стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 4, 2008
Русаков Василий Евгеньевич родился в 1958 году в г. Сланцы Ленинградской области. Окончил Ленинградский Государственный университет (кафедра картографии). Автор пяти поэтических книг. Живет в Санкт-Петербурге.
* *
*
Так панцирем скрытому страху
Мир сумрачен, сладок и мал…
Догонит ли лань черепаху? —
Ахилл до сих пор не догнал;
И шагом лентяйки и сони
На четверть, на пятую часть
Уходит она от погони,
Чтоб с ланью нигде не совпасть.
И в этом движенье без цели,
Где скорость рассыпалась в прах,
Мы тоже совпасть не сумели,
Своих обогнать черепах…
Одноклассники
1
Ирка Попова курит,
Это, ребята, грустно.
В Вовке Долгове дури
Густо.
Что ж, он военной лепки,
Но в животе излишек,
Впрочем, он парень крепкий,
Автор ученых книжек…
И о себе я должен
Честно признаться — телом
Не Аполлон, а рожей —
Отелло.
Вот и смотрю: Верона,
Страсти, Шекспир, ангина…
С глупой тоской Пьеро на
Радости Арлекина.
2
О. Т.
Ты не то что хуже или лучше,
Чем была… скажи, в каком году?
До сих пор — сплошной несчастный случай…
И других сравнений не найду.
Занята, и каждый день в запарке,
Вся — цейтнот, авария, аврал.
И теперь ты входишь в супермаркет
Словно победивший генерал.
Даже странно, что с твоей походкой —
Ты воображение включи! —
Не сравнили сабель звон короткий
За трофейным шепотом парчи…
* *
*
За Винницей чай попросили, достали пирог,
Качаются сосны, и к насыпи рвется лещина,
Движенье обманчиво, наш неподвижный мирок
Спокоен, расслаблен… дрожит занавески морщина
Да стук из-под пола, железный, раскатистый звук, —
Вот явные признаки времени. Физик дотошный,
Что значит пространство, которое вижу вокруг?
Что значит пространство вне замкнутой скуки дорожной?
Как в черную пропасть вчерашнее счастье летит,
Но все так спокойно, все так удивительно скучно…
И поезд поспешный готов утолить аппетит,
Глотая минуты и стыки считая поштучно…
* *
*
Там бодибилдинг львов из бронзового теста,
Там Уточкина медный самолет,
Но в Городском саду не встретил я оркестра,
Лишь плещет водомет.
Остапа стертый стул, Утесова скамейка,
И каждый руку статуи потрет.
Не покидает ощущение римейка.
Лишь плещет водомет.
И здесь есть свой фонарь, аптека, но платана,
Софоры нет у нас, акаций, южных лип…
Со станции седьмой Большого (да!) Фонтана
Услышать водомета всхлип
Приехал я. Хотелось. В эту нишу
Тенистую иду — никто не достает,
Как будто на глаза ладонь упала, слышу —
Лишь плещет водомет…
* *
*
Если что останется, то не дети
И не внуки-правнуки, жалко все же…
Но стихи, и может случиться, эти,
Что тебе других в этот миг дороже.
Впрочем, не загадывай и не пробуй
Предсказать… молчу, говорю — куда мне?
Нужен ли им памятник меднолобый?
В лопухах тропа иль тропа на камне?
Косари придут и в твою Пальмиру,
Пропадут славяне-евреи-греки…
Но поди верни Аполлону лиру —
Приросла к рукам, приросла навеки…
Ничего, что звуки не слишком громки,
Но и тихий звук нестерпимо жжется.
Не меня — простите других, потомки…
Если что останется — то пожрется…
* *
*
Ложишься в часу этак спать во втором
И долго не спишь — заоконные выкрики,
Все это поэзии праздничный гром,
Все — всплески безумные уличной лирики,
Когда с выпускного — и в ночь наобум,
В наш мир после школьной муштры, бестолковщины…
Скажи, ну и кто здесь теперь тугодум?
Теперь, после нудной, бездумной поденщины?
И правильно, все, что учили, — долой!
И вот она, жизнь, — настоящая… кажется,
Что утром другими вернутся домой…
И крутится мысль и никак не уляжется.
И все не расстаться с ушедшим “вчера”,
Им ночь эта — словно второе крещение,
И наша тревога лишь повод: с утра
Смотреть с укоризной на их возвращение.