Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2003
(отрывок из журнальной публикации)
Термин цивилизация, введенный в его современном смысле в науку английским историком Арнольдом Дж. Тойнби, имеет три значения.
Во-первых, этот термин обозначает глобальную общечеловеческую цивилизацию, зародившуюся вместе с первыми социальными отношениями более миллиона лет назад и существующую по настоящее время. Единство этой цивилизации обеспечивается, с одной стороны, биологическим единством вида хомо сапиенс, а с другой – едиными, по-видимому, универсальными законами происхождения и развития материального мира.
Во-вторых, под цивилизациями понимаются исторически сложившиеся сверхкультуры, крупные агломерации локальных культур, обладающие ярко выраженным своеобразием и объединенные общим ментальным полем. Например, “китайская цивилизация”, “индийская цивилизация”, “российская цивилизация”, “североамериканская цивилизация”. В этом смысле термин “цивилизация” понимал и сам Тойнби, писавший о рождении и гибели подобных социокультурных образований. Иногда такие локальные цивилизации называют еще суперэтносами; история творится посредством их взаимодействия.
И, наконец, термин “цивилизация” применяют к совокупности материальных и технологических средств, созданных человечеством в процессе его развития. В данном случае цивилизация, фактически – техносфера, выступает в качестве объектной основы локальных цивилизаций или глобальной цивилизации и противопоставляется совокупности их интеллектуальных и духовных средств, обозначаемых в свою очередь как культура.
Очевидно, что все эти определения просто соответствуют разным уровням одного и того же системного цивилизационного состояния.
Техносфера, “искусственная среда” глобальной цивилизации, начала образовываться около миллиона лет назад, с того самого времени, когда архантропы, древнейшие человеческие существа, даже физически еще не слишком похожие на современных людей, стали изготавливать первые деревянные и каменные орудия и строить жилища, чтобы укрыться от непогоды. Причем бросается в глаза явная технологическая однотипность материальных культур. Те же каменные топоры, позволившие первобытному человеку перейти к активному освоению мира, возникли независимо друг от друга в разных местах обитания древних людей и при всех различиях материала и технологий изготовления представляли собой один и тот же механический инструмент, предназначенный для выполнения сходных технических операций. Ничего принципиально иного человеком создано не было. Аналогичное утверждение можно сделать также в отношении первых копий, глиняной посуды, лука и стрел, меча, сохи, колеса и письменности, позволившей фиксировать опыт, накопленный предыдущими поколениями, то есть в отношении всех крупных исторических инноваций, которые, по замечанию Мераба Мамардашвили, заключают в себе последующий “горизонт возможностей”. Они точно так же возникли в разных местах Земли и в разное время, но при всем достаточно очевидном несходстве во второстепенных деталях, скажем, в форме или в украшающем их орнаменте, являли собой единые координаты глобальной материальной культуры.
Более того, история поставила уникальный эксперимент, показывающий, что едина не только материальная, но и социальная природа глобальной цивилизации.
Испанцы, высадившиеся в эпоху Великих географических открытий на побережье Южной Америки, были поражены, наткнувшись в дебрях лесов и пампы на громадную империю инков, по размерам и численности превосходящую многие империи Старого Света. Причем позднейшие исследования, проведенные учеными XX века, показали, что эта империя, Тауантинсуйу (на языке кечуа – “четыре стороны света”), как будто копировала в своем устройстве древнейшие цивилизации Шумера, Египта, Китая. Во главе империи стоял Верховный Инка, которому принадлежало все вплоть до последнего клочка земли, обрабатываемого нищим крестьянином, империя имела изощренную бюрократию – громадную армию чиновников, надзирающих за порядком, сложную юридическую систему, пронизывающую буквально все стороны общества, систему связи в виде специальных гонцов, передвигающихся по специальным дорогам. Там уже существовало узелковое письмо, вполне пригодное для счета и государственного контроля и начинало возникать письмо иероглифическое. Даже архитектура с ее ступенчатыми пирамидами, амфитеатрами и крепостями как будто была перенесена сюда из Месопотамии, Древнего Рима или Египта. И если учесть, что до высадки в XVI веке европейцев значимые контакты между материками, разобщенными тысячами километров океана, были исключены – во всяком случае, мы ничего о таких контактах не знаем, – то остается предполагать, что локальные цивилизации на Земле, даже зарождаясь изолированно, в разных точках планеты, все равно развиваются по общей схеме, будто разворачивая во времени единый исторический замысел (подробнее см. в книге М. Тартаковского “Историософия”, выпущенной издательством “Прометей” в 1993 г.)
Вряд ли этот замысел имеет сугубо провиденциальный характер как реализация божественной воли или абсолютной идеи (согласно известной концепции Гегеля). Скорее всего дело обстоит значительно проще. Единство исторического развития обеспечивается материальным единством Вселенной, а материальное единство Вселенной – единством ее происхождения.
Если следовать теории Большого взрыва, теории возникновения времени и пространства из единой (материальной) точки, а теория эта с момента открытия реликтового излучения считается подтвержденной, то можно с достаточной долей уверенности полагать, что и все развитие, во всех его формах, порожденное этим первичным толчком, осуществляется по единым законам. Они должны быть в принципе одинаковыми как для универсальной истории, которая представляет собой генез нашей Вселенной с момента ее появления и до момента гипотетической гибели, так и для глобальной истории, которая включает в себя генез Земли и развитие на ней органической жизни. Тем более эти законы должны быть отражены в законах всемирной истории, в законах развития и социального существования человечества.
Единство локальных цивилизаций (исторических сверхкультур), которые независимо от места и времени происхождения проходят одни и те же этапы развития, свидетельствует о том, что такие законы реальны (имеют физический смысл) и могут быть сформулированы на языке точных понятий.
Однако единство развития локальных цивилизаций вовсе не означает их полного конфигурационного совпадения. Локальные цивилизации различаются по типам культур, отражающих соответствующий им тип трансценденции.
Здесь можно выделить время-ориентированные и дао-ориентированные культуры.
Первые опираются на представление о “сюжетном времени”, то есть о последовательности вытекающих друг из друга событий, и о прогрессе – последовательном развитии. Подобные представления создают так называемую внешнюю трансценденцию. Цивилизация в этом случае становится экстравертной: она все время пытается выйти за пределы самой себя, что выражается, с одной стороны, в непрерывной экспансии (горизонтальный прогресс), механическом реплицировании уже имеющихся цивилизационных структур во все большем пространстве, а с другой стороны – в вертикальном прогрессе, постоянном продвижении техносферы на более высокий цивилизационный уровень. Внешней трансценденцией обладает, например, современная евро-американская цивилизация, что и обусловливает ее технологическое превосходство над всеми остальными мировыми культурами. Экстравертные цивилизации (сверхкультуры), как правило, обращены в будущее и потому открыты всем неожиданностям, которые оно приносит.
Дао-ориентированные цивилизации обладают совершенно иными качествами. Время в них циклично, и потому представление о развитии выражено достаточно слабо. Трансценденция устремлена внутрь и почти не проявляет себя во внешней экспансии. С точки зрения постороннего наблюдателя такие интравертные цивилизации выглядят “оцепенелыми”; они не столько осознанно следуют по пути технологического прогресса, сколько побуждаются к тому неумолимым ходом истории. Эти цивилизации обращены не в будущее, а в прошлое и потому оказываются не готовы к крупным цивилизационным преобразованиям.
Примером интравертных локальных цивилизаций могут служить сверхкультуры Китая, Индии и Японии (по крайней мере до эпохи Мэйдзи, когда Япония начала инсталлировать в национальный менталитет европейскую трансценденцию).
Разные типы локальных цивилизаций имеют своим источником разные стороны человеческой психики. В психике человека одновременно присутствуют и коллективное восприятие мира, когда человек не осознает своего индивидуального бытия и потому полностью включен в “коллективное бессознательное” (такой тип сознания присущ первобытным общинам), и наряду с этим – личное восприятие мира, когда человек полностью или частично осознает свое конкретное, индивидуальное бытие и тем самым выделяется из “первобытного коллектива” как самостоятельный индивидуум. Он уже осознает свои личные интересы, и эти личные интересы не всегда совпадают с коллективными интересами социума (см.: М. Тартаковский. “Историософия”).
Расхождение обоих типов сознания началось, по-видимому, довольно давно, но цивилизационно оформилось лишь в IV – VI веках до нашей эры, в так называемую “эпоху пророков”, когда в разных регионах Земли практически одновременно, что само по себе уже представляет одну из величайших загадок истории, появились Конфуций и Лао-Цзы в Китае, Заратустра в Средней Азии и Будда в Индии, а правитель древних Афин Клисфен, пришедший к власти в результате народных волнений, заложил первые основы демократического правления.
Конфуцианство, даосизм и буддизм, гармонизирующие Вселенную за счет подчинения человека текущей реальности, образовали “восточную” (внутреннюю) трансценденцию, основанную на коллективном сознании, и, соответственно, привели к появлению государств “коллективистского” (тотального) типа. Государственные интересы в таких социумах всегда преобладают над личными, а человек рассматривается лишь как средство для достижения незыблемой социальной гармонии.
В то же время зороастризм, впервые сформулировавший представления о линейном времени, впрочем, как и об индивидуальном человеческом выборе и личной ответственности вообще, перешедшие в христианскую парадигму, соединившись с начатками греческой демократии, породил “европейскую” трансценденцию, где гармонизация человека с реальностью достигалась, напротив, за счет подчинения текущей реальности человеку. Это привело к появлению социумов “либерального” типа, где права личности выше прав государства, а последующая “распаковка” этого базисного конструкта породила и структуры демократии, и динамику свободного рынка.
Однако экстравертные и интравертные локальные цивилизации вовсе не представляют собой полностью разобщенные, не совпадающие друг с другом ветви эволюции общества. Европейская трансценденция вполне совместима с государством тотального типа. Это ярко продемонстрировали мессианские империи Третьего рейха и СССР, а также недолговечная империя Восходящего солнца, разбуженная именно европейскими представлениями о развитии и прогрессе. Локальные цивилизации, как уже говорилось, только социализируют разные грани единой человеческой психики, и потому все существующее ныне многообразие и сверхкультур (суперэтносов), и национальных (местных) культур, расположенных между этими двумя крайними цивилизационными состояниями, также представляет собой лишь разные грани единой глобальной цивилизации.
Находясь “внутри” универсальной истории и представляя ту часть материального мира, которая образует собой вертикальный, то есть структурный, прогресс, эта глобальная цивилизация, какими бы локальными социокультурными формами она выражена ни была, должна соответствовать материальным (физическим) свойствам существующего мироздания и развиваться по тем же законам, что и остальные части вселенского универсума.
В соответствии с концепцией “трех историй” – универсальной, глобальной и всемирной – мы можем выделить три основных вида развития, вероятно, последовательно обусловленных и вытекающих один из другого.
Развитие физического мира заключает в себе развитие всей Вселенной – с момента ее образования в результате Большого взрыва и до настоящего времени. Развитие мира органического представляет собой всю многоступенчатую эволюцию жизни – с момента появления ее на Земле и до ее нынешнего биологического состояния. А развитие человечества, то, что мы называем всемирной историей, образовано эволюцией постепенно усложняющихся социальных форм – от первобытно-общинного строя до современных индустриальных и постиндустриальных империй.
Онтологическая, бытийная “вложенность” всех трех форм развития влечет за собой и структурное сходство соответствующих его периодов.
Развитие Вселенной осуществляется одновременно в двух направлениях: это экспансия – упоминавшийся выше горизонтальный прогресс, простое распространение уже существующих материальных структур во всем доступном пространстве; Вселенная в этом случае разворачивается, как рулон обоев, где сколь угодно сложный рисунок в виде звезд, планетных систем и галактик постоянно повторяется. И это также упоминавшийся выше вертикальный прогресс, то есть собственно направленное развитие, представляющее собой усложняющуюся и, видимо, необратимую эволюцию материальных форм: межзвездный газ – образование из него звезд – образование вокруг них планетных систем, спутников и астероидов.
Вертикальный прогресс – не просто монотонно повторяющаяся непрерывность. Напротив, в нем можно выделить ясные “бытийные фазы”, “онтологические периоды”, причем каждый из таких периодов по своим функционально-структурным признакам принципиально несовместим с предыдущим.
Аналогичная картина наблюдается и в биогенезе. Всякий существующий вид стремится заполнить собой практически все пригодное для него экологическое пространство, и его экспансия, обусловленная, видимо, теми же внутренними причинами, что и экспансия неживой материи, ограничена лишь давлением экологически сходных видов. При этом здесь вертикальный прогресс, называемый эволюцией растительного и животного мира, также образует ясные структурные фазы (например: рыбы – амфибии – пресмыкающиеся – птицы – млекопитающие), каждая из которых представляет собой качественно иное по отношению к предыдущему структурное состояние.
Можно полагать, что сходным образом дело обстоит и в социогенезе, то есть в развитии функционально-структурных форм глобальной человеческой цивилизации.
Социомеханика, возникающая сейчас наука о наиболее общих законах динамики социальных систем, рассматривает историю человечества именно как последовательную смену различных цивилизационных фаз [см. об этом: С.Б. Переслегин, А.М. Столяров, Н.Ю. Ютанов. О механике цивилизаций. “Наука и технология в России”, 2001, № 7 (51); 2002, № 1 (52)].
Причем, поскольку эти фазы структурно несовместимы, то движение между ними носит революционный, скачкообразный характер: практически все наблюдаемые параметры терпят при этом разрыв первого или второго рода – функции, которые описывают эти параметры, теряют либо непрерывность, либо дифференцируемость.
Такой процесс является системным фазовым переходом.
Здесь можно провести аналогию с агрегатными состояниями вещества, уже давно описанными современной физикой. Вещество, как известно, может находиться в одном из четырех физических состояний: твердом, жидком, газообразном и плазменном. Переход вещества из одного состояния в другое также является скачкообразным переходом в принципиально новое качество. Он сопровождается разрушением всей прежней структуры и образованием новых структур, несовместимых с предшествующими. Это хорошо нам знакомый диалектический переход количества в качество, и, вероятно, именно такой переход, со всеми теми же закономерностями, осуществляется между различными фазами глобальной цивилизации.
Таким образом, структурно фазовый переход представляет собой системную катастрофу, исторически же он означает крушение старого социального мироустройства и возникновение нового. В координатах обыденного человеческого сознания это как раз и воспринимается как Конец Света.