Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2012
Ольга
Бурмакова (р. 1984) – социолог, независимый
гендерный исследователь. Сфера научных интересов – гендер и сексуальность,
квир-теория, права женщин и ЛГБТ.
Ольга
Бурмакова
Могут
ли женщины получить все, что такое «все» и как этого добиться?
Обзор
американских феминистских блогов
Центральная тема, захватившая феминистские
блоги в последний месяц, – обсуждение статьи Анны-Марии Слотер «Почему женщины
все еще не могут получить все»[1].
Ее автор – юрист, политолог и аналитик, первая женщина на посту главы отдела
планирования политики государственного департамента США. На основе своего опыта
и опыта многих женщин, сделавших блестящую карьеру, она рассматривает, как
существующая система организации труда по-прежнему заставляет женщину делать
выбор между карьерой и семьей. Эта статья породила сильнейшую волну
феминистской дискуссии, которая одновременно включает повторение прежних достижений
феминистского дискурса и кажется даже началом нового этапа.
Слотер освещает много серьезных проблем в
системе трудовой деятельности, которая по-прежнему ориентирована на одиночек и
людей, готовых уделять работе больше времени, чем семье: требование
сверхурочной работы, частые поездки, несовпадение рабочих часов с часами работы
школ, неуважительное отношение к работникам (особенно к женщинам), которые
стремятся освободить время для детей и семьи. Она отмечает, что существующая
ситуация проблематична как для женщин, так и для мужчин, так как мужчины тоже
оказываются лишены возможности должным образом заботиться о детях и других членах
семьи. Однако, в отличие от мужчин, которые в целом более привычны к отказу от
семьи ради работы (что, конечно, не является поводом для одобрения), женщины, с
одной стороны, подвергаются большему социальному давлению, заставляющему их предпочесть
семью карьере, а с другой, – сами не хотят терять эмоциональную близость с
детьми, лишаться возможностей участвовать в их жизни. Слотер предлагает ряд мер
для решения проблемы: пересмотр ценностей и перестановку приоритетов как на
индивидуальном уровне, так и на уровне системы труда (отмечая в том числе, что
долгие часы работы в офисе и частые поездки становятся все менее эффективными в
свете современных технологий коммуникации), включение мужчин в число заинтересованных
в гибком рабочем графике и новое понимание ухода за детьми как части успешной
карьеры, а не временного или полного отказа от нее.
Эта статья вызвала бурные дискуссии в блогах. Одной
из основных тем стало, разумеется, гендерное неравенство: в зарплатах (мужчины
во всем мире до сих пор получают больше женщин за выполнение одной и той же
работы), в распределении домашнего труда (женщины по-прежнему отрабатывают
«вторую смену» неоплачиваемого ухода за домом, детьми и другими членами семьи),
в том, что культура труда и системы социальной поддержки устроены таким
образом, что образуют барьеры на пути женщины с детьми, даже не на пути к
большой карьере, а в обычной работе. Отдельное внимание в дискуссии обращается
на стереотип сознания относительно того, что женщины естественным образом предназначены для ухода за домом и
детьми и хотят этим заниматься, в то
время как для мужчин это тяжкий труд:
«Но
еще опаснее, чем отмазка “это мой выбор” – которая всплывает каждый раз, когда
кто-нибудь начинает критиковать политическую сторону роли домохозяйки, – распространенное
убеждение в том, что женщины хотят
заниматься этой работой. Что мы имеем естественную склонность ко всем домашним
делам – особенно к уходу за детьми. Может быть, для части женщин это и так, но
обобщение вредит всем нам. Ведь как мы можем эффективно бороться за разумную
политику на рынке труда, если сохраняется допущение, что, когда доходит до
дела, мы в действительности ждем окончания рабочего дня? […] Допуская верность гендерного
нарратива, будто женщины занимаются уходом за домом и детьми потому, что это
приносит им удовлетворение, а не потому, что это необходимо, мы поддерживаем
идею того, что женщины, а не мужчины, должны выполнять бóльшую часть
домашних работ и не нужны никакие социальные структуры для их поддержки. Потому
что уход за детьми для нас – уже награда!»[2]
Гендерный баланс в сфере труда является не
только женским вопросом. Слотер неоднократно отмечает мужскую сторону проблемы соотношения
работы и семьи и даже приводит примеры мужчин, которые изменили подход к этому вопросу
в своих организациях, и организаций, которые сначала создали политику
позитивной дискриминации женщин в вопросах ухода за семьей и детьми, но затем
распространили ее и на мужчин. Она также показывает, что вопрос баланса
касается всех работников независимо от пола, уровня дохода, рода занятий и даже
семейного статуса, поскольку у многих нет детей, но есть обязанности по уходу
за больными женами или мужьями, стареющими родителями. Однако в основном она
делает акцент на роли равновесия в сфере работы и семьи для делающих карьеру
женщин:
«Согласно
данным нью-йоркского Института семьи и работы, мужчины сейчас чаще сообщают о
конфликте между семьей и работой, чем женщины. Большой победой на пути к
гендерному равенству был момент, когда люди наконец перестали все время говорить:
“Она хорошо работает – для женщины, конечно”. Следующим большим шагом будет
момент, когда люди перестанут говорить: “Очень трудно совмещать семью и работу –
для женщины”. Трудно и мужчинам, и женщинам. Мы должны добиваться таких практик
и политики, которые позволяют людям организовывать свою трудовую жизнь в
соответствии с изменяющимися индивидуальными предпочтениями и семейными
обязательствами, а не только в соответствии с традиционными гендерными ролями»[3].
Роль мужчин в уходе за детьми отмечается и в
статье Слотер (она пишет, что не смогла бы сделать карьеру, и особенно работать
в госдепартаменте, если бы ее муж не взял на себя половину обязанностей, а во
время ее службы в правительстве – львиную их долю), и в блогах, где
развернулась полемика.
Ответственное родительство и активное участие
мужчин в уходе за детьми – растущий тренд американского общества, однако
серьезную критику вызывает то, что мужчины получают похвалу и вознаграждение за
выполнение будничных забот, а те же действия в исполнении женщин не отмечаются как
что-то особенное и заслуживающее похвалы. В то время как участие мужчин в
домашнем хозяйстве и воспитании воспринимается как «вспомогательная»,
необязательная работа, женщинам она вменяется в обязанность.
Слотер рассматривает варианты карьерного пути
женщины: рождение детей между двадцатью и тридцатью годами часто приводит к
тому, что она не может затем сделать серьезную карьеру, ее финансовые
возможности ограничены. Слотер на своем и чужом примере рассматривает случаи
такой карьеры, когда женщина сначала добивается профессиональных успехов, откладывая
рождение детей на период между тридцатью и сорока годами для того, чтобы иметь
финансовые возможности для их воспитания и добиться профессиональных
достижений, позволяющих ей меньше опасаться за собственное будущее. Этот
сценарий соответствует набирающему силу американскому тренду:
«Число
беременностей среди женщин 20–25 лет заметно уменьшилось, а среди женщин за 30
увеличилось. Это не радикальная перемена, но она достаточно значительна для
того, чтобы констатировать, что сочетание активного использования контрацепции
и более высокого уровня образования женщин влияет на их репродуктивный выбор и
все больше женщин ждут достижения зрелости и стабильности прежде, чем заводить
детей. […] Да, у беременности после тридцати риск чуть выше, но его значительно
перевешивают преимущества для матерей и тех детей, которые появляются тогда,
когда женщина готова их иметь»[4].
Другой важной темой феминистской критики
является описание в статье жизненного опыта женщин, занимающих высокое
положение, обладающих властью. Слотер подчеркивает, что пишет на основании собственного
опыта и опыта женщин своего круга – образованных, занимающих высокие должности,
состоятельных. Феминистские блоги обращаются к опыту женщин из низших классов,
бедных, цветных, матерей-одиночек – словом тех, для кого описанная Слотер
ситуация выбора между работой и уходом за детьми не актуальна: они вынуждены трудиться
– причем в тяжелых условиях и за низкую оплату, – чтобы содержать и себя, и
детей.
Слотер предполагает, что увеличение количества
женщин во власти приведет к изменению трудовой политики, снижению дискриминации
и развитию социальных структур, направленных на помощь родителям по уходу за
семьей одновременно с работой. Многие феминистки, отчасти соглашаясь с ней, в
то же время сомневаются, что дело только в гендерном балансе внутри властных
структур. Они пишут о многочисленных женщинах-политиках, которые принимали антиженские
решения и пропагандировали антиженскую политику – в том числе Маргарет Тэтчер,
Сару Пэйлин, Мишель Бахман и других. Кроме того, присутствие женщин во власти,
как правило, влияет на положение представительниц высшего круга, но не
обязательно сказывается на судьбе женщин, находящихся на других ступенях карьерной
или социальной лестницы:
«Во-первых,
[в статье] предполагается, что обладающие властью женщины, набрав критическую
массу, изменят семейную политику не только для других обладающих властью и
богатых женщин. Но так происходит все время. Поэтому менеджера по работе с
клиентами можно уволить за затянувшийся перекур, а топ-менеджер той же компании
получает премию за четырехчасовые ланчи. Политика работодателя все время
применяется по-разному и часто – в пользу власть имущих. […] Нет причин думать,
что подход женщин к институтам привилегий и власти будет значительно отличаться
от подхода обладающих властью мужчин. Или, точнее, нет причин думать, что их
подход будет отличаться в том, что положительно влияет на женщин, не обладающих
властью»[5].
Феминистки предлагают взглянуть на проблему
шире: рассмотреть устройство властных структур, сформированное таким образом,
что многие группы находятся в более уязвимом положении и имеют значительно
меньше доступа к рычагам власти. Флавиа Джодан критикует саму картину успеха,
описанную в статье Слотер, – успеха реализованного в высоких карьерных
достижениях, в рамках существующего устройства власти и сложившейся иерархии,
которая делит людей на имущих и неимущих, обладающих властью и безвластных:
«Я
обязана отречься от гегемонного феминистского дискурса, который пропагандирует
успех, не подвергая сомнению контекст, в котором должен достигаться этот успех.
Я вынуждена протестовать против растущей пропаганды участия в деятельности
корпораций как меры “феминистских достижений” и процветания женщин. Пока мы не
задаемся вопросом, за счет кого достигаем успеха, мы будем продолжать
увеличивать разрыв между теми женщинами, которыми позволено его достичь, и
теми, у кого не было на это шансов. В нынешней ситуации нам не положено “получать
все”. Более того, мы должны все время стремиться “к большему”. Эта модель
основана на бредовой идее постоянного роста и эксплуатации все большего и
большего количества ресурсов и людей для его поддержания»[6].
Еще один аспект дискуссии – то, что названо в
заголовке статьи «получить все». Что входит в это «все» и возможно ли вообще его
иметь? Слотер критикует феминизм своего поколения одновременно и за обещание
«быть хорошей феминисткой и получить все» и за то, что такая постановка вопроса
приводит женщин к неизбежному проигрышу, так как, отступаясь от карьеры ради семьи,
они «предают феминизм», а отрекаясь от семьи ради карьеры, тоже ощущают себя
недостаточно успешными.
Часть феминистских блогеров раскритиковали сам
подход с идеей «получить все», заявляя, что выбор между карьерой и семьей
является универсальной проблемой. Другие возражают против такого подхода к
феминизму, утверждая, что не феминизм виноват в невозможности «получить все»:
«Если
феминизм должен был обеспечить женщинам полное удовлетворение, позволить им
получить все, то каждая из них, не вполне довольная своей участью – из тех, кто
работает по многу часов, с трудом оплачивает счета, проводит над грязной
посудой больше времени, чем ее партнер, чувствует вину за пропущенный школьный
спектакль или презентацию делового партнера, кого тянут в разные стороны и с
такой силой, которая, по ее ощущениям, не известна ее мужу, – такая женщина не
просто ощущает на себе действие сексизма, экономического барьера, разрыва в
зарплате и патриархальной модели публичной и приватной жизни. […] Нет, из-за
фантомного желания “получить все” она ощущает предательство со стороны
феминизма. Она сама себя предает! Феминистское движение, в развитии которого она нуждается (борьба за общие детские сады, за
лучшие школы, за повышение минимальной зарплаты, за оплачиваемый декретный
отпуск, за культуру труда – не полагающую всех работников “мужчинами”, имеющими
жен для домашней работы), оказывается виновато в том, что многовековое гендерное
неравенство не удалось полностью отменить за прошедшие 50 лет»[7].
Наконец, некоторые обратились к критике
мейнстримного феминизма (в который входит и версия феминизма, описываемого
Слотер), полемизируя одновременно и с тезисами статьи, и с теми, кто утверждает,
что невозможно «получить все». Невозможно получить все в существующей структуре властных иерархий, которую мейнстримный
феминизм стал поддерживать, сосредоточившись на целях внутри, а не вне ее:
«Правда
в том, что мы как будто разучились мечтать. Мы отказались от креативного
потенциала политической грезы ради зова сирены – идеи “разбить стеклянный
потолок”. Мейнстримный феминизм (под которым я подразумеваю феминистский дискурс,
ярче всего представленный в медийной сфере, равно корпоративной и независимой)
стал инструментом для усиления нынешней системы неравенства. Мы больше не
предлагаем альтернативы. Мы хотим полного участия в уже существующей структуре.
И я вновь говорю, что это чушь. Я хочу, чтобы мой феминизм был феминизмом мечты. Я хочу, чтобы он основывался на вере в трансформирующую
силу представления невозможного. Я хочу, чтобы он перестал гоняться за ложным
равенством, которое заставляет нас соревноваться за право быть лучшими
менеджерами в системе, исключающей “недостойных”; я хочу, чтобы он дал нам
возможность переосмыслить будущее, в котором мы больше не будем низшим классом
внутри низших классов. Я больше не хочу пассивного феминизма, который посвящен
созданию возможностей немногих допущенных за счет дискриминации миллионов, участь
которых – радоваться успехам других женщин во имя солидарности. Я хочу феминизма
утопий и воображения. И тогда, возможно, мы сумеем получить все. Хотя,
наверное, это “все” будет совсем не тем, что мы подразумеваем под этим сегодня»[8].
[1] Slaughter
A.-M. Why Women Still Can’t Have It All
(www.theatlantic.com/magazine/archive/2012/07/why-women-still-can-8217-t-have-it-all/9020).
[2] Valenti J. The Daddy Wars (http://www.thenation.com/blog/168612/daddy-wars#www.thenation.com/blog/168612/daddy-wars).
[3] Coontz S. Why is «Having it All» Just a Women’s Issue?
(http://edition.cnn.com/2012/06/25/opinion/coontz-women-have-it-all/index.html).
[4] Marcotte A.
Women Are Having Kids Later, and That’s
Good for Everyone (www.slate.com/blogs/xx_factor/2012/06/21/cdc_and_pregnacy_rates_contraception_working_women_delaying_motherhood.html).
[5] McMillan
Cottom T. The Atlantic Article,
Trickle-Down Feminism, And My Twitter Mentions. God Help Us All
(www.racialicious.com/2012/06/27/the-atlantic-article-trickle-down-feminism-and-my-twitter-mentions-god-help-us-all).
[6] Dzodan F. We Cannot Have it All Because We no Longer
Have Dreams
(http://tigerbeatdown.com/2012/06/27/we-cannot-have-it-all-because-we-no-longer-have-dreams).
[7] Traister R.
Can Modern Women «Have it All»? (www.salon.com/2012/06/21/can_modern_women_have_it_all).
[8] Dzodan F. Op. cit.