Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2009
Литературные прогулки между двумя Александрами
Звонок друга, екатеринбургского писателя, к трехтомнику которого я писала предисловие, настиг меня в самолете. Он просил сразу, как приземлимся, поторопиться в Музей писателей Урала, где уже началась презентация его книги – “Избранного”, которым открывается книжная серия “Библиотека российской поэзии”. Издатель серии – петербургский бизнесмен Ильдар Маматов. Дело, которое он начал, заслуживает поддержки: издавать во второй столице России региональных поэтов, показать – через “избранные” книги – творчество авторов из разных городов…
Понятливый таксист, нарушая правила дорожного движения, примчал меня из аэропорта в небольшой деревянный дом в центре Екатеринбурга, когда презентация явно шла к завершению. Я застала только выступление местного поэта, председателя Екатеринбургского отделения Союза писателей России Юрия Казарина. Двадцать лет назад мне и еще троим участникам нынешней презентации довелось встретиться на последнем совещании молодых писателей СССР в Москве. Случайность, но все мы – виновник торжества Александр Кердан, критик Леонид Быков, ныне заведующий кафедрой литературы ХХ века в местном университете, главный редактор хорошо знакомого подлинным любителям литературы издательства “У-Фактория” Юрий Казарин и я – за эти годы не только каждый по-своему поучаствовали в литературном процессе, но и защитили докторские диссертации по филологии, культурологии или истории.
Своеобразным комментарием к этим научным достижениям прозвучали ироничные стихи Александра Кердана, которыми он завершил презентацию:
Книг разных прочитал с избытком,
Ученье сызмальства любя…
Не ради званий на визитке
Я совершенствовал себя…
Но разве это маме нужно:
Кем стал, каких высот достиг,
И с кем из гениев я дружен,
И сколько выпустил я книг?…
А главной целью моего выступления на этом вечере было желание пробудить в усталых душах коллег ощущение литературного братства. У меня оно появилось сразу, как только я узнала, что в нашу команду “литпутешественников” вошли петербургский детский писатель Валерий Воскобойников и когда-то создававший вместе со мной и общими друзьями – молодыми московскими детскими писателями – литературное общество “Черная курица” одаренный прозаик Борис Минаев, а также сказочник Валентин Постников, на книгах отца которого – Юрия Дружкова, придумавшего Карандаша и Самоделкина, я выросла.
По счастливой иронии судьбы и Валерий Воскобойников, и Александр Кердан – оба лауреаты национальной премии имени А.С. Грина – этой осенью стали членами редколлегии журнала “Литературные незнакомцы”, который я возглавила, и благодаря “Литературному экспрессу” у меня появилась возможность вручить им свежий номер.
После традиционного чае-вино-пития мы бродили по старому району Екатеринбурга, радуясь сохранившимся деревянным домишкам, в которых обрели приют девять литературных музеев. Наша прогулка завершилась у памятника Пушкину, вызвавшего некоторые сомнения неординарностью монументального решения, но в тот погожий осенний вечер не хотелось никого критиковать, а только радоваться…
Ведут ли тропы Крапивина в “Хобби-центр”?
На вопрос: “Сколько у вас детей?” – этот житель Тюмени однажды не задумываясь ответил: “Сто двадцать”. Виталий Станиславович Криводанов создал в Тюмени уникальный дом с неожиданным названием “Хобби-центр”. Сюда приходят дети, которым плохо – их не понимают родители и учителя, сюда после института торопятся студенты, для которых педагогика – искусство, мастерство, главное дело жизни. Здесь они находят и спасают друг друга. И это длится уже больше пятнадцати лет…
Криводанова неизменно окружает шумная стайка подростков и юношей, доверяющих ему самые сокровенные тайны. Для меня Виталий Криводанов стал образом-символом настоящего педагога, для которого семья – это круг детей, учеников и коллег, чувствующих в своем лидере неиссякаемый источник добра, мужества и любви. Вот уже более десяти лет мы сотрудничаем, объединенные всероссийской общественной организацией “Детские и молодежные социальные инициативы” (ДИМСИ), встречаясь в разных городах на молодежных фестивалях, конференциях, во время творческих смен во Всероссийском детском центре “Орленок” – в уникальном дворце-библиотеке под романтическим названием “Аптека для души”, где уже сорок лет царствует наш общий друг – Бронислава Федоровна Ядревская.
К моей искренней радости Виталий Станиславович дважды в тот суетливый день, который мы провели в Тюмени, приходил на встречи с “литэкспрессовцами”. Уже прощаясь, я передала ему в подарок для “Хобби-центра” небольшую библиотеку новейших детских книг, и мы договаривались о проведении вместе с художником Натальей Баженовой детского фестиваля искусств “Тюменский стихоград”…
При слове “Тюмень” мне сразу вспомнилось, что в этот город недавно переехал из Екатеринбурга известный детский писатель Владислав Крапивин. Власти Тюмени, где Крапивин когда-то начинал свою творческую жизнь, пригласили его сюда, предоставив просторную квартиру, профессорскую ставку в университете. И в день рождения писателя здесь уже в третий раз будет вручаться международная премия его имени, созданная усилиями и заботой его замечательных екатеринбургских друзей, в первую очередь Александра Кердана.
Мы познакомились с Крапивиным несколько лет назад, когда руководили соседними семинарами на совещании молодых писателей Урала в Нижнем Тагиле, а затем вместе выступали в детской библиотеке в Перми. Но для меня стало неожиданностью, что в Тюмени в эти дни прошел оригинальный конкурс – “Тропинками Владислава Крапивина по старой Тюмени”. И молоденькая победительница провела нас по краю поросших непроходимыми кустами тюменских оврагов, постояв вместе с нами у кривобоких домишек на Городище, тех самых, описанных в повестях “Тополиная рубашка”, “Белый шарик матроса Вильсона”, в книгах “Шестая Бастионная”, “Золотое колечко на границе тьмы”, “Непроливашка”.
В памяти остались старые ветвистые деревья, деревянные домики и тревожное осеннее небо, представлявшиеся в тот ветреный прохладный вечер природными декорациями к моноспектаклю по ранней прозе Крапивина…
И еще запомнилась встреча с поэтом, возглавляющим Тюменское отделение Союза российских писателей, Николаем Шамсутдиновым, с которым мы вместе выступали перед студентами в библиотечно-информационном центре Тюменского нефтегазового университета. Насколько непривычной, мрачновато-отчужденной, насквозь пронизанной литературными ассоциациями открывалась под его пером тюменская осень!
Синтетической осенью, тем задающей тон,
Что чужда пасторали – лишь отсвет чужой любви,
Изгнан в загнанное, одинокое сердце сон,
Не отбрасывает на реальность ни тени… И
Время нас накрывает, вминаясь в лицо волной…
Бесконечное заперто в косном конечном… Но,
Сколько ни урезонивай запертый в прошлом зной
В сердце, – не возвращается выдержка, и вино
Истощает резоны свои… У забвенья зуб
На глубокую верность… Пока переводит дух
Нетерпение, мир замирает, светясь, меж губ
Обмирающей в ливне… К пожизненным распрям двух,
У свиданий свой почерк. Заглядывая под зонт,
Глуше сумрак. Из жизни вылущивающий суть,
Спутник анахорета – безмолвствует Ахеронт
В тесном русле прапамяти, что проточила путь
В сей слезящийся город, разверзт, как проклятье, меж
Сумасбродными и…
Омск литературный и исторический: на улице Певцова
Омск поразил неким ощущением столичности и интеллигентности – педагогическим университетом, где встречаются тридцатилетние доктора наук вроде Геннадия Косякова, пишущего стихи и монографии специалиста по романтической поэзии, интереснейшим литературным музеем Ф.М. Достоевского и огромным музеем изобразительных искусств имени М. Врубеля, наполненным шедеврами, по которому, как по Эрмитажу, хотелось бродить неделю.
Размышляя об Омске, я мечтала побывать в этих музеях, а еще на улице имени Михаила Васильевича Певцова, выдающегося ученого, исследователя Центральной Азии.
Поучительна судьба Михаила Певцова, прочно соединившего две столицы – Сибири и Российской империи. Он рано остался сиротой и воспитывался родственниками в Петербурге. Михаил Васильевич выбрал карьеру военного и ученого: стал генералом Главного штаба, действительным членом Русского географического общества. В 1875-1886 годах он преподавал географию в Сибирском кадетском корпусе в Омске, из Омска же совершил первые научные экспедиции. Накануне выхода пятой экспедиции Пржевальского, когда Николай Михайлович скоропостижно скончался, Певцову поручили ее возглавить: не только как большому ученому, но и как человеку, обладающему незаурядными организаторскими способностями. Завершилась экспедиция блестяще – составлением новых карт, созданием богатых коллекций флоры и фауны. Часть из них он передал в краеведческий музей города Омска. Известен Михаил Васильевич Певцов и как создатель уникального метода определения широты по двум звездам, названного его именем и до сих пор применяющегося на практике. А в Монголии есть ледник, названный в его честь.
В московском Архиве древних актов хранятся документы с упоминанием о другом Певцове – полковнике из Омска, который в восемнадцатом веке отличился принципиальностью и честностью в борьбе со взяточничеством. Улица Певцова находится в историческом центре города, недалеко от музея Ф.М. Достоевского.
Прогуливаясь по улице Певцова и радуясь, что ее не переименовали, сохранив достойное имя в памяти земляков, я вспоминала еще одну связанную с Омском историческую фигуру – Александра Васильевича Колчака. Он возглавлял здесь в 1918-1919 годах Сибирское временное правительство, успевшее даже выпустить собственные бумажные деньги – “краткосрочные обязательства государственного казначейства” достоинством от 25 до 1000 рублей. Я видела их в уникальном собрании денежных знаков России филадельфийского поэта и коллекционера-исследователя Михаила Юппа. Он написал драматическую поэму о любви Александра Васильевича Колчака и Анны Васильевны Книпер (урожденной Сафоновой, дочери одного из основателей Московской консерватории, бывшей жены адмирала Тимирева). В совершенстве владея французским и немецким, она занимала в Сибирском временном правительстве должность переводчицы Отдела печати при Управлении делами Совета Министров и Верховного правителя. Спустя десятилетия Анна Васильевна вспоминала счастливые и тревожные месяцы, проведенные с Александром Васильевичем в Омске, и самую страшную дату своей жизни – 7 февраля 1920 года, когда тело бывшего правителя Сибири было спущено под лед Ангары.
Михаил Юпп, когда я гостила в его доме-музее в Филадельфии, не один раз читал мне трогательные стихи, написанные уже весьма пожилой Анной Книпер 7 февраля 1969 года в столице советского государства, сделавшего ее любимого человека отрицательным персонажем школьных учебников:
И каждый год Седьмого февраля
Одна, с упорной памятью моей
Твою опять встречаю годовщину.
А тех, кто знал тебя, – давно уж нет.
А те, кто живы, – все давно забыли.
И этот для меня тягчайший день, –
Для них такой же точно, как и все:
Оторванный листок календаря.
Приведу отзыв об Омске, о его молодых писателях коллеги – московского поэта Григория Певцова, победителя международного фестиваля “Литературная Вена-2008”, родственника того самого легендарного М.В. Певцова: “Я с удовольствием руководил здесь творческой мастерской, отмечая, с одной стороны, крепкие местные традиции, а с другой – самородков, например, Виктора Бована, нигде не учившегося, оторванного от литературной среды, но пишущего удивительно чистым, кристальным языком. Отрадно, что в регионах литература жива. Мы занимались в музее Достоевского, и меня порадовало, что в экспозиции представлен весь пласт литературы, – писатели, чьи имена связаны с Омском. Не забыт Бальмонт, побывавший в Омске и читавший здесь лекцию “Поэзия как волшебство”. Тяжелые годы провел Достоевский в Омске, но никогда не терял веру в Россию. …Надеюсь, что со временем здесь появятся экспонаты, рассказывающие о тех, кто сегодня начинает литературный путь в Омске”.
Новосибирск учительский: агрессия воинствующего читателя
В Новосибирске начиналась творческая судьба двух одаренных писателей, чьи книги в свое время взволновали и надолго заворожили меня: прозаика Татьяны Набатниковой и ныне покойного поэта и барда Николая Шипилова. В журнале “Литературная учеба” в те годы много спорили об их новых произведениях. Не без моего участия вечно бесприютный, часто безработный, но неизменно талантливый и добрый Коля Шипилов стал на несколько лет полноправным литсотрудником престижного молодежного журнала…
“Загадочная русская душа: самая последовательная в своей нелепости, самая целеустремленная, хотя понятия не имеет, где цель, самая преданная тому, чего никогда не было или давно нет. Приходил для России первый нормальный день, но она его не замечала и каждый раз оказывалась к оставшейся жизни не готова, не в силах отказаться от фетишей, от вековых мифов, от вождей на стенах и в бронзе, от звезд в бриллиантах, прикрывающих нищету”. Эти слова из романа “Первый день оставшейся жизни” Юрия Ильича Дружникова, замечательного писателя, в минувшем году ушедшего от нас и несколько лет назад выдвигавшегося Краковским и Гданьским университетами на Нобелевскую премию за роман “Ангелы на кончике иглы”, включенный ЮНЕСКО в список лучших романов ХХ века, я часто вспоминала в Новосибирске.
Круглый стол на тему “Уроки чтения. Чему учит современная литература” вел в Новосибирской областной научной библиотеке Валерий Воскобойников. Он предоставил слово московским писателям – автору детективно-приключенческих романов Полине Дашковой, фантасту Сергею Лукьяненко, заместителю главного редактора “Литературной России” прозаику Роману Сенчину. И каждый из них утверждал: современный литератор не хочет никого ничему учить. Он пишет для себя, потому что не может не писать, размышляя о важном и насущном, но меньше всего думая о читателе… Что тут началось! Пожилые учительницы, местные литераторы среднего возраста – все стремились вразумить столичных авторов, наставить их на путь истинный. А одна читательница в сердцах бросила в лицо московским гостям: “Вы не подготовились к сегодняшнему круглому столу!”
Я попыталась защитить коллег от агрессивных и несправедливых упреков, напомнив, что если в XVII веке монах, учитель царских детей и первый профессиональный восточнославянский поэт Симеон Полоцкий эффективно использовал литературу для воспитания достойных правителей, то в XX столетии из литературы слишком долго пытались сделать “колесико и винтик” на службе у воинствующей идеологии. Неудивительно, что как-то подзабылось, какие замечательные эстетические результаты породила созданная еще в XIX веке теория “искусства для искусства” – независимо от эпохи и правителей. Ведь Добру и Красоте можно достойно служить, не опускаясь до прямой дидактики…
Не знаю, восприняли ли эту горячую речь новосибирцы, но “литэкспрессовцы” сказали мне после завершения словесных баталий немало теплых слов.
“Эврика!” в Красноярске: труды и дни Ивана Клинового
“Награда должна найти героя…” – об этом думала я на перроне Красноярского вокзала, когда Евгений Попов говорил иронично-вдохновенную речь, писатели радостно обнимались (нас меняла третья команда литераторов, направлявшаяся в том же вагоне в Читу), окруженные фоторепортерами и телекамерами, а я пыталась разглядеть в бурлящей толпе встречающих поэта Ивана Клинового, чье лицо видела лишь однажды – на обложке журнала “Континент”.
Пресс-конференцию в универсальной научной библиотеке, где нас приветствовал книжный стенд с тщательно подобранными новейшими изданиями участников “экспресса”, решили начать с акта, который казался символичным, вновь демонстрируя глубинную внутреннюю связь между столицей и регионами.
Но сначала немного истории. В марте 2008 года в Центральном доме литераторов международное жюри (его возглавляла Римма Казакова, а среди “рядовых” членов были критики Лев Аннинский, Леонид Ханбеков, художник Наталья Баженова, французский славист Ренэ Герра, американский детский писатель Аркадий Мар) вручало всероссийскую литературную молодежную премию “Эврика!”. Дипломантом по номинации “поэзия” стал выдвинутый знатоком сегодняшних дебютантов Евгением Поповым молодой красноярец Иван Клиновой. На заседании жюри рассматривалась его опубликованная в “Континенте” поэтическая подборка.
И вот теперь здесь, в красноярской библиотеке, звучали добрые слова о его поэзии – в присутствии коллег, журналистов, отцов города… Не знаю, как для кого, но для меня эти минуты стали своеобразным триумфом поэзии без берегов.
И теперь, думая о нашем путешествии и Красноярске, вспоминаю стихи Ивана Клинового:
В автобусе, в “пробке” слагаешь стихи,
записываешь на стекле запотевшем,
но тут же стираешь и каешься: “Грешен!”,
прикидываешься немного глухим.
Чтоб только не слышать, как шепчут вокруг,
как пальцами тычут и думают громко,
не чувствовать, что обозначилась кромка
листа, за которой нет букв, но есть звук,
и шепчешь, уйдя в диктофон с головой,
закрывшись руками от взглядов и шума:
“Я верю, что счет мой покроет с лихвой
за кромкой листа подведенная сумма…”
…Из Красноярска мы улетали ранним утром. Маленький аэродром окружала плотная стена деревьев, поражающих разнообразием оттенков листвы – рыжего, желто-красного, ярко-зеленого. Вот она какая – сибирская тайга, о которой столько читала, а видела – лишь на картинах Аполлинария Васнецова и Александра Москвитина! Вдруг вспомнилось сообщение в местной прессе: на окраинах Красноярска появились голодные медведи, разбуженные непривычным в октябре теплом. Загнали рассеянных туристок на отвесную скалу в природном заповеднике Столбы, что граничит с городом. Пришлось снимать перепуганных путешественниц при помощи вертолета. Чем тебе не конфликт Природы и Цивилизации, о котором писали русские философы?
Прощаясь с пронизанным осенним солнцем Красноярском, я вновь порадовалась вчерашней встрече в Сибирском федеральном университете, где представляла свою новую книгу “В поисках ключа к бессмертию”. (Трогательные туески и тарелки из березовой коры – подарки университетских коллег – и сегодня украшают мою кухню. А испеченные гостеприимными библиотекарями пироги с рыбой так и остались неиспробованными – строгий график “Литературного экспресса” обязывал не нарушать утвержденную программу.)
И тогда мне подумалось: все мы – в Москве, Омске, Тюмени, Новосибирске, Красноярске – подданные единодержавной императрицы – Русской Литературы. Она одна, не оставляя без заботливого внимания преданных вассалов, способна щедро одарить нас экзотическими книжными мирами, удивительными встречами, дальними поездками, а главное – неповторимыми мгновениями творческого единения с родственными по духу людьми в самых далеких от дома местах.
∙