стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 10, 2006
Салимон Владимир Иванович родился в Москве в 1952 году. Выпустил более десяти поэтических книг. Постоянный автор нашего журнала. Живет в Москве.
* *
*
Ясень клонится, стараясь
поскорей стряхнуть листву.
Я все более склоняюсь
к мысли, что не так живу.
И от этого порою
в самом деле худо мне.
Начал было сам с собою
разговаривать во сне.
Точно друг неугомонный,
свой сующий всюду нос,
учинил бесцеремонный
самому себе допрос.
* *
*
Листвы сожженье в бочке ржавой
есть непременный ритуал,
и нынче утром Дух кровавый
восстать из пепла я призвал.
Послушно взвился пламень алый,
столбом дым черный поднялся,
когда малинник одичалый
весь будто кровью налился.
* *
*
Судьба-индейка, стало быть, обманет,
и, выйдя в поле, я услышу, как
оркестр народных инструментов грянет,
как песнь сурка раздастся в двух шагах.
В кустарнике, разросшемся по краю
побитой градом лесополосы,
я слабое движенье замечаю
нередко в предрассветные часы.
Там, вероятно, происходит что-то,
о чем бы лучше нам с тобой не знать.
А может, просто мужикам охота
пришла пушного зверя пострелять.
* *
*
Цивилизация задела по касательной
и хмурый лес в морозной дымке,
и псину в позе выжидательной
неподалеку от тропинки.
Она учуяла таящихся
волчат в непроходимой чаще,
лисят, в кустарнике резвящихся,
поскольку ничего нет слаще,
чем безмятежное младенчество,
чем детство, отрочество, юность,
чем тунеядство, иждивенчество,
безнравственность и бескультурность.
* *
*
Карабкается дождь по мелколесью,
как организм, ослабленный болезнью,
как будто бы такое существо,
которое ни живо, ни мертво.
Дождь, в сущности, есть инопланетянин,
который был не раз опасно ранен.
Волочит лапу, поджимает хвост
посланец бесконечно дальних звезд.
* *
*
Будто бы кипенно-белым бельем
устлана койка моя,
будто бы в доме напротив углем
стену царапаю я.
Стали виденья меня посещать.
Если в лесной полутьме
начал просветы в листве различать,
стало быть, дело к зиме.
Солнечный луч прожигает насквозь
тонкую корочку льда.
Сучья нагие торчат вкривь и вкось,
больше не зная стыда.
* *
*
Наивно думать, что история
подвластна хоть какой-то логике.
Тут из окна профилактория
глядели прежде алкоголики.
В тумане кутались окрестности:
овражки, рытвины с ухабами.
Тут все покоилось в безвестности
у хмурых елей между лапами.
А нынче тяжелогруженые
машины месят грязь колесами,
и дачники умалишенные
знай машут вилами да косами.
* *
*
Мой соотечественник твердости
не проявляет в день получки
и, позабыв про чувство гордости,
целует продавщице ручки.
Я не скажу, о чем он думает,
что смыслом жизни полагает,
но огурец охотно хрумает
и водку пивом запивает.
Из репродуктора разносится
чуть свет музбыка по окрестности.
Не знаю точно, как относится
он к нашей нынешней словесности.
* *
*
Мне представляется значительным
все, вплоть до местоположенья,
в пейзаже маловыразительном —
наличье силы притяженья.
Предпочитая по отдельности
разнообразные детали,
я не утратил чувства цельности,
не усомнился в идеале.
Я ощущаю чувство близости
с сосной, растущей подле дачи,
противящейся всякой низости
упорно, так или иначе.