Опубликовано в журнале Октябрь, номер 10, 2011
Алина Кухта родилась в поселке Афипский Краснодарского края. Студентка факультета журналистики МГУ им. Ломоносова.
Там, где
Алина КУХТА
Соль земли,
трава вселенной
огда-то здесь делали шоколад. И конфеты в шелестящих обертках расходились во все концы страны. Продавщицы взвешивали их и щедрой рукой досыпали немного сверху. А дети запихивали в рот по нескольку сразу и прятали цветные фантики под диван.
Но сегодня здесь тихо, несмотря на то, что повсюду люди. Если вдуматься, “World Press Photo” – это выставка не о том, как страшно жить, а о формах, которые принимает время. И оказывается, лучшего места, чем бывший цех бывшей кондитерской фабрики, не найти. Помножить градусы широты и долготы на триста шестьдесят пять и втиснуть в четыре стены – задача не из простых. Главное здесь – найти подходящие стены. В шоколадном цехе “Красного октября” они идеальны. Холодные, светлые, безучастные. Но матовые окна будто слегка растеряны и удивлены: “Как попали сюда все эти люди и фотографии?” А вытяжки орут с потолка немыми ртами о том, что когда-то здесь все было по-другому.
“World Press Photo” – самый престижный международный конкурс среди фотожурналистов. Нет, наверное, такого фотографа, который не мечтал бы увидеть свои снимки в числе победителей. И дело тут не только в честолюбии. Эта выставка – собрание наиболее характерных, важных, интересных снимков прошедшего года. Как сказано в пресс-релизе, “фотография – это коллективная память нашего времени”. Собрать вместе лучшие фотографии – значит вспомнить, по-новому оценить, окинуть общим взглядом все самое значимое, случившееся с нами. Из ста восьми тысяч фотографий были выбраны несколько десятков. И престиж конкурса не столько в профессиональном признании, сколько в самой этой возможности – сделать историю, поучаствовать в формировании облика ушедшего времени, придать ему видимые черты.
Каким же получилось лицо 2010 года? Молодым. Прекрасным. Жутким. Изуродованным. Портрет-победитель, лучший снимок года – юная девушка, глядящая из-под платка испуганно и строго. Еще издалека видишь – что-то не так, но не можешь понять, что именно. И вдруг видишь – носа нет. Отрублен. Так наказал ее муж за попытку сбежать из дома.
Портрет восемнадцатилетней Биби Айши, по сути, не нуждается в комментариях. Это и есть главный символ прошедшего года. Не знаю, думали ли так члены жюри, выбирая победителя, или просто так совпало, но в этой фотографии как бы сконцентрированы ощущения и от выставки, и от времени, которому она посвящена. “Этому снимку удалось то, о чем мечтают все фотографы: заставить зрителя не просто вглядеться в изображение как таковое, но и пожелать большего. Больше информации. Большего понимания”. Этот комментарий можно было отнести не только к портрету Айши, но и ко многим другим снимкам.
Величайшая ценность документальной фотографии в том, что за каждым кадром, за каждым предметом и человеком стоит реальная история. Очень важным для восприятия снимков оказалось то, что к ним прилагались подробные комментарии. Не было жаль времени на чтение. Истории задевали за живое.
Горящий человек, разбрасывая искры в ночи, летит с моста в Будапеште. Самосожжение… Но мы знаем и то, чего в кадре нет. Где-то неподалеку стоит пожарный, который полчаса уговаривал его одуматься. И смотрит на него. Летящего. И уже ничего не изменить… Каждому предлагалось стать не просто наблюдателем, но как бы – чуть-чуть – и тем человеком в тени моста. И вот уже не он, а я стою там, задрав голову, и кричу что-то вверх – мол, ладно, брось, все наладится, ну потерпи еще хоть немного (впрочем, каждый может кричать свое), а потом взгляд опускается все ниже и ниже, пока не упрется в поверхность воды…
Есть в этих историях и еще один невидимый персонаж. Рассказчик. Голос за кадром. Его постоянно ощущаешь, и в то же время никак не понять, где он. Там или тут? Он одновременно и “внутри” фотографии, и рядом с тобой. Смотрит на картинку посторонним взглядом и ничего не может сделать. Не может? Не мог? Границы профессионализма, цинизма, человечности у каждого свои. Но когда представляешь, что кто-то был там, видел эту смерть и “ловил кадр”, – возникает чувство, будто этот кто-то нажимает на спуск прямо внутри тебя.
Новости каждый день, каждые полчаса, каждые пятнадцать минут. Мы ужинаем, глядя на мертвецов. И забываем о том, что было вчера, потому что сегодня нас ждет, как говорят дети, что-то “такое же, только другое”.
Цель “World Press Photo” – не вылить на публику порцию свежей крови (хотя тяжелого и шокирующего на выставке немало, даже для постоянного зрителя программ новостей), но напомнить: ничего одинакового не бывает. Каждая трагедия единична. Самолет Леха Качиньского падает один раз. Каждое наводнение, каждое землетрясение – уникально. Каждый человек уникален. А не “такой же, только другой”.
И все-таки выставка про жизнь, а не про смерть. Жизнь трудную и трагичную. Однако когда спортсмен ловко берет барьер и когда темнокожий санитар изящным движением выбрасывает на улицу детский трупик, мышцы у них играют одинаково.
Девочка в синей пижаме, облепленная мухами, спит, но она проснется, и будет расти, и уже стала старше на год. А эта девушка, качающая ребенка, и эта, другая, девочка, глядящая на себя в зеркало, не проснутся. Они умерли вскоре после того, как были сделаны снимки, – так гласят подписи. Но вот же они, смотрят нам в глаза, и страшный комментарий еще не прочитан, значит, в этот момент они живы.
Амит Шааль, израильский фотограф, снял серию “Путешествие сквозь время и место”: он взял архивные фотографии, поехал туда, где эти фотографии были сделаны, и переснял, совместив с сегодняшним пейзажем. Получилось удивительно – люди, жившие много лет назад, перенеслись в современность.
Прошлое может ворваться в настоящее и по-другому. Например, приняв облик девочки с чудовищной мутацией, вызванной веществами, которые распыляли американские вертолеты над джунглями во времена Вьетнамской войны. Но эта девочка – вот она, здесь, сейчас, живая, – теребит браслетики на худеньких ручках. Пока женщины в белом оплакивают родственников. Пока темнокожие заключенные смеются и подставляют иссохшие губы и плечи дождю. И рядом – они же спят вповалку на тюремном полу. Лица, ступни – все вперемешку. Двадцать пять квадратных метров на шестьдесят человек…
А вот Германия, Парад любви, давка, головы, руки – опять все вперемешку, люди ломают друг другу кости, чтобы вдохнуть. А это толпа в американской квартире – здесь ночуют каучсерферы, путешественники, которых хозяева квартиры бесплатно пускают на ночлег. Эта выставка, кроме прочего, – крик о том, как нам друг с другом тесно и в то же время как страшно остаться одному. О том, как мы беззащитны – перед любовью и ненавистью, перед нашей планетой (и как она беззащитна перед нами), перед временем, перед самими собой.
Тореадор, которого бык поднял на рога, снова вернется на арену, Айши сделают операцию, и у нее появится нос. А на тех полях в Мексике, где в прошлом году лежали мертвые тела, уже взошла и зеленеет новая мексиканская трава.
Возможно, это происходило в одну ночь, в один миг – в Венгрии самоубийца летел с моста, а в африканской пустыне мальчик вез на ослике бидоны с водой и остановился поглазеть на фотографа, а за его спиной звезды, звезды, и одна особенно яркая… Сколько длилось и то, и другое? Секунд пять. А может, две тысячи лет, и будет длиться столько же еще.
Эта выставка – гораздо больше, чем собрание значимых снимков года. Пазл к пазлу – мозаика складывается и связывает пространства и времена – одни люди это переживали там, тогда, а другие видят и чувствуют это здесь и сейчас – в сорока пяти странах, на ста площадках, месяц назад и сегодня с утра. Ахают, отворачиваются, зажимают руками рот, а потом выходят и, дыша испарениями асфальта от только что прошедшего дождя, идут по своим делам. Чтобы тоже, возможно, стать чьими-то снимками. Дай-то Бог, удачными…
∙