Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2008
О семье можно говорить с каждым. Для одних она – трудозатратная реальность, для других – лелеемый идеал. Семья по-прежнему остается смыслом и главной целью жизни. Правда, в последнее время в споре между личным и семейным успехом, между карьерой и браком выигрывают первые. С этой тенденции и начинается дискуссия.
Журнал “Октябрь” на протяжении нынешнего года, объявленного в России Годом семьи, беседовал с разными людьми, выясняя их точку зрения на положение семьи сегодня. И почти неизменно задавал вопрос о будущем семейного союза. Изменится ли он до неузнаваемости или – не хотелось бы в это верить! – исчезнет за ненадобностью? А возможно, такая форма совместной жизни неискоренима?
Предположения на эту тему делались охотно. Позиции, как мы и предполагали, открывая рубрику “Семейная сцена”, разошлись. И, что любопытно: чаще всего представители интеллигенции – кто-то, основываясь на интуиции, как актриса Наталья Белохвостикова, кто-то, опираясь на медицинские и биологические знания, как нейрохирург Владимир Найдин и психотерапевт Анна Варга, – уверяют, что стремление к семейному союзу неистребимо. Трудно не подписаться под метафорой писателя Алексея Лукьянова: “Семья – это топор. Рукоятка и топорище – не добавить, не убавить. Топор нужен был человеку тысячу лет назад, будет нужен и еще через тысячу, а то и дальше”. То, что человеку не свойственно жить одному и семейный союз – наиболее пригодный для людей вариант сосуществования, признает и демограф Владимир Архангельский, но не считает биологические механизмы залогом функционирования института семьи и не возлагает на них надежд. А вот с тем, что семья переживает поразительные изменения, вычеркивая из своих обязательных признаков интерес к родословной и многопоколенность, согласны все. И в этом случае подлинное внимание к истории рода обуславливается только семейным воспитанием, что блестяще доказывает пример кинорежиссера Дмитрия Барщевского и кинодраматурга Натальи Виолиной, чьи дети бережно сохраняют память как о своих предках, так и о других людях, продолжая их жизнь с помощью искусства.
Вместе с нашими собеседниками мы попытались составить коллективный портрет идеальной семьи, даже если ее не существует в природе. Мы назвали ее “тылом”, где человек аккумулирует энергию и черпает силы. Мы определили ее как Дом, куда человек стремится и где не бывает “сквозняков”, а значит, спокойно. Мы указали на то, что идеальные супруги берегут друг друга и примиряются с недостатками второй половины. Мы нашли в идеальном союзе счастливый компонент – стопроцентное безоговорочное желание идти по жизни с супругом. И мы резюмировали: идеален тот муж, которого жена считает идеальным.
Не претендуя на то, чтобы этот портрет висел в каждой семье, мы тем не менее предлагаем его читателям. С надеждой на дополнения. Как предлагаем и поискать ответы на волнующие вопросы: почему частное теперь почти не растворяется в фамильном; отчего толерантность нередко оказывается не спасением, а распадом семьи; что делать, чтобы государственная психологическая помощь, которая, казалось бы, так нужна супругам, росла, но не становилась признаком инфантилизации общества, и кто должен задавать моду на “семейный союз”: интеллигенция, творческая элита или те, кто находится у кормила власти?
Опубликовав в предыдущих номерах беседы с представителями творческих профессий и общественными деятелями, напоследок мы оставили интервью с теми, чья деятельность связана с семьей напрямую: семейного психолога и демографа.
Аксиомы родителей детям больше не нужны
О том, существует ли угроза кардинального видоизменения или исчезновения для семьи, рассуждает семейный психотерапевт, кандидат психологических наук, заведующая кафедрой системной семейной психотерапии Института практической психологии и психоанализа, председатель правления Российского общества семейных консультантов и психотерапевтов Анна Варга.
– Семья как союз двух и более людей, безусловно, сохранится и в будущем. Людям не свойственно жить в одиночестве, изолированно друг от друга. Потребность создавать пары и группы заложена в нас природой и продиктована инстинктом выживания, поэтому семья в том или ином виде будет существовать и дальше. Другой вопрос: какие изменения произойдут в ее внутреннем устройстве, что мы будем вкладывать в понятие “семья” через двадцать-тридцать лет?
– Какого рода изменения нас могут ожидать?
– Начнем с того, что уже сейчас семья становится нуклеарной – состоящей только из родителей и детей, исчезают большие многопоколенные семьи, ослабевают родственные связи. Современная “ячейка общества” тяготеет к закрытости и “отдельности”. Второй момент: даже в такой закрытой, обособленной семье дети и родители все хуже понимают друг друга. Родители ориентируются на нормы и правила жизни, которые не могут пригодиться детям.
Мир меняется очень быстро. Книга с ее неподвижными буквами передала эстафету телевизору и компьютеру с их движущимися картинками. Что не могло не увеличить разрыва поколений. Нередко родители – люди книги, а дети – люди компьютера. А это не только различные методы получения информации, но и непохожие способы общения и в конечном итоге разные культуры. Потому в современной семье, как говорят психологи, нет воспитания – есть выращивание. И еще неизвестно, хорошо это или плохо.
– Однако и “выращивание” сейчас для многих стоит под вопросом. Как вы прокомментируете возникновение в обществе такого движения, как free child – отказ иметь ребенка? Почему здоровые молодые люди, состоящие в браке и любящие друг друга, сознательно делают выбор не заводить детей?
– Это касается самой образованной и благополучной части населения. А кроме того эта тенденция, как мне кажется, не повод для паники. Мы ведь не знаем, что влияет на человека в таком деле, как воспроизводство. Возможно, таким образом, следуя биологическому закону, человечество регулирует плотность заселения своего “ареала”, как это делают все животные. Например, грызуны. Если мышей поместить в ограниченное пространство, они размножаются до какого-то предела популяции, а потом перестают. У них меняются поведение и даже гормональный фон – под влиянием того фактора, что территорию, которая им подвластна, они уже на-се-ли-ли. Так же и люди – если смотреть в планетарном масштабе – Землю уже населили…
– Думается, России это не касается. Мы принадлежащую нам территорию точно не населили. А значит, есть над чем работать. 2008-й год объявлен Годом семьи. Правительство стремится вернуть семье высокий статус. Для молодых семей создаются новые социальные программы, предоставляются льготы на жилье и всевозможные субсидии, в СМИ ведется пропаганда брака и рождения детей… Как вы считаете, все эти меры приведут к желаемому результату?
– Я не думаю, что это произойдет слишком быстро. Пока о результатах можно только мечтать. Культура человеческого сообщества меняется очень медленно. Если бы мы жили в стране, где престиж семейной жизни был бы высок, где семья рассматривалась бы как почетный вариант жизни, где поддержка института семьи была бы не разовой акцией, а планомерной государственной стратегией, тогда можно было бы говорить об ощутимых изменениях к лучшему.
– То есть до преодоления демографического спада в нашей стране еще далеко?
– Не берусь утверждать. Но роль культуры не стоит недооценивать. В России идея семьи издавна была увечной. Еще во времена крепостного права можно было продавать членов одного семейства по отдельности. Чтобы люди могли пережить боль такой потери, просто необходимо было субъективно снизить значимость семьи. Большинство в нашей стране – потомки крепостных, в чьей культуре – низкая ценность семьи. Не повысила ее и внутренняя политика государства в ХХ веке, во времена социальных потрясений. Маленькие декретные отпуска, всепроникающие ясли и детские сады, “государство – лучший воспитатель”, Павлик Морозов – пионер-герой – идеология была направлена на ослабление родственных связей, а не на их укрепление. Тоталитарному государству разобщенные “винтики” полезнее. На долговечность семьи невозможно было ориентироваться еще и потому, что в любой момент могли репрессировать, услать, посадить… Прибавьте к этому огромное количество насильственных смертей в связи с войнами. Пока историческая – и генетическая – память об этом жива, субъективная ценность семьи в России будет оставаться довольно низкой. Ведь у нас до сих пор, как в эпоху тоталитаризма, “государство важнее семьи”, несмотря на все декларируемые права и свободы отдельного гражданина.
Однако, коль уж государство взялось возрождать институт семьи, начинать нужно с брошенных детей. Сейчас, как мне кажется, с ними работают совершенно неправильно: либо создают для этих детей искусственные семьи, зачастую не слишком удачные, либо держат их в закрытых детских учреждениях. Социальной опеки и внимания к брошенным детям, очевидно, должно быть больше. Хорошо известно, что такие дети, повзрослев, не могут создать полноценную семью, их эмоциональные связи непрочны, родительские функции они выполняют плохо, потому что модели нормальной семьи у них перед глазами не было. Таким образом воспроизводится печальная традиция социального сиротства.