(Наталия Курчатова)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2011
Марта АНТОНИЧЕВА
Марта Антоничева родилась и живет в Саратове. Кандидат филологических наук. Финалист премии “Дебют” в номинации “Литературная критика и эссеистика” (2006). Как критик дебютировала в 2005 году в “Континенте”. Печатается в литературных журналах.
Боец невидимого фронта
Наталия Курчатова
Наталия Курчатова родилась через 129 лет после смерти Виссариона Белинского. Живет в Санкт-Петербурге, работает обозревателем книжных новинок, автором критических заметок и обзоров. Достоевский называл Белинского «беззаветно восторженным» – Курчатова критик рациональный. Начав с привычных для жанра многословных статей в «Критической массе», она довольно скоро переходит к более краткой и прикладной форме критики – рецензированию в «TimeOut», далее в «Эксперте», «OpenSpace», «Частном Корреспонденте». По ее собственным словам: «В идеале я всегда воображаю рецензию литературным произведением». Ключевые понятия в ее работе – периодичность и формат. В небольшой по объему рецензии ей необходимо выразить суть произведения и рекомендацию за или против конкретного текста.
Курчатова, не в пример многим критикам, адресует свои обзоры не абстрактному человечеству, а вполне реальной аудитории – пользователям Интернета, читателям развлекательных и профильных изданий.
В отличие от противников литературных премий, критик считает, что их должно быть больше и что литературные премии необходимо унифицировать в соответствии с нишами, которые занимают произведения: «А большие “национальные литературные” премии будут заниматься, наконец, тем, чем им положено – искусством сочетания слов. И туда будут номинироваться книги не в зависимости от жанра, но только от качества и новизны текста».
Начало критической деятельности Курчатовой связано с именем З. Прилепина. Интерес к «харизматику», как она определяет Прилепина, смешан у Курчатовой с интересом к теме войны, одной из главных для поколения «тридцатилетних», к которым она себя причисляет. Успех «Патологий», по ее мнению, связан не только с талантливо переданной историей «нормального человека на ненормальной войне», но и с «легитимизацией Чеченской войны на основе свершившегося факта». В другой рецензии на прозу Прилепина критик выскажется о нем еще более эмоционально. По мнению Курчатовой, это «даже не новая искренность a-la Гришковец, а прямо-таки последний гвоздь в гроб любой отстраненности, игры и позы». Для критика характерна эта тяга к искренности, которую она обнаруживает в прозе уже упомянутого Прилепина, в критике Л. Данилкина или (внезапно) в романе В. Пелевина: «С какой бы стороны он ни пытался прислониться к ругательному сейчас слову “постмодернизм”, его угловатый подростковый романтизм как нельзя лучше вписывается в пресловутую “новую искренность”».
Если попытаться обозначить критика как представителя какого-то типа, то есть начать развешивать ярлыки, то Курчатову можно назвать доверительным советчиком. Сознательно избрав для себя форму рецензии как главный, но не единственный способ самовыражения, она не оставляет никаких шансов поймать себя на четко заявленной позиции, идее. Она выбирает позицию практическую, функциональную, лишенную избыточных фраз и сложных языковых конструкций. Она может рассказать об одном и том же произведении по-разному, при этом не уходя от основного замысла автора, сформулировать который – ее задача (например, рецензии на «Террор» Д. Симмонса). Она не настаивает на своей точке зрения и не доминирует над читателем, скорее мягко направляет его. Дает ему самому решить, выбрать ли путь, предложенный критиком, или остаться на своем.
Лучшей статьей Курчатовой можно назвать «О стихах Родионова», во многом потому, что речь в ней идет совершенно не о стихах, а о личности этого нестандартного автора: «”Стихов Родионова”, думаю, не существует. Есть Родионов – как феномен-франкенштейн, плюшевый мишка швами наружу, с пуговицей вместо носа, и даже вата кое-где торчит». Текст, датированный 2004 годом, кажется вполне актуальным и сегодня и совершенно исчерпывающим как по отношению к поэту – критик создает вполне аутентичный его образ, – так и по отношению к публике, увлеченной этой личностью.
У функциональной критики, путь которой избрала Курчатова, есть свои плюсы: она рассчитана на большую аудиторию, она менее академична, ее предметом может стать любое произведение. И минусы: она «всеядна», большая аудитория предполагает всех и никого одновременно, простой стиль изложения зачастую граничит со сленгом, а выбор рецензируемых произведений не всегда зависит от критика. Минусы такого рода чаще оказываются заметны в рецензиях на массовую литературу. Как, например, в неудачной рецензии Курчатовой на книгу Ф. Дика «Трансмиграция Тимоти Арчера», где романист называется не иначе как «главным визионером американской фантастики», чье «влияние на современный мир нам трудно переоценить», «великим американским визионером». Впечатление от романа критик иллюстрирует цитатой из Бродского, который вряд ли бы оказался рад такой компании. Еще более сомнительной кажется интерпретация женского образа в романе как «одного из ходовых женских сеньялей куртуазной поэзии, на которой взрос “сладостный новый стиль” итальянской поэзии, и Данте в том числе». Данте здесь появляется неспроста: читателю настоятельно советуют параллельно с «Трансмиграцией» читать еще и «Божественную комедию». В рамках небольшой рецензии критик предпринимает попытки поделиться с читателем подробной биографией Дика и представить эволюцию его творческих взглядов в довольно странной стилистике: «если выразить это в философских терминах, ударяясь в шизофреническую конкретику, – Филипп Дик время от времени договаривался до розовых лучей и инопланетян с Сириуса». Общим выводом становится замечание о том, что Дик – один из ключевых авторов современности, так как только ему удалось диагностировать безумие нашего мира.
Наибольший интерес, наверняка неожиданно для автора, вызвала статья об А. Куприне, написанная для «Литературной матрицы». Это едва ли не единственный текст Курчатовой, вызвавший бурную реакцию критиков, главным образом В. Топорова и С. Белякова.
Незаметной, но значимой для Курчатовой стала рецензия на роман И. Макьюэна «На берегу». Интересна она тем, что даже в жестких рамках заданного формата рецензии критик успевает задуматься о природе творчества: «Настоящая книга всегда об одном: о невыносимых, выводящих человека за грань обстоятельствах. Будь то лагерь, война, большая любовь, мелкая кража необходимого предмета одежды (“Шинель”). Мера прочности у всех разная в разные моменты – простите уж за такое кощунственное допущение». На примере романа Макьюэна Курчатова выделяет ключевой, по ее мнению, лейтмотив литературы – «упущенные возможности», – формирующий сюжеты многих произведений, начиная от «Тристана и Изольды». Формат рецензии не предполагает развития этих мыслей, и главным недостатком их оказывается номинальность.
Наиболее точно Курчатова предсказала «рост котировок» Л. Данилкина в литературной среде в рецензии «О книге Л. Данилкина “Парфянская стрела”»: «”Новая ситуация”, “новый порядок” востребует нового критика; это стало ясно еще до “Парфянской стрелы”. <…> Прицельная стрельба из окопа ведущего столичного ситигайда давненько производит решительно много шума, и объяснять это исключительно выгодной дислокацией снайпера – значит попросту выдавать низкие технические характеристики собственных орудий. Книга здесь просто закономерный символ, историческая рифма, настолько характерная, что по спине дает морозом, оторопью». Причину «явления» и уникальности критика Курчатова обнаруживает в сходстве его с «неистовым Виссарионом», а именно в «душевном» подходе Данилкина к литературе во всех ее, вплоть до маргинальных, проявлениях. «Пусть Данилкин ошибается, время от времени попадает мимо кассы – искренность этих ошибок, увлеченность предметом роднит его со своими героями-писателями больше, чем бесстрастность ученого или обременительные узы “партийной критики”», – развивает свою мысль Курчатова уже в связи с выходом книги Данилкина о Проханове.
Говоря об эволюции Курчатовой, нельзя не отметить желание автора формулировать свои мысли в более афористичной, краткой манере, уход от обобщений в сторону точности. И далее – уход уже за пределы текста, когда она берет интервью и ее роль заключается в направлении движения разговора. Так, один из способов самореализации критика – интервью с питерскими авторами (В. Курицыным, С. Носовым, А. Ильяненом, А. Секацким, Е. Мякишевым), попытка составить разговорный портрет знаковой для города личности.
Курчатова существует вне пределов литературной жизни, по ее собственному признанию: «Я не читаю литературную периодику. Не выписываю журналов. Видимо, я не настоящий литератор». При этом она понимает, что балансирует между литкритикой и журналистикой, но «пока никуда не деться с подводной лодки. Я этим на жизнь зарабатываю». Возможно, такое отношение связано еще и с тем, что Курчатова не филолог в традиционном понимании, она журналист по профессии и не берет на себя ответственности критика: «…критик в современной ситуации – это точный эксперт и одержимый, в одном флаконе. Он все время в чужих мыслях, в чужих мирах, он дирижирует информационными потоками, он прислушивается к говору у ларька и при этом не вылезает из башни “Гамбургского счета”. Это очень ответственная и донельзя специальная роль. Снимаю шляпу». Это описание напоминает Белинского – идеальную критическую модель, по Курчатовой. Но этот образ-идеал критик на себя перенести не готова. Она выбирает роль практика и отказывается от «общественной нагрузки» или обязанности «пасти народы». Ее рецензии, посвящены ли они книге А. Гора или Б. Обамы, не претендуют на революционное воззвание или призыв к чему-либо.
Это не особенность Курчатовой – скорее сетевой, журнальной (не путать с «толстожурнальной») критики: она строго функциональна. Когда книги воспринимаются как товар в одном ряду с «музыкальной продукцией», одеждой, вещами, разнообразными гаджетами, они и оцениваются в рамках и правилах той системы, в которой оказываются. В ситуации, когда человек стремится быть в курсе новинок во всех сферах, но при этом одна из его целей – потратить на получение этой информации как можно меньше времени, функциональная критика является незаменимой. Это живая критика, не чурающаяся масслита и не скрытая от людей в башне из слоновой кости собственной постройки. Белинский ею был бы доволен.