Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2014
Летом 2014 года «Левада-центр» обратился к жителям Российской Федерации с очередным ежемесячным опросом (репрезентативная выборка населения 18 лет и старше, 1600 опрошенных). Среди множества тем, по которым выяснялось мнение россиян, была мировая война.
О Первой мировой войне были заданы три вопроса: кто виноват в ее развязывании, правильно ли поступило царское правительство, в нее вступившее, и правильно ли поступило советское правительство из нее вышедшее.
В целом тривиальный результат этой части опроса – очередное подтверждение того, что советская политика замалчивания Первой мировой была эффективной. Среди людей в возрасте 55 лет и старше, которые «проходили» историю в советской школе, на названные три вопроса не смогли дать ответ 41%, 46% и 40%. Менее тривиальное обстоятельство состоит в том, что среди тех, кто учился в школе современной, постсоветской, людей, ничего не знающих об этих исторических событиях, не меньше, а больше: 51%, 54% и 48%. Запретов на изучение указанных сюжетов нет, труд Солженицына и другие книги о той эпохе можно купить в магазине, но лакуна в знаниях лишь разрастается.
Опыт подсказывал экспертам «Левада-центра», составлявшим вопросы для этого почти что «экзамена по отечественной истории», что знаний о ней у народа немного. Поэтому и вопросы, и варианты ответов были сделаны подробными, что позволило какой-то части респондентов опереться на содержащуюся в них информацию. Поскольку цель опроса не в том, чтобы выяснить, каковы знания отдельных людей об исторических событиях, а в том, чтобы узнать существующее в обществе отношение к этим событиям, то и такое мнение, формируемое «на ходу», является значимым для исследователей. Ведь здесь не только прошлое проверяет потомков – помните ли? – но и потомки судят прошлое, и голоса сведущего и несведущего весят на таком суде одинаково.
Итак, ответы на первый вопрос «Как вы думаете, кто виноват в развязывании Первой мировой войны?» распределились так: «Руководство Германии» – 21%, «Мировой империализм» – 17%, «Руководство Австро-Венгрии» – 13%, «Сербские националисты, которые убили австрийского эрцгерцога Фердинанда», – 8%, «Руководство Великобритании» – 5%, «Руководство Сербии» – 3%, «Руководство России» – 2%, «Руководство Франции» – 2%.
Идея, что убийство в Сараево – не причина, а повод для мировой войны, прочно укоренена в нашей «народной историографии». Да и сербам полагается сочувствовать. Поэтому ни Гаврило Принципа, ни «руководство Сербии» виноватыми почти никто не считает. Впрочем, «руководство» Великобритании и Франции как нечто отдельное от «мирового империализма» тоже не винят.
Почти во всех категориях опрошенных главным виновником называют «руководство Германии». Война ведь в народе когда-то звалась «германской». Да и проекция гораздо более отчетливой картины Второй мировой на Первую, видимо, сказывается. На этом фоне примечательно, что только руководящие работники на первое место среди виновных ставят «мировой империализм». Такова, мы помним, была официальная версия советской историографии (нынешние студенты ее не придерживаются). Руководящие работники (но так же и безработные, и несколько других категорий) выделяются также тем, что полностью исключают руководство России из круга виновных. В ответах на следующий вопрос те же категории: носители высшего статуса – начальники, и носители низшего – безработные – гораздо более рьяно, чем прочие, защищают правоту «руководства царской России», решившего вступить в эту войну.
Второй вопрос был прямо направлен на оценку действий правителей России: «Правильно ли поступило руководство царской России, поддержавшее Сербию в конфликте с Австро-Венгрией и вступившее в Первую мировую войну?». Почти половина опрошенных отказалась выносить суждение. Среди давших ответы мнения разделились почти поровну: «Да» – 26%, «Нет» – 25%. Словом, в обществе вопрос остается нерешенным. Только среди служащих и военнослужащих определенно преобладает ответ «Нет». А среди начальства, как сказано, главный ответ – «Да».
Третий вопрос был о выходе нашей страны из Первой мировой: «Правильно ли поступило руководство Советской России, прекратившее военные действия и заключившее сепаратный мир с Германией в 1918 году?». Может быть, потому, что даже в «Кратком курсе истории ВКП(б)» и написанных на его основе школьных учебниках объяснение позиции этих «(б)» в вопросе о войне сохраняло оттенок драматичности и лучше запомнилось, доля готовых высказать свое мнение по этому поводу выше, чем по двум предыдущим вопросам. Молодые люди все равно лидируют как затрудняющиеся с ответом, но среди тех из них, кто все же высказался, определенно преобладает одобрение «руководства Советской России» (36% против 16%). В целом одобрили Брестский договор 43%, не одобрили 16%. Идея сепаратного мира нашла особое понимание у военнослужащих и людей с наиболее высоким достатком. (Знал бы Ульянов-Ленин, кто его союзники среди потомков!)
На устроенный «Левада-центром» «суд истории» были вынесены и несколько вопросов о Второй мировой войне. Известно, что для современных россиян Великая Отечественная война и победа в ней являются главными событиями ХХ века и отечественной истории. Единая оценка Победы – главный интегратор общества, для которого естественно расходиться во мнениях по многим прочим вопросам. Немало членов этого общества такого естественного многообразия мнений страшатся, им кажется, что это предвестник распада. Они никогда не жили в обществе, где то и объединяет людей, что они разные и потому нуждаются друг в друге. Они понимают только общность людей одинаковых, объединять которых должно единое «руководство», нуждающееся, понятно, в «скрепах». Единый праздник-поминовение служит одной из таковых. Для того же нужен и единый учебник истории.
Пока учебника нет, нет и результатов унифицированного курса истории войны. Посмотрим, каково мнение публики о тех событиях, о которых не говорилось в советских учебниках. Сначала о пакте: «Слышали ли вы о секретных протоколах к Пакту о ненападении, подписанном в августе 1939 года между фашистской Германией и СССР (“Пакт Молотова–Риббентропа”), предусматривавших раздел Польши и раздел сфер влияния в Европе?».
Ответы таковы: «Слышал и думаю, что они были на самом деле», – 39%, «Слышал, но думаю, что это фальшивка», – 14%, «Не слышал» – 33%, «Ничего не знаю об этом / затрудняюсь ответить» – 14%.
Доля россиян, признающих факт заключения пакта с гитлеровской Германией, сегодня приближается к 40%. Среди разного рода специалистов она достигает 52%. Заметно, что старшему поколению признать факт соглашения с тем, кто оказался самым лютым врагом, тяжелее, чем молодому. Среди старших признают его существование 34%, а 17% предпочитают считать, что это фальшивка. Среди самых молодых признают, что секретные протоколы – реальность, 43%, версию о фальшивке поддерживают 8%. Почему молодому поколению легче признать этот факт? Опрос показывает, что хотя бы потому, что сам пакт ни позором, ни ошибкой не считают среди них 46%, осуждают – 19%. (Среди старших подписание пакта Молотовым поддерживают 42%, осуждают 21%.)
В целом на вопрос «Вы поддерживаете или осуждаете подписание Пакта о ненападении между фашистской Германией и СССР?» ответы распределились так: «Определенно поддерживаю» – 13%, «Скорее поддерживаю» – 32%, «Скорее осуждаю» – 15%, «Определенно осуждаю» – 3%, «Ничего не знаю об этом / затрудняюсь ответить» – 37%.
«Левада-центр» не в первый раз регистрирует стремление значительной части наших современников оправдать Сталина и прочее «руководство» в этой сделке с Гитлером. Оправдание находят в основном такое: мол, Сталин хотел оттянуть начало войны (чтобы лучше подготовиться). Идея, что Сталин намеревался разделить с Гитлером Европу, как пирог, и уже получил в виде залога кусок Польши, не очень распространена. Лишь 19% знают о том, что в сентябре 1939 года войска Красной армии вошли в Польшу, а вскоре после поражения Польши, в Бресте был проведен совместный парад немецких и советских войск; 63% ответили, что об этом не знают, еще 18% затруднились с ответом. Только среди руководящих работников доля признавших, что им известен этот исторический факт, достигает 32%.
Табуированные, закрытые страницы отечественной истории стали открываться в годы гласности. В среде тех, кто отождествлял себя с СССР и Россией, были распространены два вида реакции. Первый – чувство вины, ответственности, стыда, обязанности раскаянья и покаяния. Второй – угрюмое молчание. Среди тех, кто стремился перестать отождествлять себя с Советским Союзом, реакцией было – переходить к действиям. Три прибалтийские республики вышли из состава Советского Союза. У части россиян возникла надежда, что теперь станем дружить, не будучи привязаны друг к другу насильно. У части была радость за тех, кто обрел отнятую свободу. Большинство же хранило тяжелое молчание, превратившееся в сильную неприязнь: три прибалтийских государства теперь всегда стоят в верхних строчках «недружественных» стран, возглавляемых главным врагом – США.
И если ранее молчание означало понимание того, почему ушли прибалты, то сменившая его открытая неприязнь свидетельствует скорее о нежелании эти причины понимать. Вот ответы на вопрос «Можно ли говорить, что в 1940 году, накануне Великой Отечественной войны, Советский Союз оккупировал прибалтийские государства?»: «Определенно да» – 3%, «Скорее да» – 17%, «Скорее нет» – 28%, «Определенно нет» – 25%, «Затрудняюсь ответить» – 27%. Несомненный для жителей Прибалтики факт оккупации в России несомненным готовы признать три человека из ста.
Сегодня от эпохи гласности осталось много открытой тогда информации, но мало того пафоса свободы, с которым она открывалась. Все более распространяющийся теперь вариант развития исторического сознания и исторической ответственности состоит в оправдании действий «руководства», которые в момент их рассекречивания рассматривались как преступления или чудовищные просчеты. По всей видимости, о такой оценке хотя бы догадывались те, кто сведения об оных фактах засекречивал. А потомки от таких оценок отказываются.
Духу путинской эпохи отвечают две стратегии. Одна – отрицать всем известное и очевидное. Другая и более интересная – готовность тех, кто совершает действия (или причастен к совершению действий), которые считаются неприемлемыми или предосудительными с общечеловеческой точки зрения, не стараться эти действия скрывать особо тщательно, а то и вовсе не скрывать. И если и не признаваться в их свершении (признание – это проявление слабости!), то давать понять, что, да, это я/мы сделали такое. Это не прямодушие, а равнодушие к тому, что другие возмутятся. Это не смелость, а наглость. Это не готовность взять на себя ответственность за содеянное, а расчет на то, что отвечать не придется.
Наряду с этим существует и более сложная установка – сочетать такой подход с готовностью при случае признать все, что будет полезно признать. Ясно, что при таком отношении к акциям, в том числе историческим, о покаянии (важном понятии эпохи гласности) речь не идет. Вот ответы на вопрос «Следует ли России признать свою вину за оккупацию, а также последовавшие после нее массовые репрессии и депортацию в Сибирь более 100 тыс. жителей прибалтийских стран и покаяться за это перед народами Прибалтики?»: «Определенно да» – 2%, «Скорее да» – 13%, «Скорее нет» – 23%, «Определенно нет» – 21%, «Затрудняюсь ответить» – 41%.
На этом фоне обращает на себя внимание тот факт, что наибольшую готовность к покаянию проявили люди на руководящих должностях (38%). Это интересно и в свете того, что пакт с фашистской Германией среди них осудили лишь 9%, а поддержали 53%. Приходится предположить, что наряду с искренним стремлением к раскаянию и снятию таким образом исторической вины со своей страны, часть людей на высоких постах считает такие шаги не нравственно необходимыми, а политически полезными.
Опыт огромной трагедии, каковой была Вторая мировая война, оказывается осмыслен в нашем обществе лишь контурно-эпически: мы принесли великие жертвы и добились великой победы. Остальные события меркнут в ее сиянии. Соответственно, уроком, извлекаемым из понятой таким образом войны, будет лишь идея, что победой окупаются любые жертвы, наши и не наши.
Между тем, опрос проводился в дни, когда на Украине полыхал конфликт, чреватый, по мнению россиян, настоящей войной. Осознают ли наши сограждане возможные последствия такого развития событий? Формальные результаты опроса говорят, что осознают. На вопрос «Опасаетесь ли вы, что нынешние вооруженные столкновения на юго-востоке Украины с участием российских добровольцев могут перерасти в Третью мировую войну?» были получены следующие ответы. «Есть большие опасения» – 21%, «Есть некоторые опасения» – 31%, «Нет особых опасений» – 27%, «Нет никаких опасений» – 13%, «Затрудняюсь ответить» – 8%.
Как видим, абсолютное большинство взрослых россиян осознает – вроде бы – такую опасность. Среди женщин опасений больше. Среди опрошенных нами людей в погонах большинство вообще отрицают опасность мировой войны. Похоже, общество отдает себе отчет в опасности, но саму опасность считает не очень уж большой. Ведь Вторая мировая помнится Победой, а Первая не помнится ничем.
Плохое понимание того, как начались Первая и Вторая мировые войны, увеличивает угрозу Третьей. Но не это основная беда. Легкая (на взгляд тех, кто там не был) победа в Грузии в 2008-м, легкая победа в Крыму в 2014-м рождают у публики ощущение, что Россия – великая держава. Ради этого стоит и повоевать. То, что столкновения на востоке Украины могут перерасти в «войну между Россией и Украиной», готовы представить себе 66% россиян. Хотят ли они немедленно остановить этот конфликт, отозвать «добровольцев», перестать поставлять туда оружие? Опрос показывает, что нет. В целом, хотят ли русские войны? Может, и не хотят, но готовы поддержать тех, кто выразит такое намерение. Ответы на вопрос «Будете ли вы поддерживать руководство России в ситуации военного конфликта между Россией и Украиной?» распределились так: «Определенно да» – 17%, «Скорее да» – 38%, «Скорее нет» – 18%, «Определенно нет» – 11%, «Затрудняюсь ответить» – 16%.
Взирая на эти данные, нельзя не вспомнить, что решение «руководства России» в 1914 году поддержать «сербских братьев» и вступить в войну тоже было горячо поддержано российской публикой. И оказалось фатальным как для «руководства», так и, что самое главное, для России.