Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2002
Так получилось, что в последнее время мне дважды, примерно с месячным интервалом, довелось побывать в Западной Европе. Пожалуй, наиболее сильным впечатлением от второй поездки было произошедшее за этот, в сущности, совсем короткий срок полное изменение психологической атмосферы. В конце апреля и СМИ, и практически всех, с кем мне приходилось разговаривать, волновал успех ультраправых на первом туре президентских выборов во Франции и их грядущий триумф в Нидерландах, нарастание радикальных настроений по обоим краям политического спектра, антиглобалисты, последствия недавнего введения евро и т.п. К началу июня обо всех этих драматических сюжетах уже никто не вспоминал. Все было смыто чемпионатом мира по футболу.
Впрочем, если вдуматься, дистанция, пройденная за этот месяц, европейским общественным мнением, не так велика. И в мае, и в июне всех волнует, прежде всего, будущее национального государства и его институтов.
В дни, когда пишутся эти строки, на чемпионате заканчиваются матчи в группах. Возможно, ближе к решающим играм положение несколько изменится, и все же если оценивать происходящее с точки зрения качества игры, которую демонстрируют команды, то вполне очевидно, что ничего особенного мы пока не увидели. Благодаря скандалу с ТВ-6 все мы смогли вдоволь посмотреть и на Евролигу, и на матчи основных европейских премьер-лиг и убедиться, что класс игры лучших клубов далеко превосходит то, что могут показать почти все, если не вообще все национальные сборные. Однако, проигрывая в профессиональном уровне, чемпионат мира легко побивает любые другие состязания яркостью, эмоциональным напряжением, интенсивностью переживания, которые испытывают и сами участники ристалища, и миллиарды зрителей. Как кажется, это в высшей степени любопытное несовпадение качества зрелища и силы его воздействия приоткрывает нам исключительно значимую историко-символическую коллизию.
В мире клубной футбольной элиты глобализация уже давно победила полностью и окончательно. Запретив недавно национальным премьер-лигам вводить квоты на иностранных игроков, Еврокомиссия завершила превращение ведущих команд в транснациональные корпорации, лишь формально прикрепленные к тому или иному государству. Акции многих из них уже обращаются на фондовых биржах, а звезды получают многомиллионные гонорары. Спортивные перспективы любой команды определяются в конечном счете, как и в любом нормальном бизнесе, финансовыми ресурсами и качеством менеджмента.
Чемпионаты мира, однако, решительно смазывают эту картину хорошо налаженного и растущего бизнеса. Клубы безропотно сворачивают прибыльные проекты и отпускают игроков, в которых инвестированы запредельные средства, на состязания, где те рискуют получить травмы и надолго выйти из строя. Правительства многих стран запрещают платным каналам покупать права на трансляцию, поскольку рассматривают возможность смотреть матчи как неотъемлемое социальное благо, которое они обязаны бесплатно предоставить всем желающим. Да и сами футболисты, чаще всего выступающие за пределами родной страны, не видят своей профессиональной карьеры без возможности раз в четыре года выйти на поле под национальным флагом. При этом если для молодых игроков чемпионаты мира представляют собой известный коммерческий интерес в качестве ярмарки, где можно продемонстрировать свои возможности и получить выгодный контракт, то для признанных звезд экстра-класса рентабельность подобной траты сил, в сущности, приближается к нулю.
Заметим, что ни в одном другом виде спорта, пользующемся широкой популярностью, не происходит ничего подобного. НХЛ спокойно продолжает свой кубок Стенли во время чемпионатов мира и Олимпийских игр. Выступать за сборные своих стран приезжают только хоккеисты из команд-неудачниц, уже выбывших из борьбы за кубок, да и те часто отказываются от этой чести, ссылаясь на усталость и скверное самочувствие. Американская баскетбольная дрим-тим прибывает на такого рода соревнования лишь чтобы слегка подразмяться в перерывах между по-настоящему серьезными матчами НБА.
Кажется, только на футбольных чемпионатах мы еще видим торжествующий мир национальных государств с их клокочущими амбициями и неутолимой жаждой самоутверждения. Забавно, что на сегодняшний день спорт остался главной ареной для демонстрации национальной символики. Именно благодаря футболу (и в меньшей степени — другим видам спорта) возрожденный российский триколор получил такое быстрое и легкое признание. Напомню, что полтора года назад в ходе дискуссии о гимне, едва ли не основным аргументом против “Патриотической песни” Глинки было то, что из-за сложности мелодии наши спортсмены не смогут петь написанные на нее слова. А, отправляясь в Японию, теперь уже бывший тренер нашей команды Олег Романцев поспешил заверить общественность, что гимн футболисты уже выучили. Правда, во время телетрансляций я не без злорадного удовлетворения заметил, что из всей команды действительно поют михалковский шедевр всего два-три человека.
Связь чемпионата номер один с идеологией национального государства, борющегося за выживание в эпоху глобализации, основана еще на одном любопытном обстоятельстве: футбол пока остается чуть ли не единственной значимой сферой человеческой деятельности, полностью свободной от американского лидерства. США не только не задают здесь тон, но и вообще не занимают в иерархии футбольных держав хоть сколько-нибудь значимого места. Тем самым для всего остального мира именно здесь открываются почти неограниченные возможности самоутверждения, а глобалистский проект дает серьезную трещину.
Невозможно не видеть, что получивший универсальное распространение вандализм футбольных фанатов, дикий всплеск которого мы только что видели в центре Москвы, и персонально, по составу участников беспорядков, и, так сказать, стилистически связан с праворадикальной альтернативой глобализации. Интересно, в каком стремительном культурно-историческом ритме европеизируются отечественные погромщики. Лет пятнадцать назад члены общества “Память” ходили в каких-то расшитых поддевках и пели русские народные песни. Лет пять-семь тому баркашовцы уже открыто ориентировались на символику и ритуалы немецких фашистов, но еще по инерции называли себя русским национальным единством и ратовали за неведомый русский порядок. Их нынешние единомышленники уже не стесняются иноязычного прозвища скинхеды и, вообще говоря, мало чем отличаются от своих британских и немецких собратьев.
Впрочем, если воспринимать футбол как символическую проекцию мира национальных государств в эпоху всеобщей глобализации и американизации, то стоит отметить, что телетрансляции из Японии и Кореи приносят нам и некоторые обнадеживающие симптомы. Прежде всего, это все более заметное от чемпионата к чемпионату преобладание гражданского представления о нации над сугубо этническим. На этом чемпионате я с удовольствием обнаружил чернокожих спортсменов не только в составе команд, представляющих государства с огромной имперской историей, вроде Англии, Франции и Португалии, но и в немецкой, и в польской сборной. Еще больше надежд вселяет другое, пожалуй, менее очевидное, обстоятельство.
Не исключено, что разворачивающаяся на наших глазах дискуссия о приглашении в сборную России иностранного тренера обозначает и более глубокое изменение взгляда на роль лидера, который все в меньшей степени воспринимается как символический отец своей команды и, шире, своего народа, и все в большей — как наемный менеджер. Можно надеяться, что успехи национальных команд, во главе которых стоит иностранный специалист, когда-нибудь побудят какое-нибудь государство, переживающее полосу неудач, объявить всемирный конкурс на должность президента или премьер министра, и пример этот окажется заразительным.
В этом отношении нам есть что предъявить человечеству. Некогда опыт приглашения на княжение варяжской династии оказался исключительно продуктивным. Может быть, начнем с футбола?