Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 8, 2013
Светлана Васильева родилась и живет в Москве. Окончила филологический факультет Университета дружбы народов. Кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник Школы-студии МХАТ. Автор трех поэтических книг. Постоянный автор «Октября».
Фокус прощания
***
Ни пред судьбой, ни пред сумой я неповинна –
Намного больше отдала, чем половину.
Уж скольких лет, каких побед не досчитались –
Давно за бедности чертой долги остались.
Но всяк по-своему наг и нищ и спозаранку
Давай испытывать до днищ брань-самобранку.
Вольно ж делить и двор, и сор на половинки
Не удержавшимся в любви на серединке,
Где Волга долгая течет века, мгновенья,
Где Богородица плывет в Преполовенье…
Все отдаю руке чужой – все получила,
А что осталось за душой, не знаю, милый.
Река
Ветхой памяти река
Средь равнин неглубока,
Но до дна пронзает слух,
Пробуждая гончий дух –
От весны и до весны,
От стены и до стены,
От высот и до болот,
Где тростник стеной растет.
Как следы погони, тут
Маки красные цветут
С васильками заодно,
Цвет пролив в мое окно.
В камне – вечные сады,
Поднебесья сизый дым,
Отворяющий засов,
Дверь в созвездье Гончих Псов.
Эти дали и межи
Метят бабочки-стрижи,
Их играющий с огнем
Крыльев черный окаем.
Вот и стой и не дыши!
Артемидою души
Разбежались в летний в зной
Ангел твой и ангел мой.
Как сангина ранит лист,
Как предсмертный птичий свист,
Как бежит по сердцу дрожь
И чужие письма рвешь…
Только сразу не понять
Линию разрыва, грань.
Тронь – и дышит день опять,
Создавая филигрань.
Памяти Петра Фоменко
Кто сказал, что когда-нибудь будет легко,
Точно тяжесть с груди, по устам молоко,
Просто время ловитвы пришло, вот и ловятся вести.
Ловит слух, пробуждаясь, заутренний крик петуха,
И хлеба горячи и нежна требуха
На тосканском холсте, у меня на насесте.
Он и сам затвердил меру легкости, шаг,
На дела волхованья прищуренный маг,
Все ища оснований для чувства шестого без трепа.
Хоть немного еще, но пройди, протянись
Долгой вязью несчастья в счастливую высь –
Там уже нам не сверзиться вниз, недотепа!
Не фанеру и жесть, а лишь так, как он есть,
Увидать за столом возрожденческий жест
Гордеца, простеца и юницы.
И уже не предать сей священный замах,
Позолоту на розово-бледных губах,
Пролистав за страницей страницу.
Было так: собрались, пригубили вина,
Заглянули в глаза до зеркального дна,
Чем-то третьим себя между двух величин различая.
Пробный камушек бросили, быть ли беде?..
Разбежались кругами по темной воде,
Будто ног под собою не чуя.
Смерти, кажется, нет. Это древняя тень
Избрала свое тело, и место, и день –
Значит, фокус прощания безукоризнен.
На балконах безудержно тлеет герань.
В складках камня погоды изменчивой ткань,
Розы ветра алее, спектакля длиннее и жизни.
Рябина
С чужим дыханьем заодно
Угрозой тесноты барачной
Твое сжимается окно
До точки черной и прозрачной.
Не спросишь осень, где болит, –
Еще пышны ее прикиды.
Но тот о том и говорит,
О чем молчат календари
И проговаривают виды.
Неотлетевшие листы
Еще полны протуберанцев,
Еще украсят новобранцев
Всех астр военные цветы.
Шурша листвою, мир лежит
Как подсыхающая клумба,
И, проступая, охра с умброй
Тоской земельной бередит.
Пока зелено-синий кобальт
Природа для искусства копит,
Расстанутся – эфир с травою,
Расстанемся – и мы с тобою.
Заглохнет бывшая слободка,
Перебродившая свобода,
Но ягодой рябин отдарит
И кровью киноварь заварит.
Сверхсрочница! Благодарю
За то, что быть на свете стоит,
За то, что неба голубец
Звончее меди под конец
И все, о чем я говорю,
Устав дождя вот-вот покроет.
***
Ни пред судьбой, ни пред сумой я неповинна –
Намного больше отдала, чем половину.
Уж скольких лет, каких побед не досчитались –
Давно за бедности чертой долги остались.
Но всяк по-своему наг и нищ и спозаранку
Давай испытывать до днищ брань-самобранку.
Вольно ж делить и двор, и сор на половинки
Не удержавшимся в любви на серединке,
Где Волга долгая течет века, мгновенья,
Где Богородица плывет в Преполовенье…
Все отдаю руке чужой – все получила,
А что осталось за душой, не знаю, милый.
Река
Ветхой памяти река
Средь равнин неглубока,
Но до дна пронзает слух,
Пробуждая гончий дух –
От весны и до весны,
От стены и до стены,
От высот и до болот,
Где тростник стеной растет.
Как следы погони, тут
Маки красные цветут
С васильками заодно,
Цвет пролив в мое окно.
В камне – вечные сады,
Поднебесья сизый дым,
Отворяющий засов,
Дверь в созвездье Гончих Псов.
Эти дали и межи
Метят бабочки-стрижи,
Их играющий с огнем
Крыльев черный окаем.
Вот и стой и не дыши!
Артемидою души
Разбежались в летний в зной
Ангел твой и ангел мой.
Как сангина ранит лист,
Как предсмертный птичий свист,
Как бежит по сердцу дрожь
И чужие письма рвешь…
Только сразу не понять
Линию разрыва, грань.
Тронь – и дышит день опять,
Создавая филигрань.
Памяти Петра Фоменко
Кто сказал, что когда-нибудь будет легко,
Точно тяжесть с груди, по устам молоко,
Просто время ловитвы пришло, вот и ловятся вести.
Ловит слух, пробуждаясь, заутренний крик петуха,
И хлеба горячи и нежна требуха
На тосканском холсте, у меня на насесте.
Он и сам затвердил меру легкости, шаг,
На дела волхованья прищуренный маг,
Все ища оснований для чувства шестого без трепа.
Хоть немного еще, но пройди, протянись
Долгой вязью несчастья в счастливую высь –
Там уже нам не сверзиться вниз, недотепа!
Не фанеру и жесть, а лишь так, как он есть,
Увидать за столом возрожденческий жест
Гордеца, простеца и юницы.
И уже не предать сей священный замах,
Позолоту на розово-бледных губах,
Пролистав за страницей страницу.
Было так: собрались, пригубили вина,
Заглянули в глаза до зеркального дна,
Чем-то третьим себя между двух величин различая.
Пробный камушек бросили, быть ли беде?..
Разбежались кругами по темной воде,
Будто ног под собою не чуя.
Смерти, кажется, нет. Это древняя тень
Избрала свое тело, и место, и день –
Значит, фокус прощания безукоризнен.
На балконах безудержно тлеет герань.
В складках камня погоды изменчивой ткань,
Розы ветра алее, спектакля длиннее и жизни.
Рябина
С чужим дыханьем заодно
Угрозой тесноты барачной
Твое сжимается окно
До точки черной и прозрачной.
Не спросишь осень, где болит, –
Еще пышны ее прикиды.
Но тот о том и говорит,
О чем молчат календари
И проговаривают виды.
Неотлетевшие листы
Еще полны протуберанцев,
Еще украсят новобранцев
Всех астр военные цветы.
Шурша листвою, мир лежит
Как подсыхающая клумба,
И, проступая, охра с умброй
Тоской земельной бередит.
Пока зелено-синий кобальт
Природа для искусства копит,
Расстанутся – эфир с травою,
Расстанемся – и мы с тобою.
Заглохнет бывшая слободка,
Перебродившая свобода,
Но ягодой рябин отдарит
И кровью киноварь заварит.
Сверхсрочница! Благодарю
За то, что быть на свете стоит,
За то, что неба голубец
Звончее меди под конец
И все, о чем я говорю,
Устав дождя вот-вот покроет.