Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2005
Дмитрий Евгеньевич Комм (р. 1969) — журналист-кинокритик, редактор отдела кино Издательского дома «Медиа Пресс». Живет в Санкт-Петербурге.
Наконец-то и в кино у нас стало все в порядке. А то раньше нехорошо получалось: гарант Конституции, который ради наведения конституционного порядка предлагает изменить эту самую Конституцию, у нас есть; прокурор, который ради торжества Закона хочет отменить презумпцию невиновности, тоже имеется; а кинематографисты, что — хуже? Им, наверное, обидно стало. И вот результат: теперь у нас есть российский оскаровский комитет, выдвинувший на соискание высшей награды Американской киноакадемии фильм «Ночной дозор».
Вы скажете: где прокурор, а где «Оскар». Но в действительности, все это — звенья одной ржавой цепи. Поскольку выдвижением на «Оскар» «Ночного дозора» была де-факто отменена презумпция талантливости в русском кино. То есть раньше молчаливо подразумевалось, что быть талантливым и снимать хорошие фильмы все-таки лучше, чем быть бездарным и снимать плохие. Как бы ни относиться к Никите Михалкову, в отсутствии таланта и профессионального мастерства его не обвинить. Но теперь выяснилось, что и Никитой Михалковым быть не нужно. А нужно просто иметь в продюсерах господ Эрнста и Максимова, которые по случайному совпадению руководят крупнейшим телеканалом страны, и снять в одной из главных ролей Владимира Меньшова, который по еще более случайному совпадению является главой нашего оскаровского комитета и уже по совсем невероятной случайности участвует в программе этого самого телеканала «Последний герой». В общем, задачка для третьего класса средней школы.
Ради полноты картины скажем, что «Водитель для Веры» Павла Чухрая — один из немногих русскоязычных фильмов 2004 года, который действительно имеет шанс попасть в пятерку номинантов, сегодня выдвинут на «Оскар» от Украины.
Смысл любой комедии абсурда в том, что абсурд должен быть тотальным.
— А сборы?! — возмутятся здесь поклонники «Ночного дозора».
И все разведут руками. Сборы, действительно, отменные. По данным журнала «Фильм» на 26 сентября 2004 года, «Ночной дозор», собрав более 16 миллионов долларов, уверенно лидирует в русском кинопрокате. Он обогнал «Властелина колец» и «Трою» (14 и 12 миллионов долларов соответственно)[1].
Эти рекордные для российского фильма кассовые показатели — безусловно, серьезный аргумент. Но не в пользу «Оскара», который вручается отнюдь не за коммерческий успех, а в пользу появления серьезных социопсихологических исследований на тему: чем именно этот плохо написанный, плохо сыгранный и плохо снятый фильм привлек такую огромную аудиторию.
Впрочем, многие рецензенты объясняют популярность «Ночного дозора» незамысловато: происками телевидения. Беспрецедентная по российским меркам пиар-кампания, организованная Первым каналом, плюс невиданные у нас спецэффекты (на создание которых пошли страшные деньги — аж 1,5 миллиона долларов) — вот и весь секрет успеха.
Скажу сразу: я считаю подобную точку зрения непрофессиональной и некорректной. Да, хорошо организованная реклама еще не вредила ни одному фильму, как и наличие в нем разного рода технических трюков. Но история кино знает огромное количество высокобюджетных колоссов, с трюками, спецэффектами, звездами, не чета Хабенскому и Меньшову, а также с мощной рекламной раскруткой, которые тем не менее с треском проваливались в прокате. Нужно быть совсем уже задубевшим интеллектуалом, перечитавшим Бодрийяра и Вирильо, чтобы до такой степени демонизировать масс-медиа.
Кстати, Константин Эрнст гораздо скромнее оценивает возможности ТВ. Накануне премьеры «Ночного дозора» он говорил в интервью журналу «Итоги»: «Против нас действует стереотип привычки: люди ждут, что рекламируемый фильм пойдет по телевизору. Именно поэтому телевидение не является основной рекламой для кинотеатров. Гораздо лучше работает принтреклама и рекламные ролики, которые показывают в самих кинотеатрах перед фильмом. Потому что их совершенно точно увидит аудитория, которая ходит в кинотеатры… Просчитать успешность проекта невозможно. В Голливуде из десяти картин семь не возвращают в прокате затраченных на них денег, две выходят в ноль и только одна дает бомбовую прибыль…»[2]
Гендиректор Первого канала совершенно прав. Вряд ли даже самая агрессивная телереклама может заставить кого-либо из читающих сейчас эту статью уверовать в то, что, к примеру, Кристина Орбакайте является лучшей певицей в мире. Но российские интеллектуалы почему-то убеждены, что, хотя сами они не подвержены рекламному «зомбированию», все остальные руководствуются в своих предпочтениях исключительно рекламой.
Если отбросить высокомерное презрение к массовой культуре (когда пишется «публика», а подразумевается «быдло»), то следует признать, что в фильме, имеющем столь значительный успех, должно содержаться нечто, приходящее в резонанс с коллективным бессознательным аудитории. И тогда прямой обязанностью критика окажется вычленение и описание этого содержания — пусть даже с риском ошибиться.
* * * *
«Ночной дозор» снят по первой части популярной трилогии Сергея Лукьяненко «Ночной дозор» — «Дневной дозор» — «Сумеречный дозор». Содержание этих текстов вкратце сводится к следующему: на Земле живут обычные люди и Иные, к которым относятся маги, оборотни, вампиры, ведьмы и тому подобные. Иные бывают добрыми и злыми (по терминологии Лукьяненко — Светлыми и Темными). Давным-давно они боролись друг с другом, но, поняв, что ни у одной из сторон не хватает сил для победы, заключили некий тайный Договор. В соответствии с ним, любое доброе магическое воздействие должно уравновешиваться злым. Даже вампиры законным порядком получают лицензии на высасывание крови из людей. За соблюдением Договора следят Дозоры: Ночной (состоящий из Светлых сил) и Дневной (представленный силами Тьмы). Они же занимаются и отловом «нарушителей».
Даже по этому краткому пересказу можно заметить, что Сергей Лукьяненко — по первой своей профессии, кстати, врач-психиатр — попросту воспроизвел в фэнтезийном антураже шизофреническое мироощущение постсоветского обывателя, в ходе перестройки оказавшегося вынужденным сосуществовать с теми, кто ранее в советской мифологии квалифицировались как представители абсолютного зла. Те, кого еще вчера именовали «эксплуататорами-кровопийцами», в 1990-е, подобно лукьяненковским вампирам, стали законным путем получать лицензии на занятие бизнесом (то бишь на «выпивание крови»). Эти перемены произвели в массах колоссальный психологический шок, с проявлениями которого Лукьяненко наверняка сталкивался в своей клинической практике. И именно соответствие нарисованной им картины мира восприятию его потенциальных читателей (пациентов?) стало причиной успеха трилогии.
К тому же Сергей Лукьяненко, никогда не скрывавший своих антидемократических убеждений, расставил все точки над i, конкретно указав, кто именно в советской истории представлял силы Света. Это было замечено многими критиками. «В частности, выясняется, что в ЧК были одни Светлые, и коммунистический эксперимент в России — это тоже дело рук Светлых, — писал Михаил Золотоносов. — Правда, один из них вовремя опомнился и помешал осуществить задуманное облагодетельствование человечества, ибо последствия были бы еще хуже»[3].
К моменту выхода фильма «Ночной дозор» мироощущение большинства российских граждан если и изменилось, то в худшую сторону. По утверждению социолога Даниила Дондурея, сегодня «74 процента наших сограждан высказываются категорически против того, чтобы крупные предприятия принадлежали частным хозяевам»[4]. Хороший тому пример — процесс над Михаилом Ходорковским. Мифологизированное массовое сознание не интересуется сутью обвинений, предъявленных главе «ЮКОСа»; для этого сознания в прессе уже сформирован устойчивый миф: злой олигарх/колдун Ходорковский нарушил некий тайный Договор (!), и теперь Светлые его отловили и наказывают. А если вспомнить, что глава Темных у Лукьяненко носит имя Завулон (родоначальник одного из колен Израилевых), то принадлежность Ходорковского к силам Тьмы можно считать доказанной.
Показательно, что в «Ночном дозоре» изображен мир без Бога, но не материалистический, как в советской фантастике, где положительные советские ученые противостояли своим злобным капиталистическим коллегам, а откровенно языческий, где правят примитивная магия, параноидальные интриги «тайных властителей», гностическое деление на избранных пневматиков и приземленных гиликов. Что же до центральной идеи о тайном сговоре сил Добра и Зла, то она не просто языческая, а вызывающе антихристианская (Добро и Зло, заключившие между собой договор о перемирии, перестают быть антагонистами и становятся своего рода партнерами по бизнесу) и всеми верующими должна бы восприниматься как сатанинская.
Подобную жутковатую мистику в недавнем прошлом можно обнаружить лишь в одной стране и на одном историческом отрезке: в Германии накануне прихода национал-социализма.
В 1937 году Карл Юнг предложил свою интерпретацию феномена германского нацизма, как массового психического регресса, отхода немцев от христианского мышления и погружения в архаичные языческие пласты психики. Он трактовал нацизм как процесс возрождения архетипического образа Вотана — воинственного языческого божества древних германцев. Диагноз был верен, судя по тому, что Геббельс внес юнговскую работу «Вотан» в список запрещенной литературы.
Впоследствии немецкий философ Петер Козловски развил эту идею, в книге «Миф о модерне» описав нацизм как поклонение «духам середины» — лишенным притязаний на нравственный абсолют христианского Бога силам «земли, крови и расы в их гностико-мифологических формах». «Олимпийские или германские боги в плане морали ненадежны, вызывают сомнение. Вотан […] вступает в такие договорные отношения, о которых знает, что не сможет их сдержать; Зевс нарушает супружескую верность и т.п. Только в христианской и иудейской теологической картине мира Бог превращается в нравственного миродержца […] Для вынесения суждения о мифе центральными оказываются вопросы о том, какие инстанции мыслятся последними и каково их нравственное качество. Если последней инстанцией становятся частичные, партикулярные силы “середины” вроде духов народа или расовых мифов, то из них следуют народно-националистические и расистские полномочия и притязания»[5].
Иные из «Ночного дозора» есть разновидность этих сил середины, находящихся между человеком и высшим божеством. Но поскольку Бог в книге и фильме отсутствует, они оказываются той самой «последней инстанцией» и служат одним из многочисленных примеров оязычивания общественного сознания в современной России.
Подъем православия, активно стимулируемый властями, не улучшает ситуацию, поскольку под видом христианского возрождения чаще всего реанимируется отброшенное Петром I иосифлянство, конструируется некий «русский Бог», однако русский бог — это не Христос, а Перун, славянский аналог Вотана. Возникает монстр: Перун, наспех загримированный под Христа, благословляющий пушки и ракеты и гневно глядящий в сторону «лиц неславянской национальности». Ему уже приносят человеческие жертвы.
Эта ментальная катастрофа отражается в массовой культуре, которая всегда является барометром нравственного здоровья народа. Илья Глазунов рисует православных святых со свастиками на одеяниях и какого-то арийского Христа с голубыми глазами, но в его музей стоят километровые очереди. «Брат-2» с его знаменитым тезисом «не в деньгах сила, а в правде», являющимся откровенным глумлением над высказыванием святого Александра Невского: «Не в силе Бог, а в правде», становится культовым фильмом, вызывает овации в кинотеатрах. В книжных магазинах сметают с полок альбомы Константина Васильева, рисовавшего русских богатырей и полениц в виде зигфридов и валькирий. Наконец, «Ночной дозор» опережает, при всей своей художественной убогости, в русском прокате «Властелина колец» и выдвигается от России на «Оскар».
* * * *
Мне бы не хотелось быть понятым в духе теории заговора: дескать, Эрнст и К. умышленно насаждают в России неоязычество. Напротив, ни одно из многочисленных интервью титанов креатива с госканалов не дает оснований заподозрить их в способности реализовать столь интеллектуальный проект. Как всякий кассовый хит, «Ночной дозор» может больше рассказать о своих зрителях, чем о создателях; он является идеальной иллюстрацией известного тезиса Фредрика Джеймисона о том, что фантастическое произведение всегда отражает современное политическое бессознательное.
Языческая мистика крови и почвы появилась в России не сегодня, она была унаследована со времен националистической сталинской пропаганды, принудительного атеизма (а на деле — антихристианства) и евразийской мифологии, разрабатывавшейся «светлыми магами» из ЧК-КГБ начиная с 1920-х годов. Нынешние политическая и медийная элиты заражены этой психической инфекцией в той же степени, что и остальные слои населения, и обречены продуцировать ее даже в тех редких случаях, когда руководствуются благими побуждениями.
«Кроме власти советской есть еще земля русская!» — сообщает зрителям герой телесериала «Штрафбат». Символично, что в сериале, пытающемся честно рассказать о самой мрачной стороне Великой Отечественной, данная фраза, как и половина всех патриотических реплик вообще, отдана вору в законе, хотя куда логичнее она звучала бы в устах кого-либо из политзаключенных. Мнение лагерного аксакала разделяет и примкнувший к штрафбату поп с винтовкой, который, видимо, позабыл требование евангельского Христа: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи».
Необходимость единения всех и вся во имя спасения отчизны еще более трогательно обоснована в фильме «Антикиллер-2». В этой картине повествуется о том, как чеченские боевики дошли до полного беспредела: похитили вора в законе Креста, а с ним и весь воровской общак. Разумеется, силы правопорядка не могут оставить безнаказанным такое злодеяние. Герой первого фильма Лис, переквалифицировавшийся из мстителя-одиночки в бравого «собровца», ведет коллег на битву с мировым терроризмом. В финале служители закона, объединившись с нарушителями оного, изничтожают супостатов, освобождают захваченных ими заложников и общак, само собой, возвращают законным хозяевам — то есть Кресту и его братве. Впрочем, это неудивительно, учитывая, что еще после первого «Антикиллера» продюсер Юсуп Бахшиев призывал на пресс-конференции: «Не отворачивайтесь от криминала — он всегда рядом с вами!»
По сути, в подобных фильмах происходит то же, что и в «Ночном дозоре», только в реалистическом, а не фантастическом антураже — союз добра со злом (блюстителей закона с уголовниками), заключаемый ради высшей цели; в данном случае — «земли русской», которой перманентно что-то угрожает. В советские времена подобная идея формулировалась афоризмом «сначала думай о родине, а потом о своей уродине». Но советская пропаганда так и не смогла преодолеть очевидное противоречие между пролетарским интернационализмом и патриотизмом сталинского разлива. Сегодня этой проблемы нет, и родина успешно превращается в фетиш, перед величием которого должны стираться классовые, религиозные и, возможно, даже половые различия. Как сказал мне недавно один знакомый: «Наконец-то у нас разрешили родину любить!»
Кстати, как вам нравится патриот, которому нужно разрешение на любовь к родине?
Подобные процессы всегда проходят не вполне осмысленно, ниже уровня сознания. Что, разумеется, не исключает возможности эксплуатации их в политических интересах. Но и те, кто варит всю эту мифологическую бурду, и те, кто потребляет ее, вряд ли четко представляют себе конечный результат своих действий.
Осознанным может быть лишь противодействие этому — в особенности, со стороны тех, кто работает в коммерческих жанрах. Миф не выбивают более сильным мифом, его растворяют в десятках других, равно укорененных в национальной психологии мифов, лишают его монополии, делают одним из многих. Примером здесь служит Голливуд, являющийся настоящей фабрикой мифов. Там хорошо понимают, что только в примитивном, деградировавшем обществе руководитель телеканала и сантехник-алкаш могут быть захвачены одной и той же идеей. Поэтому Голливуд от Чаплина до Спилберга, от Джона Форда до братьев Вачовски занят бесперебойным продуцированием мифов, ориентированных на различные слои и социальные группы. Американское кино создало, возможно, самую развитую и многообразную мифологическую систему в истории человечества. Ее многообразие — залог того, что ни один миф не сможет усилиться настолько, чтобы монополизировать сознание народа и тем привести общество к упрощению и деградации.
Для создания такой системы требуется недюжинный талант. Произведение, базирующееся на архетипе, может быть сколь угодно бездарным — как «Ночной дозор» или «Брат-2», — успех ему и так обеспечен. Однако тот, кто пытается противостоять мифологическому соблазну — а национал-социалистический миф один из сильнейших в современной истории, — должен быть, как минимум, знатоком коллективной психологии и мастером сторителлинга уровня Хичкока или Спилберга.
Ничего подобного не наблюдается в убогом российском масскульте. Медийным боссам кажется, что это они манипулируют массами, в то время как на самом деле языческий архетип повелевает ими (в точности как в «Generation П», где на вершине огромной пиар-пирамиды оказывается богиня Иштар). Кинематографисты, долго боровшиеся за возврат госфинансирования, добились своего и теперь стоят в постыдной позе перед центральными телеканалами и структурой с символическим названием ФАКК. О литературе в эпоху признания национальным бестселлером «Господина Гексогена» говорить и вовсе не стоит.
В свете вышесказанного насмешившее кинотусовку выдвижение «Ночного дозора» на «Оскар» выглядит не таким уж безосновательным. Этот фильм, действительно, многое может рассказать о современной России. Как анализ мочи — о болезни человека.