(Лев Лосев. Иосиф Бродский: опыт литературной биографии)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2007
Лев ЛОСЕВ. Иосиф Бродский: опыт литературной биографии. –
М.: Молодая гвардия, 2006.
То, что именно Лосев должен был написать первую обстоятельную биографию великого поэта, – бесспорно. Тридцать лет тесной дружбы, отношение нобелевского лауреата к “Леше Лосеву” как к старшему, долголетние штудии стихов Бродского, кропотливая работа над комментариями к ним. В таком контексте жизнеописание стало логичным этапом трудов “бродскиста”, как Лосев назвал себя в одном из своих стихотворений.
Дмитрий Быков заранее объявил книгу Лосева значительным событием. Что ж, посмотрим, дождемся читательской реакции, а также устоявшейся критической оценки. Мне думается, что поклонники Бродского обрадуются этой биографии больше, чем поклонники Лосева. Книга, вышедшая через десять лет после смерти поэта, является, безусловно, самым полным, самым обстоятельным путеводителем по жизни и творчеству Иосифа Бродского. В то же время это некий итог сорокалетних размышлений Льва Лосева о феномене Бродского.
Я убежден: в ближайшие лет десять в отечественной и зарубежной бродскиане вряд ли появится что-либо подобное. Новый этап осмысления гения Бродского начнется, когда придет поколение, для которого поэт не будет старшим – или просто – современником; поколение, которое станет воспринимать его как страницу блистательного прошлого литературы и судить о нем беспристрастно.
Для серии ЖЗЛ “Иосиф Бродский” – книга нетипичная. Слишком много в ней рассуждений, написанных порой языком, тяжелым для неподготовленного читателя: “нефундированный”, “релевантный”, “референциальный” и т.д. Слишком мало увлекательного сюжета, когда жизнь выдающегося человека разворачивается как захватывающее повествование с эффектными драматическими сценами. Это книга ученого (Лев Лосев – профессор, заведующий кафедрой Дартмутского колледжа). Личный опыт общения с Бродским передается крайне скупо.
Текст Лосева – скорее чрезмерно разросшаяся “заметка для энциклопедии”, говоря словами его друга. Автор серьезен и научен. Прочитавший книгу будет знать о Бродском почти все, за исключением разве что подробностей личной жизни, о которых сообщается целомудренно и пунктирно. Тонкие наблюдения об эволюции просодики Бродского сменяются детальным анализом его мировоззрения.
Особенно важна трактовка автором таких ранее малоизученных или просто не рассматривавшихся тем, как “Бродский на Западе”, “английский Бродский”, “Бродский-преподаватель”. “Та” жизнь “еврея, русского поэта и американского гражданина” у нас сравнительно мало известна. Мы привыкли видеть его в кругу Рейна, Довлатова, Уфлянда, Барышникова, но не среди его американских, итальянских, английских, ирландских друзей. Каков он на фоне Уолкотта и Хини? Каково его место в современной мировой поэзии? Как приняла публика его сочинения, написанные на английском языке?
Представляется важным неожиданный вывод Лосева, что подлинной англоязычной поэзией Бродского явилась его английская проза. Если в стихах, которые он писал на языке своего нового отечества, просодия режет ухо американцам, ожидающим иных рифм, иных ритмов, то его эссе, такие, как, скажем, “Меньше единицы”, были сразу же восторженно приняты читающей публикой.
Любопытны размышления автора об американском обществе, в котором Бродскому выпало прожить почти четверть века. Поэту удалось влиться в него и стать там “своим” несмотря на то, что он был далек от благодушных левых либералов, заправлявших на университетских кафедрах и в редакциях журналов. Свои неполиткорректные взгляды он по преимуществу высказывал в русских стихах. Если Солженицын, видя беспечность Запада перед угрозой с Востока, громогласно негодовал, то Бродский принимал это со стоическим спокойствием, понимая что “прежде всего плох сам человек”.
Мне книга Лосева по своей структуре более всего напомнила лучшую изданную на русском монографию о великом немце западногерманского – на тот момент – профессора К.О. Конради: “Гете. Жизнь и творчество”. Сходны, на мой взгляд, и композиция книги – попеременное сочетание рассказа о жизни поэта с оценкой его творчества и взглядов и общий тон повествования – сдержанно-объективный, но с прорывающимися порой эмоциональными всплесками и резиньяциями. Сравним названия и подзаголовки глав у Конради: “НА СТАРЫХ И НОВЫХ ПУТЯХ. Знакомство с Буассере. Внимание к средневековью. Работа над автобиографией. Отрешенность вместо воодушевления. Время освободительных войн. Наедине с Хафизом. Путешествие на Рейн. Хатем и Зулейка. “Западно-восточный диван”. О символическом языке”, и Лосева: “ПОЭТ. После ссылки: 1965 – 1972. Бродский и московские литераторы. Попытка издания книги стихов в Ленинграде. “Остановка в пустыне”. Две поэмы: (1) “Исаак и Авраам”. Две поэмы: (2) “Горбунов и Горчаков”. Отъезд из СССР”.
Теперь о том, почему могут быть разочарованы поклонники таланта Лосева. Две его ипостаси, поэт и филолог, весьма различны меж собой. Выступая как исследователь, Лосев вынужден вуалировать свой творческий почерк, в особенности блестящий язык. “Серьезный” жанр требует усреднения стиля, обязательных ссылок на источники, стандартной логики повествования и т.д.
Когда же Лосев не связан законами жанра, – как, к примеру, в незаконченной книге воспоминаний “Меандр”, – он вне конкуренции. Его очерк “Homo ludens умер” об Александре Кондратове – едва ли не лучшее в поминальной прозе последних двадцати лет.
Лев Лосев, несомненно, богатый человек: он проживает две жизни – писателя и филолога, расширяя свой жизненный горизонт. Его “Иосиф Бродский: опыт литературной биографии” – книга, написанная о поэте ученым. Если он еще напишет в прозе о поэте как поэт – свой долг перед покойным он исполнит до конца. Ведь цикл стихов, посвященный Бродскому, уже создан.