Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2012
Никита Войткевич родился и живет в Москве. Окончил факультет журналистики МГУ.
Никита ВОЙТКЕВИЧ
Толстая, но не полная
Книга “История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи” без преувеличения может считаться первым масштабным исследованием русской литературной критики
XX – XXI веков (с 1917 года до наших дней). Среди ее авторов – известные отечественные и зарубежные исследователи, такие как Наталья Корниенко, Ханс Гюнтер, Борис Дубин, Биргит Менцель, Кэтрин Таймер-Непомнящая. Само понятие “литературная критика” в книге трактуется довольно широко: авторы включают в него “как журнальную критику, так и литературоведение (историю и теорию литературы)”. Это выходит за рамки отечественной традиции, но позволяет полнее раскрыть тему исследования.Особое внимание обращает на себя четырнадцатая глава – “Постсоветская критика и новый статус литературы в России”. В ней два ведущих современных критика – Илья Кукулин и Марк Липовецкий – предлагают читателю свой взгляд на литературную ситуацию 1990 –2000-х годов. Среди отмеченных ими ключевых особенностей – прекращение идеологической полемики между либералами и национал-патриотами и сегментация литературно-критического пространства, кризис толстых журналов и появление ярких газетных критиков (Павел Басинский, Андрей Немзер, Борис Кузьминский, Вячеслав Курицын), ожесточенные споры вокруг “другой” литературы (Виктор Пелевин, Людмила Петрушевская, Дмитрий А. Пригов, Владимир Сорокин) и раскол либерального движения (например, в ходе дискуссий о романе Александра Проханова “Господин Гексоген”). Кроме того, авторы стремятся выделить и описать наиболее заметные, с их точки зрения, литературно-критические направления. В этой главе, как и во всей книге, чрезвычайно много фактического материала. Однако не все выводы, сделанные на его основе, звучат убедительно.
Литературную критику 2000-х авторы рассматривают в свете противостояния двух групп. Первая группа – это “хтонические” неотрадиционалисты, такие как Дмитрий Ольшанский, Лев Пирогов и примкнувший к ним Лев Данилкин. Все они – “сторонники амбициозных, идеологических по сути и рассчитанных на быстрый социальный резонанс “больших романов””. Однако в чем именно заключается их хтоничность, толком не объясняется (хотя трактовка понятия “русская хтонь”, которое придумал издатель Александр Иванов, приводится). Вторая группа – это “младофилологи”, которые “пишут о “сложной” поэзии и прозе и стремятся найти место современной русской словесности в глобальном культурном контексте”. К ней относятся Юлия Идлис, Ирина Каспэ, Александр Чанцев, а также (условно) Дмитрий Голынко-Вольфсон, Данила Давыдов, Дмитрий Кузьмин, Станислав Львовский. “Первые, – по мысли авторов главы, – апеллируют к новому среднему классу, молодым яппи, клубной молодежи и т. д. Вторые обращаются преимущественно к университетской молодежи, интеллектуалам и художественной среде”.
Симпатии авторов, как можно догадаться, на стороне вторых. Несколькими страницами ранее читаем: “Стратегия “младофилологической” критики – осмысление исторического и социокультурного <…> контекста – гораздо более последовательное, чем во всех остальных направлениях современной критики” (курсив мой. – Н.В.). В связи с этим возникают два вопроса. Во-первых, получается, что все остальные критики в своем творчестве менее последовательны? А во-вторых – насколько корректно в научном, а следовательно – претендующем на объективность, труде давать такие оценки, тем более, что один из авторов главы – Илья Кукулин – сам принадлежит к сообществу филологических критиков?
При таком разделении (на наш взгляд, искусственном) все выглядит, конечно, гладко, но уж очень упрощенно. Поскольку критики, не входящие ни в одну из перечисленных групп, оказываются как бы исключенными из литературного процесса, а без них картина литературных 2000-х окажется неполной. Не упоминаются ни молодые критики (Михаил Бойко, Алиса Ганиева, Елена Погорелая, Валерия Пустовая), ни критики старшего поколения (например, Игорь Зотов и Мария Ремизова). Зато очень подробно описывается деятельность “младофилологов”: все персоналии (даже второстепенные) упомянуты, все необходимые ссылки приведены. Делается это, надо заметить, исключительно в положительном контексте.
Иногда складывается впечатление (возможно, ошибочное), что некоторыми своими репликами Кукулин и Липовецкий хотят уколоть тех, кто критикует “младофилологическое” сообщество (например, Дмитрия Бавильского и Дмитрия Быкова). Например, о статьях Быкова говорится, что они “парадоксальным образом (кажется, он этого даже не замечает) соединяют почти истерически выраженный антиэлитарный пафос с нарочитой эзотеричностью и апелляцией к узкому кругу “понимающих””. Далее приводится отрывок из статьи Быкова “Без слов”, в которой тот разбирает эссе Владислава Суркова, по ходу, между прочим, замечая: “Этот волапюк (которым пользуется Сурков. – Н.В.) в самом деле очень напоминает одну нехитрую, но эффективную политическую технологию <…> восходящую, впрочем, к московскому методологическому кружку, а отчасти и к тартускому структурализму: создаем некую узкую тусовку, главной целью которой является именно экспансия. Придумываем для этой тусовки несколько простых методов доминирования: вводим собственный птичий язык, ничего не означающий, но эффектный; закавычиваем оппонентов, шельмуя их при помощи этого языка <…>; с помощью системы паролей опознаем своих, таких же закомплексованных, и наклеиваем на лицо дежурную улыбку авгура – Великого Посвященного. Во что мы все посвящены, не уточняется. Если вдуматься, журнал “НЛО” не зря так тесно связан с российским крупным бизнесом: связи тут не только и не столько родственные. Методы доминирования и источники самоуважения – одни и те же”.
Очень много и подробно авторы говорят о культурно-просветительской деятельности издательства “Новое литературное обозрение”. Впрочем, этому посвящена и часть следующей главы, написанной Нэнси Конди и Евгенией Купсан (“Литературная теория и возрождение академизма в постсоветской России”). Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что “приземление Неопознанного Летающего Объекта” (именно так Конди и Купсан назвали раздел, посвященный “НЛО”) – значительное событие в отечественной филологии, однако количество комплиментарных пассажей в его адрес можно было бы несколько сократить.
В книге, авторы которой взяли на себя труд описать и проанализировать русскую литературную критику от Пролеткульта и РАППа до “Вавилона” и
OpenSpace.ru, столь очевидные упущения и пристрастия вряд ли допустимы. Заключительные главы, посвященные современности, и вовсе оставляют впечатление, что книгу стоило назвать иначе, ведь авторы ее не то чтобы не выдерживают обещанного масштаба – а едва ли не намеренно пишут неполную историю критики.∙