Опубликовано в журнале Октябрь, номер 3, 2007
“Фестиваль-конкурс “Быль. Российские фильмы – о российской истории”. Старый Оскол. 28 ноября – 3 декабря 2006 года” – гласит афиша. Обращаешь внимание, в первую очередь, на место проведения. В общественном сознании самые крупные кинофестивали давно уже метонимически совместились то ли с Москвой, то ли с Санкт-Петербургом, то ли с Екатеринбургом. Все без исключения участники и гости “Были” задавались вопросом: “Почему Старый Оскол?” Имя города, принимающего фестиваль, в домовой книге культурной жизни нашей страны мелькает не чаще и не реже, чем иные топонимы.
Сегодня общим местом стало говорить о противостоянии столицы и провинции, о специфической подготовленности столичной публики (и хотя здесь имеются в виду обе столицы, необходимо говорить о подготовленности, вкусе и привычке прежде всего московской аудитории) к восприятию разнообразных форм и видов искусства. И сколько бы мы ни открещивались от стоящего за этой фразой снобизма, с верностью наблюдения соглашаешься.
Вывозя произведение искусства в незнакомую среду, от потенциальной “новой” публики обычно не ожидают полной со-творческой самоотдачи и стопроцентного понимания всех скрытых смыслов и аналогий. Трезвость организаторов лишь подчеркивает просветительский характер подобных “антреприз”. Для фестиваля, по задумке арт-хаусного, то есть рассчитанного на малочисленного теперь зрителя-гурмана, выбор города с населением в двести пятьдесят тысяч человек вообще выглядит неким “курьезом”. Ведь если среди миллиона жителей легче отыскать сто ценителей непривычного, откровенно сложного или забытого кино, то среди нескольких сот тысяч и пятидесяти можно не найти. (С другой стороны – можно найти и все сто тысяч).
К участию в конкурсе допускались ленты, созданные после 1992 года и в большинстве своем не дошедшие до зрителя. По сути, фестивальный показ становился для них премьерным и в большей степени “реабилитационным”, восстанавливающим нарушенную историческую справедливость, нежели действительно конкурсным, состязательным. Шансы у претендентов были неравны. Ибо по каким-то причинам не добравшийся до зрителя фильм привлечет заведомо большее внимание при первом своем публичном прокате, чем фильм, пусть и более искусно снятый, но наделенный менее трагической судьбой.
Сложная концепция фестиваля, предполагающая, что историческая тематика показанных фильмов будет подспудно, но активно формировать патриотов из нашей молодежи, привлекательна и трудновоплотима одновременно. Возрождая у двадцати-тридцатилетних интерес к отечественной истории (тенденция, ныне модная и всячески поощряемая), в том числе и с помощью кино, трудно не заметить, что эта возрастная прослойка временами явно недовольна методами работы с собой и взрыва интереса к предмету, показанному через “старые” киноленты, никакого решительно не испытывает.
Кстати сказать, у словосочетания “старые киноленты”, часто используемого молодыми, нет четких границ: оно может включать в себя как работы советского периода, так и работы двух последних десятилетий, – грубо говоря, все, что предшествовало “Сибирскому цирюльнику” или “Дневному дозору”. А может оно подразумевать и отечественные фильмы ХХ века, элементарно не транслируемые по телевизору. Это обстоятельство для большинства молодых равнозначно их небытию или вердикту “не заслуживает внимания”. Навязанное телевидением воспринимается как нечто не подвергаемое сомнению и наверняка достойное.
В программу игрового киносмотра “Были”, который естественно считается более “зрительским”, нежели документальный, вошли экранизации известных литературных произведений: “Мещерские” представляли творчество И. Бунина и “Дикарка” – одноименную комедию А.Н. Островского и Н.Я. Соловьева.
Лента Валерия Огородникова “Красное небо, черный снег”, получившая приз фестиваля за “лучший игровой фильм”, была поставлена по книге Василия Коньякова “Не прячьте скрипки в футляры”. Эта драма показала Великую Отечественную войну глазами тыловиков. Война здесь кажется вымыслом безумца и слышна только в отголосках газет и радиопередач, в центре же оказывается жизнь небольшого городка, где несмотря ни на что действуют непобедимые правила жизни: процветают банды и коррупция, а простым людям приходится не только работать на общую, далекую “победу”, но и бороться с этими внутренними, вполне домашними “врагами”. В единении и какой-то даже семейственности жителей “маленького-большого” мира и сказывается так называемый обыденный героизм.
Совсем иного толка симпатию (восторг гурманов) вызвал фильм Олега Ковалова “Концерт для крысы”, посвященный времени 1930-х. Взяв за основу прозу Даниила Хармса и выверяя по ней и фактуру, и стилистику предвоенной жизни России, автор создает ленту эстетскую, но правдоподобную (насколько вообще может быть правдоподобен такой первоисточник, как проза Хармса). Ковалов визуально воплощает “маетность”, это стойкое ощущение со-мучения и со-маеты с героем, многомерные длинноты, черный юмор. А глобально – тотальную вседозволенность, хамство индивида и трусость завязших в эпохе людей. Порока в этом нет, но есть как раз тот абсурд разлома эпох, от которого деться никуда невозможно.
На тех же “столпах” держится и другая картина Олега Ковалова, представленная в ряду документальных фильмов фестиваля, – “Остров мертвых”. Своеобразный сюрреалистический коллаж из игровых, документальных и мультипликационных лент начала XX века.
Особняком в конкурсной программе “Были” расположились картины, чьи режиссеры в работе руководствовались “заветным” и модным ныне правилом альтернативности отечественной истории. Так, Максим Коростышевский и Игорь Ефимов вспомнили скандальную историю любви поручика Бартенева и примы Варшавского театра Марии Висновской (“Игра в модерн”). Их отношения, стремительно развившиеся и приведшие, по законам направления (модерн есть модерн), к трагической развязке, в свое время были пищей для толков. И для польского журналиста с мало кому сейчас что-то говорящей фамилией Кривошевский, и для человека с фамилией из школьной программы по литературе – Бунин.
Линию… “домысливания” малоизвестных, но эффектных эпизодов истории в конкурсной программе художественных фильмов фестиваля продолжила лента “Незримый путешественник”. Режиссеры Дмитрий и Игорь Таланкины обосновали сюжет на слухах о мнимой смерти императора Александра I. Его отказ от короны и уход в благословенное странствие – не это ли идеальный материал для фильма-гипотезы, фильма-предостережения? Самое интересное, что подобному “вымыслу” охотно веришь.
Фильм-открытие фестиваля, не вошедший в конкурсную программу, но задавший тон лентам-участникам, – картина Татьяны Воронецкой “О, не лети так, жизнь… Леонид Филатов”. Не гонясь за сенсацией, Воронецкая просто рассказала о Леониде Филатове как о “явлении”, как об “этапном” для своего времени человеке. Лента стала результатом, того, что Татьяна Воронецкая хотела представить публике хотя бы фрагменты последнего, так и оставшегося незаконченным фильма Леонида Филатова “Похождения Толика Парамонова”. По словам Сергея Соловьева, режиссеру удалось создать “домашний альбом поколения”.
Для документалистики, вошедшей в конкурсную программу “Были”, ценнее всего оказалось представление о ценности времени как такового. Именно поэтому победил многосерийный фильм Сергея Мирошниченко “Убийство императора. Версии” (снимался он в течение пяти с небольшим лет, в начале 1990-х). Комментируя выбор, председатель жюри прежде всего подчеркнула, что эта картина точно передает дух эпохи “смут”. Картина публицистична: расследование самой громкой фальсификации советской истории – сокрытия подлинных даты и способа убийства, а также места захоронения семьи последнего русского императора – приобретает в интерпретации режиссера акцентированно-авторскую форму (для чего используется прием рассказа от первого лица).
Мирошниченко не скрывает своего православного взгляда на тему, а это обстоятельство в равной мере и отталкивает, и притягивает зрителей. Неудивительно, что приз зрительских симпатий в конкурсе документального кино достался именно этому фильму. Вручение приза по этой номинации сопровождалось особой активностью аудитории: добавить к награде свой сувенир и огромное “спасибо” от историков города решилась одна из верных зрительниц, заслуженный учитель России.
Та ирония по отношению к власти, сначала советской, затем российской, очевидно проявившаяся у Сергея Мирошниченко, должно была, согласно замыслу организаторов, по силе своей не уступить иронии Евгения Цымбала в его картине “Обыкновенный большевизм”. Перекликающаяся со знаменитой работой Михаила Ромма “Обыкновенный фашизм” и содержащая уникальные кадры большевистских зверств, которые до этого нигде не демонстрировались, лента значилась в программе фестиваля ровно до проведения пресс-конференции в Старом Осколе, а после была “изъята” – запрещена к показу мэрией города. Возмутилась администрация Старого Оскола – по большей части представители коммунистической партии. Однако возмутил их скорее сам факт ленты с таким названием, а вовсе не содержание. И удивительно, что при отказе от “Обыкновенного большевизма” местные власти оставили в программе фильм Сергея Мирошниченко или картину Амурбека Гобашиева, куда более компрометирующие советскую власть!
“Билет в Красный театр, или Смерть гробокопателя” Амурбека Гобашиева – лента, повествующая о том, как эффективно и тихо КГБ при помощи отравленной водки расправляется с неугодными, не только осталась в программе смотра, но и завоевала специальный приз – лицензию на прокат в Белгородской области. Созданная в 1992 году, эта картина не попала в прокат и лишь после четырнадцати лет ожидания на полке (как представлялось создателям, уже безнадежного) предстала перед зрителем. Это стало возможным только благодаря тому, что у режиссера была личная кинокопия.
Но не все режиссеры “утаивали” от Госфильмофонда самое дорогое, и поэтому многие из первоначально запланированных под программу фестиваля картин просто не удалось найти.
В Старом Осколе, где выстроили европейского класса гостиницу с настоящей площадкой для гольфа, до сих пор плохо понимают, что фестиваль уровня “Были” – реклама для города в общероссийском масштабе. И туристов привлечь это мероприятие может ничуть не менее гарантированно, чем та же пресловутая гостиница с повышенным качеством удобств. Соответственно, и обставлять проведение такого мероприятия нужно на должном уровне. При, казалось бы, ставших нормой существования электронных СМИ, активно включенных в жизнь общества, и ультрасовременном поведении “первых людей” города, непременно и не единожды посещающих громкие, “привозные” акции, появление представителей староосколской власти лишь на открытии и закрытии фестиваля выглядело, мягко сказать, странным. Организаторы из местных все еще пользуются проверенной советской системой: распространяют билеты по предприятиям и школам. Утренние показы “Были”, естественно, оказались “зарезервированными” для школьников, оставляя всем другим категориям любопытствующих день и вечер.
У концепции фестиваля была и еще одна сторона: “обратить внимание кинематографистов на необходимость увеличения производства” исторических кинолент. Ведь, по словам организаторов, “невозможно представить нормальным положение, при котором юные посетители кинотеатров прекрасно осведомлены об… интригах при дворе Людовика XIV и совершенно не знают, что едва ли не более сильные интриги имели место в окружении Екатерины II или Анны Иоанновны” (из высказываний художественного руководителя фестиваля, киноведа Сергея Лаврентьева).
Не поручимся за то, хорошо оно или плохо, когда юные знают о Людовике, но благодаря повышению интереса к истории собственной страны у детей, еще даже не доросших до школьной скамьи и парты, уже на слуху Ярополк, Святославичи, святая Ольга, Константинополь, русичи, печенеги (мультфильм “Князь Владимир”). Обретают новое бытие фигуры, до того малоизвестные, среди которых, к примеру, капитан Маринеску (фильм “Первый после бога”).
Объясняется эта колоссальная “любовь к отеческим гробам” вовсе не отсутствием как такового интереса к истории, но именно долгим “вытравливанием” его из умов. Забыванием самой возможности интересоваться. Учебники многократно переписываются, история становится похожей на череду бесконечных восстаний, и за датами не видно живой жизни. В представлении человека относительно истории государства, в котором он живет, не только отсутствует что-то, чем он мог бы по-настоящему гордиться, что мог бы по-настоящему любить, но у него и не возникает желания этим “чем-то” обзавестись.
Кинофестиваль “Быль” пока не претендует на то, чтобы стать мерилом интереса к “родному пепелищу”, но намерен наиболее полно представлять данное направление.