Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2014
Есть место в преисподней, Злые Щели,
Сплошь каменные, цвета чугуна…
Данте. Комедия. Ад, ХVIII, I
1 .
Волна к волне – другая речь, пароль
Меж Лигурийским морем и Тирренским.
Содержит ионическую соль,
Переполняя раковины блеском,
И подмывает ненадежность свай
Под пляжной вышкой, их сметая с треском.
Как упражненья волн не называй –
Трудом напрасным, дольчефарниенте,
Но знаю я, и ты, приятель, знай:
Они спрягают красоту момента.
Ведь человек для счастья – это не секрет,
Везде источник этого фермента.
Хоть есть на свете счастье или нет,
А девочка все так же роет лунку
И воду льет в песок, которой нет.
А я за ней слежу, имея думку:
Мне ни к чему ее велосипед.
Давно уже проехали. Соломку
Устанешь подстилать, упав в кювет.
Зараз двоим не снится на рассвете
Один счастливый съеденный билет.
Глаза сомкнешь – и кто-то лишний, третий,
Стоит и смотрит на твою золу,
По лбу размазывая гарь и дым столетий.
Я никого, признаться, не зову,
Поскольку многих нет уж больше с нами.
Не ворошу сивиллину листву.
Гостей не жду. Они приходят сами,
И среди них особенно один
С простыми старомодными часами
Со знаком фирмы «Слава», чьих небес
Не тронул сбой систем и ветхий запах
Прикидов театральных и завес.
Душою здесь, а головой – на запад,
Глядит он в италийские края:
У нас самих бельканто кот наплакал.
Иное пенье – Родина моя.
В глухую здесь юдоль открыта дверца,
Куда на цыпочках ступают прохоря.
Но как же быть? Божественная terza
Тремя ступенями членит строфу,
Как будто приговаривает сердце
Все в чем-то вечном клясться простаку.
От зим до лет лететь туда-обратно
И песни петь как птица на току.
Раз навсегда люблю и троекратно.
2
Люблю смотреть в воскресный день на хлам,
На рынок в гвельфской Лукке антикварный.
Хоть лишней я копейки не отдам,
Но погружаюсь в шум и шелест тварный,
В дарами переполненный лоток
И сон вещей, и сладкий, и кошмарный,
Где мрамор вверх течет наискосок,
Преобразив фасад церквей к рассвету
И кружевной прилежный завиток
Почиевшей Иларии Каретто.*
Нежданным посетителем гробниц
Немного чувствуешь себя при этом.
О, как понятен раж прекрасных дам,
Узрев цветы мозаик флорентийских
К венецианским хрусталям в пандан,
Заняться скупкой их, а не витийством,
Не замечать, как утекает день
Водой живой, должно быть, в русло Стикса.
И я шагаю в летней шляпе набекрень
Вдоль речки, летом сильно обмелевшей.
Стигийская засушливая тень
Болот Фучеккио висит над речкой Пешей,**
Где пешим образом и никаким иным
Бреду по берегу, чей горизонт безгрешен.
Я всласть дышала воздухом чужим,
О куст иль камень даже не споткнулась,
Забыв энергетический зажим,
Нелюбопытство русское и снулость –
Претензию подопытной души,
Пока она к чему-то не приткнулась.
Я тоже покупала за гроши
Изящнейшую утварь распродажи
(Для счастья все уловки хороши),
Хоть мы о том не помышляем даже,
Когда нам отпускается товар,
Какую цену заплатить обяжут.
С моста я видела: как будто белый пар,
Хвосты клубятся в каменной купели.
Для местных рыбаков хорош навар,
Так почему б и нам на самом деле
Свою удачу не поймать за хвост
И не раскинуть сеть на щедрой мели?
Но плыли подо мной река и мост,
И цапли тонкогорлые сидели,
Латинскую являя букву S.
Кругом другие литеры летели.
3
Красиво цапля добывала корм,
Припудрясь серым облаком из пыли,
Чтоб рыбку отрыгнуть птенцам потом:
В ее гортани жило чувство цели.
И я б могла, наверно, изогнуться,
Чтобы поймать просвет межзвездной щели,
И завтра утром больше не проснуться.
Но цель моста над речкой и балкона –
Не дать присутствующим вниз свернуться.
Ни в реку скорби вроде Ахерона,
Ни в огненную реку Флегетон,
Ни в топи ненавистных. Похоронен
Там разный люд в неистовстве своем.
Отмечен он каким-то общим складом
Насильников над слабым естеством.
Суровый Дант был зачарован Адом,
Но и сонет не презирал к тому ж.
А Рай меж тем гнездился где-то рядом…
Все это в наши дни, быть может, чушь,
Когда б в родных углах ни воздух черный
В отсутствии чистилища для душ.
Конклав материй, миром нареченный,
Напоминает ближний круг большой,
Где мелкий грех вздувается попкорном.
И я, покуда длится круг меньшой,
Дожди кислотные мне память не разъели,
Иду одна, с испуганной душой,
Поскольку всюду вижу Злые Щели,
Сплошь каменные, цвета чугуна.
И мы с тобою тоже там сидели.
Моя походка больше не слышна,
Из каждой щели воет бесноватый,
И там и сям. Какого ей рожна,
Голодной щели, стиснутой, десятой?!
Там происходит всех вещей отлов,
Там Симон-маг, чудесник хитроватый,
Поддельщики идей, высоких слов,
Клеветники всех видов и сортов
И даже мы, последние поэты,
Счастливые маратели листов.
Взгляни без страха на обитель эту.
Мне кажется, что мир уже готов,
Одной ногой в раю, слагать сонеты.
Венки, звериный абрис у цветов,
Прекрасный ужас раздирает части,
Как неф базилики – растительный покров,
Как кровь, переполняющая счастье…
4
Мне показалось, что была гора
Внутри углов, скругленных до овала,
И лампа там горела до утра,
И скатерть белой речкой колдовала,
Своих не договаривая слов.
А лестница спускалась вниз, направо –
В лощину леса, к сумраку основ,
Вращаяся воронкой по спирали,
Чернея циферблатами часов.
Меня в ночных пролетах точно ждали,
Так был вокруг порядок образцов,
Протяжно так перекликались дали.
Все так же танец длила для отцов
Из послушанья дочь Иродиады,
Отважней и кровавей всех бойцов.
А чья-то голова дымилась рядом,
Смотрела как свидетель на меня –
Язык не называл все это Адом.
Могла б та дочь заставить на себя
И столп работать, и библейский ветер,
Бубенчиками сладостно звеня.
Но вещи – взбунтовавшиеся дети.
Их вечно тянет в бой, как на хвалу,
Как рыбку золотую тянет в сети.
Вот что-то смутно залегло в углу,
Рояль разверстой раной придвигался
И черно-белых клавиш вел войну,
Пока враждебный лагерь отсыпался.
Дом в злые игры наигрался встрасть,
О поражении никто не догадался.
Верховную мы сокрушаем власть,
А думаем, что применяем хитрость
К врагу, во встречных планах затаясь.
Я там жила, и в этом тоже дикость.
Летели дни мои как мотыльки
На смутный свет и в странную безликость.
Но тек навстречу, от моей руки,
Другой поток, жужжащий жадным роем
У сердца, над цветами, у реки –
Поскольку легче слов, он брал с собою.
Пройдя навылет сквозь ночной огонь,
Я увидала: лето надо мною
И тень, безжалостная к телу, только тронь,
И корни опрокинутого древа,
И ветка к ветке, и ладонь в ладонь…
Дорога шла все в тот же дом, налево.