kuric
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 6, 2000
Вячеслав Курицын
Работа над цитатами из Андрея Зорина
Мне кажется, мы крепко влипли…
Земфира Рамазанова
Защищать Максима Соколова от Андрея Зорина я, разумеется, не стану. Во-первых, попытавшись влезть в такую титаническую разборку, я буду смешон; во-вторых, меня и самого последнее время сильно раздражает соколовское мрачное ворчание-про-все, а пустопорожние субботние юморески (“Учитывая любовь Арафата к национальному палестинскому головному убору, по причине каковой любви в СССР его дружески именовали “товарищем Полотенцевым”, можно предположить, что, вырвавшись из объятий муженеистовой Мадлен Олбрайт, палестинский патриот бежал к машине, прикрываясь полотенцем”) наводят на грустное соображение, что классик исписался. Но интересно другое.
Например, то, что, остроумно деконструируя позицию Соколова, Зорин ни разу не выдает своего собственного отношения к обсуждаемым материям. Возможно, он делает это (не делает этого), полагая, что среднестатистический порядочный человек и так прекрасно понимает то, что должен понимать среднестатистический порядочный человек. Он однозначно относится к опасностям военного призыва, например, с чем действительно затруднительно не согласиться. Но поскольку ваш покорный слуга на филфаке МГУ не учился, то может позволить себе каких-то вещей не понимать и переспрашивать.
Вытаскивая за ушко цитаты набор нынешних базовых ценностей Соколова — “Бог, Россия, семья, государство” (там еще затесалась собственность, но, судя по дальнейшим рассуждениям, Зорин ее не заметил), — Андрей неким само собой разумеющимся образом дает понять, что это как-то нехорошо. Что и позволяет ему сделать вывод о том, что Соколов превращается “в очередного Чаковского или Юрия Жукова”. А в другом месте (см. цитаты) Зорин прямо противопоставляет державность либерализму.
Так-таки они вот так круто противопоставлены, что произнесение человеком слов “Бог и Россия” записывает его в подельники Юрия Жукова? Допустим, они противопоставлены как теоретические концепты, но живем-то мы, увы, не внутри концепта, а внутри конкретного пространства-времени, где неплохо бы помнить о полутонах в частности и об относительности концептов вообще.
Я отношусь к той части культурного сообщества, в лексиконе которой (или, если позволено так выразиться, недалеко от лексикона) забрезжили эти самые злополучные державность и государственность. Не сказал бы, что мне это особо нравится. Привычнее как-то и теплее дискурс фронды и локальности. Быть обвиненным дорогими людьми — Андреем Зориным, в частности, — в “отказе от либерализма” — как-то не слишком приятно.
Но вот Чечня: могу ли я быть против нового милитаризма, с помощью которого удастся если не изничтожить, то хотя бы уменьшить вероятность попадания в чеченский плен дочери сибирского олигарха или сына простого ставропольского колхозника? Не могу и не хочу. Но вот сакраментальная “вертикаль власти”, семь округов и проч.: считаю ли я, что надо строить по стойке “смирно” давно и бесконечно зарвавшиеся региональные элиты? Считаю. Что-то мне подсказывает, что Зорин вряд ли считает сильно иначе. Можно ли все это считать “государственностью”? По-моему, можно. Что в этом плохого? Конечно, как всегда плохи методы (о поведении одного из семи генерал-губернаторов “на территориях” сейчас пойдет речь), но когда у нас были нормальные методы, когда будут? Никогда и не скоро. Тем не менее о методах есть еще какой-то смысл говорить.
Я это все к тому, что “образованное сообщество”, желающее как-то участвовать в политическом дискурсе, оказалось сейчас в патовом положении. Поддерживаешь “вертикальные меры” — рискуешь получить обвинение в “почвенничестве”. Это полбеды, гораздо хуже, что ты и сам сомневаешься, следует ли их поддерживать, когда во власть валом валит Комитет государственной безопасности, а олигарха, от которого я жду не дождусь спутниковый интернет, суют в Бутырку, откуда он мне спутниковый Интернет вряд ли обеспечит. Ты вот поддерживаешь, поддерживаешь, а со дня на день начнется террор: ты и будешь в нем виноват. Но и не поддерживать глупо то, что представляется тебе вполне разумным. Протестовать же против обилия тех же гэбэшников еще глупее, ибо эта ниша крепко занята В. Новодворской. Можно, конечно, не высовываться, молчать в тряпочку, но мы сейчас обсуждаем другие стратегии.
Советское прошлое (иного теперь уже точно не дано) и либерально-криминальные (а могли ли они быть другими?) реформы заподлицо вогнали нас с неразрешимый ребус. Взять свободу слова. Андрей пишет: “Я крайне далек от того, чтобы представлять В. Гусинского и Е. Киселева беззаветными борцами за независимую прессу и гарантами русской демократии, однако обстоятельства сложились так, что в настоящее время НТВ является единственным реально оппозиционным телеканалом и с его разгромом на телевидении установится полная монополия действующей власти, к чему означенная власть и стремится”.
Предположим, что это правда. А как же нам относиться к тому факту, что ОРТ и НТВ долгие годы, пользуясь государственной помощью (льготный сигнал, например), имели, когда им это было выгодно, это самое государство во все щели? Забыть? Согласен, забыли. Но то, что НТВ должно “Газпрому” сколько-то там много тысяч миллионов зеленых баксов долларов, — это тоже забыть? А вот это уже забыть не получится. И защищать НТВ от лап государства на том основании, что это “единственный реально оппозиционный канал”, забывая о финансовой стороне вопроса, — можно, конечно. Но следует при этом помнить, что практическое осуществление этой защиты означает элементарное какание на закон. Что же теперь, потребность в оппозиции выше подписи на договоре и печати? Ерунда получается.
Да и оппозиционность эта… То есть НТВ, конечно, телевидение на только “независимое”, но и лучшее, это понятно. Однако, однако… Зорин не хуже меня ждет все эти “однако”, но вот еще одно, с новым сюжетом. Мы можем ожидать от энтэвэшников, что компания будет защищать своего сотрудника от Кремля, но не можем, увы, ожидать, что она защитит от того же Кремля ну, скажем, школьников города Екатеринбурга. Там сейчас такая происходит история: уральский представитель президента, один из новой коллекции гэбэшных генералов, должен где-то резидентствовать. На улице или в подземном переходе и неудобно, и неумно. Зимой просто холодно. Следовательно, нужно помещение. Губа гэбэшная дурой не оказалась: генерал выбрал под резиденцию усадьбу купца Харитонова, роскошный — лучший в городе — дворец, стоящий на высоком холме (аккурат напротив, кстати — или некстати, — “ипатьевского дома”). С парком, прудом и лебедями. Много последних десятилетий здесь был Дворец пионеров (после коммунистов как-то иначе стало называться: Дом творчества школьников, что-то такое). И вот приехал здоровый дядька с непонятными, но явно широкими полномочиями и захотел дворец у детишек отобрать.
Вот в таких делах общество вроде бы и может рассчитывать на помощь независимого телевидения. Показывайте в программе “Сегодня” первым сюжетом, как гэбэшный Кремль конкретно нас топчет, как хочет жировать ушлый представитель, бейте его в хвост, через три дня возвращайтесь к теме, бейте в гриву: и вы смогли бы, смогли бы помочь. Реально помешать Представителю схавать чужой кусок. Это и называется террор. История с Бабицким — это борьба за власть, а против детишек — террор.
Шиш. Ну, первым сюжетом идет условный Гусинский, это понятно. Сюжет о Дворце пионеров (он был в “Сегодня”) идет на двадцатой минуте. Ладно, тоже хорошо. И о чем же он? О том, что группа граждан собралась на митинг против отъема дворца. Дворец показать не удосуживаются (граждане митингуют в другом месте — у мэрии), так что у телезрителя не возникает ни малейшего представления о ценности предмета спора. Показывая граждан, о сути конфликта журналист произносит полторы невнятных буквы, зато крупным планом — коммунисты с Шариковыми физиономиями и с красными знаменами. То есть как бы и непонятно, следует ли этим гражданам симпатизировать. И финал — показывают самого Карабаса-Барабаса (вспомнил: Латышев его фамилия), который спокойно, с достоинством обещает в камеру, что пока вопрос с Домом творчества не будет решен, дворца никто не отберет. На этом сюжет заканчивается. Телезритель даже не понимает, о чем речь. Его вроде как успокоили. А речь о том, что школьникам подыскивают другое здание, а дворец все равно отберут.
Хочется, знаете ли, плевать в объективы такому независимому телевидению…
В общем, мессадж у меня не Бог весть какой: растерянность. Путину хочется верить, чего уж тут. При этом ясно, что в попытках верить можно договориться Бог знает до чего. Недавно один знаменитый либеральный публицист (фамилии не называю, потому что не нашел точной цитаты) порадовал общественность таким кунштюком: раньше-де СМИ отражали реальность, а потому святость свободы печати была вне сомнений, а теперь они — согласно Бодрийяру и Вирилио — реальность порождают, а потому их можно по мере потребностей укрощать. И зайти в этой вере Путину, в “защите Путина” можно дальше, нежели героиня “Москвы — Петушков” зашла в поисках своего Я…
Есть обстоятельство — вроде серьезное, — которое пока не дает угаснуть надежде. Это Кудрин и Греф, бездефицитный бюджет и все такое. Потому напрасно Андрей Зорин сближает Соколова с Александром Прохановым. Соколов пишет черным по белому: собственность. Проханов в октябрьском номере “Завтра” задается несколько иным вопросом: “Почему Путин, обладая сталинскими полномочиями, добившись симпатии общества, топчется на месте, трагически растрачивая запас национального доверия, боясь разобраться с преступными кланами, с предательскими сословиями, с актерами-содомитами, экономистами-шпионами, энергетиками-людоедами, журналистами-русофобами?”
Страшно? В общем, тревожно. Даже не хочется шутить про гипотетическую разборку Президента с актерами-содомитами. Идет большая битва за самого Путина. Всякий игрок навязывает ему свой образ. Проханов хотел бы его видеть Сталиным (полагая, видимо, что сам станет Горьким). Гэбэшные генералы окрепнут и еще покажут Кудрину с Грефом кузькину тьму. Александр Тимофеевский сказал недавно правильную вещь: Путин состоит из множества всяких штук. Нам нужно всеми доступными средствами увеличивать в нем штуку праволиберальную. В глазах общества, в глазах наших идеологических соперников, в его собственных глазах. Авось чего и выйдет.
Вот это мысль позитивная и рабочая.