Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2013
Дарья Бобылёва
– прозаик, журналист, переводчик, актриса
закадра. Родилась и живет в Москве. Окончила
Литературный институт имени А.М. Горького. Рассказы публиковала в журналах
«Октябрь», «Сибирские огни», «Кольцо А», «Пролог», в
сборнике «Литеры».
Сетования на то, что детской и подростковой литературы у нас нет, раздаются так часто, что трудно им не поверить, особенно тому, кто от такой литературы далек. Более того, поддавшись модному пессимизму, хочется с сетованиями согласиться, развить их, добавить, что и дети не хотят больше читать – а потом благополучно обо всем этом забыть, потому что сам ты как читатель от детской литературы давно отошел, а как автор никогда не собирался в нее возвращаться.
Наверное, я бы так и пребывала в уверенности, что детская литература сходит на нет и бесполезно ждать пришествия нового Незнайки (без тоски по прошлому сейчас тоже никуда), если бы не сетевые конкурсы книг для детей и юношества. Первое знакомство с ними было совершенно случайным, но конкурсные тексты заинтересовали, удивили, рассмешили, озадачили – и постепенно проступили границы огромной художественной территории, о которой было так много разговоров и так мало информации. Конкурсы свидетельствуют: детская литература есть, и в изрядном количестве, а вот ее качество, а также возможность попасть в руки того самого «юного читателя» (существа, как считают скептики, теперь уже полумифического) – это уже второй и, соответственно, третий вопросы.
Интересней, конечно, наблюдать за обеими категориями участников процесса: и за авторами, и за читателями, чтобы не складывалось впечатление, что первые пишут в пустоту, а вторых заменило компетентное жюри. Поэтому детские оценки и комментарии тут на вес золота. И самой удачной площадкой для наблюдений с этой точки зрения оказался Всероссийский конкурс «Книгуру», а точнее – его второй и третий сезоны, потому что к первому я не успела. Конкурс очень полно представлен в Интернете, присутствуют известные имена, конкурсные произведения можно прочитать на сайте, а дети и подростки, которые и призваны оценивать книги и распределять призовые места, оставляют к текстам свои комментарии. Почти всегда в обсуждении, кстати, участвуют и авторы – кто-то сохраняет олимпийское спокойствие и благодарит за внимание, а кто-то немедленно выстраивает линию обороны, и его тоже можно понять.
Взрослые писатели и их детская аудитория всегда казались мне в какой-то степени воюющими сторонами, как минимум – командами, играющими в «захват флага». В детстве изучение новой книги начинается с вопроса «верю или нет?», причем дух противоречия требует не верить, а автор старается обмануть бдительность. Комментарии читателей свидетельствуют о том, что тут мало что изменилось. Дети и особенно подростки, отстаивая свое право на непохожесть, непонятность и, в конечном итоге, независимость, с удовольствием ловят взрослых на ошибках, натяжках и неправдоподобии изображаемого. Авторам приходится быть очень осторожными и полагаться во многом на интуицию – ведь они пишут, в сущности, о своем давно прошедшем (и времени, и, в первую очередь, мировосприятии), сама память о котором при ближайшем рассмотрении иллюзорна. Задача автора, как мне представляется, не просто понравиться детской аудитории, завоевать ее внимание, но и застать читателя врасплох, чтобы он поверил, замаскироваться, чтобы приняли за своего. Иначе читать его не будут, да еще и посмеются над попытками взрослого что-то рассказать и чему-то научить (а вот здесь – самый тонкий лед, не переступить грань в области назидательности удается единицам). Негативные отзывы на конкурсные тексты часто содержат различные вариации категоричного «автор зря думает, что понимает подростков». «Она не crazy, она fake», – комментирует пользователь Polya повесть «Crazy» Татьяны Корниенко (орфография и пунктуация авторов здесь и далее сохранены).
Одним из лучших способов маскировки, помогающих взрослому завоевать детское и, что еще труднее, подростковое внимание, остается детская логика, демонстрация детского видения мира и всех его чудес, которое автор сумел каким-то загадочным образом не утратить по дороге из собственного детства. Не уверена, что это можно выработать намеренно, тем более – с помощью «наблюдений за жизнью детей». Это скорее особенность, которая либо есть изначально, либо нет.
Грань между реальным и фантастическим в таких текстах стирается, и все они рассказывают, в сущности, об одном – как происходит удивительное. Сюжет несется вскачь, и вместе с ним летят герои, не утруждая себя долгими объяснениями – потому что кто же в детстве такие объяснения не пролистывал. Тут довольно трудно соблюсти баланс, чтобы абсурд не перевесил все остальное, и захватывающая сказка не превратилась в фонтанирующее безумие, пусть и веселое, и даже интересное взрослым ценителям «странных текстов». Детская логика только кажется абсурдной, и если внутренняя последовательность происходящего нарушена – текст становится трудным для понимания, а это уже обижает детскую аудиторию, настаивающую на том, что понять она может абсолютно все. Тексты, балансирующие на самом краю, вызывают особенное уважение, и среди них хотелось бы выделить сборник рассказов «Инсталляция» Натальи Евдокимовой, который один из читателей в комментариях назвал «детским сюрреализмом». В них возникает совершенно особый мир, где все возможно, и логика еще не отвердела, и маленькие герои совершенно ничему не удивляются – удивляются только большие.
Складывается впечатление: в современной детской литературе больше повезло мальчишеской аудитории, хоть среди авторов и преобладают писательницы (и по поводу воцарившегося матриархата регулярно и бессмысленно ломаются копья). Авторы, пишущие «для мальчиков», делают это по большей части качественно и разнообразно. Читателя хотят заинтересовать, увлечь тайнами и приключениями, сообщить ему что-то новое. Неудивительно, что и у девочек такие тексты идут «на ура», хоть им, наверное, и обидно, что на них явно не рассчитывали; а иногда сами авторы дают это понять довольно отчетливо. Это, видимо, такая традиция еще с советских времен – мне в детстве тоже было обидно, что у кого-нибудь из известных писателей, Юрия Томина, к примеру, в увлекательном приключении участвуют исключительно мальчики, а единственная девочка нужна только для того, чтобы бояться мышей и быть объектом первой неловкой любви-дружбы.
Отдельным пунктом идут познавательные книги для мальчишек. Вот, например, книга Михаила Колодочкина, которая прямо так и называется: «Мужчинам до 16 об автомобиле». Любопытно, что первые комментарии поступили как раз от девочек, одна из них спрашивает у автора: «Кстати, Вы сказали мужчинам до 16. Может и девушкам тоже?».
Познавательные книги для всех, к радости девочек и мальчиков, представлены тоже очень широко. Больше всего среди них литературы исторической, но есть книги и о палеонтологии, и о лесной жизни во всем ее многообразии. В последнем случае вспоминается Виталий Бианки, благодаря которому не одно поколение рвалось в зоологи или лесники. Продолжателем традиции вполне можно считать лесовода и писателя Анатолия Орлова с его сборником «Истории, которые нашептали деревья»: автору удалось главное – рассказать о природе интересно, с любовью и без сюсюканья. Такой материал ценен сам по себе, даже если и нуждается в редакторской доработке.
Именно среди познавательной литературы обнаружилась самая, пожалуй, взрослая книга из всех, что участвовали в двух сезонах: «Последний мамонт» Владимира Березина. Есть распространенное мнение, что хорошая книга для детей одинаково интересна и детям, и взрослым. «Последний мамонт» – именно такой случай, но рискну предположить, что взрослые и дети видят в нем разное. Для взрослого читателя это книга о ледяных просторах и ледяном равнодушии целой страны, обусловленном, кажется, географически; об экзистенциальном одиночестве в тесном строю, холоде в душе и о погоне за мечтой, которая нужна просто для того, чтобы согреться. А для молодежи, признающейся в комментариях, что читать было трудно (наверное, холод почувствовали и они) – это фантастический роман об исследователях Севера и их непростых судьбах.
То, что в современной детской литературе огромное количество фантастики и фэнтези, понятно было при первом же, самом поверхностном знакомстве. И даже до знакомства, потому что такая расстановка сил была, надо полагать, всегда. Для детской фантастики, как оказалось, менее характерна специфическая проблема фантастики взрослой: когда в книге, кроме фантастического сюжета, нет, в сущности, ничего – ни внятных характеров, ни собственного голоса, ни смыслового наполнения. Кроме того, в детском варианте много юмора, обыгрывания штампов, которыми изобилует лопающаяся от сознания собственной эпичности взрослая фантастика, и обезоруживающей самоиронии. Интересно, что при этом читатели все равно считают ее чем-то несерьезным, таким guilty pleasure, и рецензии часто начинаются с неизбежного «вообще-то я фантастику не читаю…». Бесчисленные «попаданцы» и «приключенцы» стали бы самыми несчастными персонажами на свете, если бы такое активное неприятие фантастики соответствовало действительности.
Относительно новой кажется мода на фэнтези с элементами фольклора разных народов – по крайней мере, раньше я встречала такое только в зарубежной литературе. Сочетание увлекательного с познавательным в этом направлении бывает очень удачным. На фольклорном материале может быть построено что угодно: и «ужастик», как основанный на татарском фольклоре «Убыр» Наиля Измайлова (в лучших традициях жанра получивший сиквел), и юмористическая фантасмагория, как «Куда скачет петушиная лошадь» Светланы Лавровой, где использованы мифы народа коми. С последней книгой, кстати, повезло любящим приключения девочкам: тут есть и храбрая героиня, и ее верные спутники, и необыкновенные странствия, и тема спасения мира. И понятная и выпуклая мораль тоже есть. Нет, правда, явного конфликта и антагонистов, но ведь и девочки в большинстве своем от конфликтов предпочитают уклоняться.
Как правило, сказки успешно выполняют главную задачу: увлечь читателя и не скатиться при этом в штампованное повествование про Избранных, Которым Непременно Надо Всех Спасти (к таким сюжетам почему-то обязательно прилагаются заглавные буквы). А иногда автору удается большее – смешать фантастику, реализм и полноценную, без скидок на возраст, философскую концепцию в нужных пропорциях. Результатом такого алхимического опыта мне представляется «Душница» Владимира Аренева, книга серьезная и остросюжетная одновременно, детская фантастика с философской и религиозной составляющей, которые не навязываются, а предлагают поразмышлять и даже поспорить. Вопросы, которые ставит «Душница» – совсем не детские, и читательская аудитория, похоже, удивлена и польщена тем, что с ней заговорили на такие непростые темы. «Я не очень люблю фантастические рассказы, – сразу же оговаривается пользователь anya_archer, – но здесь это не сыграло ВООБЩЕ никакой роли. Произведение сложное, мудрое и достойное».
Диалоги с читателем без скидок на возраст в современной детской литературе ведутся часто. И в фантастике, и в романах о Великой Отечественной, без которых не обходится ни один конкурс, и в реалистических книгах о «жизни, какая она есть». Иногда читатели даже устраивают в комментариях небольшой митинг, требуя вернуть их законные розовые очки – как это случилось с бескомпромиссными мальчишескими «Островами Тубуаи» Александра Турханова. Протестовали девочки, снова обидевшиеся на то, что текст на них не рассчитан.
И девочек можно понять. Потому что в их угодьях все обстоит печальней. Тексты, предназначенные для девчачьей аудитории, зачастую обладают всеми атрибутами дамского романа. И сразу вспоминается особенность основной массы советской детской литературы: судя по тем ролевым моделям, которые она предлагала, мальчики могли вырасти кем угодно – летчиками, геологами, художниками, героями и учеными, а девочки – исключительно верными спутницами, матерями и женами. Сейчас акцент сместился в сторону любовной романтики, но в целом тенденция сохраняется.
Тексты для девочек можно разделить на две равноценные группы: у героинь первой все очень плохо, а у героинь второй все очень хорошо, и отклонения от типового сценария в обоих случаях довольно незначительны. И эти тексты настолько похожи друг на друга, что трудно говорить о каком-то в отдельности.
Первую группу так и хочется назвать «бедными Лизами». Героиня – изгой со сложной душевной организацией, не находящий понимания ни в школе, ни дома. Родители ее, как правило, разводятся, или в семье еще что-нибудь обстоит неблагополучно. Но вот появляется заинтересованный непохожей на других героиней мальчик – и с этого момента сценарий раздваивается, ведя или к хэппи-энду, когда недружелюбный мир внезапно раскрывает свои объятия навстречу счастливой паре, или к полному краху, что встречается реже.
Такие тексты, судя по их количеству, адресованы как раз большинству. Да и героини кажутся совершенно обычными девочками, которые больше декларируют свою «фриковость», чем демонстрируют ее на самом деле. В чем-то это отражает особенности подросткового мировосприятия, когда почти каждый пытается «выделиться из толпы», пусть и только на словах. Но остается и впечатление какой-то театральности, условности всего происходящего. И возникает вопрос – а где же тексты для тех самых «непохожих на других», о которых столько написано? Одним из немногих исключений мне кажется повесть Марии Лебедевой «С точки зрения кошки», с очень узнаваемой «колючей девочкой», независимой, ранимой и ироничной, на первом плане.
Почти все книги и из этой, и из второй группы написаны от первого лица. Писательницы, стремясь завоевать доверие читательниц, применяют самый очевидный способ маскировки. И это, к сожалению, приводит к обилию одинаковых текстов, как будто написанных от лица одной и той же девочки. Вдобавок эта среднестатистическая героиня постоянно пребывает в состоянии крайнего эмоционального возбуждения, что призвано отражать подростковую непосредственность и взвинченность. Иногда даже странно, что в тексте не возникают нюхательные соли, корсет, обмороки и другие атрибуты чрезмерно чувствительной барышни.
Озадачивают жалостливость и слезливость, которыми тексты часто буквально пропитаны. Авторы стараются сделать героинь или, что реже, героев максимально несчастными и неблагополучными. Думаю, современные дети и подростки, как и мы когда-то, читают книги не для того, чтобы рыдать над ними. Шеренги персонажей, отягощенных всевозможными проблемами, вызывают не сострадание, а скорее противоположные чувства. Бывает, что читатель негативно реагирует на текст, заметно отличающийся от рассматриваемых, просто уловив в нем знакомые интонации, которые при этом на первый план не выходят. «Да, это трогательная история, она призывает пожалеть девочку. Но жалость – злое чувство. Так нельзя», – комментирует один пользователь повесть Ирины Лукьяновой «Стеклянный шарик».
Возможно, это объясняется еще и тем, что показать подростковый мир – герметичный, конфликтный, полный по большей части выдуманных бед и страданий – действительно очень сложно. И вместо внутренних, неясного генезиса проблем авторы снабжают героев проблемами внешними, настоящими бедами, которые должны символизировать эту постоянную войну с самим собой. Что снова наводит на мысли об условности, театре (причем скорее кукольном), а читатели комментируют: «это не реально».
Вторую группу назовем условно «фанфиками по мотивам детства». Понятно, что о фанфиках – сочинениях по мотивам популярного произведения, книги, фильма, сериала – говорить не принято, и данного вида самодеятельности официально вроде как не существует. Но в то же время аналогия напрашивается, и, мне кажется, не упомянуть про это явление было бы неправильным. Ведь детская и подростковая аудитория эти самые фанфики поглощает и производит в огромных количествах. Бестселлерами становятся книги для девочек-подростков, написанные по законам фанфика. Пока этого больше в переводной литературе, но и отечественные авторы начинают привносить элементы фанфиков в свои тексты. Успех у аудитории они имеют, но это именно успех фанфика – читатели относятся снисходительно ко всем его недостаткам, четко зная, что они получат взамен: приятное и необременительное времяпрепровождение. Читателю «сделают красиво», а больше от текста ничего и не требуется. Защищая понравившуюся книгу от критики, читатели для начала сами перечисляют все ее недостатки: да, нереалистично, шаблонно, но ведь так красиво и романтично!
Основная цель фанфика – проникновение во вселенную оригинала. Это своего рода материализация мечты. Можно сказать, что в текстах из второй группы в роли оригинального произведения выступает детство. И все они вполне укладываются в рамки того вида фанфиков, в котором выступает всесторонне выдающийся, ослепительный протагонист. Так получается «детство мечты», в котором героиня всех прекрасней и талантливей, мир вращается вокруг нее, а ближе к финалу она получает самого лучшего мальчика. Мальчик мало чем отличается от классического прекрасного принца, разве что он тоже поражает своей необыкновенностью – к примеру, он иностранец, – а остальные персонажи служат фоном для героини. Они обозначены пунктирно – в основном упоминанием их любимой одежды, фильмов и музыкальных групп. В текстах, кстати, вообще очень много таких «примет времени»: герои сравнивают друг друга с персонажами популярных сейчас мультфильмов или с актерами, рассказывают о музыкальных предпочтениях и думают, как бы поступил на их месте успешно заменивший Павла Корчагина Гарри Поттер. Видимо, это должно добавить повествованию современности и узнаваемости, но подобным маркерам, как мне показалось, часто уделяется слишком много внимания. Все-таки не доскональное знание трендов и брендов закрепляет книгу в выбранном временном промежутке, а если без них текст проваливается на двадцать лет назад – значит, проблема лежит глубже.
Девичьи мечтания никто, конечно, не отменял, но основная беда книг и из первой, и из второй группы в том, что они застыли в единой типовой форме (что в принципе дамскому роману свойственно), и уже по первым нескольким страницам примерно понятно, что произойдет дальше. Можно еще поместить «бедную Лизу» в пространство фанфика – и получить очередную Золушку. Но фантазия, которая так важна для детской литературы, не должна лететь по раз и навсегда обозначенной прямой, книг, над которыми можно поплакать и повздыхать, уже более чем достаточно, а фанфики пусть лучше пишут сами подростки, у них больше на это прав. И на прозе для девочек я так подробно остановилась потому, что хочется видеть в ней такое же разнообразие, как на мальчишеской территории, а не «типовую застройку».
И еще, если уж речь зашла о приметах времени, стоит отметить то, чего не было в книгах нашего детства. Теперешней детской литературе почти всегда приходится иметь дело с Интернетом, а он, похоже, сопротивляется. Есть тексты, в которых он практически проигнорирован – при этом они рассказывают о современных детях и подростках, и возникает впечатление, что речь идет о какой-то параллельной реальности. Сложно представить себе, к примеру, чтобы «компьютеризированная» современная девочка не попыталась найти в социальных сетях уехавшую в другой город подругу – а вот в конкурсных текстах «Книгуру» подобные повороты встречаются. Видимо, «досетевому» поколению, выросшему на книгах, в которых ничего виртуального не было и в помине, сложно побороть установку «в литературе Интернета нет».
Встречается и другая крайность: просочившись в повествование, Интернет словно пытается отвоевать себе как можно больше пространства. Да, многие дети и подростки сейчас буквально живут в сети, но вот навязчивое цитирование переписки «ВКонтакте» или в «аське» (включая описание всего ассортимента смайликов) чем-то напоминает попытки вставить в художественное произведение необработанную запись устной речи. И очень сложно обозначить границу, за которой начинаются заигрывание с аудиторией и стремление показать свою «продвинутость». Может, дело в том, что художественный текст и Интернет находятся в сложных взаимоотношениях, и средства и механизмы для их совмещения пока не полностью освоены.
Завершая эту ни на что не претендующую попытку обобщения и систематизации, хочу отметить, что среди конкурсных текстов попадались и невычитанные, и просто стилистически неопрятные. С использованием сленга тоже возникают проблемы – то его неоправданно много, то он выглядит явно устаревшим. Редактура это, наверное, исправит, но все-таки детская аудитория, которая оценивает предложенные книги, заслуживает более уважительного отношения. «Литература для подростков должна не только развлекать и давать какой-то смысл, но и прививать языковое чутье», – справедливо отмечает комментатор.
Нередко встречаются и скомканные финалы, и это тем более досадно, когда в целом текст качественный. Немного дотянуть – и книга бы удалась, но автор поторопился (будем надеяться, дело не только в том, что он спешил подать рукопись на конкурс).
Для читателя-ребенка ценно, когда с ним говорят на равных. Читать комментарии было так же интересно, как и сами книги, и они дают понять, что дети хорошо распознают и попытки писать по готовому клише, и поверхностную имитацию подросткового мировосприятия, и неверный тон, и заигрывание. А если автор попался в одну из этих ловушек, то за своего его уже не примут. Детская аудитория порой строже взрослой.