фрагменты очерка
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2004
1930, № 2.
ЗАМЕТКИ О ТЕХНИЧЕСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ ТРУДЯЩИХСЯ ЛЮДЕЙ
ФРАГМЕНТЫ
– Здравствуй, товарищ Первоиванов!
– Здравствуй, приезжий!.. чего прибыл в осеннее время? Чужого ума ищешь учиться иль просто хлеб ходьбой зарабатываешь?
– Чужого ума ищу.
– А свой принес?
– Своего мне мало.
– Ага! Ну раз мало, то живи с нами; у нас тоже ума не хватает. Может, от твоей малости что прибавиться!
Этот разговор был произнесен на юге Уральской области, в земледельческом коллективе имени Исаака Ньютона, где Первоиванов и его два помощника были членами и механиками. Механик же в колхозе – это весьма возвышенное лицо, это естествоиспытатель, командир огнедышащего инвентаря и человек науки-техники; лучшие снаружи девушки состоят во многих колхозах невестами механиков. Так приблизительно обстояло дело и в коллективе “Ньютона”. Но Первоиванов еще не додумал всех своих мыслей, еще не сделал из стихийной природы искусственного советского творения, поэтому заставлял невесту постоянно терпеть и страдать без обручения. И когда он виделся с невестой – что было редко, – то, вероятно, больше размышлял о странности стихийной природы, чем любовался женским присутствующим существом.
Я остался в “Ньютоне”. Мне было важно изучить труд ума и рук Первоиванова – предметы новой техники, о которых он мне писал дважды, предлагая выслать из Москвы гвозди, провода, полый медный шар, водяной насос высокого сжатия, манометр и многое прочее. Что мог, я отыскивал на Мясницкой и отправлял наложенным платежом в степную мастерскую Первоиванова.
В тот день Первоиванов пришел отдыхать в общий дом коллектива поздно ночью, но мы стали разговаривать о научной судьбе советского государства, и т. Первоиванов променял сон на увлечение технической беседой. Я сидел с молчаливым сочувствием, а Первоиванов говорил предо мною как великий безвестный эконом и ключник природы. Он имел низшее техническое образование, и, прожив жизнь в глуши, где пахло конским навозом монгольских всадников, где на все четыре страны света не возвышалось ни одного технического устройства, Первоиванов умножил свое знание, совершил научно-технические открытия и выполнил прекрасные изобретения. Он – полусамоучка – изучил несколько сот технических книг, поэтому мысль его была точна, а разговор прост и интеллигентен. Он рассуждал, как европейский инженер, с сознанием скромности своего тщательного ума, без превосходства прирожденного невежды. Этот нестарый мастеровой был истинный интеллигент: он знал и чувствовал теорию, как инженер, он пережил практику, как рядовой рабочий.
Я достаточно сильно удивлялся ему. Изобретателей-кустарей я видел, видел вечные двигатели, работающие моченым и сухим песком, но еще не наблюдал мастерового, ставшего ради изобретательства совершенным техническим интеллигентом и притом личными усилиями.
Вблизи нас спали мужчины-коллективисты на раскладных кроватях. Горела лампа; дверь на балкон была открыта для воздуха; за балконом лежала мрачная мировая косность, привычная до неощутимости и примирения с нею.
Первоиванов говорил, а мы, три человека – два тракториста и я, – слушали его.
– Сахара, Гоби, песчаные реки Азии – это экскременты неразумных культур, легших в уготованные самим себе песчаные могилы. Что такое вся Средняя Азия: Это – пески и люди!
“Верно ведь!” – думали все мы и молчали дальше.
А Первоиванов говорил с жадностью и скупостью настоящего разума, воображая весь мир своим двором, в котором, однако, еще царствует хищная, смертная бесхозяйственность.
– Основной капитал человечества – плодородие земли, поэтому он не должен расхищаться и истребляться, а должен лишь использоваться, сохраняя абсолютную величину постоянной.
Современные способы эксплуатации почвы, конечно, есть причины образования пустынь. Современная система сельского хозяйства есть хищничество по существу и разрушение производительных сил земли, а не хозяйство в нравоучительном смысле. Хозяйство есть такая система трансформации элементарных производительных сил, где абсолютная величина производительных сил, участвующих в процессе трансформации, постоянна, а так сказать, частная прибыль, продукт, прибавочная ценность образуются за счет солнечной энергии, участвующей в хозяйстве как элементарная производительная сила, – энергии, практически не убывающей. За счет солнца же должно происходить восстановление органических потерь и нарушений почвенных элементарных производительных сил – потерь благодаря трансформации. Этот частичный ремонт почвы возможен, конечно, лишь при участии посредников (системы чередования растений, удобрений и пр.), искусственно вводимых человеком, которых также можно рассматривать как трансформаторов солнечной энергии.
Земля должна быть цела и девственна, а вся пышная жизнь человечества пусть идет целиком за счет солнца. В этом, по сути, конечная цель агрономической техники. (…)
Первоиванов на время смолк. Мы ничего не могли сказать ему, и он сам добавил:
– Вот когда у нас вода не будет течь, а будет всасываться в землю, у нас получится действительно большевистская почва. А сейчас у нас есть овраги, пески, обнаженные глины. Это еще не наша, а царская территория!
Спящие коллективисты открывали глаза от звуков слов Первоиванова и вновь закрывали их от неизжитой усталости.
– Дмитрий Степанович, – обратился один слушатель-тракторист, – я читал, что ум кормится фосфором. У тебя, должно быть, много фосфора в голове!
– Наверно, есть, – ответил Первоиванов. – Только многие люди живут так плохо и вредно, что лучше б было поколоть ихние головы и обратить оттуда фосфор на минеральное удобрение.
– Ты бы лучше поспал, – сказал тот же тракторист. – А то весь фосфор истратишь. Чем завтра будешь думать?
– И то, надо поспать. Давайте, товарищи, успокоимся на последние темные часы.
Через несколько минут мы затихли, бурча во сне невысказанные слова.
Я проснулся уже в пустоте общежития, освещенного одиноким солнцем. Все спавшие люди давно пробудились и ушли на общий труд. Я вспомнил, что в Москве люди трудятся тоже коллективно, но живут единолично и часто ругаются. Здесь же было тихо, лишь где-то вдали шумела, вращаясь, неизвестная машина или какое-нибудь орудие. Я находился в колхозе ненужным человеком и решил ввязаться в труд на эти дни.
В общежитие вошел человек в кожаной, истертой о машины одежде: очевидно, один из механиков или мастеров “Ньютона”. В “Ньютоне” половина людей была в сапогах и в коже, а другая половина – женщины и дети; но после я увидел, что и женщины обращаются с инструментом в слесарном отделении колхозной мастерской, а подросшие дети – юные натуралисты, и с ними приходилось говорить, напрягая все свои остаточные естественные знания.
– Тебя зовет Первый Иван, – сказал нерусским голосом пришедший человек. – Живи – не спи.
– Ты кто? – спросил я.
– Я в коллективе – электрик Гюли, а был киргиз.
– Разве электрик лучше киргиза? Ведь киргиз – сильный человек, и его народ терпелив и способен к трудной жизни. Там, где живут киргизы, другие люди через год погибли бы или сошли с ума от нервности!..
Гюли помолчал, давая мне из уважения время для слова, а затем сам начал думать и отвечать:
– Твоя голова лучше твоего слова. Я видел тайгу. Отец говорил, что дальше тайги народ живет на льду, и я сказал отцу: “Тот народ умный, что умеет жить на льду, – киргиз бы там умер”. А отец научил меня: “Ты глупый, – тот народ тоже умер бы в киргизских песках”. А другое ты говоришь: киргиз сильный, а лучше электрика! Твое верно: киргиз сильный, но пустыня терпеливей киргиза; пустыня останется, а киргиза не будет. Электрик лучше киргиза, электрик сильней пустыни, а киргиз – нет. Всякий киргиз будет электрик и механик – от них пустыня зарастет, а человек останется. Ты плохо уважаешь киргиза.
Мы вышли на колхозную усадьбу, похожую на заводской двор; из скотины присутствовали вдалеке, в углу усадьбы, коровы, овцы и одна толстая неработоспособная лошадь.
Первоиванов пускал в работу реконструктор рельефа. Я разглядел механизм. Это был тип фрезера, отбрасывающий землю вбок, под прямым углом к линии своего движения. Реконструктор имел собственный мотор, который давал поступательное движение всему механизму и вращал фрезерный барабан. Барабан с зубьями – разной величины – мог быть прижат к почве сильнее или слабее, в зависимости от условий грунта и желаемой интенсивности.
Реконструктор отправлялся в соседнее с “Ньютоном” товарищество общественной обработки земли. Он должен за месяц насыпать увлажнительные валики на площади в сто или полтораста гектаров. Киргиз Гюли уже обучил тамошнего крестьянина работе на реконструкторе, и этот новый механик слушал сейчас последние советы Первоиванова. (…)
Вскоре я отправился домой. Мне пришлось долго ехать по осенней степи, среди которой природа исполняла свою скуку.
Было в точности ясно, что в мире необходимо иметь множество “Первых Иванов”, дабы уничтожить скуку природы счастливым смыслом их совокупного, образующего творчества.