Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2015
– Под термином «пираты» мы подразумеваем разумных существ, совершающих грабежи с целью наживы…
– Ну какие же мы пираты!..
– А
кто вы?
– Художники…
Алексей Иванов. Охота на «Большую Медведицу»
Проблемы авторского права в интернете,
нелегального использования и защиты интеллектуальной собственности не теряют
актуальности, несмотря на длительное время их активного обсуждения. Публичные
мнения полярны (кто-то почти обожествляет пиратов,
кто-то демонизирует) и противоречивы (в одних случаях пиратство могут бурно
осуждать, в других столь же рьяно одобрять). Но мы вообще живем в мире
крайностей: одни восхищаются прибитыми к брусчатке Красной площади гениталиями,
другие требуют убрать обнаженного Аполлона со сторублевой купюры.
Между оценочными полюсами неизбежно
формируется «серая» зона неопределенности мнений, размытости смыслов,
частичного знания. В этой зоне зарождаются и множатся мифы самого разного рода.
Понятно, что существуют
разные способы незаконного копирования контента и
неавторизованной дистрибуции: контрафактная торговля через интернет-магазины, бесплатное размещение на веб-сайтах, файлообменные сети (торренты) и др. Понятно, что каждый способ имеет специфику
и требует особого анализа. Однако в данной статье речь пойдет о пиратстве как
о наборе заблуждений, существующих на бытовом уровне
общественного сознания.
Миф 1: пиратство – порождение интернета
Очень часто приходится слышать, что,
мол, пиратство – порождение виртуальной культуры и «зло» цифровой эпохи.
Приверженцы такого мнения перескакивают целый ряд исторических этапов,
представляя нелегальное распространение интеллектуальной продукции как нечто
сугубо современное, ранее не существовавшее.
Между тем первая официальная попытка
защиты авторского права датирована еще 1709 годом, когда был принят Статут
королевы Анны – британский закон о правах авторов и книгоиздателей. Это было
протестной реакцией на американский закон о копирайте, согласно которому
авторские права признавались исключительно за гражданами США, а книги
английских писателей издавались без разрешения и денежных выплат. Тогда же и
возникло понятие «пиратство» как метафорическое определение этой практики по
аналогии с названием морского разбоя.
Интересно также, что в нашей
стране долгое время вообще игнорировалась проблема защиты копирайта; только в
1828 году начал действовать «Устав цензурный», в котором было зафиксировано
исключительное право авторов на обнародование произведений. Да и то положение
касалось лишь российских писателей, а иностранцам как не платили, так и
продолжали не платить авторские отчисления. И даже когда была принята более
известная современной публике бернская «Конвенция по охране
литературных и художественных произведений» (1886), Российская империя
изначально к ней не присоединилась, как не вступила и в основанную Виктором
Гюго «Международную литературную и художественную ассоциацию». Присоединение
России к Бернской конвенции произошло лишь в 1995 году, то есть спустя более чем сто лет…
Во времена «развитого социализма», как известно, существовал «самиздат», выполнявший мощную
просветительскую функцию, но в юридическом отношении представлявший собой не
что иное, как нелегальное распространение интеллектуальных продуктов. Так
что во многом права Майя Кучерская, назвавшая пиратство «русской болезнью»[1] .
Получается, пиратство вообще и особенно
у нас имеет давнюю историю, а вовсе не является порождением современности. Разумеется,
нынешнее компьютерное пиратство – феномен гораздо более сложного социального и
более высокого технологического порядка. Но сама его природа, онтологическая
основа в целом такая же, как и при английской королеве Анне.
Миф 2: опора компьютерного пиратства –
высокие технологии
Это заблуждение возникло на основе
ложной аналогии: новейшие формы пиратства напрямую связывают с появлением
интернета. Однако на поверку такая синхронизация оказывается сугубо формальной,
и глубинные мотивы широкого распространения практики нелегального копирования
обнаруживаются не в сфере технологии, а в области идеологии.
Нынешний этап пиратства – это не столько противостояние правообладателей и правонарушителей, сколько полемика «копифайтеров» и «копирастов». Напомним, что этими неологизмами именуются борцы за свободное распространение контента (англ. copy – копировать + fight – борьба) и получившие уничижительно-пренебрежительное название защитники авторского права. Настоящие баталии разгораются сегодня не в Сети, а сознании людей, в реальном пространстве человеческих отношений.
В широком смысле позиция отрицания
авторского права – это составляющая так называемой неавторской культуры,
оппозиционной традиционной культуре и декларирующей отказ от идеи присвоения
исключительных прав на интеллектуальную собственность, от дифференциации
«автора» и «потребителя». В рамках неавторской культуры существуют лишь лидеры
и рядовые участники творческих процессов, результаты которых не лицензируются и
считаются общественным достоянием.
Компьютерное пиратство процветает отнюдь
не только благодаря технологическим возможностям цифровой эпохи, но и во многом
из-за лояльности, часто даже одобрения социума. Как сказал поэт, «гибель не
страшна герою, пока безумствует мечта!» И неважно, чем в большей степени
поддерживается мечта – злонамеренной ложью и смысловой подменой или
добровольными заблуждениями и романтическими иллюзиями.
В России ситуация с пиратством
усугубляется историческими обстоятельствами (см. миф
1) и, соответственно, спецификой национальной психологии, упорным стремлением
наших граждан устраниться от рыночных отношений в сфере авторского права.
Повседневно-бытовое отношение транслируется в публичные практики, что осложняет
борьбу с пиратством прежде всего в психологическом, а
потом уже техническом плане. С тем же маниакальным упорством, с каким люди не
желают оплачивать цифровой контент, они до сих пор
выкапывают луковицы и таскают чернозем из городских клумб, не проводя различий
между общественным пространством и дачным участком. У нас все никак не
приживается давно усвоенная на Западе система добровольных постфактумных
платежей авторам, а ее сторонники воспринимаются в лучшем случае как наивные и
прекраснодушные люди, в худшем – как фрики или
попросту дураки.
Пиратство в
литературной сфере во многом паразитирует также на интуитивно сознаваемой сакральности Книги. На идее того,
что «сакральное принадлежит всем», является «общим достоянием». Это
представление автоматически распространяется на другие творческие продукты –
музыку, песни, фильмы, компьютерные игры. Дополнительно этому способствует и демонизация виртуального пространства. «Что в интернет
попало, то пропало», – словно заклинание твердят копифайтеры.
Именно от психологии, а не от технологии
– все остальные общеизвестные и многократно озвученные причины тотального
распространения пиратства: несовершенство российского законодательства и
беспомощность правоохранительных органов, несогласованность международных
действий и неотработанность виртуальных механизмов.
Миф 3: пиратство – всего лишь способ
незаконного заработка
Нынешнее пиратство – это психология и
даже философия и только потом – экономика и бизнес. Нелегальный контент – это в первую очередь объект идейной борьбы и
общественной полемики.
В качестве «аргументов» пираты возмущенно потрясают
судебным делом семьи Лопуховых – первых россиян, осужденных за использование торрент-трекера и размещение интернет-ссылок. Ставят в пример Льва Толстого, который
отказался от авторских прав на тексты, написанные им после 1891 года, и
настаивал на их бесплатном копировании. В качестве «союзников» привлекают даже
Конфуция, ссылаясь на духовные ценности китайцев, якобы считающих копирование
чужого материала актом уважения и важной стадией образования.
Идеологические принципы
и основы апологии компьютерного пиратства достаточно просты и самоочевидны:
╥ стадность поведения («я поступаю так, как поступают
очень многие»);
╥ иллюзия справедливости («если так поступают очень
многие, значит это допустимо и незазорно»);
╥ перекладывание
ответственности («качок» оправдывается другом,
«кинувшим халявную ссылочку», друг кивает на владельца сайта с нелегальным контентом, владелец – на провайдера);
╥ псевдотолерантность («бесплатное распространение информации – современная
реалия, с которой необходимо смириться»);
╥ эвфемизация («я не ворую, а свободно размещаю /
бесплатно пользуюсь»; пират – «добровольный дистрибьютор» и т.п.);
╥ подмена понятий (формулировки
типа «только для ознакомительных целей», «только для зарегистрированных
пользователей», хотя адресат и цель размещения материалов не имеют значения, –
исключительное право автора нарушается самим фактом копирования).
В этих принципах обнажается не только
ложь, но и поведенческая незрелость, инфантильность. Хорошее определение дал
Генри Лайон Олди:
«Пиратство – это праздник жадных детей». По сути, пиратство – один из
видов социального инфантилизма. Хотя внешне все выглядит очень даже серьезно и умно,
обрастает лозунгами, концепциями, декларациями.
Пиратство стремится обеспечить себе не
только моральное, но и социальное алиби, стать легитимной общественной
практикой. Появляются целые политические партии и даже
религиозные течения. Пионером можно считать возникшую в 2006 году
Пиратскую партию Швеции, уже имеющую два места в Европарламенте.
Затем идею подхватили США и Германия. С 2009 года существует Пиратская партия
России. Официально признана в Швеции неорелигия – копимизм (kopimi – искаж.
англ. copyme, «копируй меня»), –
провозгласившая нравственность и правомерность копирования и распространения
информации независимо от ее принадлежности. В 2013 году писателем-фантастом
Владиславом Петрушенко создана религиозная группа
Русская пиратская церковь, основанная на копимизме и
проповедующая свободу от авторских прав в интернете.
Здесь уже понятие «миф» обретает иной
смысл: не заблуждение, ложное представление, а особая форма мировидения. Здесь
пиратство отстаивает свое равноправие наряду с другими формами духовной жизни.
Здесь пиратство презентует себя не только языком сухих терминов, но и с помощью
магических заклинаний. «Копируйте и распространяйте, ибо вам принадлежит
Царствие Цифровое!»
Кажется, что подобные церкви и партии
вряд ли нечто большее, чем публичная поза, красивый социальный жест, претензия
на самовыражение. Действительно, сложно представить себе главу пиратской партии
в роли президента страны или вообразить электронную голгофу, на которую при
необходимости должен будет взойти адепт цифровой религии. Однако за этими
игрищами стоят желание, готовность и – главное! – почти реальная возможность
подвести под кражу интеллектуальной собственности не только этические, но также
юридические основания. Копимист имеет формальный
повод опротестовать обвинение в нарушении авторского права и выдвинуть ответное
обвинение в религиозной нетолерантности.
Крестовые походы тоже поначалу воспринимались как квест
– и чем обернулись в итоге?
Нынешние пираты – демагоги новейшей
формации, дизайнеры общественной мысли, «держатели дискурса»
и лишь затем бизнес-теоретики
или экономические террористы (кому какое
определение по душе). А еще – социальные вампиры и вандалы от культуры.
Слишком пафосно и категорично? Но что такое пиратство
в формате политической партии или религиозной организации как не высасывание
смыслов из политики и религии (поскольку пиратство – апология воровства). И что
есть пиратство в формате философии, как не отрицание культуры (ибо авторское
право – производная от культуры).
Миф 4: пиратство – это забота о
потребителе
Данное заблуждение культивируется как
самими пиратами, так и копифайтерами, подтверждая
примат идеологии над экономикой в процессе распространения нелегального
цифрового контента. Развенчать этот миф сложнее
прочих, поскольку контрафактное доступнее
лицензионного почти по всем параметрам: быстроте и легкости приобретения,
разнообразию ассортимента и, разумеется, стоимости.
В общественном сознании
образ пирата-преступника конкурирует с образом пирата-правдоборца.
Укореняется представление о сторонниках бесплатного копирования не как о
банальных ворюгах и ловких дельцах, а как о цифровых робингудах и стойких электронных солдатиках. Особо
показательно, когда пираты уверяют в отсутствии финансовой заинтересованности,
изображая отважных добытчиков дефицитного контента и
борцов с «алчными» и «косными» правообладателями.
Но при ближайшем рассмотрении обнаруживается масса
изъянов и рисков: опасность вирусного заражения компьютера, часто низкое
качество аудио- и видеофайлов,
искажения в текстах, а порой даже утрата целых фрагментов и тому подобная
«некомплектность» (например, отсутствие книжных иллюстраций, справочных и
сопроводительных материалов, интервью, информационных навигаторов и прочего
«бонусного» контента, представленного в лицензионных
версиях).
Важно сознавать не всегда очевидный, но очень
значимый момент: пиратство – это не только незаконное распространение
продукции, но и создание эрзац-товаров
– суррогатов, не обладающих всеми элементами и свойствами подлинника. Во множестве
ситуаций компьютерный пират обманывает интернет-пользователя уже тем, что
подсовывает подделку, фальшивку, имитацию. Кроме того, пиратство – это
нарушение не только прав автора, но и прав потребителя, поскольку пиратский
товар (как всякий ворованный предмет) лишен целого набора «социальных опций»:
его нельзя вернуть или обменять, нельзя официально перепродать, нельзя
компенсировать вред, нанесенный при его использовании.
Нередко случается и так: потребитель вообще не
ведает о том, что пользуется контрафактом. Тут уже
необходимо признать неоспоримый факт незаконного обогащения пиратов, а вовсе не радение за демократию и заботу о людях. Проблема в том,
что одно легко выдать за другое, а выявить обман порой очень сложно. Не будем
также забывать, что, открывая даже бесплатный пиратский сайт, его владельцы
вполне могут наживаться на баннерной рекламе,
сотрудничестве с распространителями спама, самопиаре наконец.
Не менее показательны двойные стандарты поведения пиратов и лицемерие копифайтеров. Так, член президиума Пиратской партии Германии Юлия Шрам в книге «Кликни меня» выразила свою радикальную позицию в борьбе с копирайтом, но не выложила книгу в Сеть, а выпустила в солидном издательстве с гонораром около ста тысяч евро. Книга попала в интернет, и сразу последовала жалоба автора о нарушении его прав. Причем от всех обвинений в «предательстве» партийных принципов Шрам открестилась, переведя их на издательство…
И снова получается, что интернет-пиратство не столько проблема торговли (сервиса и качества товаров), сколько проблема ментальности и, соответственно, предмет социальной психологии, а не экономической теории. Пиратство – в человеческих головах, а не в компьютерах. Сводить всю проблему пиратства к качеству контента – значит заведомо идти путем логических заблуждений либо смысловых спекуляций.
Пока реально (а не формально) не изменится отношение
к частной собственности, пока весы общественной лояльности колеблются между
защитниками авторского права и его противниками, пока существует уничижительный
ярлык «копираст», будут процветать сетевые
флибустьеры. Даже если завалить легальный рынок триллионами мегабайт
качественной и дешевой цифровой продукции.
Миф 5: пиратство = свобода +
справедливость
Еще один миф, распространяемый самими
пиратами при поддержке копифайтеров. Ничем не
ограниченное и бесплатное распространение контента
якобы делает потребителя независимым от издателей, арт-менеджеров,
владельцев рекорд-лейблов и
прочих финансовых воротил; обеспечивает «расширение кругозора», «объективность
картины мира», «беспрепятственность саморазвития» и т.п. Идея «свободного
человека в мире свободного копирования информации» уже стала общим местом
общественных дискуссий и главным демагогическим аргументом, который обычно не
оспаривают даже его противники, предпочитая либо просто гнуть свою линию, либо
вовсе игнорировать. Получается, что для одних идеология пиратства – тема
неприкасаемая, для других – неприкосновенная.
Однако при ближайшем и объективном
рассмотрении обнаруживается, что интернет – сфера тоталитарная. И
компьютерное пиратство – современный вариант тоталитаризма. Почему?
Во-первых, Сеть подчиняет пользователей
единому ритму жизни, единым моделям поведения, единым способам мышления, единым
формам речи. Незаметно, но последовательно редуцирует Человека до Аватара, сводит уникальную комбинацию личностных качеств к
механическому набору электронных опций и параметров сетевого профиля.
Во-вторых, тоталитарность виртуального пространства
воплощена уже в самой диктаторской позиции пиратов, в их претензии на узурпацию
информационной власти: «Мы присвоили право распределения информации, мы
распоряжаемся контентом». Получается, что авторитет
не у автора, а у авторитариста. Разве это не
тоталитарный принцип?
В-третьих, пиратство создает препятствия
для конвертирования творчества в деньги, лишает автора возможности
капитализировать свой труд. А что это, как не антисвобода?
Уже тоже общеизвестный, многократно повторяемый, этот тезис звучит очень наивно
и примитивно, тогда как пиратство облекается в сложно скроенные апологетические
одежды с множеством социальных драпировок, изящных словесных рюшей, потайных
финансовых карманов. Однако в подавляющем большинстве случаев единственный
«контраргумент» данного тезиса – предложение авторам «зарабатывать другими видами
деятельности». Дальше полемика глохнет, фактически так и не начавшись…
Не стоит ли назвать вещи своими именами?
Можно изящно и тонко – как Александр Архангельский (пиратство
– «старомодный ответ на современные технологии. “Все
мое”, – сказал булат») или Вера Камша
(пиратство – «интернет-бизнес, который держится
на готовности изрядной части населения к безнаказанному воровству
в особо мелких размерах»). А можно жестко и прямо
– как Антон Чиж (пиратство – «примитивный грабеж под знаменем свободы в интернете»)
или Вадим Панов («Вы воруете всякий раз, скачивая книги, музыку или кино
с незаконных ресурсов. Подумайте об этом,
когда в следующий раз станете ругать нечистых на руку депутатов,
министров и прочих чиновников»[2]
).
Действительно, есть над чем
подумать.
Миф 6: вся ответственность за пиратство лежит на
владельцах нелегальных интернет-ресурсов
Этот миф бытует в стане борцов с нелегальным контентом и бесплатным копированием, а также среди самих интернет-пользователей. Дескать,
потребитель – паинька и безответное существо, не ведает, что творит. Или по
принципу: «Не виновата я, он сам пришел!» Пришел эдакий
грозный пират Бартоломью / Флинт / Джек Воробей и
чуть ли не силой заставил приобрести у него контрафактный товар.
Умению потребителей изобретать псевдоаргументы,
выдумывать оправдания, использовать эвфемизмы могут позавидовать рекламщики, курильщики и неверные супруги. Вот далеко не
полный, но показательный перечень самых популярных формулировок:
Все качают, и я качаю!
Я не украл – просто взял в интернете / записал в
свой компьютер / скопировал / сэкономил…
Не сам взял – добрые люди предложили.
Не хочу кормить и без
того зажравшихся авторов!
Лицензионные версии дороги, а у меня нет денег.
Я же лично не ворую – весь спрос с пиратов.
Какой вред от моего однократного скачивания?
Издатели (продюсеры, агенты, менеджеры) – вот кто по-настоящему обирает
авторов!
Свободное общество предполагает свободный доступ ко
всем ресурсам!
Ограничение доступа к информации вредит культуре!
Книга (песня, фильм, софт) не ботинки, нельзя
относиться к информации как к материальному предмету!
Борьба с пиратством похожа на репрессии тридцать
седьмого года.
Пиратство – альтернативная реклама автора,
действенный механизм создания популярности.
Самые ушлые ищут бреши в претензиях правообладателей
и указывают на противоречия официальных практик. Например, вопрошают копифайтеры, как быть с «псевдопиратством»?
Так называют дальнейшее распространение однажды приобретенной лицензионной
продукции: отправку файла, передачу диска другу, знакомому.
Сведущие в исторических реалиях и
технологических аспектах авторского права настаивают на правоте копифайтеров, утверждая, что в доцифровую
эпоху воспроизведение текстов стоило реальных денег, а сейчас копирование не
требует никаких затрат.
Вольно (а чаще вовсе искаженно) трактуют статью 19
«Декларации прав человека», в которой зафиксирована «свобода искать, получать и
распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных
границ».
Упирают на то, что автор, дескать, тратит время и
силы только на создание, но не на копирование произведения – значит копии должны распространяться бесплатно. На то, что нынешние
авторы все чаще «злоупотребляют» копирайтом, превращая его в способ
«легкого» заработка. На то, что правообладатель ничего не получает, но якобы
ничего и не теряет из-за бесплатного скачивания контента,
поскольку потребитель изначально не собирался покупать данный контент.
Наконец, рьяно доказывают, что и
Бернская конвенция (базовое международное соглашение в сфере авторского права),
и даже гораздо более поздние документы – женевская Всемирная конвенция об
авторском праве (1952), конвенция TRIPS (1994), договор Всемирной организации
интеллектуальной собственности по авторскому праву (1996) не учитывают
новейших жизненных реалий:достижений
технического прогресса, опыта развитых стран, изменившихся условий
распространения информации и механизмов рыночных отношений.
Действительно, все названные проблемы объективно
существуют и в настоящий момент являются нерешенными. Но означает ли это, что
сами по себе они могут выступать аргументами в защиту пиратства? Это примерно то же самое, что оправдывать преступника
обстоятельствами его тяжелого детства.
Да, Бернская конвенция уже устарела («папа с мамой –
ретрограды и консерваторы»). Да, авторы подчас злоупотребляют своими правами
(«папа бил ремнем, мама не пускала гулять»). Да, автор лишь создает исходный
продукт («мама с папой только родили, дальше рос сам, родители не тратились»).
Да, однажды купленные лицензионные версии попадают к друзьям и знакомым
(«родители то и дело сплавляли сына родственникам»). В лучшем случае подобное
может служить рациональными объяснениями и смягчающими обстоятельствами, но не
оправданиями разрушения института копирайта.
Лирически настроенные специалисты романтизируют
пиратов, изображая их пламенными и непримиримыми борцами с могущественными
корпорациями. Известный пример – книга американского журналиста Дж. Д. Ласики «Даркнет:
Обратная сторона сети». Профессионалы, настроенные радикально, предлагают даже
не реформировать институт авторского права (что абсолютно оправданно и
необходимо!), а заменить так называемым свободным лицензированием либо…
полностью отменить. Об этом рассуждают, в частности, нидерландские культурологи
Й. Смирс и М. ван Схендел в книге «Представьте, что копирайта нет»,
американский правовед Л. Лессиг в знаменитой работе
«Свободная культура».
При всей авторитетности и серьезности таких
публикаций, в них нередко просматривается общий концептуальный изъян:
творческие, этические, экономические, правовые, политические, общекультурные
проблемы представлены не как единая органичная система, а как набор
изолированных кластеров (каждый аспект в отдельности), либо недифференцированно
(все «в одну кучу»), либо односторонне («я так вижу»). Это
придает работам в большей степени декларативный и в гораздо меньшей –
исследовательский характер. К тому же часто ошибочно (или намеренно
спекулятивно) отождествляются демократия и анархия, свобода и произвол,
культурные традиции и бытовые привычки, правовая защита и цензура, понятия
«правообладатель» и «правопреемник».
Помимо того, что перекладывание ответственности за
нелегальный контент исключительно на владельцев
пиратских интернет-ресурсов – очередной миф и
очередной блеф, все изложенное – лишнее подтверждение того, что главные бои под
пиратским знаменем нынче ведутся на идеологическом, а не на экономическом поле.
Миф 7: корни пиратства – в поведении
потребителя
Не менее распространено и столь же мифологично противоположное мнение: будто основная вина за
нелегальное использование интеллектуальной собственности лежит на читателе,
слушателе, зрителе. Дескать, это он, такой-сякой, грабит автора, вопреки укорам
в аморальности и хамстве, невзирая на угрозы штрафов и
сетевых блокировок.
Между тем целевая аудитория лишь одна и
притом не исходная составляющая процесса контрафакции. Первичным звеном
является все же автор, который зачастую руководствуется отнюдь не цеховыми
принципами и не корпоративной этикой, а персональной субъективной моралью.
Вступая в конфликт с универсальной нравственностью, она лишает пиратство
статуса объективного зла. Пират становится не общим врагом творчества
(культуры, общества в целом), а персональным врагом отдельных авторов и
правообладателей, получающих от «прогрессивных» граждан еще и клеймо копирастов.
По меткому замечанию
одного из основателей пиратской библиотеки «Флибуста»,
скрывающегося под ником Stiver,
«даже самые нетерпимые к пиратству авторы широко пользуются нелегальным контентом». Вспомним здесь хотя бы
Уильяма Гибсона, заявившего, что «каждый имеет право
прочесть его тексты», или Кори Доктороу с его
программной статьей «Почему я борюсь с копирайтом», или проект «Пиратский
Коэльо», инициированный самим писателем в персональном блоге.
Кроме того, создателем творческого
продукта чаще всего является не только автор, но целая команда профессионалов:
от гендиректора издательства до рядового наборщика, от продюсера музыкальной
группы до третьего бэк-вокалиста, от главного
режиссера до помощника осветителя. Если хотя бы один в этой цепочке оказывается
сторонником нелегального копирования, вся борьба с пиратством будет сражением
не Давида с Голиафом, а Дон Кихота с ветряными мельницами.
Как известно, «когда в товарищах
согласья нет – на лад их дело не пойдет». При этом внутрикорпоративная апология
пиратства встречается сплошь и рядом: начиная откровениями в интервью,
открытыми заявлениями в СМИ, заканчивая «непонятно как» попадающими в интернет
издательскими макетами книг (а не просто сканами), высококачественными (а не
«тряпочными») копиями фильмов и тому подобными «уликами».
Пренебрежение к отстаиванию права
интеллектуальной собственности стимулируется также многими журналистами. В
качестве одного из многочисленных примеров – мнение Евгения Козаченко
из «Новой газеты»: «Уже сейчас ясно, что закон не изменит легкомысленного
отношения к пиратству, и встречается это легкомыслие не только в среде
потребителей и паразитов, но и у авторов. И такое демонстративное презрение к
прибыли, честное слово, выглядит гораздо обаятельнее и смелее, чем мелочная
забота о собственности и грошах»[3].
Какой вывод из всего этого следует?
В социальной системе компьютерное
пиратство не существует в «горизонтальной плоскости», оно всегда строится на
отношениях «по вертикали». Причем движение происходит в обоих
направлениях: от низшего к высшему, от малого к большому, от частного к общему
– и наоборот. В этом социальная сложность и скрытая опасность пиратства:
оно словно песочные часы, которые как ни переворачивай и как ни встряхивай – объем и состав песка не меняются.
Миф о первостепенной вине потребителя в
процветании пиратства развенчивается при ближайшем рассмотрении легальной
продукции. Так, все мы знаем, как раздражают рекламные блоки и длиннющие
юридические предупреждения на лицензионных DVD-дисках. Как некомфортно читать
книгу в аляповатой обложке, напечатанную на толстенной
рыхлой бумаге циклопическими либо, наоборот, крохотными буквами. Мучиться с
установкой на букридер «официального», но неудобного
по формату текстового файла. Иной раз приходится еще и долго все это
разыскивать, не говоря уже о ценах…
В правовом конфликте, как любом другом,
редко виновата только одна сторона. В случае с пиратством есть веские основания
говорить о равнодолевой ответственности производителя
и потребителя.
Миф 8: противник пиратства не может быть
его пособником
Казалось бы, это абсолютно логично: если
автор и/или правообладатель является противником нелегального распространения контента и даже борцом с пиратами, то он никак и ничем не
может им помогать. В действительности такая закономерность вовсе не
универсальна, во многих случаях сомнительна, а иногда даже ошибочна.
Социальная и культурная власть автора
изначально держится на том же, на чем, по Достоевскому, зиждется всякая другая
власть: чудо (рождения произведения), тайна (самой природы творчества),
авторитет (автора как «держателя речи»). Современность фактически уничтожила
эту систему. Чудо убито практикой выкладывания в Сеть отдельных элементов
произведения и его обсуждением задолго до обнародования. Тайна дискредитирована
доступом к персональным базам данных, возможностью просмотра приватных
фотографий, отслеживания событий частной жизни. Авторитет упразднен
утверждением количества информации как критерием ее качества («статусно лишь то, о чем больше всего говорят»).
Современная социокультурная
ситуация – это ситуация всеобщей проницаемости. Какое отношение это имеет
к пиратству? Самое прямое.
Не секрет, что автор нередко самолично потворствует цифровому воровству, оставляя
множественные, разнообразные и подчас избыточные следы на просторах интернета: аккаунты и профили, посты и комменты,
лайки и теги. Многие сами либо «с помощью» родственников, агентов, поклонников
творчества, сетевых френдов уже подсели на новомодный лайфлоггинг – непрерывное словесно-визуальное фиксирование
жизненных событий с помощью всех подручных техустройств.
Аргументация – та же, что у «качков» пиратского контента: «Я не упал – меня уронили».
Что в результате?
Во-первых, у читателя, зрителя,
слушателя закономерно исчезает потребность прямой связи, личного диалога с
создателем произведения. При чтении постов, отслеживании лайков,
разглядывании изображений возникает иллюзия контакта. Авторам все реже пишут
отзывы в гостевые книги, все меньше задают адресных вопросов, все реже
приглашают к разговору. Творческие вечера собирают все более скудную аудиторию.
Кажется, что все уже выложено в Сети и все оттуда можно добыть – не разделяя на разрешенное и запрещенное. Онлайновая логика
распространяется на поведение офлайн.
Во-вторых, самораспространяясь
виртуально, автор формирует образ «своего в доску парня», у которого легко и
без зазрения совести можно «брать без спросу». Возможность беспрепятственного
доступа к личной информации автоматически проецируется в сферу авторского
права. Принцип не артикулирован, но очевиден: если можно
бесплатно листать чей-то семейный альбом, писать в чьем-то блоге,
регулярно узнавать, с кем человек встречался, что ел в ресторане, какие у него
домашние футболки и обои в спальне, почему нельзя точно так же взять и закачать
в ридер чужой текст, концерт или фильм?
Возникает еще одна иллюзия – тождества всех информационных продуктов:
изданный роман и пост на «Фейсбуке», студийный альбом
и запись пения караоке, профессионально снятое кино и любительский ролик на «Ютубе»…
Добавим к этому еще бесплотность и
абстрактность виртуального авторского образа. Согласитесь:
морально гораздо легче воровать не у живого человека, а у сетевого персонажа,
на которого в любой момент можно полюбоваться в антураже тренажерного зала,
дачного участка, вагона поезда, в процессе поглощения суши, возлежания на
пляже, умиления домашним питомцем, которого можно застукать с облупившимся
маникюром или пятном на пиджаке, уличить в орфографической ошибке или матерном
ругательстве.
Таким образом, пиратство – это еще и
следствие неправильного выстраивания стратегий общения автора с аудиторией,
непонимания психологии массового восприятия и природы самого творчества. И
опять же не в последнюю очередь этому способствуют издатели, продюсеры,
менеджеры, агенты, культуртрегеры, вполне логично стремящиеся к стимуляции
публичного интереса и потребительского спроса, размахивающие маркетинговыми
схемами, финансовыми отчетами, сенсационными заметками в СМИ. Подопечные верят,
причем зачастую вполне обоснованно: показатели прибыли вследствие выбора
названных стратегий куда более наглядны и убедительны, чем данные материальных
потерь от пиратства. Да и вообще положительные числа всегда понятнее отрицательных.
Наконец, не в последнюю очередь
пиратство – это «расплата» автора за плагиат, проблема которого сегодня столь
же актуальна. Здесь срабатывает принцип бумеранга: если один писатель считает
приемлемым воровство чужих текстов, он не вправе ожидать иного в отношении
собственного творчества. Плагиат и пиратство – явления единоприродные
и взаимосвязанные. Плагиатор, хочет он того или нет, напрямую пособничает
пирату.
Миф 9: пиратством уничтожается
творчество
Этот миф чаще всего активируется при
обсуждении проблем литературы. Расхожее, прочно
укоренившееся и всячески культивируемое мнение: с переходом литературы на
«цифру» писательство как профессия исчезнет, потому что не сможет
капитализироваться. Электронные книги априори дешевле
печатных, а пиратство и вовсе лишает автора возможности зарабатывать на
текстах, заставляя искать другую работу, а литературой заниматься по
остаточному принципу.
Контекстно
связанный с этим миф: писатель – самая уязвимая фигура для пиратства. Создатели
фильмов могут заработать на кинопрокате, музыканты – на концертах, а прозаики и
поэты если и проводят творческие вечера, то собирают очень маленькую аудиторию,
поэтому в обозримом будущем исчезнут как «творческий класс».
Представляется, что это очередные
добровольные заблуждения либо намеренная спекуляция понятиями. Утверждать
подобное – значит, во-первых, подменять онтологию (природу литературного
творчества) технологией (способами создания и предъявления текстов); во-вторых,
отрицать само наличие у нас профессиональных писателей. Поскольку в России хорошо если с десяток человек живут на одни гонорары, а
хорошие книги выпускают едва ли не сотни людей по всей стране. Нельзя смешивать
два разных понятия: писатель-профессионал (автор качественных,
талантливых текстов) и профессиональный писатель (для которого
писательство – основной род деятельности).
Кроме того, жесткая привязка профессионального
писательства к заработкам, извлечению прибыли ставит под сомнение нынешний
статус едва ли не всех поэтических сборников и большей части научных трудов,
подавляющее большинство которых сейчас печатается на средства авторов. Но это
же не означает, что кругом одни графоманы и нет настоящих ученых! Равно как не
означает, что для многих поэзия и наука являются подлинным призванием, делом
жизни.
Фактически писательство (за исключением
разве что технического) никогда не было у нас профессией в строгом смысле. Оно
отсутствует в Государственном реестре профессий, оно не имеет официально
определенного набора навыков, оно не кодифицировано в сфере работодательства.
Проблема перехода литературы в электронную форму не экономическая, а
эстетическая и психологическая. Капитализация творчества – лишь социальная
проекция этих аспектов. Безусловно, очень важная, но не основополагающая.
Писательство не отомрет ни как
профессиональное занятие, ни как ремесло, ни как хобби, потому что
профессионализм и финансы не коррелируют напрямую (по
крайней мере, настолько, насколько это нынче преподносится). Напрямую коррелируют сам профессионализм и качество культурного
продукта. А профессионализм, в свою очередь, является производной таланта и
опыта, природной одаренности и наработанного мастерства.
Миф 10: бороться с пиратством невозможно
Противостоять пиратству действительно
очень непросто. Но отнюдь не только потому, что пираты «наглые, хитрые и
бесстрашные», а в силу множества обстоятельств, факторов, ситуаций, требующих
логического анализа, этической оценки, технической экспертизы и правового
регулирования.
Так, помимо однозначно нелегального контента, в интернете выделяется так называемая «сумеречная
зона», в которой оказываются интеллектуальные продукты в отсутствие правообладателя
или с неустановленным владельцем прав, но еще не истекшим сроком копирайта
(менее семидесяти пяти лет), чтобы считать их «национальным достоянием».
С появлением интернета обострилась также
проблема так называемых «сиротских» произведений, поиск авторов и
правообладателей которых невозможен либо требует непомерно больших усилий,
из-за чего масса таких произведений неоправданно исключается из культурного
оборота.
Еще одна проблема – научные тексты с их
особыми форматами (например, наличие диссертации и автореферата, текста и
аудиовизуальных приложений) и спецификой включения в национальный оборот
(потребность в цитировании, обмене ссылками и т. п.).
А как быть с возрастающей популярностью
безвозмездной передачи ненужных книг всем желающим их приобрести? С буккроссингом? С традиционными городскими библиотеками,
выдающими книги по абонементу и оказывающими услуги по ксерокопированию
текстовых материалов?
Что делать с бесконечными «клонами»
нелегальных продуктов? Многие пиратские интернет-сервисы
меняют адреса, маскируются под официальные электронные библиотеки, дублируют
материалы на «зеркальных» сайтах, сначала вроде убирают, но потом вновь
размещают неавторизованный контент.
Эти и масса других проблем еще только
ждут решения. Однако все описанное вовсе не означает, что пиратство –
неискоренимое зло. Другой вопрос, что, пока регулирование прав в данной сфере
не отработано технически и юридически, оно может осуществляться лишь самими
правообладателями и потребителями (см. тезис о равнодолевой ответственности). То есть на нынешнем этапе
процесс реально возможен в «ручном», а не в «автоматическом» режиме.
А еще (необходимо честно признать) мы
сильно опоздали в этой борьбе, в свое время
отказавшись от множества неплохо зарекомендовавших себя за рубежом кибермеханизмов защиты интеллектуальной собственности – как
в известной притче от посылаемых Богом спасательных шлюпок. В настоящее время,
когда информационный поток превратился в информационный потоп, пиратский контент уже близок к критической массе. Опоздали мы и по
юридической части: нормы, призванные обеспечить правовое регулирование
копирайта в цифровых сетях были введены в Закон РФ «Об авторском праве и
смежных правах» только в 2004 году…
Что же все-таки предпринимается и
является более или менее эффективным?
К известным техническим способам
борьбы с пиратами и защиты цифровых активов относятся распространение
электронной продукции через защищенные каналы типа AppStore,
механизмы контроля и управления сетевым доступом под обобщающим названием Digitalrightsmanagement (DRM, англ. «цифровое управление
правами»), маркировка текстовых носителей электронными «водяными знаками» и
особыми метками с идентификацией пользователя, одноразовые коды доступа и
пароли к лицензионной цифровой продукции.
Предлагаются также экономические
способы защиты авторов и правообладателей, в большей либо меньшей
степени реалистичные и лоббирующие интересы разных социальных групп. Например,
Алексей Кравецкий предлагает «ввести всеобщий налог
на культуру в размере той суммы, которую граждане готовы потратить на
произведения культуры, а все произведения культуры сделать бесплатными и
свободно доступными. Собранный налог будет распределяться между авторами
произведений согласно относительной востребованности
оных…»[4]
Еще одна стратегия – общественные акции. Так, «Мир без
книг?! Мы против!» – совместный просветительский
проект Российского книжного союза
и крупнейшего международного рекламного
агентства JWT Russia при поддержке
ведущего оператора наружной рекламы в России Russ Outdoor, направленный
на привлечение внимания граждан к проблеме компьютерного пиратства.
На улицах, в магазинах, в самой Сети размещаются изображения литературных
классиков в далеких от писательства ипостасях (Чехов – врач, Горький –
пекарь, Есенин – мясник и т. п.), логически неизбежных, если бы интернет
существовал в XIX
– начале XX
вв.
Другой ответ-вызов пиратству – частные инициативы
авторов. Александр Архангельский
вместе с «Институтом книги» выпустил цифровую версию своего романа «Музей
революции» за три месяца до выхода печатной версии книги. Одновременно с
выпуском электронного варианта был запущен сайт «Архангельский.com» с просьбой
писателя к пиратам не копировать текст в течение определенного времени.
Эксперимент в целом удался. Аналогичный шаг за год до Архангельского предпринял
Сергей Лукьяненко.
Пассивный способ ограничения пиратства –
прямая, беспосредническая продажа книг, работа по
схеме «автор – читателю». Фантасты Дмитрий Громов и Олег Ладыженский,
пишущие под псевдонимом Генри Лайон Олди, открыли авторский сайт-магазин «Мир Олди». Тем же путем пошел их коллега по цеху Юрий Иванович.
Отдельным пунктом идут проявления гражданской
активности создателей культурных продуктов, коллективные обращения в
государственные структуры и общественные организации. Яркими примерами могут
служить «Открытое письмо о
необходимости прекратить пиратское распространение текстов книг», направленное
русскоязычными писателями российскому президенту; обращение
деятелей культуры к руководителю компании «Яндекс»
Аркадию Воложу с просьбой
присоединиться к кампании по защите авторских прав в Рунете.
Наконец, можно решать проблему радикально – в
судебном порядке. Первыми российскими борцами с пиратством стали в 2004 году
Александра Маринина, Василий Головачев, Эдуард Геворкян, Елена Катасонова, подавшие с десяток исков в столичные суды
о нарушении авторских прав на сумму около полумиллиона
долларов. Показателен также судебный процесс Сергея Лукьяненко, выигравшего
дело против компьютерных пиратов.
Однако,
пожалуй, главный инструмент регулирования отношений в сфере авторского права не
технический и даже не правовой, а опять же – ментальный. Формирование
осознанных и адекватных представлений о пиратстве у интернет-пользователей и, соответственно,
компетентной и ответственной позиции при использовании цифровых продуктов. Это
невозможно, пока потребитель пребывает в процессе мифотворчества, в плену
заблуждений, существующих несмотря на разъяснения
авторитетных специалистов и полномочных лиц, вопреки регулярным
просветительским кампаниям и многочисленным полемическим публикациям (например,
в газете «Частный корреспондент»), назло самому движению жизни, наконец.
Человек цифровой эпохи хочет
менять мир вокруг себя, но не желает меняться сам. Этот парадокс, возможно, и
является главным ответом на вопрос, почему, как только заходит очередной
разговор о пиратстве, всякий раз «в товарищах согласья нет». Куда все же
качнутся весы общественного мнения? Если в сторону копифайтерства
– то неистребимость пиратства не только перестанет быть мифом, но сделается
социальной нормой, а слово «копираст» перестанет быть
ругательством и станет определением преступника.
Прозаики опишут все это в
романах, музыканты отразят в песнях, режиссеры будут снимать об этом фильмы. А
разработчики софта выпустят программы защиты от борцов с пиратством. Лицензионные,
конечно.
[1] Сайт «Читай легально», рубрика
«Писатели о пиратстве» // http://www.piratstvu.net/pisateli-o-piratstve/
[2]
Мнения с интернет-проекта
«Читай легально».
[3] Козаченко
Е. Веселый Роджер против овального колеса // Новая газета. – 2013. – 25
июня.
[4] Кравецкий
А. К анти-торрентной
инициативе: фильмы и книги – не арбузы. Их пора иначе охранять // Однако. – 2013. – 30 мая.