Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2016
Катриона Келли (р. 1959) – специалист по культурной истории России, профессор русистики Оксфордского университета, действительный член Британской академии, автор книги «Comrade Pavlik: The Rise and Fall of a Soviet Boy Hero» (2005).
Landscapes of Communism: A History Through Buildings
Owen Hatherley
London: Allen Lane, 2015. – 614 р.
Согласно знаменитому изречению Жозефа де Местра «Toute nation a le gouvernement qu’elle mérite»[1]. Однако в Англии, на родине критика и культуролога Оуэна Хэзерли, об архитектуре пишут гораздо лучше, чем можно было бы предположить, учитывая консерватизм, глубоко укоренившийся здесь в строительстве – при том, что местные сочинения о местной архитектуре представляют собой полемику с основными ее тенденциями[2]. Музей естественной истории при Оксфордском университете, в создании которого участвовал Джон Рёскин, – архитектурное воплощение ненависти критика к неоготическим зданиям Кибл-колледжа, крикливым краснокирпичным постройкам прямо напротив музея, на другой стороне Паркс-роуд. Впрочем, далеко не всегда подобные чувства выражаются таким образом. Авторы нередко довольствуются поучениями со стороны и высказываются, как правило, страстно или возвышенно. Один из таких яростных законодателей умов – Оуэн Хэзерли[3] – обычно выдает свои мнения за глас вопиющего в пустыне: «Журнал “Building Design” заказал мне серию о городах времен рецессии. В процессе работы меня не оставляла мысль о том, что об этом никто не пишет»[4]. Однако в исторической перспективе он представляется преемником – пусть не в эстетическом смысле, но хотя бы в риторическом – таких фигур, как Уильям Моррис, Рёскин или, если на то пошло, Огастес Пьюджин[5]. Хэзерли роднит с ними глубокая убежденность в том, что архитектурные стили способны вызвать нравственный резонанс и твердое намерение способствовать формированию коммунитаризма с помощью принципов застройки пространства. Обращаясь к не столь давним примерам, нечто близкое его позиции можно найти у Джона Бетчемана[6]. Еще очевиднее родство Хэзерли с Иэном Нэйрном – автором, то раздраженным, то энтузиастическим, чей путеводитель 1966 года «Лондон Нэйрна»[7] стал одной из важнейших во всех отношениях книг о городе (вспоминаю Нэйрна всякий раз, когда прихожу в паб викторианской эпохи, из которого убрали зеркала, бархат и завитушки, превратив заведение в брасри, где на отшлифованных панелях развешаны сработанные под старину уличные таблички).
Книга Нэйрна – столь важная часть всей моей сознательной жизни (у отца был экземпляр издания «Penguin», который я впервые прочла в девятилетнем возрасте и несколько раз перечитывала в более зрелые годы), что я поразилась, узнав, что последнее, третье, издание книги вышло после перерыва в двадцать с лишним лет[8]. Хэзерли привлекает не меньшее внимание, чем Нэйрн, однако он маргинал. Его эссе печатались в прессе левого толка («The Guardian», «London Review of Books»), а также в архитектурных журналах; кроме того, он ведет несколько блогов (правда, судя по его основной веб-странице, где собраны эти блоги, их на декабрь 2015 года посетили значительно менее пятидесяти тысяч человек, а комментариев совсем немного; так что его читатели в массе своей – люди, убеждать которых не требуется). Стиль Хэзерли, например в наиболее значительной из его опубликованных книг –«Путеводитель по новым руинам Великобритании»[9], – чем-то напоминает стиль блогов: структура повествования эпизодична, а текстуальное единство обусловлено скорее крайней увлеченностью темой и семантикой, понятной узкому кругу. На мысль о блогах наводит и регулярное появление неясных фигур оппонентов: от тех, кто не понимает новую архитектуру, до подруги автора (о ней речь идет в ином эмоциональном ключе), чьи возмущенные высказывания по поводу излишней озабоченности Хэзерли его собственной биографией и вообще культурой Запада служат противовесом «занудству отличника», которым отдает его интерес к зданиям, внося стилистический диссонанс в повествование. Вот выдержка из недавней записи в блоге о поездке в Стокгольм:
«Агата, не выносящая стран, где социализм строят успешнее, чем в странах “социалистических”, прямо-таки шипит при виде здешней чистоты и дотошности. Она вспоминает историю из эссе Бориса Кагарлицкого о том, как группа шведских революционеров отказывается пить бутылочное пиво, сообразив, что у них нет открывалки. Кагарлицкий вроде бы показал им несколько способов, открывалки не требующих»[10].
В реальной жизни «Агата» – Агата Пызик, автор бойкой, местами бессвязной и неизменно запальчивой книги «Бедные, но привлекательные: культурные схватки в Восточной и Западной Европе»[11]. Эта книга – боевитый ответ на стереотипные представления «Запада» о Восточной Европе и в то же время содержательное исследование польской культуры последних десятилетий, особенно музыки и моды. В «Ландшафтах коммунизма» Агата выступает в роли как спарринг-партнера, так и основного источника информации. Ее инсайдерские познания и личный опыт (пара много времени провела в варшавской квартире, построенной в социалистические времена) – вот объяснение тому, что «коммунистические» ландшафты, описываемые у Хэзерли, главным образом польские, восточногерманские и прибалтийские. Впрочем, отдает он дань и советской архитектуре, а в конце очень кратко рассказывает о современном Китае. Присутствие Агаты в повествовании превращает книгу из достаточно стандартного травелога (черты которого можно распознать, к примеру, в обязательных восторгах по поводу станций московского метро 1930-х) в сочинение, проникнутое подлинным интересом к социальному и культурному ландшафту. Надо признать, что ни Хэзерли, ни Пызик не особенно интересует мнение других о ландшафте, который они исследуют, однако диалог все-таки несравненно богаче монолога. Именно поэтому – а также, поскольку эстетические и эмоциональные реакции автора на увиденное менее предсказуемы, чем в его трудах по английской архитектуре, – читать эту книгу гораздо занятнее, чем «Новые руины» или другие размышления Хэзерли. Заранее известно, скажем, что автовокзал в Престоне[12] непременно вызовет более сильное восхищение, чем здание компании «Ллойд» или «Огурец»[13], но вот какие из «ландшафтов коммунизма» привлекут автора, – вопрос, куда менее ясный. Откровения – о том, например, что улица Горького кажется Хэзерли пустой и холодной, а историческая солянка квартала Николайфиртель в Восточном Берлине и перестроенные улицы Варшавы его восхищают, – придают повествованию легкий саспенс.
И все же, если смотреть на книгу под определенным углом, в ней видны глубокие недостатки. Хэзерли пытается выступать в роли интеллектуального раздражителя, однако в «Ландшафтах коммунизма» есть места, которые если раздражают, то не совсем в том смысле, на какой, вероятно, рассчитывал автор. В предисловии к книге он достаточно осторожно признается, что его рассказ об увиденном, наверняка, будет поверхностным. На самом деле проблема не в этом, поскольку он умеет чрезвычайно увлекательно описывать фасады. Идя вслед за Хэзерли вокруг зданий, которые ты вроде бы знаешь – например, здания МГУ на Ленинских (Воробьевых) горах, – различаешь то, чего прежде никогда не замечал.
Более важная проблема – этическая телеология, в которую он встраивает свои архитектурные описания, всегда точные, наводящие на размышления. Хэзерли – человек, искренне верящий в социалистические идеалы, порой честно признающий, что его взгляды можно оспорить, опираясь на наследие «социализма», как принято называть это явление в Советском Союзе и Восточной Европе. Он знает достаточно, чтобы понимать: градостроительство, которым он восхищается, проводилось, как правило, почти без участия так называемого «населения» или «масс» (если воспользоваться терминологией позднесоветских источников); исключение, которое он щедро демонстрирует, – Новый Белград[14]. Хэзерли, кажется, не уверен, все ли из описываемых им строений и пространств действительно можно считать социалистическими или же они попросту предлагают возможность реализовать некоторые из коммунитаристских идеалов, которые он исповедует. Это демонстрирует его способность к рефлексии, которую можно лишь приветствовать. Но в то же время Хэзерли нередко проявляет наивность, приписывая тот упадок, который он наблюдает, одной лишь неолиберальной политике, проводимой со времени политических преобразований 1989–1991 годов. Беглое знакомство хотя бы с опубликованными документами последних десятилетий социализма помогло бы ему убедиться в том, что даже в самых известных проектах качество строительства зачастую сильно недотягивало до архитектурного замысла (чаще всего жаловались на сквозняки и протечки в бетонных швах Plattenbau[15]). Инфраструктура новых районов порой вызывала досаду: в пригородах Ленинграда жители многоквартирных домов, случалось, годами жили без коммунальных услуг и асфальтовых тротуаров. Да, в социалистических городах было (если повезет) красивое метро и важные общественные пространства; некоторые из крупных памятников производили впечатление. Есть ряд поразительных комплексов (в их числе «Линнахалл» в Таллине), на разрушение которых обидно смотреть.
Однако Хэзерли, решительно настаивая на том, что «ландшафты коммунизма» во всех отношениях превосходили посткоммунистические, пришедшие им на смену, не задается вопросом о причинах сокрушительной политической популярности в бывших соцстранах неолиберальной экономики и типичной для нее трансформации городов. Мнение человека, которому приходилось тащить по лестнице многоэтажки детскую коляску и две авоськи с грязной картошкой, поскольку не работал лифт, а перед тем везти эту коляску по грязным рытвинам от битком набитого автобуса, для Хэзерли не столько неудобно, сколько, подозреваю, не интересно[16]. Забавно, что те же самые историки-троцкисты, чьи общие рассуждения он столь благоговейно цитирует, особенно известны своими отчетами о политических и социальных провалах «государственного капитализма», как они называли социализм[17]. Впрочем, Хэзерли слишком занят частными наблюдениями: он сравнивает социалистические строительные проекты с британскими, нередко им уступающими, – ему некогда задаться вопросом о том, что же пошлó не так с первыми[18].
Столь же бесцеремонно обходится Хэзерли с большинством недавних трудов по советской истории, попросту не обращая на них внимания. По сути сам выбор использованных им работ по архитектуре довольно своеобразен; замечания, сделанные мимоходом о советской модели пространства в книгах по общим вопросам, он предпочитает, например, трудам Селима Хан-Магомедова или Кэтрин Кук. Его совершенно не интересует ни то, как объекты социалистического планирования функционировали после завершения строительства, ни то, как это планирование велось. Архитектуру послевоенных московских высоток он описывает с большим вкусом, а после с поразительной наивностью заявляет, что за их проектирование отвечал сам вождь. Хэзерли приводит интересные сведения о том, что социалистическое планирование коренится в установившихся принципах организации городского пространства, а после утверждает, что Невский проспект упирается в Дворцовую площадь – просто потому, что ему требуется пример связи между «прямым проспектом» и «центральной площадью», а придумывать что-нибудь получше неохота. Это лишь две из многочисленных фактических ошибок, от которых рябит в глазах и которые можно было устранить, проведя хотя бы полчаса в Интернете.
Жаль, что автор намеренно пренебрегает подробностями, ведь случайные или ленивые читатели, которые уже кое-что знают об истории социализма, вполне могут сразу же отбросить книгу. На самом деле «Ландшафты коммунизма» заслуживают лучшего обращения. Хэзерли уделил внимание действительно интересным городским проектам (особенно в Польше и странах Прибалтики), о которых знают гораздо меньше, чем следовало бы – как западная аудитория, для которой он пишет, так и неспециалисты в самих бывших соцстранах. Кроме того, он приводит интересные неоднозначные случаи, связанные с постановкой общих задач градостроительства и способами их решения. Хэзерли не одинок в своем пристрастии к брутальной архитектуре послевоенного периода: книга Элен Харвуд «Пространство, надежда и брутализм. Английская архитектура, 1945–1975»[19]представляет собой более основательное, гораздо лучше иллюстрированное академическое издание по истории британской архитектуры. Что же до вклада, внесенного в данное направление странами Варшавского договора, о нем теперь можно узнать где угодно: вспомним хотя бы фотоальбомы Фредерика Шобена[20] и Кристофа Хервига[21], а также Интернет-ресурсы, такие, как Pinterest и Tumblr. Более разнообразный и сбалансированный путеводитель по британской архитектуре последних лет можно найти у Роуэна Мура, журналиста газеты «Observer»[22]. Однако Хэзерли, в отличие от некоторых других искателей приключений в разваливающихся социалистических бетонных джунглях, не просто эстет или ретронавт. Политические проблемы, к которым он обращается, являются важнейшими для всей Европы, независимо от географических координат. Не исторический анализ, но полемическая сила, выразительность и страстность агитатора делают книгу «Ландшафты коммунизма» достойной серьезного сосредоточенного внимания.
Перевод с английского Анны Асланян
[1] «Каждый народ имеет то правительство, которого он заслуживает» (фр.).
[2] Говорю здесь «Англия» и «английский», поскольку, несмотря на отдельные упоминания, скажем, Глазго или Кардиффа, другие части Соединенного Королевства мало интересуют Хэзерли. По сути его родные пенаты – южная Англия, а при поездках в другие места он обычно ограничивается общеизвестными образцово-показательными модернистскими проектами вроде построек Шеффилда и Манчестера. Кроме того, в своих работах он следует английской интеллектуальной традиции. Шотландские авторы редко исходят из представлений о том, что с их оппонентами не о чем серьезно дискутировать. Впрочем, традиции пессимистического урбанизма в Шотландии можно проследить, в частности, в трудах Эдвина Мюира и более позднего автора Джеймса Бакэна (см., например, его книгу об Эдинбурге эпохи Просвещения: Buchan J. Capital of the Mind: How Edinburgh Changed the World. Edinburgh: John Murray, 2003).
[3] Переводы некоторых текстов Хэзерли в последние годы публиковались в «НЗ». См., например: Хэзерли О. На площади. Архитектурное и политическое возрождение урбанистической типологии // Неприкосновенный запас. 2014. № 5(97). С. 92–116; «Многие музыканты, очевидно, заработали кучу денег на том, что умело обыграли свои анкетные данные». Беседа Анны Асланян с Оуэном Хэзерли // Неприкосновенный запас. 2012. № 1(81). С. 140–144. – Примеч. ред.
[4] Niven A. The Sense of an Opening. Interview with Owen Hatherley // Oxonian Review. 2010. October 18. Issue 14.1 (www.oxonianreview.org/wp/the-sense-of-an-opening/).
[5] Огастес Пьюджин (1812–1852) – британский архитектор и теоретик архитектуры, один из главных представителей «неоготического стиля», создатель интерьеров здания британского парламента. – Примеч. перев.
[6] Betjeman J. Ghastly Good Taste, or a Depressing Story of the Rise and Fall of English Architecture. London: Chapman & Hall, 1933. Джон Бетчеман (1906–1984) – британский поэт, писатель, автор книг об архитектуре, особенно викторианской. – Примеч. перев.
[7] Nairn I. Nairn’s London. London: Penguin, 1966.
[8] «Penguin» переиздал книгу в 1988 году, а потом в 2014-м – в серии «Penguin Modern Classics».
[9] Hatherley O. A Guide to the New Ruins of Great Britain. London: Verso, 2010.
[10] См.: Idem. The Swedish Deluge // Urban Trawl. 2013. June 24 (http://urbantrawl.blogspot.ie). Даже намек на шутку, пусть несколько натянутую, – приятное исключение для Хэзерли, который не особенно склонен замечать несерьезные или комические стороны жизни. Так, недавно он обрушился на вездесущий мем, взятый из британского пропагандистского плаката времен войны: «Сохраняй спокойствие и продолжай действовать» («Keep calm and carry on»). Хэзерли использует его в качестве основного оружия для решительной атаки на «ностальгию по эпохе экономии», в которой он углядел проявление того, что в классическом марксизме называют «ложным сознанием» (см.: Idem. The Ministry of Nostalgia: Consuming Nostalgia. London: Verso, 2016). Хэзерли, кажется, не приходит в голову, что заразное поветрие вроде мема «Keep calm and carry on» есть просто «пустое означающее» (или «плавающее означающее»), не всегда прямо соотносимое с конкретным содержанием. Разумеется, кого-то из тех, кто пользуется этим мемом, вдохновляет скорее игра со знакомым стереотипом невозмутимой английской выдержки, чем настоящая тоска по «духу Дюнкерка». Однако атака на «ностальгию» говорит сама за себя – ведь Хэзерли, в конце концов, и сам промышляет ностальгией, только по другой эпохе, социалистической. В этом смысле его можно принять за политизированную разновидность нынешних искателей альтернативной реальности вроде литкритика Роберта Макфарлейна, чьи книги об английской природе, в их числе «Глухие уголки» (Macfarlane R. The Wild Places. London: Granta Books, 2007), в данный момент пользуются огромным успехом у английской интеллигенции (особенно у ее мужской части).
[11] Pyzik A. Poor but Sexy: Culture Clashes in Europe East and West. Winchester: Zero Books, 2014. Подробную рецензию на эту книгу «НЗ» опубликовал в прошлом году: Суслов А. Объясняя свой мир себе и другим // Неприкосновенный запас. 2015. № 5(103). С. 280–292. – Примеч. перев.
[12] Яркий образец брутальной архитектуры. – Примеч. перев.
[13] «Огурец» (Gherkin) – небоскреб в лондонском Сити, построенный по проекту Нормана Фостера. – Примеч. перев.
[14] См. также: Hatherley O. «It’s no Surprise that the Government were Reluctant to Let Members of the Public in» // Dezeen. 2014. November 14 (www.dezeen.com/2014/11/14/owen-hatherley-opinion-socialist-yugoslavia-pa…).
[15] Панельные дома. – Примеч. перев.
[16] Знаменитая повесть Натальи Баранской «Неделя как неделя», вышедшая в 1969 году и доступная в английском переводе, могла бы помочь автору с этнографическими деталями; ведь Хэзерли явно не озаботился прочесть труды Стивена Харриса, Марка Б. Смита и других авторов, писавших о социалистических программах жилья как историческом явлении.
[17] Речь о трудах Дональда Филтцера, см., например: Filtzer D. The Hazards of Urban Life in Stalin’s Russia: Health, Hygiene, and Living Standards, 1943–1953. Cambridge: Cambridge University Press, 2010.
[18] Как человек, проводящий бóльшую часть времени в Британии, я вполне понимаю Хэзерли, когда он критикует коммерциализацию городских пространств и стремление вкачивать деньги в отгороженные от мира очевидно бессмысленные жилищные комплексы; если взять другую крайность, я разделяю и его негодование по поводу пафосных небоскребов, в которых воплотились все оттенки нарциссизма – политического, профессионального и коммерческого. Немалая часть центра Лондона сегодня являет собой прискорбный итог этого процесса. Хэзерли убедителен, когда играет на своем поле: см., например, его эссе, написанное по заказу фирмы «Axis Design Architects» для ее совместного проекта с горсоветом Бирмингема; там он останавливается на роли местных городских архитекторов: Hatherley O. A History of Municipal Housing (http://diffusion.org.uk/?tag=owen-hatherley). Однако я предпочла бы увидеть, как он прилагает свой критический ум к позднесоциалистическому городскому планированию; оно ведь тоже было результатом запутанного конфликта различных заинтересованных сторон, так что по-настоящему удачные городские пространства нередко возникали по случайному стечению обстоятельств. Об этом говорится в главе 3 моей книги: Kelly C. Remembering St Petersburg. Triton Press, 2014 (www.academia.edu/6847211/remembering_st_petersburg); а также в статье: Келли К. «Общепризнанная градостроительная ошибка»: конфликты по поводу застройки Сенной площади в 1960–1970-х гг. в свете антропологии архитектуры // Антропологический форум. 2016 [в печати].
[19] Harwood E. Space, Hope and Brutalism: English Architecture 1945–1975. Yale: Yale University Press, 2015.
[20] Chaubin F. CCCP: Cosmic Communist Constructions Photographed. Köln: Taschenbuch, 2011.
[21] Herwig C. Soviet Bus Stops. London: Fuel Publishing, 2015.
[22] См., например: Moore R. Housing Estates: If They Aren’t Broken… // Guardian. 2016. January 31 (www.theguardian.com/artanddesign/2016/jan/31/council-estates-if-they-are…). Статья написана в защиту жилищного массива «Сентрал-хилл», построенного Розмари Стьернстедт в 1966–1974 годах, который администрация лондонского района Лэмбет хочет «омолодить» – читай, разрешить коммерческой компании перестроить его, используя частичный снос старых и возведение новых домов, чтобы продавать жилье частным владельцам, а количество муниципальных квартир радикально сократить. Катастрофа, как социальная, так и эстетическая.