Рассказ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2006
Чашку кофе, пожалуйста.
…самое противное в этой профессии то, что тебя вскоре перестают замечать, хотя обойтись без тебя не могут; а еще противнее то, что и сама ты вскоре привыкаешь к такой незаметности, – гораздо легче работать; всякий раз, когда тебя пытаются использовать не по назначению, теряешься, ибо вне непрерывного потока чужих речей тебе просто нечего делать; иногда мне кажется, что собственных мыслей у меня уже нет, есть только застрявшие в памяти – запомнившиеся последними – обрывки чужих диалогов, которые навязчиво проговариваешь про себя, пока не стряхнешь это наваждение усилием воли, подобно привязавшимся липким мотивчикам повсюду звучащих песенок; вот и сегодня этот седой канадец пожелал блеснуть, а может, хотел меня проверить, хотя черт ли ему до меня, он в мою сторону ни разу не глянул, и не случайно черт вспомнился, он его помянул, everyone who having dinner with devil must use a long spoon,1 что они там ели, я уж не припомню, просто было обидно, что они пихают в себя, как неделю не жравшие, а мне приходится сидеть несолоно хлебавши, не могу же я переводить с набитым ртом, да и фразочка обидная, так говорят, когда не доверяют партнеру, пришлось смягчить, промямлить что-то насчет желательности твердых гарантий; тот, молодой, с зелеными глазами, из канадской делегации, явно был подсадной уткой, знал по-нашему, то-то он все время молчал, как рыба, а когда я перевела, стрельнул на меня глазами и улыбнулся – не уголком рта, а краем глаза; я попробовала повторить – не получается, они как-то особенно тренируют морды, сто раз я пыталась освоить keep smiling,2 а выходило то, что у нас называется “показывать зубы”, тем более глазами играть еще сложнее, одним словом, mefiez vous les oreilles ennemies vous ecoutent,3 нечестный прием…
Чашку кофе, пожалуйста.
…надо же, как мысли бегут; еще немного, и я начну вслух разговаривать сама с собой, а что поделаешь, если непрерывно, часами, мелешь языком, и когда замолкаешь, то чувствуешь себя рыбой без воды; пусть уж говорят дальше, не останавливаются, ужас сколько эти деловые мужчины способны извергнуть слов; хотя нет, остановки время от времени необходимы, язык ведь всего лишь мышца, стало быть, устает; позавчера, когда на меня со стороны страшно было смотреть, настолько я не выспалась, попался заботливый догадливый немец, haben Sie gut geschlafen,4 как бы не так, всю ночь глаз не сомкнула, а все потому, что полнолуние, я его ненавижу; когда читала Булгакова, не задумывалась над болезнью Ивана Бездомного; я немцу и выдала про полнолуние, а он глазами захлопал, наверное, подумал, что у меня не все дома, guarda e passa,5 старый ты заботливый дурак; вот еще – не забыть: надо найти время и купить новый пылесос, старый едва тянет, как я с ним замучилась, по старой нашей привычке рассчитываешь на вечность вещей; в детстве у нас был пылесос, который честно отпахал пятнадцать лет, и папа говорил, что его нужно не выбросить, а похоронить с почестями, ведь могли же делать хорошие вещи, когда хотели; но тогда мама день-деньской ходила с тряпкой и сгоняла пылинку за пылинкой, в доме была медицинская чистота, пылесосили по выходным, такое развлечение – большая уборка, все при деле; а папа однажды пылесосил и еще удивлялся, что это старик сдает, и обнаружил в пылесборнике целую связку ботиночных шнурков; Боже, как мы тогда хохотали, и папа предложил вытряхивать пылесос раз в полгода – представляете, как много интересного мы будем находить, сколько пропавших вещей обнаружится, dust thou art and to dust returnest;6 не стану откладывать, сегодня же пойду и куплю, две недели не убиралась, просто неряха, wer immer strebend sich bemuht den konnen wir erlosen,7 хорошо сказано…
Чашку кофе, пожалуйста.
…мороженое, обязательно вечерняя порция мороженого, с детства съедаю вечером порцию мороженого, дома ли, на улице – все равно; может, поэтому никогда не страдала простудами, которые в нашем деле нежелательны; может, потому у меня такое закаленное горло: половину одноклассников пропустили через операцию удаления миндалин, в то время это была модная операция, чуть не всех подряд резали, the infant mortality increases,8 а с меня как с гуся вода, chi va piano va sano chi va forte va alla morte;9 спасибо маме, она тогда сказала – через мой труп, это что же выходит, с профилактической целью поудалять всем миндалины, повытащить зубы, понавставлять искусственные челюсти, долой аппендикс – врага человека, а папа добавил – да здравствуют стеклянные глаза и деревянные ноги, и они опять хохотали, всегда подшучивали над жизнью и смертью; папа говорил – нет такой вещи, над которой нельзя посмеяться, главное, чтобы было со вкусом, к месту и ко времени; наверное, судьба им отомстила за такие шутки, не буду вспоминать, no se rasque las picaduras de los insectos 10 – не помню, откуда это; не забыть про мороженое, ларек слева от входа в метро; через неделю большой прием; черта с два я соглашусь там в одиночку работать, надо же когда-то и удовольствие получить, тем более что там будет вавилон законченный, и меня с моими пятью разорвут в клочки; этот сволочной Эдик, масляные глазки, потные ручонки, всучил мне проверять смету на застолье – ему, видите ли, некогда, его шеф загрузил; знаю, кто и чем его загрузил, это не входит в мои обязанности, пусть финотдел считает, я до сих пор в столбик, иначе не умею, addition-subtraction-multiplication-division,11 пропади оно пропадом; Эдика надо прищучить, он не мне одной глаза намозолил, только как это сделать – ума не приложу; можно, конечно, подождать, пока сам проколется и шеф его турнет, к этому идет, уж больно ленивый зажравшийся мальчишка, the enemy must be overtook and defeated,12 да что это я о нем заладила, плюнуть и растереть; а, вот почему – он ужасно похож на того итальянца, который вокруг меня вертелся неделю назад, только итальяшка потасканный и немолодой, а Эдик новенький, они как два экземпляра одной книжки – только что с печатного станка и весь засаленный от хождения по рукам; commandi, signora, cosi desidera 13 – да ничего я не желаю, с ног валюсь, мне бы домой, почему галантные кавалеры появляются так поздно, когда уже ничего не хочется; знаю, нас многие считают особо привилегированными элитными шлюхами, ну и пусть считают, я за всех не ответчица, кому это дело мило, пусть подрабатывают, l’homme sans nom et la femme sans nom vont faire l’amour a l’hotel du neant,14 закон не запрещает, teach your granny to suck the eggs…15
“Извини, пожалуйста, но иначе поступить я не могу. Сегодня ровно полгода со дня нашего знакомства. И сегодня, когда в половине девятого утра ты вскочила, проглотила наспех чашку кофе, ничего не ела, кое-как причесалась и накрасилась и убежала, сказав, что ненадолго, всего часа на полтора – а я ведь знаю, что раньше полуночи ты не явишься, – я решил, что наши отношения исчерпаны. Всю ночь мы пролежали рядом, как два бревна, только ты спала, а я путался в полубредовых мыслях и следил, как по потолку ерзают тени голых ветвей тополя, растущего перед окном. Я внимательно, хотя уже не в первый раз, оглядел твои книжные полки. Перечисляю: полторы сотни европейских классических романов, все на языке оригинала, Фрейд, Юнг, Лакан, Делез, Деррида, Фуко, Барт, Хейзинга, Элиот, Джойс, Паунд, Стайн, Пинчон, Юрсенар, Гари, Лорка, Манн, Гессе… Превосходные, умные книги замечательных, почти гениальных авторов. Но в твоей библиотеке нет ни одной поваренной книги, даже самой тощенькой. Ты совершенно не умеешь готовить, питаешься кофе и мороженым, когда я несколько раз жарил для тебя яичницу, ты смотрела и говорила – как ловко у тебя получается, научи меня как-нибудь. Но это как-нибудь так никогда и не наступило – и не наступит. За полгода мы с тобой 7 (семь, я запомнил и записал) раз занимались любовью. Семь раз за сто восемьдесят дней – негусто. Прости, если тебя это обижает, но мне тридцать шесть лет, и я не давал монашеского обета. Когда ты дома, ты либо читаешь, либо спишь. Когда я звонил тебе в рабочее время, ты никогда не могла разговаривать – занята. Однажды я три дня намеренно не появлялся, и ты заметила мое отсутствие лишь к концу третьего. И попросила найти меня подругу, потому что не знала мой номер телефона! Последние десять лет, как я понимаю, ты практически не говорила на родном языке – вывожу это из того, что ни один вопрос по-русски ты не можешь понять с первого раза, а поняв, не можешь ни ответить, ни обсудить его. Я ушел. Давай постараемся обойтись без трагедий. Дверь захлопнул. Ключ на журнальном столике. Больше мне нечего сказать, как ни стараюсь придумать”.
Чашку кофе, пожалуйста.
…сегодня двадцать девятое апреля; батюшки, как время бежит; тот заботливый немец – зря я его отбрила, он, в общем-то, нормальный старый мужик и вовсе не хотел распускать слюни, просто у него отеческий комплекс, может быть, я похожа на одну из его дочерей, он что-то там говорил про meine Tochter;16 но не могу сдержаться, меня подначивает, завтра поздравлю его с Первым мая, и он непременно скажет: o ja, proletarische Fest,17 а я поправлю – нет, Вальпургиева ночь, праздник нечистой силы, и он сперва вытаращит глаза, а потом примется хохотать; за что люблю немцев, так за то, что они не скрывают сильных чувств и плюют на эту пижонскую сдержанность, хотят напиться – напиваются, злятся – орут во всю глотку, хохочут – так до икоты, а что касается жмотства, то французы немцам в этом деле дают сто очков вперед…
Чашку кофе, пожалуйста.
…как наяву вижу, вот она, досочка объявлений у входа, как всегда, завешана листками, приказы, распоряжения, no se pеrmite fijar anuncios,18 вот что следовало бы тут вывесить; и глядеть не стану, сама знаю, что мне делать, ya aqui y expulsarme de aqui sera posible solamente habiendo llevado adelante por los pies,19 это точно, пусть попробуют от меня избавиться, где им еще найти такую дуру с пулеметом в голове; похоже, у меня заниженная самооценка, но к психоаналитику я не пойду, хоть режьте, от этого еще хуже, психоаналитики – те же проктологи, только через задницу норовят залезть в мозги; я и сама психоаналитик первый сорт, как я тогда ловко купила этого белобрысого поросенка из Бостона – показала ему английскую Библию, которую якобы всегда ношу с собой в сумочке, и как он растаял, завел разговор: что вам ближе всего в Писании – пресвитерианин несчастный, ну конечно, вот это, because my yoke is good and my burden is light,20 Джек Берден и Вилли Старк; с американцами это выходит проще всего, возведешь глаза к небу, и они преисполняются почтения и начинают бубнить вроде проповедников, только белого воротничка не хватает, reverend father,21 иначе не скажешь; everybody has a fool in his sleeve, у всякого в рукаве свой дурак сидит, а по-нашему – на всякого мудреца довольно простоты…
Чашку кофе, пожалуйста.
…ненавижу, когда они смотрят на меня и говорят: she is not so young but looking girlish;22 уж чего бы вроде лучше, сутками и месяцами напролет в окружении богатых иностранцев, и никакого тебе языкового барьера, это, в общем-то, несложно, кроме совсем тупых от природы, нормальные люди могут усвоить один-два языка, если перестанут валять ваньку и будут стараться, а при способностях, как у меня, это все равно что семечки лузгать, я вообще была способная, почему была – и осталась; а что осталось, кроме непрерывного how do you do bonjour buona sera buenas noches como estas Gluckauf wiederholen noch einmal bitte,23 это называется перебор, ванна из шампанского, никакого вкуса не различить; да какая там, впрочем, ванна, я за этой беготней ровным счетом ничего не вижу и не успеваю, одно оправдание, что платят хорошо, да я и заслужила, из кожи не лезу, получается само собой, главное – опыт и наглость, второе счастье без первого; Господи, сколько ж я вылакала кофе, и пепельницу поменяли уже раза три, всякий раз, наверное, доверху; сегодня двадцать девятое апреля, почему лезет в башку воспоминание об этой дате; ах, вот почему, двадцать девятого апреля мы приехали к папиной маме в Белев, это в Тульской области, там красиво, овраги и косогоры, Ока мелкая, журчит по камешкам; папа сперва был весь такой виноватый, что долго не приезжал проведать, а бабушка совсем старенькая, вся высохла, она от него прямо не отходила, и соседки заглядывали одна за другой, как бы невзначай; там так было хорошо, туфли долой, платье дурацкое долой, простенький ситцевый халатик, теперь таких не шьют, босиком по траве, в огороде молодая редиска, две недели блаженства, даже мама уж на что строгая, и та опростилась, папа все шутил: это оттого, что Лев Толстой тоже туляк, здесь аура, на приезжих действует его призыв к опрощению; когда мы ехали домой, я попросила, чтобы меня высадили на Варшавке, оттуда собрались к подружке на дачу на пару деньков, а они поехали домой, и мама мне выговорила: две недели отдыхали, что тебе эта дача на два дня, так ли уж соскучилась по подругам, что с корабля на бал непременно надо; а я стояла на своем, настроение было какое-то бесшабашное; кто ж знал, что они до дому не доедут, Саввинская набережная, крутой спуск из переулка, панелевоз без тормозов, я ничего не знала все два дня, мобильников тогда еще не было; когда бабушка выходила нас провожать, она дверь в доме не запирала, просто заложила снаружи эту штуковину, как ее, не помню, latch, latch, latch,24 ну и ну, заклинило, не помню по-русски такую простую вещь; когда это было, ровно десять лет назад, я была уже большая ученая дура, а сейчас мне тридцать пять, тридцать пять; пора сматываться; ну вот еще новости, ни рубля, сколько я должна, откуда мне знать, оставлю зеленую сотенную, за глаза хватит, соришь деньгами, дорогая, да как же называется эта проклятая штуковина, которой дверь запирают, не умру, пока не вспомню, сойду с ума, если не вспомню сейчас же, latch, latch…
Официант давно заметил молодую даму за дальним столиком в углу; вокруг нее словно образовалась невидимая непробиваемая сфера: никто не подсаживался, даже кафешные завсегдатаи-приставалы, даже кавказцы; она одну за другой выпила шесть чашек крепчайшего кофе, выкурила пачку сигарет, копалась в сумочке, вынимала листочки бумаги и что-то на них записывала, некоторые прятала в сумочку, некоторые рвала в мелкие клочья и аккуратно сжигала в пепельнице, подолгу сидела неподвижно, думая о своем, и по лицу ее пробегала странная усмешка – уголками губ; встала и ушла она внезапно, словно ее ветром сорвало; под пепельницу была подсунута стодолларовая купюра; официант поморщился – не было заботы, так вот она, придется ее счет оплатить из своих, не отдавать же баксы менеджеру, зато чаевые получатся хорошие; рядом с пепельницей остался один из исписанных листочков, он взял его и прочел, там была ахинея: “Купить пылесос. Мороженое. Все мужики сволочи. Мне тридцать пять лет. Complete works. Obras completas. Gesammtausgabe”;25 отлучившись на минуту покурить, он показал бумажку приятелю: что бы это значило, как думаешь; тот глянул: не знаю, сохрани, может, она еще вернется, может, бумажка нужная, полста отвалит за хранение, баба не бедная, баксами швыряется…
1. Всякий, кто обедает с дьяволом, должен иметь длинную ложку (англ.).
2. Улыбайся (англ.).
3. Берегитесь, враг подслушивает (фр.).
4. Хорошо ли вам спалось (нем.).
5. Взгляни и проходи (итал.).
6. Ибо прах ты и в прах возвратишься (англ.).
7. Чья жизнь в стремлениях прошла, того спасти мы можем (нем.).
8. Детская смертность растет (англ.).
9. Тише едешь – дальше будешь (итал.).
10. Не расчесывайте укусы насекомых (исп.).
11. Сложение–вычитание–умножение–деление (англ.).
12. Врага следует настигнуть и поразить (англ.).
13. Приказывайте, госпожа, что вам угодно (итал.).
14. Безымянный мужчина и безымянная женщина собираются предаться любви в гостинице “Небытие” (фр.).
15. Не учи ученого (англ.).
16. Моя дочь (нем.).
17. О да, пролетарский праздник (нем.).
18. Вешать объявления запрещено (исп.).
19. Я уже здесь, и выкинуть меня отсюда можно будет, только вынеся вперед ногами (исп.).
20. Ибо иго мое благо и бремя мое легко (англ.).
21. Преподобный отче (англ.).
22. Она не слишком молода, но выглядит юной (англ.).
23. Как дела (англ.), добрый день (фр.), добрый вечер (ит., исп.), как дела (исп.), до скорого (нем.), повторите, пожалуйста (нем.).
24. Щеколда (англ.).
25. Собрание сочинений (англ., исп., нем.).