Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2013
Владимир Гандельсман родился в Ленинграде, получил высшее техническое образование. Работал конструктором, сторожем-истопником, грузчиком, гидом, театральным режиссером. Эмигрировал в США (1990), где работал преподавателем русского языка в Вассарском колледже и сторожем. Автор 15 поэтических сборников. Переводил Шекспира, Льюиса Кэррола, Уоллеса Стивенса, Томаса Венцлову и др. Лауреат “Русской премии” (2008).
Владимир ГАНДЕЛЬСМАН По-весть •
и забрел – за коим чертом? – по пути в кромешный бар.
Бар напрасный, бар случайный, жизнь, зачем судьбою тайной…
От тоски ли чрезвычайной и семейных дрязг и свар
я набрался как сапожник и услышал сквозь угар,
как в окно влетело: “Карр-р!”
Карр-р. Карета. Некто в черном, взором огненным и вздорным
озаряя ночь, проворным жестом вынув портсигар,
в бар вбежал и сел напротив, но погоды не испортив, –
я, как если бы юродив был, легко держу удар…
Сел и сел, сиди с дедалом, с неба рухнувший икар.
Тут он рот разинул: “Карр-р!”
Ну и что? Я не в обиде. Жизнь прошла в нетрезвом виде,
и кому сказать “изыди!”, если сам себе кошмар?
Бар прокуренный и чадный, пересыпан непечатной
бранью мерзкой и надсадной, воздух – смрад и перегар…
Все ж в реестре преисподней бар не худшая из кар.
Сотрапезник рявкнул: “Карр-р!”
Я спросил: “Придя оттуда, где навалены как груда
или поданы как блюдо, мы мертвы, и млад, и стар,
свет пролей – на самом деле мы мертвы, когда не в теле?
Есть душа, о коей пели и поют, ценя свой дар,
менестрели? Эти трели – правда или же товар?”
Он кивнул и молвил: “Карр-р!”
“Если ж есть душа в загробном мире, телу неудобном,
в состоянии свободном лучше ль ей? И что там – пар
млечный? ангелов ли пенье? – не испытывай терпенье! –
света параллелепипед или звука белый шар?”
За окном сирена взвыла – на пожар промчалась
Призрак, выпив, вскрикнул: “Карр-р!”
Я в ту пору жил на Pelham, был декабрь, несло горелым,
надвигалась баба в белом, я забрел в кромешный бар,
где с таинственным собратом, чернобровым и крылатым,
расщепляясь точно атом пил не то чтобы нектар.
Алкоголь – мой горький фатум. “Карр-р! – в проезжем свете фар
гость мой дважды гаркнул: – Карр-р!”
“Где мой первый друг бесценный? – я воскликнул. – Что за сценой?
Говори, бродяга бренный!” Но бродяга с общих нар
встал и подал знак, чтоб следом шел за ним я. Верно, ведом
путь ему… И за соседом я ступил на тротуар.
Две парковки, три заправки, супермаркета амбар…
“Что замолк ты? Каркни!” – “Карр-р!”
Шли и шли. Снежинка косо пролетела возле носа.
Ни единого вопроса больше не было. Футляр.
Человек в футляре. Узость взгляда – есть, по сути, трусость.
Изворотливость, искусность – вот и весь твой скудный дар.
Современный борзописец мне кричит: “О чем базар?”
Отвечаю кратко: “Карр-р!”
Кар-навал окончен вроде. С общих нар – и на свободе,
рифма ей – на небосводе. Вот свеча, а вот нагар.
Вот дымок – смотри, он тает. Вот восток – смотри, светает.
Слово чистое витает, открестясь от черных чар,
и округа обретает ясность черт. Не слышу “Карр-р!”
Что-то я не слышу “Карр-р!”
Помню, шагом шел нетвердым за притихшим, помню, чертом,
помню, мы пришли на Fordham[1]. “Кто ты есть, скажи, фигляр?”
Ничего мне не ответил, только стал прозрачно-светел,
и тотчас, как я заметил, рассвело среди хибар.
Небо ожило, и ветер вымел все тринадцать “Карр-р!”
Здесь твой дом. Прощай, Эдгар!