогой
сын, береги Нитку.
Папа.
Дорогой
сын, не верь полк-ку Б.
Дорогой
сын, не знаю, увижу ли тебя и маму. Наверняка увижу. Не отчаивайся и ты.
Дамка,
любимый. Не забывай завтракать. Не оставляй Нитку, она слишком ранимая. Мама.
Дорогой
сын, Нитка ранимая, но умная и хорошо бегает и спасет тебя. Ты тоже ее береги.
Папа.
Дорогой
сын, дорогой сын, дорогой сын, дорогой
Дамка,
любимый.
Дамка,
любимый, было темно, и папа меня потерял, но теперь я нашлась. Мама.
Дорогой
сын, мы сбежали.
Дамка,
любимый, Нитку береги.
Дорогой
сын, в солнечный день сделай то, за что тебя ругала мама. Это с. з. Встань
рядом с журавлями. П.
Длинный-длинный день
Ребенок слушал письма,
перебивал старуху, просил повторить некоторые места. Нельма старалась читать
скороговоркой, чтобы успеть до темноты, но получалось плохо. Чем больше она старалась,
тем медленнее получалось, к тому же Дамка перебивал и просил повторить снова.
– Дорогой сын береги
Нитку папа, – прочитала Нельма, отложила это письмо в сторону.
– Нитку?
– Нитку-Нитку дорогой
сын не верь полк-ку Б. – это письмо отправилось к первому. – Дорогой сын не
знаю увижу ли тебя и маму…
– Кому не верить?
– Никому не верить. Не
мешай, Нельма все прочитает.
– Кому не верить?
Повтори.
– Скоро будет темно. А
писем много, другие Нельма не успеет.
– Все равно. Кому не
верить?
– Полк-ку Б. Знаешь
его?
Дамка посмотрел вверх,
пожал плечами:
– Нитку знаю. А полк-ку
Б.? Полк-ка? Нет.
– Дорогой сын не знаю
увижу ли тебя и маму наверняка увижу не отчаивайся и ты.
– Прочитай снова, как
там написано про Б.! Пожалуйста!
Нельма рассердилась,
это было видно. Глаза сверкнули, ноздри раздулись.
– Нельма может прогнать
тебя!
– Прочитай. Все письмо.
Я должен знать.
– Заучи наизусть.
Повторяй: дорогой сын.
– Дорогой сын.
– Не верь полк-ку Б.
– Не верь полк-ку Б.
– Без подписи.
– Без подписи.
– Теперь все сразу.
– Дорогой сын. Не верь
полк-ку Б. Без подписи.
– «Без подписи» можно
не учить. Теперь дальше. Дорогой сын не знаю увижу ли тебя и маму наверняка
увижу не отчаивайся и ты.
Теперь уже три письма
лежали в стороне, скоро там будет и четвертое, а потом и все остальные.
– Дамка любимый не
забывай завтракать не оставляй Нитку она слишком ранимая мама.
– Читай медленнее! Я не
успеваю.
– Нельма успевает. И ты
успевай. Дорогой сын Нитка ранимая но умная и хорошо бегает и спасет тебя ты
тоже ее береги папа.
– Не забывай
завтракать! Это мама.
– Дорогой сын дорогой
сын дорогой сын дорогой, не понятно, написано одно и то же. Дамка любимый, все.
– Нельма перевернула письмо, но с другой стороны листа было пусто. – Да, все,
короткое письмо. Вот другое. Дамка любимый было темно и папа меня потерял но
теперь я нашлась мама.
– Еще три.
– Дорогой сын мы
сбежали. – Нельма положила в стопку и это письмо. – Дамка любимый Нитку береги.
– Последнее.
– Дорогой сын. – Нельма
стала читать очень медленно почему-то. – В солнечный день сделай то, за что
тебя ругала мама. Это эс. зэ. Встань рядом с журавлями. П.
– Рядом с журавлями?
– Еще светло. Нельма
все успела. Прочитала. Нельма может повторить все медленнее.
– Повтори.
И Нельма прочитала
каждое письмо медленно, так, чтобы Дамка все понял и запомнил. А день
продолжался и продолжался, другой на его месте давно бы кончился, но не этот.
Что такое с. з.?
Ребенок спросил: что
такое с. з.? Кто это – полк-ку Б.?
Если спустишься с чердака,
Нельма прогонит тебя сразу же. Они тебя найдут.
Ну, скажи мне. Кто это?
Что это?
Вспоминай, что не любит
твоя мама. Нельме некогда, Нельме пора кормить птиц. Смотри, какой долгий день.
Смотри, на деревьях больше нет листьев. Завтра придет зима. Нужно сказать
озеру.
Правда, нет листьев.
Когда они успели упасть? Сколько мы были на чердаке?
Нельма не отвечает. Ей
некогда, ей надо идти к озеру, говорить рыбам, что завтра наступит зима, долгая
и холодная. Мальчику нужно сидеть на чердаке и не спускаться. Но он спустился.
Нельма сказала озеру: это наказание, а не ребенок, его точно поймают. Ну и
пусть. Нельма не будет плакать, Нельме без него лучше.
Ребенок услышал и
спросил: ты правда не будешь плакать?
Нельма сказала: ты
спустился с чердака. Уходи. Зачем вы пришли к нам? Смотри, мои сыновья пропали
на войне. Мои внуки ушли далеко. Смотри, озеро стало серым. Остров сорвался со
своего места и плывет сюда. Нет. Нельма не будет плакать. Можешь уходить,
можешь забираться на чердак. Нельме все равно.
Я не верю тебе. Дай мне
поесть.
Рыбы, вы слышите? Он
просит поесть! Скажите, что делать Нельме? Иди в дом, там каша из пшена. Нельма
варила ее до войны. Варила во время войны. Варит и сейчас. Иди.
Ребенок ушел. Нельма
все говорила и говорила рыбам, что скоро будет зима, что им не надо грустить,
что к берегу плывет остров, но неизвестно, успеет ли добраться до того, как лед
затянет всю воду.
– Не
грустите, рыбы, – сказала Нельма на прощание, – лучше радуйтесь такому длинному
дню. Кому-то бывает и хуже. Этому ребенку плохо, его родители потерялись.
Нельме плохо, потому что была война. Сыновьям Нельмы тоже плохо. Плохо всем
тем, кто когда-то жил в городе, а теперь ушел. Вы остались в своей воде, рыбы,
вам не надо грустить. Лучше радуйтесь, неизвестно, что будет потом. Но Нельма
вас не бросит. Не собирается бросать.
Так сказала им Нельма.
Повернулась и пошла в дом и чуть не упала. Что-то ослепило ее. Нельма старая,
неужели Нельма потеряла зрение? Она открыла один глаз. Он видел. Потом открыла
другой. Он тоже видел. У ее ног дергалось светлое пятно. Яркое, ослепляющее.
Что это за шутки? – закричала Нельма, но вспомнила: шуметь нельзя. Нельма
старая, пока она шла к дому, пока поднималась на чердак, прошло много времени.
Но день все не кончался.
– Хватит!
– сказала Нельма на чердаке.
– Это
всего лишь солнечный зайчик, – ответил мальчик.
Где он взял зеркальце?
Нельма спросила: откуда у тебя зеркало?
– Это
не зеркало. Это подзорная труба. Со стеклом. Почему ты не любишь солнечных
зайчиков?
– Они
слишком яркие.
– Я
люблю, – сказал ребенок, – я люблю их пускать. Мама их не любит.
Нельма спросила: ты
помнишь письмо? Мама ругала тебя за солнечных зайцев?
– Ругала!
Еще как ругала! Ты думаешь, с. з. – это они?
– Не
кричи, – попросила Нельма.
– Конечно,
это они!
– Не
кричи еще раз. Пойдем, Нельма даст тебе большой таз. Он блестящий. Ты сделаешь
самый большой с. з.
Самый большой солнечный
заяц
Ребенку хотелось
прыгать и кричать, но кричать эта старуха не разрешала. Прыгать – еще куда ни
шло, но так, чтобы было тихо. Она дала ему ведро с лопатой и велела принести
песок, он там, в куче рядом с домом. Сама приволокла из маленькой дальней
комнатки большой медный таз, высыпала из него пшено в пустую наволочку.
– Это последнее, –
сообщила она мальчику.
На берегу старуха стала
натирать таз песком, а когда уставала, это делал ребенок.
– Быстрей, быстрей, –
все время говорила она, оглядывалась, чтобы проверить, не пришел ли кто-нибудь
из города. Никого не было.
– Солнце, солнце,
солнце, – говорил Дамка и пускал солнечных зайчиков стеклом подзорной трубы, –
а где журавли? Папа написал, что надо встать рядом с ними.
– Будут тебе журавли.
Все тут рядом с журавлями. Голуби рядом с журавлями. Дом рядом. Ты рядом.
Нельма при журавлях. Даже озеро – все рядом.
Она наконец-то
оторвалась от таза, посмотрела на озеро.
– Скоро сядет солнце, –
сказала старуха, – завтра начнется зима. Возьми это. Сделай самого большого
зайца. Давай! – и вдруг подняла над головой свою косынку и закричала: – Эй!
Э-эй! Последнее солнце!
Дамка чуть не
испугался, но быстро понял, что бояться некогда, поймал блестящим тазом
последний луч и увидел, что далеко на острове как будто появилось маленькое
светлое пятно.
– Посмотри, ты видишь?
Правда там появился солнечный заяц?
Старуха посмотрела в
подзорную трубу и ответила:
– Напиши им, что ты
тут. И думай, как будешь беречь свою Нитку.
Нитку. Ребенок не то
чтобы забыл о ней, а забыл думать. Точно. Есть же Нитка, ее надо беречь.
– Я не умею писать, –
ответил он.
– Нарисуй.
Как нарисовать, что ты находишься
тут, а не в другом месте? Как сообщить маме, что ты устал скучать по ней? Как
передать родителям, что ты намеренно старался не вспоминать о них, чтобы не
грустить? Дамка стал водить тазом, как будто рисовать дом. Большой дом в их
родном городе, не этом, с башней и часами, а в том, откуда он приехал. То есть
откуда его и Нитку привез полковник Брал. Ребенок нарисовал дом, потом
нарисовал дорогу, маму, папу, Нитку. Как мог – он же не видел, получается у
него что-нибудь или нет. Потом он начал рисовать часы на ратуше, но солнце было
уже очень низко, перестало быть ярким. И старуха сказала ему:
– Хватит. День был
очень длинным. И вот он кончился. Завтра будет зима.
– Я успел?
– Нельма не знает. Пора
в дом.
– Вот именно, – сказали
за спиной, – пойдем-ка домой. – Это был полковник Брал, а с ним два солдата. –
И ты собирайся, – приказал он старухе, – пойдешь с нами.
– Нельма старая. Нельма
никуда не пойдет, – ответила она.
– Пойдет.
– Ты хочешь идти с ним?
– спросила Нельма Дамку.
– Нет.
– Тогда оставайся.
Нельма не пойдет, и ребенок не пойдет. Никто тебя не заставит.
– Тебя не спрашивают, –
сказал полковник.
– Это не твой берег! И
не твое озеро! Ты чужой, а ну-ка выметайся! Кыш! – Нельма говорила все громче и
громче, ребенок не ожидал, что она может так. Брал слушал и не перебивал, а
старуха все говорила свое «кыш».
– Солдаты. Я приказываю
связать эту женщину. Мы берем ее в плен.
– Нельму били солдаты,
не твои, другие. Нельма не ушла, Нельма не боится. Нельме помогут.
– Никто тебе не
поможет. Возьмите ее в плен, я же сказал.
Последнее пшено
Нельму хотят взять в
плен, и ребенка тоже. Но мальчик куда-то пропал. Раз – и не стало. Испугался,
это понятно. Что же, Нельма осталась одна с этим полковником и этими солдатами.
Нельма думала: старая,
никому не нужна, какой может быть плен? Но солдаты подошли к ней и схватили за
руки. Нельма не закричит, лучше упадет на землю и будет лежать – и никто ее не
понесет, она никому не нужна. Нельма решила: так. Но ничего не получалось.
Солдаты завели руку за спину – не двинешься, не присядешь.
Ребенок сказал: сами
сдавайтесь! Он сидел на земле, держал пушку. И пушка была нацелена прямо на
полковника. Сами сдавайтесь, давайте-ка, сдавайтесь! – кричал мальчик.
Уходите отсюда, кыш! –
сказала Нельма.
Эта пушка настоящая!
Отличный механизм! Отпустите ее! Я стреляю!
Нельма подумала: нет.
Нет, только не стрелять. Только не надо.
У пушки простой
механизм: надо взвести курок и нажать на пусковой крючок, как в пистолете. Это
маленькое орудие, но ребенку с ним справиться сложно. Одной рукой мальчик
держался за пушку, второй стал тянуть на себя рычаг. Но он не поддавался.
Ребенок всхлипывал:
почему? Это же отличный механизм. Давай же, ну!
Но ничего не
получалось. Не хватало сил.
Старуха сказала: не
стреляй. Нельма не пойдет в плен. Можете порвать все простыни и подушки, можете
высыпать все пшено. Это не поможет.
Полковник кивнул
солдатам. Один из них пошел в дом. Ребенок все тянул за рычаг. Нельма молчала. Солдат
принес подушку. Начал ее рвать. Но из наволочки посыпалось пшено. Оно падало на
землю медленно, как первый снег, ложилось у ног солдат, Нельмы и полковника.
Ребенок забыл про курок – засмотрелся на пшено.
Отпустите ее, – сказал
шепотом. И не трогайте меня. Уходите. Кыш.
И лег под поток пшена,
подставил ему спину.
Полковник наклонился к
нему, попросил: Дамка, малыш, вставай. Мы пойдем домой. Не надо глупостей.
Голуби плохо видят,
когда становится темно. Но они умные, они помнят и любят свой дом. И журавли
умные. И верные. И гуси тоже. Птицы прилетели сразу же, как только последняя
крупинка упала на землю. Может быть, они слышали?
Один журавль лег на
Дамку, закрыл его крыльями. Второй сел на голову Нельме, захлопал крыльями.
Солдат отбежал от старухи. Голуби стали кружиться вокруг полковника.
Стреляйте же! Стреляйте
в птиц! – закричал Брал. Они меня заклюют!
Но голуби и не думали
клеваться. Они просто летали вокруг полковника, били его крыльями по лицу. Гуси
топтались в его ногах.
Стреляйте! Стреляйте!
Стреляйте! Стреляйте! – без остановки повторял полковник.
Но мы попадем в вас.
Да? Правда. Скоро они
устанут. Тогда.
Солдаты подняли ружья.
Взвели курки.
В это время в городе
Это был выстрел, точно,
выстрел, а Нитка думала, что этих звуков уже никогда не услышит: война
закончилась и больше не надо бояться стрельбы. Но это был выстрел – где-то
далеко, Нитка пыталась понять, откуда долетел звук. С озера? Она открыла окно,
сторож тут же крикнул:
– Не положено! Доложу!
– Стреляли? – спросила
его Нитка.
– Не положено!
Она закрыла окно. Всю
ночь и весь день сидеть в этой комнате, ничего не знать про Дамку. Успел ли он
убежать? Добрался ли до озера? Нашел ли Риту и Роста? Нитка снова выглянула на
улицу.
– Дамка в замке? –
спросила у сторожа.
– Не положено! –
ответили снизу.
Понятно. Точнее, ничего
не понятно. Даже если брата поймали, она этого не узнает. Нельзя было верить
полковнику, с самого начала было нельзя. И почему только папа с ним так
сдружился? Но главное, главное: где теперь Дамка? Все ли у него в порядке?
Когда Нитка и Дамка
расстались, там, у ворот, Нитка бежала, бежала, пока ее не схватили.
Преследователей было много, и ее окружили. Она и не рассчитывала, что удастся
скрыться, нужно было, чтобы Дамка успел спрятаться.
Нитку поймали, привели
в замок, заперли в комнате. Какое-то время по дому бегали солдаты, потом все
стихло. Утром ей принесли завтрак. Потом обед. Вечером ужин. В доме остались
только сторожа, и они молчали, во всяком случае, стояла такая тишина, какой не
бывает даже ночью. Нитка знала, что у дверей и под окном кто-то стоит и следит
за тем, чтобы она не ушла. Иногда пленница тихонько стучала в дверь, но никто
не отзывался.
И вот теперь – выстрел.
Нитка ходила по комнате от окна к двери и обратно, никак не могла успокоиться.
Что, если стреляли в Дамку? Так прошел час или два. Вдруг дверь открылась,
бесшумно вошел Бумажный. Он прижимал палец к губам, показывал, что Нитка должна
молчать. Но она спросила шепотом:
– Кто стрелял? Где? Где
Дамка?
Бумажный пожал плечами,
он не знал. Вложил записку Нитке в руку и так же бесшумно ушел. Она немедленно
развернула бумажку.
Нашел
масло. Теперь хватит, чтобы смазать механизм боя, и тогда будет громко. Услышат
на озере. И дальше. Если ты согласна, встань у окна и сожги на свече записку.
Так
нас могут услышать на острове.
Подписи не было, но это
писал сам Бумажный, больше некому. Надо подумать. На острове! Конечно! Если там
родители, они поймут, что это для них!
Нитка зажгла свечу,
подошла к окну и поднесла записку к фитилю. Бумага загорелась.
– Не положено! –
услышала она даже через стекло.
Пусть кричит, дело уже
сделано. Интересно, сколько времени? Нитка села на кровать ждать, когда будут
бить часы, потом легла, а потом уснула.
В это время на острове
и в других местах
Рита торопила Роста:
– Быстрее, быстрее! Ты
же слышал!
Конечно, выстрел был
такой громкий, кажется, звук пролетел остров насквозь и умчался куда-то дальше.
Темнота как будто только усилила этот звук.
Старый сарай на острове
все равно больше никому не понадобится: крыша и потолок упали, стекла в
маленьких окнах выбиты ветром и временем. Рост снял с петель дверь, положил ее
на воду. Вот такой маленький плот, ненадежный и хлипкий. Сейчас главное –
добраться до ближайшего берега, а дальше они побегут. И обязательно увидят свою
Нитку, своего Дамку, спасут, прогонят полковника Брала.
В темноте опасно
путешествовать по воде. Рита села впереди, а Рост стоял сзади и шестом
направлял плот.
– Не бойся, не бойся, –
все повторял он.
Но Рите было страшно.
Ей уже давно страшно, почти целый год.
Кажется, прошла
вечность, прежде чем они достигли земли. И сразу же на небе появилась луна. Это
хорошо, поможет им в дороге.
Озеро просто огромное,
а когда идешь ночью берегом вдоль него, кажется еще больше. В лицо лезут ветки,
ноги проваливаются в ямы, натыкаются на кочки. Но надо идти как можно быстрее.
Рита и Рост шли, шли, им помогала луна. Но вот ее закрыли тучи. Куда теперь?
Вдруг они услышали
какие-то громкие звуки.
– Бом! Бомм! Бом! –
плавно и неторопливо растекалось над озером, над лесом, а может быть, и над
всей землей. – Бом! Бом!
Часы! В том городе есть
часы! Почему они не слышали их раньше? Должно быть, уже близко. Рита и Рост
пошли на звук.
Старый Анкер не спал и
тоже услышал бой часов в городе.
– Вставайте, вставайте!
– закричал он. – Наш дом близко! Скорее!
Он бегал и расталкивал
людей, жителей города. Они шли обратно. Несколько дней назад люди решили:
«Хватит с нас этих скитаний, вернемся. Будь что будет». Они шли и шли и,
кажется, заблудились. Так думал Анкер, так думали и другие, но никто не хотел
признаваться в этом. Каждую ночь кто-нибудь дежурил у костра, но сегодня все
так устали, что не стали разводить огонь, а просто упали на землю, закутались в
свои одеяла и уснули. Не спал только Анкер, он смотрел на небо через голые
ветки деревьев и думал, что же делать дальше, куда идти? И вот – часы.
Все встали очень
быстро.
– Вы слышите? Слышите?
– спрашивал он у полусонных людей.
– Слышим, – ответили
ему. – Идем.
Кто-то вышел им
навстречу с поднятыми руками.
– Кто ты? – спросили
его.
– Меня зовут Зигзаг, я
хочу быть вам другом.
– Ты из города?
– Ты солдат?
– Ты наш враг.
– Возьмем его в плен!
Зигзаг сказал:
– Пожалуйста. Вы можете
взять меня в плен. Но я хочу вам помочь. Вы ищете город? Он там! – И Зигзаг показал
рукой, в какую сторону надо идти.
– Уж и без тебя поняли.
Зигзагу завязали руки и
повели за собой. Шли молча, дети всхлипывали, но матери наклонялись к ним,
просили тишины. Снова все замолкали. На рассвете они увидели двоих людей,
которые ползли по земле.
– Эй, вы кто?
Утром Рост и Рита
увидел вдалеке маленький дом.
– Подожди, не беги, –
сказал Рост. – Главное – не навредить.
Они встали за широким
деревом.
– Журавль сидит на
голове старухи. Второй журавль лежит на земле. Стоят солдаты. Полковник. Вокруг
него летают две птицы. По земле ходят гуси, – говорил Рост.
– А Дамка? Нитка?
– Не видно.
– Значит, они не здесь.
Надо искать в другом месте.
– Мы же написали Дамке
быть возле журавлей. Значит, он пускал зайчиков отсюда. Подойдем ближе.
Но легко сказать –
подойдем. Солдаты стоят с ружьями наизготовку, а значит, могут выстрелить в
любой момент. Пришлось лечь на землю и ползти. Как же холодно стало, настоящая
зима! Только снега нет.
– Эй! Эй вы! – услышали
они чей-то голос. – Вы кто? Вы неправильно идете. Можно лесом.
Журавль на голове
Нельма старая, Нельме
тяжело стоять с журавлем на голове, скоро она упадет. Но его же не прогонишь.
Журавль охраняет Нельму от солдат, от полковника. Надо же, птица простояла всю
ночь и не улетела. А голуби неустанно кружат вокруг Брала. Даже солдаты не
выдержали, один выстрелил в воздух, думал, птицы испугаются. Но они не боятся.
Нельма старая, много видела, но такого – ни разу.
Бедные голуби, какие же
вы молодцы, как вас благодарить? Бедные гуси, оказывается, вы такие хорошие, –
думала Нельма. Говорить вслух или шепотом нельзя, это ясно. Ночью луна вышла, и
Нельма сказала ей: молодец, луна. Тут-то солдат и выстрелил, хорошо, что в
воздух, ни в кого не попал.
Бедные журавли, какие
вы молодцы, – продолжала думать Нельма, – как хорошо, что вы тут. А ты какой
хороший, греешь ребенка. Хорошо, что они все-таки прилетели, Нельма и Дамка не
справились бы одни с полковником и солдатами. Но долго ли им еще вот так
стоять? Надолго ли хватит голубей? Да и сама Нельма устала. Она же старая.
Дамка спал ночью,
журавль его согрел. Утром ребенок захотел вылезти из своего живого укрытия.
Посмотрел на старуху. Но она глазами сказала: не надо. Журавль становился все
тяжелей, не повернуть головы.
Дамка сказал: это
другие голуби. Вчера были не эти.
Нельма присмотрелась.
Правда. Это ее голуби, но другие. Те, которых забрали жители города. Когда они
прилетели? Когда сменили прежних? Почему никто этого не заметил?
Кто стрелял? – спросили
из леса.
Кто стрелял? Кто
стрелял? Кто это тут стреляет? – послышалось много голосов, и они становились
все громче и громче.
Что это? Кто тут? –
закричал полковник Брал. – Солдаты! Пли!
Нельма думала: какие
трусливые солдаты. Как они боятся голосов из леса. Опустили ружья и не
выполняют приказ полковника. Бедные, бедные. Потом тоже придут к Нельме и будут
просить сварить им кофе. Нельма думала: так. Нельма думала: вот уж нет,
никакого кофе.
Из леса выходили и
выходили люди. Это были жители города. Когда-то они оставили озеру свои вещи, а
теперь вернулись.
Впереди всех бежали
двое.
Мама! – закричал Дамка.
– Папа! – закричал он.
Стреляйте! – приказал
Брал.
Но это же наш
правитель, – ответил один солдат и бросил ружье на землю.
Он нашелся, – сказал
другой и тоже бросил ружье.
Нельма решила: так
Ребенку тут не
нравилось, но когда это было? Когда родители пропадали где-то далеко. Теперь
они всегда рядом, и с ними можно жить где угодно.
Как только солдаты в
городе узнали, что вернулись Рита и Рост, им тут же захотелось жечь костры,
петь песни и танцевать прямо на крышах. И они так бы и сделали, но посмотрели в
мрачные лица жителей и сразу же забыли об этом.
Полковника Брала
заперли в пустой комнате и поставили у дверей охрану. Он поедет вместе со
всеми, а дома его ждет суд.
Рост забрался на ратушу
и оттуда на весь город прокричал:
– Дорогие жители! Мы
просим вашего прощения! Сейчас солдаты помогут вам заново устроиться в своих
домах, а потом мы уйдем домой. Мне бы хотелось вернуть время назад, но это
невозможно. – Тут он посмотрел на часы. – Да, это невозможно. Попробуйте нас
простить.
Люди молчали. Над
городом стояла тишина.
– Слезай, – тихо сказал
Анкер, – спускайся вниз, будешь говорить тут.
Рост рассказывал, как
он приехал в гости к Карику, как потом они с Ритой решили прогуляться пешком до
своего города.
– Мы подумали: всего
пара дней, – объяснял он.
Но они заблудились. На
помощь пришли Креп и Марк, точнее, это Росту так казалось, что на помощь. Но они
отвезли Роста и Риту в башню на другом берегу озера.
– Так что я тоже
виноват, – сказал Рост. – Не надо ходить пешком без надежных людей.
– Мы тоже нагулялись, –
сказал Анкер, – из-за тебя. Из-за твоих солдат.
Люди загомонили:
– Да уж, прошлись.
– По лесам-то.
– Вот уж удружил.
– Проклятая война.
Люди подходили все
ближе к Росту, трясли кулаками, солдаты подняли винтовки. Но тут пошел снег, и
почему-то снова наступила тишина. Так всегда было в городе: первый снег должен
ложиться в тишине, на спокойную землю.
– Снег, – сказал старый
Анкер, – война успела кончиться до снега.
И все разошлись.
Солдаты съезжали с
чужих квартир, помогали прибираться, топить печи. Все это происходило почти в
полной тишине. Люди принимали помощь, но разговаривать с бывшими врагами не
хотели. Рост ходил по домам, всем говорил, что произошла ошибка, самая большая
ошибка, пожалуйста, простите. Но ему ничего не отвечали, молча выслушивали,
запирали за ним двери.
Солдаты отнесли Нельме
два мешка пшена и немного мяса. Но она взяла только пшено.
– Только пшено. Нельма
решила: так.
Утром завтракали все
вместе: Рост, Рита, Нитка и Дамка. Позвали и Зигзага, и Бумажного. Но Бумажный
остался в башне, не пришел.
– Как твоя жизнь? –
спросила Нитка за завтраком. Дамка улыбнулся и громко ответил:
– Моя жизнь хорошая!
И это было правдой.
После завтрака папа
спросил:
– У вас все собрано?
Нам пора.
У ворот, ведущих из
города, собрались все жители. Они молча ждали, когда уедут все чужаки. Рост еще
раз попросил у всех прощения, обещал помощь в любых делах, сказал, что скоро
пришлет им продукты, одежду, книги. Люди молчали, смотрели исподлобья. Солдаты
топтались на месте. Брал сидел с закрытыми глазами, но не опускал головы.
Тишину нарушил только
бой часов. Десять. И в этот момент в город вошла Нельма. На голове у нее сидел
журавль.
– Пожалуйста, Нельма
очень устала, – сказала она, – помогите снять птицу.
Солдаты подходили к
старухе, пытались прогнать журавля. Но у них ничего не получалось.
– Кыш, улетай, – говорил
ему Дамка, – ты очень хороший, ты нам помогал. Но Нельма устала.
Но он не послушался и
ребенка.
– Конечно, Нельма ведь
предала. Это такое наказание, – сказала она. – Не надо было отдавать это масло.
– Если бы я не нашел
твое масло, то не смог бы починить часы, – подошел к ней Бумажный.
– И мы бы не услышали
их и заблудились в лесу, – сказал Рост.
– И не нашли бы нас, –
заговорил старый Анкер.
– И я не увидел бы маму
и папу. И Нитку. – Это, конечно, был Дамка.
– Так что ты помогла
всем, – сказал Анкер, – спасибо тебе. Спасибо твоему маслу. Правильно, что ты
осталась на озере.
– Правда?
– Правда.
Все заговорили разом:
– Нельма, это правда.
– Нельма, ты не
предатель.
– Спасибо.
– Что же, – ответила
Нельма, – я рада. Я пойду, – повернулась к Дамке и сказала: – Приезжай. Буду
рада тебя увидеть.
И она повернулась к
воротам.
– Погоди! Ты сказала:
«я»?
– Да.
– Ты больше не говоришь
про себя «Нельма»?
– Да. Я буду тебе рада.
Я решила: так.
И она пошла к воротам.
И только тогда журавль
слетел с ее головы.