Песни познания
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 3, 2000
Песни познания
Торы полон рот Один излишне талантливый писатель говаривал, правда, всё по-японски да по-японски: если бы не вторжение западной цивилизации, то со временем на Востоке мало того что появилась бы техника нисколько не хуже, она, вероятно, базировалась бы на совершенно иных физических законах.
Трудно представить какой-нибудь дальневосточный телефон, использующий не электромагнитные колебания, а, например, энергию приливов и отливов, или велосипед, отказавшийся от цепной передачи в пользу принципа резонанса. И потому эти слова кажутся пустыми фантазиями. Хотя существует же анекдот про японца.
Он спрашивает знакомого:
— Угадай, что у меня в кулаке спрятано?
Тот отвечает:
— Думаю, телевизор “Сони ”.
— Угадал, — говорит японец. — А сколько штук??
Но дело в том, что наша культурная изоляция, несмотря на вырубленное еще саардамским плотником слуховое окно в Европу, продержалась куда дольше японской.
И сейчас, когда стоишь посреди огромной коммунальной квартиры с оборванными обоями, перекушенными проводами и полуразрушенными стенами, а повсюду в ожидании косметического евроремонта громоздятся бочки олифы, рулоны линолеума, малярные кисти и козлы (ударение вариативное), вдруг выясняется: и впрямь тут жили по каким-то совсем иным законам. Даже характер эха другой: крикнешь — не откликается, крикнешь еще — опять ни звука, а замолчал — тут тебе изо всех углов одновременно гром ответов.
Само пространство здесь особое и осмысление пространства идет иначе. Заглянуть хотя бы в книгу В . П . Руднева “ Словарь культуры ХХ века ” ( М ., “Аграф ” , 1999), книгу не только потяжелей томика Тютчева, но и посильней “Фауста ” Гете.
Автор и пространство, и время, и текст, и бога, и царя, и героя, и просто физиологическую реальность рассматривает с довольно оригинальных позиций. Лишь совсем поначалу могло б показаться, будто его концепция держится на соплях, а если уж он кое-где и применяет этот клеющий материал, то чаще прочего заимствованный (тем более автор проговаривается : “В цитатах выделения принадлежат М . И . Шапиру ”).
Именования, атрибуции — любая мелочь подчинена авторскому замыслу. Книга Светония называется “Жизнь двенадцати цезарей ” *, а роман “Чисто английское убийство ” отдан Джеймсу Чейзу, хотя написал его Сирил Хэйр (впрочем, вдруг это какое-нибудь еще убийство, пока не раскрытое).
Когда стихотворение Б . Пастернака “ Гамлет ” цитируется без предпоследней строфы**, этимология слова “ кич ” возводится к польскому слову “ поделка ” , название знаменитого фильма переводится как “Андалузская собака ” ***, это значит, что у автора свой взгляд на вещи и тексты. И потому он волен заявить: “ …действие на Волшебной горе как будто замедляется, и последние три-четыре года пролетают совсем незаметно и почти бессобытийно ”.
Этакий философский минимализм, культурологическое лишенчество, духовное самоограничение, вызванные упомянутой выше изоляцией. Нехватка преодолевается и возводится в принцип. Уместно вспомнить анекдот уже о русской технике.
Больному говорят в поликлинике:
— Вас надо лечить электрическим током. Две тысячи вольт на десять секунд у нас нет, поэтому мы вам включим двести двадцать, но на полчаса.
Вот как совершается поворот мыслительного механизма, вращение интеллектуального органчика: “ Ахматова в одном из наиболее интертекстуальных своих произведений, “Поэме без героя ” , писала:
… а так как мне бумаги не хватало,
Я на твоем пишу черновике”.Утраченная ахматовская рифма ( “ хватило ” ) заменяется собственной, рифмовка интерполируется в пояснительный текст.
Нельзя утверждать, что В . П . Руднев полностью оригинален, даже когда он предлагает самую причудливую на первый взгляд классификацию художественных типов: “С точки зрения характерологии… типичный модернист и типичный авангардист представляли собой совершенно различные характерологические радикалы. Вот типичные модернисты: сухопарый длинный Джойс; изнеженный Пруст; маленький, худой, как будто навек испуганный, Франц Кафка; длинные, худые Шостакович и Прокофьев; сухой маленький Игорь Стравинский. […] Невозможно их представить на площади или на эстраде эпатирующими публику. У них для этого нет даже внешних данных.
А вот авангардисты. Агрессивный, с громовым голосом, атлет Маяковский, так же атлетически сложенный, “ съевший собаку ” на различного рода скандалах Луис Бунюэль (тоже, впрочем, фигура сложная — в юности ярый авангардист, в старости представитель изысканного постмодернизма); самовлюбленный до паранойи и при этом рассчитывающий каждый свой шаг Сальвадор Дали ”.
Классификация эта корреспондирует не столько с пародийной борхесовской классификацией, словно бы заимствованной из старинной китайской книги, сколько с армейской формулировкой — от забора и до обеда.
Справедливости ради надо отметить, что автор не всегда изящен в своих интеллектуальных конструкциях. Скажем, он утверждает: “Голем оживал, когда раввин вставлял ему в рот свиток Торы ”. Во-первых, Голем оживлялся или именем бога, или словом “ жизнь ” , начертанным у него на лбу, и это человек, особое внимание обращающий на структуру текста и проблемы именования, должен был бы учесть.
А в главных помянутая Тора содержит 613 заповедей и весит более десяти килограммов. И несмотря на то, что по старинной легенде Голем необычайно силен, вряд ли широкий и длинный свиток со священными письменами мог бы уместиться у него во рту. Подобное возможно лишь для прошедших специальную подготовку. И Тору мог бы носить во рту если уж не сильный духом и телом Ю . Власов, то по крайней мере
В . Жаботинский (был такой известный жовто-блакитный чемпион мира по штанге).
Характер эха в пустой и безлюдной квартире особый. В . П . Руднев, если и слышал какой-то звон, то не ведает, откуда тот исходит. Но стороннему наблюдателю и слушателю нетрудно догадаться, что, собственно, звенит и чем же звенит автор.
И тем не менее многие пассажи словаря неожиданны и быстроумны, читать
их — сердце мармеладом обливается : “ …погибают в огне любви стойкий оловянный солдатик и бумажная балерина, застывшие в напряженной сексуальной позе на одной ноге ”.
Эка ведь заворачивает, собака андалузская ! И вот что самое главное — собака-то лает, а ветер — носит!
ЧЕЛОВЕК ЭПОХИ МОСКВОШВЕЯ
Список литературы, при использовании которой
“Словарь культуры ХХ века ” не смог бы состояться
(приводится в порядке ее игнорирования )Сергей Землянухин, Мирослава Сегида. Домашняя синематека. Отечественное кино. 1918 — 1996. М ., Информационно-аналитическая фирма “Дубль-Д” , Государственный комитет по кинематографии РФ, при участии: Дом Ханжонкова, МАО “Киноцентр ”, 1996.
Первый век кино. М ., “Локид ” , [б.г.].
Хорхе Луис Борхес. Проза разных лет. М ., “Радуга ”, 1984.
С . С . Аверинцев. Голем. — В кн.: Мифологический словарь. М ., “Советская энциклопедия ”, 1991.
Раби Йосеф Телушкин. Еврейский мир. Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии. М ., “Лехаим ”, 1997 / Иерусалим, “ Гешарим ”, 5757.
∙ * Здесь следует уточнить: в классическом переводе М . Л . Гаспарова книга называется “Жизнеописания двенадцати цезарей ” , а во всеобъемлющем Словаре античности она именуется “О жизни цезарей ” ; следовательно, автором предложен третий вариант перевода (прим. ред.).
** Кстати, как автор “Словаря ” анализирует фрейдовское понятие оговорки, так следовало бы порассуждать и о рудневских умолчаниях. Цитируя “Графа Нулина ” , он пишет:
“Шляп, вееров, плащей, корсетов,
Булавок, запонок, лорнетов,
Цветных платков ajour ”,не обращая внимания, что здесь опущены чулки (прим. авт.).
*** Традиционный перевод — “Андалузский пес ” (прим. ред.).