(Сергей Самсонов. Проводник электричества)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 8, 2012
Анастасия Голубева родилась в Санкт-Петербурге, живет в Москве. Студентка факультета журналистики МГУ. Постоянный автор “Октября”.
Незаконченная философия
СЕРГЕЙ САМСОНОВ. ПРОВОДНИК ЭЛЕКТРИЧЕСТВА. – М.: ЭКСМО, 2011.
Новая, четвертая книга Сергея Самсонова, похоже, претендует на звание классического “большого романа”. Дело здесь, разумеется, не столько в объеме (хотя он впечатляет – почти тысяча страниц!), сколько – цитируем аннотацию – в “охвате исторического материала и психологической глубине”. Попытаемся разобраться, насколько эта претензия обоснованна.
Сергей Самсонов, выпускник Литературного института, конечно же, очень хорошо знает, что искусство строится на контрасте. Поэтому главные герои книги Самсонова в высшей степени (можно даже сказать, “по-карамазовски”) контрастны. Первый из них – композитор-авангардист Эдисон Камлаев, мятущийся интеллектуал, размышляющий, как водится, о смысле жизни, высшем предназначении, Боге и проч. Второй – жестокий и алчный милиционер Нагульнов, не любящий никого, кроме дочери Маши. Третий – юный идеалист Иван Ордынский, племянник Камлаева, сын олигарха и внук выдающегося хирурга, сам мечтающий стать врачом. В аннотации его сравнивают с князем Мышкиным, хотя логичнее было бы его сравнить с Алешей Карамазовым – они переживают очень похожую эволюцию взглядов.
Повествование делится на три сюжетные линии: линию Камлаева, линию Нагульнова и линию Маши и Ивана. Сразу скажем, что ни одна из них не доведена до конца. Наиболее подробно, по сравнению с остальными, разработана первая: автор проводит своего любимца-интеллектуала через весь роман, а Нагульнова, Ордынского и Машу бросает где-то на середине.
Биография Камлаева прописана довольно тщательно – с самых ранних лет. Благополучное детство сына светила медицины, слава музыканта-вундеркинда, консерватория, богемная компания, первый неудачный брак, эмиграция в Штаты. Едва ли не треть романа посвящена взаимоотношениям героя со второй, любимой, но бесплодной, женой Ниной. И образ героя, и неординарные перипетии его жизни перекочевали в “Проводник электричества” из “Аномалии Камлаева”, более раннего и высоко оцененного критикой романа Самсонова. Поневоле задашься вопросом, что перед нами: расширенная версия раннего произведения, роман в романе или все-таки новое, вполне самодостаточное творческое достижение молодого автора?
Характерно, что о биографии Нагульнова читателю дается такое же полное представление, как и о судьбе Камлаева, однако они представлены в более концентрированной форме, без мелких подробностей.
Кроме того, интересно сравнить биографии Камлаева-сына и Камлаева-отца. На первый взгляд, они совсем непохожи, но при более внимательном рассмотрении начинают проявляться явные параллели. Оба они в молодости проходят серьезное испытание: в случае хирурга Варлама Камлаева – это война, а в случае его сына – непризнание на родине и эмиграция. Для обоих эти испытания заканчиваются всеобщим признанием. И обе сюжетные линии содержат эпизод с открытым финалом: не ясно, остался ли жив капитан Борзыкин, которого прооперировал Камлаев-старший, и не ясно, осталась ли жива в конце романа жена Камлаева-младшего.
Второстепенные персонажи в этом романе, как правило, не вызывают никакого интереса – они не несут совершенно никакой смысловой нагрузки. Многие из них нужны просто для заполнения паузы – это герои одноразового использования. Самый яркий пример – генерал Казюк, который появляется в романе несколько раз, но и в сюжете, и в идейном наполнении романа его роль несущественна.
Однако такому невниманию к второстепенным персонажам можно найти объяснение. Значительную часть романа занимают монологи главных героев, и временами весь остальной сюжет служит просто логической связкой между этими монологами. Поэтому можно сказать, что многие второстепенные персонажи не несут смысловой нагрузки просто потому, что у них в романе совсем другие функции.
Но неужели даже то, что происходит с главными героями, – это всего лишь повод для пространных камлаевских монологов? Неужели судьбы иных героев – это только фон, на котором отчетливо проступает фигура “героя нашего времени” Камлаева: умного и творчески одаренного, но в то же время – слишком категоричного и даже циничного? Учитывая игнорирование так не вовремя покинутых автором Нагульнова, Маши и Ивана, может создаться именно такое впечатление.
Отдельного рассмотрения требует стиль “Проводника электричества”. Манера письма Сергея Самсонова достаточно своеобразна. Иногда он искусственно “утяжеляет” текст, используя нетипичные лексические сочетания (“дление кратчайшее”), необычный порядок слов или просто лексику, не характерную для обычного человеческого общения. Но при этом в диалогах и монологах он стремится сделать речь своих персонажей максимально схожей с естественной речью. Незаконченность фраз, многочисленные слова-паразиты (его излюбленное “да”: “У нас же как бы, да, на протяжении веков слагалось представление о гении, избраннике таком, который регулярно выходит с абсолютной силой на контакт…”) – все это должно создать впечатление естественности, хотя на деле единственным эффектом от этих приемов оказывается усложнение восприятия текста.
Роман обладает особым неоднородным ритмом, полностью подчиняющим себе читателя, который вместе с повествованием то несется галопом, то вязнет в болоте. Безусловно, “Проводник электричества” не рассчитан на быстрое чтение – некоторые его части нужно просто перетерпеть.
Еще одна характерная черта романа – тезисность. Сергей Самсонов дает очень обширный набор точек зрения, однако не делает из них никакого вывода. У каждого из героев есть свое мнение, но в результате оно ни во что не воплощается. И понятно это становится только в самом конце (буквально на последней странице) – все действия Камлаева с момента исчезновения остальных главных героев ни привели к чему-то конкретному.
Дело в том, что на протяжении романа религиозные взгляды Камлаева очень сильно меняются. Изначально он, фактически, отрицал возможность взаимодействия Бога и человека (отрицал, что Бог может помочь и что человек может вымолить эту помощь). “Камлаевский Бог таил Себя в неодолимой дали от людей – так что ты становился как былинка в заснеженном морозном поле под черным ледяным беззвездным небом, – и в то же время был повсюдным веществом первоистока, универсальной передающей средой, которая не знает ни милосердия, ни злобы, ни справедливости, ни людской страсти и не имеет свойств, помимо абсолютной проводимости…”. “Ты что? Ведь это для рабья, для нищих. И постучал костяшками по лбу – вот для таких убогих, отштампованных. Это они бросают мелкие монетки и гладят пятку Будды, у них рефлекс, эрекция, чесотка”. То есть Бог способен создавать, но не желает помогать – таково мнение Камлаева. Кроме того, в романе наметилась четкая оппозиция Бог – смерть. Камлаев стремится избежать смерти в глобальном смысле – продолжить себя в ребенке. Если будет ребенок, он не только не умрет (в высшем смысле), но и уверует в то, что Бог может помочь. Если ребенка не будет, его род не продолжится, а он сам так и будет верить в созидание, но не в милосердие. Изначально, думая, что его жена так и не сможет родить, он является сторонником как раз второй точки зрения. Но потом в сюжете происходит очень важный поворот – жена Камлаева наконец забеременела. И изменяется все – жизнь Камлаева, его музыка, его взгляды. Все существование их семьи подчиняется этому ожиданию чуда. “Бойся прогневать того, кто дает тебе пищу, суровой нежности лишиться, строгой ласки: он разом за ночь записал на студии всю “Сарру” – от первых тупо-сокрушительных, ломающих веру деревянных ударов до восхищенной немоты перед рождением человека в мир; нет, не боялся так заигрывать с судьбой – наоборот, как раз и был в том смысл – достигнуть совершенного согласия, тождественности приношения и жизни, соединить в одну реальность исполнения закона, стомиллионного повтора обыденного чуда”. Таким образом, от своеобразного безверия Камлаев переходит к глубокой и смиренной вере. И здесь очень важно то, что финал открыт. Не понятно, останется ли он в этой вере и дальше. И, соответственно, не понятно, какой ответ на вопросы веры предлагает нам автор. Со смертью тоже все не ясно: будет ли Камлаев и дальше жить, угнетаемый сознанием собственной смертности. И поскольку взаимоотношения человек – Бог и человек – смерть являются для романа смыслообразующими, такая неопределенность кажется неуместной.
Возможно, Сергей Самсонов специально оставил столько недоработанных моментов, чтобы написать еще одну книгу с этими же персонажами и дораскрыть в ней все эти темы.