Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 5, 2009
Людмила Климович (р. 1984) — историк русской эмиграции, аспирантка Саратовского государственного технического университета, стипендиантка программы поддержки молодых российских исследователей, проводимой Фондом имени Генриха Бёлля совместно с Международным историко-просветительским обществом “Мемориал” и Центром независимых социологических исследований (Санкт-Петербург).
Людмила Климович
По ту сторону советской власти: к истории Народно-трудового союза
По-прежнему, где бы мы ни находились, следует нам защищать доброе имя нашей родины, по-прежнему соучаствовать в творческой работе организации, искать единомышленников для проведения работы по оздоровлению общественности, по-прежнему распространять нашу литературу, по-прежнему, наконец, вести борьбу с коммунизмом под всеми проявлениями и масками.
Михаил Славинский. “Парижские зарисовки”[1]
Все мои собеседники, интервью с которыми публикуются ниже, — члены Народно-трудового союза российских солидаристов (НТС), бывшие и действующие.
НТС — известная организация. В ее активе издание сотен запрещенных в СССР книг, переброска их через границу, передвижная радиостанция “Свободная Россия” и более двух тысяч членов по всему миру. Еще двадцать пять лет назад, во времена Горбачева, советские спецслужбы самым пристальным образом следили за деятельностью НТС, а за связь с этой организацией можно было попасть за решетку.
Но НТС не просто организация. Прежде всего, это люди. Бежавший из России советский гражданин, осужденный советской властью немец, родившийся во Франции сын русского эмигранта — что объединяло их прежде и что объединяет сейчас?
Союз ведет свою историю с 1930-х годов. В декабре 1931 года группы национально ориентированной молодежи за рубежом объединились, присвоив себе наименование Национального союза нового поколения (НСНП), председателем которого был избран герцог Сергей Лейхтенбергский, а председателем исполнительного бюро — Виктор Байдалаков. С 1936 года организация стала называться Национально-трудовым союзом нового поколения (НТСНП).
Союз выступал за свержение власти большевиков, но вопрос о форме правления в новой России в его документах был оставлен открытым. Тремя составными элементами солидаризма — идеологической платформы организации — провозглашались идеализм, национализм, активизм[2]. Первейшую роль в борьбе с большевизмом Союз отводил пропаганде идей, но одновременно его члены считали неизбежной конспирацию. В период становления организации звучали даже голоса, не исключавшие террористических методов, поскольку “в борьбе с большевиками цель оправдывает средства”[3]. В качестве конкретных антисоветских акций использовалась в частности отправка добровольцев в Советский Союз, а для подготовки этих кадров издавался специальный журнал “Инструктор”. О конспиративной деятельности НТСНП известно немного — за исключением того, что его посланцы неоднократно погибали при переходе границы или арестовывались уже в СССР[4].
НТСНП имел свои представительства в Китае, Польше, странах Прибалтики, Болгарии, Франции. С началом Второй мировой войны многие его члены выступили в поддержку “третьей силы” — за создание в России независимого национального движения. Что касается участия членов Союза в войне — в частности в частях Русской освободительной армии, — то этот вопрос до сих пор остается спорным и дискуссионным.
После войны Народно-трудовому союзу российских солидаристов (так теперь стал называться НТСНП) удалось выжить и восстановить работу. До 1991 года его члены вели активную борьбу против советской власти. С этой целью в частности было создано издательство “Посев”, которое печатало не только собственную литературу организации, но и запрещенные в СССР произведения — так называемый “тамиздат”. Именно в “Посеве” были впервые изданы сочинения Александра Солженицына. Подобные книги отправлялись в СССР, причем способы отправки были самыми разнообразными: через иностранных граждан, сотрудничавших с Союзом; посредством переноса на воздушных шарах, а также путем отправки по рекам. Литературу раздавали советским туристам и морякам, приезжавшим в Европу.
С падением власти коммунистов деятельность Союза переместилась в Россию. В 1992 году был зарегистрирован российский филиал издательства “Посев”. С мая 1993 года исполнительное бюро Союза работает в Москве. В настоящее время в рамках Народно-трудового союза российских солидаристов соседствуют два отдела: зарубежный, с центром во Франкфурте-на-Майне, и российский, с центром в Москве. Кроме того, в этих городах действуют российское “Издательское, исследовательское и просветительское содружество “Посев”” и немецкое издательство “Possev”.
После войны Союз объединял представителей уже нескольких поколений эмигрантов. Жизнь каждого его члена неразрывно связана с историей НТС. Интервью с несколькими из них предлагаются читателям “НЗ”.
Путь в Союз: Михаил Славинский[5]
Большое внимание Союз уделял работе с юношескими организациями: “соколами”, “витязями”, скаутами-разведчиками. Михаил Славинский — один из немногих оставшихся в НТС представителей первой волны эмиграции. В довоенные годы он был “юным витязем”. Объединившиеся под девизом “За Русь, за веру!” молодые люди изучали русскую историю и культуру, участвовали в церковной жизни, проводили время в летних лагерях на природе, где с ними работали члены НТС. После войны, в 1950-е годы, повзрослевшая молодежь организовала во Франции новое движение русских эмигрантов “Молодая Россия”, тесно взаимодействовавшее с НТС. Славинский принял в его работе активное участие.
Людмила Климович: Почему вы стали одним из организаторов “Молодой России”, чем занималась эта организация?
Михаил Славинский: Мы, молодые эмигранты, очень хотели воздействовать на западную общественность в смысле изменения ее взглядов на Россию. Мы стремились раскрывать истину. Лучше всего это можно было делать, как ни удивительно, с помощью советских газет и журналов. Члены “Молодой России” собирали деньги на покупку советских газет и журналов. Наше особое внимание привлекали газеты, в которых имелись материалы не столько о счастливой жизни в колхозах, сколько об отношении советской общественности к официальным мероприятиям власти. Члены “Молодой России” скрупулезно выискивали в печати косвенные свидетельства того, что положение дел не такое блестящее, как доказывала советская пропаганда. Такие фрагменты переводились на французский язык и передавались во французские издания. Именно на этом поприще “Молодая Россия” наладила контакты с НТС.
Л.К.: После окончания Второй мировой войны, из которой Советский Союз вышел победителем, стало ясно, что большевистская власть не падет — во всяком случае, в ближайшее время. Члены НТС по-прежнему продолжали верить в возможность свержения большевистской власти?
М.С.: Да, можно сказать, что мы верили в это, — ведь у НТС была идеология, основанная на христианских ценностях, а христианство побуждает к вере. Когда нам было по 15-16 лет, взрослые наставники убеждали нас, что перемены в России не только возможны, но произойдут обязательно, и в связи с этим необходимо изучать российскую историю, географию, культуру. Да, даже после войны перемены казались нам вполне реальными.
Л.К.: В 1970-е годы в ряды НТС вступило много граждан иностранных государств. Что привлекало к вам иностранцев? И как они попадали в ряды НТС?
М.С.: Эти люди были антикоммунистами, они хотели способствовать антикоммунистической борьбе. Многие рассуждали просто: раз советская пресса ругает эту организацию, значит, она вредна большевистскому руководству. А вербовка чаще всего происходила просто через знакомых или на выставках, где были стенды “Посева”.
Л.К.: Основной программный тезис НТС — свержение большевистской власти посредством национальной революции в России. Что такое, в вашем понимании, национальная революция и произошла ли она в современной России?
М.С.: Нет, национальной революции в нашей стране так и не было, хотя у нее имелось много сторонников. Она не удалась потому, что носители революционной идеи не нашли между собой общего языка. Русские монархисты, например, всегда отказывались от каких-либо контактов с НТС. Такова первая причина. Говоря о второй причине, сошлюсь на отсутствие помощи со стороны Запада, в частности — от Америки. США вовсе не приветствовали идею национальной России, а без основательной финансовой помощи вести политическую работу невозможно.
Конспиративная работа: Харри Поль[6]
Борьба с большевизмом требовала от членов НТС навыков конспирации. Деятельность созданного в рамках Союза закрытого сектора до сих пор окутана тайной[7]. Работа в этом подразделении требовала жертвенности, поскольку работающие конспиративно постоянно подвергались опасности. Наш собеседник — гражданин Германии Харри Поль — всю жизнь посвятил борьбе с большевистским режимом, занимаясь ею в закрытом секторе.
Людмила Климович: Что привело вас, коренного немца, в союз русских эмигрантов?
Харри Поль: Это вопрос, на который мне сложно ответить. Я связался с русскими еще во время войны; когда был мальчишкой, у нас работала семья из России, и я сдружился с их детьми. После войны эти ребята ушли в разные стороны. Потом мы жили в западной части Берлина, там была довольно острая ситуация, а я активно участвовал в борьбе с коммунистами, в основном распространяя среди студентов листовки. И однажды меня увезли из Западного Берлина в советскую Германию.
Л.К.: А как вы попали в НТС?
Х.П.: С организацией познакомился в Берлине еще студентом, в этой среде были члены НТС. Кроме того, я считал, что бороться против коммунистической власти в Восточной Германии бессмысленно, потому что она всецело зависела от советского правительства. Решив бороться непосредственно с ее покровителями, я стал естественным союзником НТС.
Л.К.: Вы занимались конспиративной работой, многие нюансы которой до сих пор засекречены; неужели акции НТС казались советской власти угрожающими из-за того, что они действительно могли изменить ситуацию в стране?
Х.П.: Коммунистам опасным казалось все, что действовало против советских законов и правительства.
Л.К.: Спецслужбы СССР пристально следили за деятельностью эмигрантских организаций и всеми способами пытались пресекать деятельность наиболее активных из них. Какими методами КГБ боролся с НТС, коснулось ли это лично вас?
Х.П.: Приведу лишь один незначительный пример. Я долгое время жил в Финляндии[8], в свое время она была интересна для нас, потому что там можно было организовывать переходы через границу. Но между СССР и Финляндией после войны сложились довольно тесные отношения, эта страна экономически зависела от Советского Союза. После того как советские власти заявили протест по поводу моего пребывания в Финляндии, меня просто выслали оттуда.
Л.К.: Закрытый сектор отправлял лично вас в Советский Союз?
Х.П.: Я не готов говорить об этом даже сегодня. Замечу только, что мы делали много такого, о чем рядовые члены НТС даже не догадывались.
Л.К.: Удалась ли в России национальная революция, на которую всегда рассчитывал НТС?
Х.П.: Нашей первой целью было свержение коммунистической власти, и этого мы достигли. А вторая цель, которой является восстановление в России демократического строя, требует усилий не одного поколения.
Революция в умах: Вячеслав Сорокин[9]
НТС продолжал пополнять ряды приверженцев и в 1970-е годы. Среди представителей второй волны эмиграции нередко оказывались люди, которых в Союз приводили интеллектуальные искания и стремление преодолеть насаждавшуюся в СССР монополию на истину.
Людмила Климович: Почему вы бежали из Советского Союза?
Вячеслав Сорокин: Это получилось просто и логично. Представьте: вам семнадцать, и вы услышали, что есть, например, такой мыслитель — Ницше. Бежишь в библиотеку и узнаешь, что Ницше в спецхране. Книга есть, а прочитать не можешь. То же повторяется с Шопенгауэром, затем со всеми современными философами. Их от тебя прячут. Возникает вопрос: почему? Начинаешь искать ответ. Натыкаешься на критическую статью о “буржуазной философии” и обнаруживаешь живую цитату, потом еще две, три, четыре. Цитаты производят впечатление: чувствуешь — писал умный человек. А его критикуют. И хочется прочитать всю книгу. Но не можешь. Почему? Знаешь, что западные туристы приезжают в Москву и Ленинград. То есть им к нам можно, а тебе в Париж или Лондон нельзя. Почему? Узнаешь, что на Западе в свободной продаже “Правда” и “Известия”. В университетской библиотеке спрашиваешь, есть ли в наличии американские газеты. Отвечают утвердительно и дают газетку, издающуюся коммунистической партией США. А другие? Другие в спецхране. Так потихоньку, шаг за шагом распутываешь клубок. Постепенно начинаешь понимать, что тебя изолируют от всего — от современной западной литературы, прессы, философии, живописи, музыки. Странно. Почему? Наконец, доходит: чтобы ты не узнал опасной правды. Чем больше это понимаешь, тем сильнее хочется узнать эту правду. Вот так и складывалось решение: либо бороться, либо бежать. Особенно, помню, меня поразил такой факт. Послал я статью в “Вопросы философии”, мне тогда 22 года было. Пришел ответ: Ленин думал иначе. Это письмо у меня до сих пор хранится. Ленин учил, что дважды два пять, а ты точно знаешь, что дважды два — четыре. Но он — Ленин, а ты — нет. Поэтому повторяй вместе с остальными: дважды два — пять. Вот от такой математики я, собственно, и бежал.
Л.К.: Как вы вышли на связь с НТС?
В.С.: Я работал на хлебной фабрике, где был один русский, перебравшийся в Швецию еще после войны. Однажды он принес мне номер очень серьезной и уважаемой в Швеции газеты, где вся первая страница была посвящена Владимиру Крысанову. Этот студент МГУ, сибиряк, перешел пешком границу и явился то ли в Швеции, то ли в Норвегии к своим бывшим друзьям-иностранцам, учившимся с ним в Москве на одном факультете. История была настолько фантастическая, что газета и на следующий день посвятила ей всю первую страницу. Я, конечно, обрадовался появлению товарища — и позвонил в газету. Телефона Крысанова мне не дали, но ему передали мой. Через день он связался со мной, и мы встретились. А с ним, конечно, уже успели установить контакт другие русские: в Стокгольме тогда была маленькая колония, человек 12-15, все ждали свежей информации из России. Среди всех выделялся Александр Тимофеев, который в НТС занимался книжным бизнесом — покупкой, продажей, перепродажей, обменом книг. Этот Тимофеев захотел познакомиться со мной. Так началось мое знакомство с НТС, а продолжилось оно уже во Франкфурте-на-Майне.
Л.К.: За какое направление работы вы отвечали, какое место в организации занимали?
В.С.: Я не сотрудничал с НТС на профессиональной основе, получая там зарплату. Но, поскольку у меня было достаточно свободного времени, регулярно писал статьи в журнал “Посев” под псевдонимом или заменял кого-то в одноименном издательстве. Кроме того, я считался “оперативным работником”: у нас была такая группа людей в разных странах, в чью обязанность входили встречи с моряками, туристами, учеными из Советского Союза и распространение нашей литературы.
Л.К.: Насколько охотно советские граждане шли на контакт?
В.С.: Если я скажу, что, по моим подсчетам, брал литературу НТС каждый восьмой советский гражданин (или, лучше, каждая восьмая группа), то это будет лишь среднеарифметический показатель, не отражающий реальной картины. Ведь иногда нашу печатную продукцию увозили четыре группы подряд, а иногда десять групп подряд отказывались ее брать. К разным категориям применялись различные подходы. Советские моряки, например, никогда не ходили в одиночку, в каждой группе был старший, и он, как правило, знал, кто у него может быть “стукачом”. Если ребята были знакомы друг с другом давно, то наши книги брали охотно и даже рассказывали, как проносят их через таможню. Но на кораблях группы систематически “тасовал” помощник командира по политической части. Они специально комплектовались так, чтобы всех можно было держать под контролем, получая максимальное количество отчетов от осведомителей. Был, например, такой случай у моего друга Юрия Чикарлеева[10], который виртуозно умел распространять литературу: он неизменно вызывал доверие. Один из трех человек, которым он как-то предложил книги, накинулся на него с кулаками, едва не избив, при этом с пеной у рта поливал НТС и “белогвардейцев”. Но, когда двое других отошли в магазин, он затащил Юру в подворотню и взял у него кучу книг, а заодно извинился за свое поведение: “С нами старший, он стопроцентный стукач, ты избегай подходить к ребятам, если он с ними!” И подобных эпизодов было довольно много.
А в самом начале наших операций по распространению — в первые десятилетия после войны — из нескольких сотен советских граждан книги соглашался принимать лишь один. Каждый такой факт считался столь значительным событием, что о нем сразу же сообщали в “центр”. Методов распространения литературы было много. Например, прятались за забором, предварительно проделав в нем дырку. Снаружи клали листовку или газету и смотрели, как будет реагировать прохожий. Чаще всего, едва начав читать, он тут же выбрасывал нашу продукцию, с тревогой оглядываясь по сторонам. Потом мы придумали камуфлировать “антисоветчину” под газету “Правда”. На первый взгляд такая листовка ничем не отличалась от печатного органа ЦК КПСС, и это давало возможность оправдания тем, кто подбирал такую поддельную “Правду”. Еще на корабли с мостов забрасывали книги, к поездам прикрепляли. Или такой интересный метод: на листе бумаги, по величине соответствующем крупной банкноте, с одной стороны печатали текст, а с другой — изображение банкноты. От соблазна поднять такую листовку удерживались немногие. Но потом наши солдатики научились эти банкноты как-то по-особому складывать и подсовывать продавцам в магазинах, и от этого приема пришлось отказаться.
Л.К.: Хотелось бы вам вернуться в Россию?
В.С.: Лет двадцать кряду мне снился один и тот же сон о том, что я опять в России. Я приходил в ужас и, не просыпаясь, начинал планировать новый побег, понимая, что на этот раз бежать будет труднее. Приходил на саратовский вокзал, пытался выяснить, как можно без паспорта и без билета забраться в поезд, идущий за границу. Варианты при этом являлись самые фантастические. Как-то рассказал об одном таком сне в “Посеве”, и коллеги надо мной посмеялись: “Да нам всем этот сон снился. О нем давно известно, он так и называется — “сон эмигранта””. Это ответ на вопрос, было ли у меня желание вернуться в советские времена. Что же касается возвращения в посткоммунистическую Россию, то меня поразил ответ одного ученого, который лет двадцать назад выехал в США и которого спросили недавно, не хочет ли он вернуться. Вот что он сказал: “Я регулярно бываю в России и вижу, как она изменилась. Страны, которую я знал и любил, больше нет. Это значит, что возвращаться некуда и незачем”. По-моему, человек слишком быстро отвык от собственной страны, да и не такая уж Россия другая (хотя в духовном плане все изменилось колоссально, причем в худшую сторону, несмотря на свободу). Прошлым летом я специально ездил по исконно русским городам (Псков, Тверь, Новгород), чтобы присмотреться к переменам и понять, смог ли бы я жить в России теперь. Конечно же, возник вопрос: а стоит ли стремиться к этому любой ценой? И нужно ли кому-то — хотя бы одному человеку, — чтобы я вернулся? Ответов на эти вопросы у меня пока нет.
Октябрь-ноябрь 2008 года
Франкфурт-на-Майне, Германия
____________________________________________________________________
1) Славинский М. Парижские зарисовки. (Из жизни управления Зарубежной организации НТС.) Frankfurt a. M.: Possev, 2006. C. 160.
2) См.: Национальный союз нового поколения. Белград, 1935.
3) Варшавский В.C. Незамеченное поколение. М.: ИНЭКС, 1992 (репринтное издание по: Нью-Йорк, 1956). С. 88.
4) Цветков В.Ж. Антисоветские акции НТСНП в 1930-е гг (цит. по: www.chekist.ru/print/758).
5) Славинский Михаил Викторович (р. 1925) — родился во Франции в семье русского морского офицера. Член НТС с 1955 года, член совета НТС с 1971 года, долгое время руководил работой открытого сектора НТС — Зарубежной организации НТС, центр которой находился в Париже. Именно Зарубежная организация НТС занималась привлечением людей и сбором средств.
6) Поль Харри (р. 1932) — родился в Германии. Член НТС с 1958 года, работал в закрытом секторе, был арестован советской контрразведкой в Берлине в мае 1951 года, осужден советским судом, отбывал наказание в лагере под Воркутой. Репатриирован по соглашению между правительствами СССР и ФРГ.
7) Закрытый сектор НТС существовал с 1960-го по 1990 год, обеспечивая связь Союза с Россией. Эту коммуникацию поддерживали прежде всего иностранцы, выезжавшие в СССР в качестве туристов (“орлы”). Их специально готовили к такому путешествию, а затем анализировали привезенный материал. Они везли с собой литературу, письма, рукописи, технические материалы — справочники, конверты и тому подобное. Благодаря конспиративной дисциплине провалы случались редко, но пропускная способность такой системы была невелика. В августе 1990 года деятельность закрытого сектора была свернута.
8) Харри Поль находился в Финляндии по заданию НТС с мая 1958-го по ноябрь 1959 года.
9) Сорокин Вячеслав Александрович (р. 1942) — выпускник филологического факультета Саратовского государственного университета, бывший школьный учитель. В 1965 году с туристической группой выехал в Финляндию, а оттуда перебрался в Швецию, где получил политическое убежище. В настоящее время живет в Германии. Долгое время преподавал русский язык в Боннском университете.
10) Чикарлеев Юрий Васильевич (1926-2009) — родился в Ленинграде, был призван в армию в конце войны, в 1945 году бежал в Грецию. Позже вступил во французский Иностранный легион, служил в Африке и Индокитае. С 1952 года член НТС, занимался контактами с советскими гражданами, писал статьи для журнала “Посев”. В 1981 году был исключен из Союза.