Размышления о феномене смерти в научном и богословском аспектах
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 8, 2002
Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти…
Спиноза, «Этика».
Смерти нет. Конечно, есть страх смерти, и это по-настоящему отвратительный страх. Часто он заставляет людей совершать поступки, которые они не должны были бы совершать. Но как бы все изменилось, если бы мы перестали бояться смерти». Слова эти принадлежат одному из героев фильма А. Тарковского «Жертвоприношение». С них хотелось бы начать размышления (а может быть, диалог, коль скоро найдутся желающие присоединиться к нему) о феномене смерти в мире.
Все мы в детстве читали сказки, герои которых искали способы продления молодости и обретения вечной жизни. В нас живет многовековая мечта о личном бессмертии, мечта, вероятно, такая же древняя, как и сам человек. При всем различии сюжетов, связанных с посмертным существованием у разных народов и в разных религиях, тем не менее учение о бессмертии можно считать универсальным. «Повсеместное распространение веры в то, что смерть не влечет за собой полного уничтожения личности, — факт, заслуживающий внимания, — пишет протоиерей Александр Мень. — …Мысль о бессмертии — отнюдь не просто биологический феномен. Прежде всего она — проявление духа, интуитивно ощущающего свою неразложимую природу»1.
Но откуда происходит эта интуиция? Наша тяга к бессмертию — это, вероятно, мечта об утерянной родине, о том вожделенном отечестве, в котором человек был счастлив, здоров и вечен. Наименование этого отечества — Сад Эдемский, или Рай. Человек в Эдеме не знал смерти — так веруют те, кто не отрицает существования и самой райской обители.
Но интересен вопрос: а есть ли реальные биологические основания для совокупного человеческого бессмертия, то есть бессмертия человека во всех трех его ипостасях (тело — душа — дух)? Мне представляется весьма значимой постановка вопроса о возникновении феномена смерти как такового. Николай Бердяев считал, что «вера в естественное бессмертие сама по себе бесплодна и безотрадна, для этой веры не может быть никакой задачи жизни, и самое лучшее поскорее умереть, смертью отделить душу от тела, уйти от мира. Теория естественного бессмертия ведет к апологии самоубийства»2.Да, мы живем в мире, где царствует смерть. Ей неподвластен лишь человеческий дух, который избегает распада после смерти физического тела и возвращения его в общий круговорот веществ: «ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3: 19). Но существовала ли смерть в мире всегда, с момента появления живого, или она есть позднейшее приобретение, следствие первородного греха человека, а до грехопадения отсутствовала в принципе? Кто виновник ее торжества в мире?
Размышляя о смерти, нам не избегнуть понятия «жизнь», они онтологически неразъединимы, по крайней мере в нашем сознании и в нашем миробытии. Попытки дать определение жизни предпринимались давно. Однако в самых тщательных из них что-то ускользало. Да и обнаружение в середине XIX века вирусов, а также последующее изучение их своеобразного жизненного цикла показало, что феномен биологической жизни сложнее и разнообразнее, чем можно было предполагать. Поэтому определять жизнь лучше через описание свойств живого. А главное из них — способность воспроизводить себя во времени в течение ряда поколений. «Плодитесь и размножайтесь», — это повеление дано Господом именно живым существам, но не воде, земле или светилам, также вызванным к бытию Его созидающей волей. Итак, жизнь — это пламя, которое не гаснет уже долгие века, эстафета, передающая-ся от одного участника к другому.
Если схематизировать существенные этапы жизни, получится последовательность:
зачатие ╝ рождение ╝ рост ╝ старение (деградация) ╝ смерть.
Но правильно ли будет ставить на этом точку? Может быть, смерть — это путь к возрождению, необходимый этап к рождению в новом качестве (по крайней мере для человека)? А если так, то не несет ли смерть — казалось бы, самое ужасное из того, что существует в мире, — свою особую, сокровенную сверхзадачу, можно сказать — миссию?
И еще вопрос: может ли живое избегнуть смерти? Есть ли такие примеры?
Бессмертными организмами можно считать бактерии, поскольку им не знакомы старость и умирание. Аналогичная ситуация наблюдается и у амеб — одноклеточных организмов из царства Простейших, которые размножаются простым делением надвое. При неограниченных пищевых ресурсах и соответствующих условиях среды они могут размножаться и жить очень долго. Что это — бессмертие? В определенном смысле — да. Ведь в данном случае не прекращается обмен веществ, не происходит распад, образование мертвых тел. Но даже у амеб и бактерий обнаружен процесс, который можно было бы назвать «запрограммированной гибелью», правда, включается он лишь в крайне неблагоприятных условиях, когда речь идет о выживании всей субпопуляции: большая часть особей жертвует собой, но их смерть спасает оставшихся. Итак, потенциальное бессмертие у амеб сопровождается в исключительных случаях гибелью некоторых особей.
Несколько иная картина наблюдается у инфузорий — других представителей царства Простейших, значительно более сложно устроенных по сравнению с амебами. Митотические деления надвое, в отличие от амеб, не могут происходить у них бесконечно долго. После определенного их количества у инфузорий появляются явные признаки старения (деградации). Но смерть не наступает, так как здесь на помощь приходит необычный, можно сказать, уникальный процесс, называемый конъюгацией. Суть его в самом общем виде состоит в следующем. Две «состарившиеся» инфузории сближаются, плотно прижимаются друг к другу брюшной стороной и остаются в этом состоянии около двенадцати часов. В это время в теле каждой происходят довольно сложные превращения. Макронуклеус разрушается и диспергирует в цитоплазме (то есть наблюдается частичная смерть на уровне органеллы), микронуклеусы несколько раз делятся, причем часть из них также разрушается. Остаются лишь по две части микронуклеуса в каждой инфузории. Далее одна из двух час-тей (так называемое мигрирующее ядро) переходит в своего партнера по конъюгации. Другими словами, идет взаимный обмен частью генетической информации. Далее мигрирующее ядро сливается с ядром стационарным, которое не покидало свою клетку. После этого новое ядро делится, восстанавливая новый микронуклеус, а за ним и макронуклеус. Этот процесс имеет важный биологический смысл: после конъюгации каждая особь получает «вторую молодость», у нее восстанавливается уровень обмена веществ, темп митотиче-ских делений и т. д. Впоследствии инфузории вновь начинают делиться обычным путем, до следующей конъюгации, которая вновь вдохнет в них вторую жизнь. Вот такой пример бегства от старости и смерти дают нам одноклеточные, которых мы несколько высокомерно именуем простейшими.
Явление частичной смерти можно наблюдать также и у вирусов: инфицируя клетку, они отбрасывают белковый капсид, а также все остальные приспособления, необходимые для поиска клетки-хозяина и внедрения в нее. Проникшая в клетку вирусная нуклеиновая кислота обеспечивает синтез многочисленных новых копий вирусных частиц. Таким образом, жертвуя частью своего тела, вирус обретает возможность для размножения и дальнейшего существования.
Но все же феномен частичного умирания не получил широкого распространения среди живых организмов. Эволюция на определенном этапе привела к появлению многоклеточных форм жизни. Это эволюционное достижение породило и новые проблемы. Дело в том, что митотическое деление клетки, являющееся способом размножения одноклеточных организмов, для многоклеточных форм живого в принципе невозможно. И они утрачивают сопряженное с делимостью бессмертие. Исключение тут представляют разве что растения, способные размножаться не только половым путем, но и вегетативным — за счет таких органов, как корень, луковица, корневище, лист, клубень и т. д., что являет собой способ неограниченного продления жизни. Тем не менее в целом можно утверждать, что смерть как биологический феномен вошла в мир после возникновения колониальных форм — первых прообразов многоклеточных организмов (примером может служить колониальная зеленая водоросль вольвокс, для которой смерть материнской колонии стала «нормой жизни»). Получается, что смерть есть своего рода «плата» за многоклеточность — то биологическое решение, которое родилось на одном из этапов эволюционного становления живого.
А все же есть ли среди многоклеточных владеющие тайной вечной жизни? Пожалуй, да. Подлинные «кощеи бессмертные» — это раковые клетки, размножение которых идет весьма интенсивно, не обнаруживая при этом признаков старения. Однако их индивидуальное бессмертие становится причиной смерти организма — носителя этих клеток. К примеру, в исследованиях по канцерогенезу используется культура клеток линии HeLa. Эти клетки были взяты в 30-е годы XX века во время операции по удалению злокачественной опухоли у одной пациентки (инициалы ее имени и дали название культуре клеток). С тех пор эти клетки сотни тысяч, если не миллионы раз пересевали на искусственных средах. Они по-прежнему интенсивно растут и делятся без каких-либо признаков старости, став модельной тест-системой для онкологов всего мира.
Конечно, бессмертие раковых клеток не осталось вне поля зрения исследователей. Был открыт фермент, активно функционирующий в раковых клетках, — так называемая теломераза. Вероятно, в значительной мере благодаря ее деятельности раковые клетки, в отличие от своих нормальных здоровых собратьев, остаются бессмертными. В 1985 году теломераза была обнаружена у инфузорий, дрожжей, растений, а также у животных (в половых и раковых клетках). В 1997 году был картирован ген теломеразы. Год спустя он был встроен в клетки зрительного эпителия человека. При этом время жизни таких модифицированных клеток в системе in vitro увеличилось в полтора раза. Таким образом, фермент теломераза, возможно, — настоящий «эликсир бессмертия». Вместе с тем не следует забывать, что он же является и фактором злокачественного перерождения клеток. За бессмертие приходится платить дорогую цену.
Для каждого вида живых организмов существует такое понятие, как максимальная продолжительность жизни (МПЖ). В каждой систематической группе животных есть свои долгожители. Например:
Группа МПЖ
Рыбы (осетры) 100 лет
Земноводные
(гигантские саламандры) 50 лет
Пресмыкающиеся
(крокодилы, черепахи) 150 и более лет
Птицы
(филины, вороны, попугаи) 70 лет
Млекопитающие (человек) 110 — 120 лет
Но мы не найдем, по крайней мере в животном мире, завораживающих примеров бессмертия или феноменального долголетия. Время жизни всегда оказывается конечным. Более того, существуют организмы, вся жизнь которых умещается в столь краткий миг, что они даже не имеют органов пищеварения, вместо кишечника у них — воздушный пузырь, а ротового аппарата нет вовсе вследствие полной его редукции. И жизнь их длится всего от нескольких часов до двух суток. Но за это краткое время надо успеть главное — продлить свой род, прежде чем уйти в небытие. Их так и назвали — поденки. Они являются представителями одного из древнейших отрядов насекомых, известных еще с каменноугольного периода.
Вообще палеонтологическая летопись, эта «раскрытая книга Бытия», как назвал ее в одном из своих стихотворений И. Бунин, бесстрастно зафиксировала всеобщность феномена смерти с самого начала развития живого на Земле. К моменту появления человека современного морфологического типа (а произошло это событие около 150 — 160 тысяч лет назад) ее недра уже были гигантской братской могилой, в которой упокоились представители многочисленных биологических видов. Таким образом, мы неизбежно должны признать, что смерть существовала в мире изначально, не делая исключений ни для кого из обитателей Земли. Эти выводы палеонтологии так же надежны, как и тот факт, что Земля имеет форму шара. И все же часто приходится слышать богословское мнение о том, что смерть поразила живое лишь после грехопадения наших прародителей, а в дочеловеческом мире ее не существовало вообще, то есть все без исключения многочисленные виды живых организмов были бессмертны. Есть ли в этом утверж-дении зерно истины?
Попробуем взглянуть на смерть в несколько ином ракурсе. Мы привыкли мыслить смерть как нечто ужасное, несправедливое, недолжное, как фундаментальное несовершенство живого, не согласующееся с нашими представлениями о благости Творца и Вседержителя мира. Но вот в конце 80-х годов появились весьма интересные исследования, которые, как мне представляется, должны принципиально изменить бытующий взгляд на феномен смерти. Усилиями представителей нескольких научных направлений (молекулярная биология, молекулярная генетика, онкология, биология развития) было открыто необычное явление — апоптоз (от греческого слова apoptosis — опадание листьев). Апоптоз можно определить как физиологическое самоубийство некоторых клеток, которое запрограммировано на генетическом уровне. Более того, было показано, что апоптоз принципиально отличается от обычной некротической гибели клеток, подвергшихся каким-либо повреждениям. Картина развер-тывания апоптоза иная. Это последовательная, подчиненная строгим правилам программа самоубийства некоторых клеток. Но их смерть не бессмысленна. Напротив, она является актом самопожертвования во имя интересов и блага всего организма. Как же это происходит? Основные этапы апоптоза таковы:
1. Вначале клетка получает особое биохимическое послание («черную метку», по выражению одного из исследователей) о том, что она должна погибнуть. Послание это приходит либо из межклеточного вещества, либо от клеток-соседей. Для его восприятия у каждой клетки есть особые «органы» — так называемые «рецепторы смерти». Это белковые молекулы, пронизывающие клеточную мембрану. Следовательно, любая клетка имеет специальный механизм, чтобы прочитать это роковое послание.
2. После получения послания внутриклеточные регуляторы изменяют работу ряда генов клетки таким образом, что в ней образуются или активируются особые ферменты (протеазы и нуклеазы), задача которых — разрушение клеточных белков и нуклеиновых кислот. Именно к этим действиям они и приступают.
3. Далее следует заключительный этап, связанный с деградацией ядерной ДНК (она распадается на фрагменты вплоть до олигонуклеотидов длиной порядка 180 пар). В конечном итоге клетка подвергается фрагментации, теряет целостность и уничтожается микрофагами или макрофагами, то есть становится своего рода питательным субстратом для других клеток. При этом фагоцитоз не сопровождается воспалительным процессом, как это бывает при некрозе.
Интересно отметить, что окончательное решение (образно говоря, где поставить запятую в фразе «казнить нельзя помиловать») принимается в прямом смысле «большинством голосов». Все зависит от соотношения концентрации белков, одни из которых «голосуют» за смертный приговор (это белки из семейства Bax, обладающие апоптозной активностью), в то время как другие готовы «даровать жизнь» (белки Bcl-2). Причина в том, что белки Bcl-2 могут образовывать димерные комплексы с белками Bax, тем самым нейтрализуя их, то есть предотвращая развертывание апоптозного сценария.
Следует сказать, что апоптоз — отнюдь не экзотический процесс. Скорее наоборот. Он — явление универсальное, свойственное всему живому. В настоящее время открыты и интенсивно исследуются: митоптоз — программированная гибель митохондрий (одного из органоидов клетки), апоптоз — программированная гибель целых клеток, органоптоз — программированная гибель органов и, наконец, феноптоз — программированная гибель особи.
Каковы же биологические функции апоптоза? Если кратко суммировать, то получим следующее:
обеспечение органогенеза и дифференцировки клеток;
поддержание тканевого гомеостаза;
защита от патогенных факторов.
Понятно, что функциональное значение этого механизма является жизненно важным как для клетки, так и для организма в целом. Наиболее ярким примером того, как путем апоптоза поддерживается точная регуляция количества клеток в организме, может служить червячок Caenorhabditis elegans. У него в процессе индивидуального развития образуется 1076 клеток, но далее ровно 131 из них обязательно гибнет, так что в конечном итоге его крохотное, размером не более одного миллиметра тельце будет состоять из 945 клеток, ни одной больше или меньше. Аналогичные процессы происходят также у животных и человека при формировании в эмбриогенезе различных органов, включая нервную систему. При этом избыточные клетки решительно подвергаются апоптозу. И это вполне понятно: существование лишних клеток не принесло бы организму ничего хорошего. Поэтому часть из них в самом прямом смысле приносит себя в жертву ради общего блага. В этом состоит высокий биологический смысл апоптоза.
А вот нарушение процесса апоптоза влечет за собой многочисленные неприятные последствия, часто — с летальным исходом. Если говорить о человеке, то у него появляются злокачественные новообразования, различные аутоиммунные болезни (например, системная красная волчанка), нейродегенеративные заболевания (такие, как синдром Альцгеймера, болезнь Паркинсона), дефекты развития, а также прогрессируют вирусные инфекции. Кстати, многие вирусы, проникая в клетку, стараются в первую очередь нарушить механизм ее апоптоза, чтобы не быть уничтоженными вместе с зараженной ими клеткой-хозяином, которая ради блага организма стремится самоликви-дироваться.
Наиболее глубокие исследования апоптоза принадлежат академику Владимиру Скулачеву. Он показал, что в клеточных реакциях атомы кислорода, которым дышит за редким исключением все живое, превращаются в радикалы гидроксила, являющиеся чрезвычайно активным окислителем. Эта ядовитая форма кислорода выступает как еще одна из причин апоптоза, то есть служит «орудием самоубийства». Эту систему самоликвидации Скулачев назвал «самурайским законом биологии». И выполняться этот закон начинает, когда в клетке накапливается слишком много генетических повреждений либо в «бездомных» клетках, которые покинули свою ткань и начали бессмысленное блуждание по организму. Следовательно, геном остается относительно неизменным в течение тысячелетий именно благодаря тому, что некоторые клетки делают себе «харакири». Однако исследованиями было показано, что не только- отдельные клетки, но даже и органы могут ступить на путь самоликвидации. Ядовитые формы кислорода приводят к тому, что в процессе эмбриогенеза исчезают ставшие ненужными некоторые эмбриональные структуры, а также личиночные органы (например, хвост у лягушачьего головастика, наружные жабры и т. д.).
Дальнейшие исследования этого феномена дают основанияпредполагать, что генетическая программа апоптоза универсальна для всего живого, от бактерий до человека, поскольку были найдены многочисленные гомологичные гены, связанные с реализацией апоптозного сценария. Таким образом, программа самоубийства клетки, записанная в ее генах, по-видимому, является столь же древней (и при этом весьма консервативной), как и сам феномен жизни. Поистине этот факт достоин удивления.
Однако не менее интересным представляется следующее обстоятельство: и механизм апоптоза, и механизм деления клетки (митоз) регулируются одними и теми же белками. «Таким образом, системы регуляции клеточного деления и клеточной смерти оказываются тесно переплетенными между собой», — пишет известный вирусолог, профессор МГУ, член-корреспондент РАН В. И. Агол-3. Жизнь и смерть оказываются двумя неразрывными процессами, один из которых (жизнь) не может нормально функционировать без другого (смерти). Самое большое, с нашей точки зрения, зло природного существования — смерть — вплетена в ткань жизни.
Апоптоз помогает организму освобождаться от избыточных, больных и состарившихся клеток, которые перестают эффективно выполнять свои функции, а также от клеток, в структуре генетического аппарата которых произо-шли столь значительные изменения, что их существование несет угрозу нормальной работе и жизни всего организма. Нарушение процесса программированной гибели клеток таит в себе, как было сказано, серьезные патологии.
Вывод, который может быть сделан, как ни странно он прозвучит, таков: генетически запрограммированная смерть — явление, жизненно необходимое живому. Возможно, отношения даже в клеточном сообществе лишний раз иллюстрируют мысль о том, что на свете «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанн, 15: 13).
Как считает Скулачев, при отключении апоптоза человек перестает стареть. «Физиологически бессмертный (или почти бессмертный) человек, вероятно, будет соответствовать зрелому возрасту»4. Но люди не обретут при этом бессмертия, ибо они будут умирать от накопления «поломок» в их организмах. Деградирующего развития (а следовательно, и смерти) нет лишь в вечности. Но, как веруют христиане, вечность наступит, когда кончится время, или, что то же самое, когда будет обретена полнота времен, то есть в Царствии Небесном.
И все же почему даже при столь жестком генетически запрограммированном контроле за качеством клеток, входящих в состав живого организма, его участью все же является рабство тлению — смерть? Каковы биологические причины этого? И столь ли они неотвратимы?
Если говорить о человеке, то необходимо обратиться к исследованиям в области геронтологии. Наука эта за время своего развития накопила немало любопытных фактов, требующих внимательного анализа и осмысления.
Известно, что формирование клеток, органов, а также их функционирование — все это происходит по определенной программе, записанной в молекулах ДНК. Полное прочтение ДНК человека, завершившееся в 2001 году, вероятно, принесет немало открытий, в том числе и по проблеме старения и смерти. Однако уже сейчас можно составить достаточно отчетливую картину.
Геронтологи обратили внимание на то обстоятельство, что нормальная (или физиологическая) температура тела человека, составляющая 37╟С, является критической для существования ДНК. Дело в том, что при этой температуре химические связи в молекуле ДНК оказываются весьма нестабильными (наиболее слабой оказывается гликозидная связь между азотистым основанием и углеводом). Эта нестабильность приводит к возникновению разного рода спонтанных повреждений ДНК (таких, как выщепление азотистых оснований, индукция однонитевых разрывов, дезаминирование и метилирование, сшивки оснований и проч.), скорость накопления которых в целом равна 5ћ103 в час. Учитывая время жизни клетки в организме человека, а также общее количество клеток, получаются просто астрономические цифры спонтанных повреждений ДНК, с которыми организм вынужден как-то сосуществовать. Если же сюда прибавить еще и повреждения, вызываемые фоновым излучением, не говоря о прочих неблагоприятных средовых мутагенных факторах, то возникает закономерный вопрос о том, каким образом клетки нашего тела живут при таком физиологически неоптимальном режиме, сохраняя свою исходную генетическую структуру.
Конечно, в клетке существует генетически запрограммированные системы залечивания повреждений ДНК — так называемые репарации. Именно благодаря их работе значительная часть спонтанных и индуцированных повреждений устраняется. И все же приходится признать, что организм наш устроен как-то странно: получается, что он сам создает себе проблемы и сам же ищет пути выхода из них. Классическое представление о генах как о чем-то стабильном и неизменном теперь необходимо признать устаревшим. Можно утверж-дать, что ДНК, задача которой — хранение генетической информации, определяющей биологическую стабильность организма как представителя своего вида, на самом деле находится в динамическом постоянстве. В ней с высокой частотой возникают спонтанные повреждения (мутации), которые отслеживаются и залечиваются репарационными системами. Однако далеко не все и не со стопроцентной точностью. Неотрепарированные повреждения, или мутации, неотвратимо накапливаются, вызывая изменения в структуре и функ-циях как отдельных клеток, так и организма в целом.
Таким образом, возникающие по разным причинам изменения ДНК создают почву для старения организма и его неизбежной гибели. Причем данные- многочисленных исследований подтверждают мысль о том, что не-устойчивость первичной структуры ДНК — явление вовсе не уникальное, а обще-био-логическое, не досадное исключение из правила, а естественная неизбежность, фундаментальная закономерность, свойственная всему живому.
Однако не следует думать, что причины старения кроются лишь в изменениях структуры ДНК. Это только одна причина из целого их комплекса, приводящего в конце концов к старению и смерти.
Даже если представить себе, что организм находится в идеальных, с точки зрения физиологии, условиях существования, тем не менее ему не удастся избежать старения и смерти. Почему? «Недуг, именуемый временем» — такое название старению дал Ф. И. Тютчев. «Время — это объективация человече-ским сознанием смертного способа существования»5. Действительно, именно время является тем фактором, который оказывает влияние на состояние клетки, ткани, органа и, наконец, организма в целом. В процессе жизнедеятельности в клетках образуются такие небезобидные соединения, как перекись водорода, свободные кислородные радикалы, перекиси липидов, формальдегид и проч. Все они вступают в реакции с ДНК, что приводит к ее деградации и в конечном счете к окончательному разрушению. Следовательно, чем дольше живет клетка, тем больший груз опасных веществ она накапливает. Почему же не репарируются повреждения, вызванные этими соединениями? Это непростой вопрос. Для работы репарационных ферментов поврежденный участок ДНК прежде всего должен быть доступен, то есть ДНК не должна находиться в спирализованном состоянии. В противном случае ферменты просто не смогут найти повреждение и исправить его. Возможно, это и происходит в стареющих клетках, так как уровень репараций в них снижается, а протяженность спирализованной ДНК повышается. Исследованиями радиобиологов было показано, что существует четкая корреляция между эффективностью репарации и видовой продолжительностью жизни (эта зависимость прослеживается для разных представителей класса млекопитающих, от полевок до человека).
Другой причиной, вносящей свой вклад в дело старения, может являться так называемая «ДНК старения». Она была идентифицирована у сумчатого гриба (аскомицета). Оказалось, что эта ДНК у молодых клеток гриба входит в состав митохондриальной ДНК. Однако на определенном этапе она выщепляется из мтДНК и начинает автономно реплицироваться в форме клеточной плазмиды. Интересно, что в мутантных клетках-долгожителях ядерная ДНК, как оказалось, сдерживает влияние этой плазмиды, тормозя ее выщепление из митохондриального генома и экспрессию ее генов. С течением времени эта плазмида столь сильно размножается, что замещает собой большую часть митохондриального генома. И уж совсем необычным является тот факт, что в ядре клетки есть гены, которые контролируют переход «ДНК старения» из интегрированного состояния в мигрирующую плазмиду. Обнаружение «ДНК старения» в клеточном ядре говорит о том, что ядерная ДНК каким-то образом направляет ее к себе. В конечном счете плазмидная ДНК так безудержно размножается, что вытесняет нормальные последовательности ядерной ДНК клетки. Это приводит к многочисленным изменениям в работе генетического аппарата со всеми вытекающими негативными последствиями.
Однако может иметь место и обратный процесс (он обнаружен у другого гриба — нейроспоры), когда мобильные ядерные гены внедряются в мтДНК, причем в весьма ответственном месте ее генома — там, где локализованы гены, контролирующие синтез рибосомальной РНК. В результате способность к синтезу рРНК нарушается, что приводит к дефициту рибосом и последующему нарушению биосинтеза митохондриальных белков. А итог все тот же — старение и смерть клетки и всего организма. Причина же этого — безобидный на первый взгляд процесс — обмен своими собственными (не чужеродными!) последовательностями ДНК между ядром и митохондриями. Удивительнее всего, что процесс этот является генетически предопределенным, таким образом, он в прямом смысле подготавливает почву для развития старения и смерти.
Известно, что в организме помимо репараций действуют и другие линии защиты, которые, однако, при ближайшем рассмотрении оказываются «двуликими Янусами». К примеру, важным компонентом защиты является комплекс гемсодержащих белков цитохром Р-450. Эти белки могут обезвреживать потенциально канцерогенные вещества, однако они же катализируют превращение потенциальных канцерогенов в активные, тем самым подвергая организм реаль-ному смертельному риску — канцерогенезу. Получается, что система, призванная защищать организм, таит в себе и скрытую опасность. По всей видимости, длительность существования организма зависит от соотношения благотворной и разрушительной способностей организменных защитных систем.
Что это — функциональное несовершенство или нечто большее — особо отточенный, тонкий механизм, который может быть, как говорил Гиппократ, и лекарством, и ядом, где все зависит от каких-то дополнительных условий? Откуда взялись в живых системах многозвеньевые и многоуровневые механизмы старения, ведущие к смерти? И почему механизмы эти будто подстраховывают друг друга, функционируя на всех без исключения уровнях, от молекулярного до организменного?
Анализ действия механизмов старения позволяет утверждать, что это во-все не поломки системы, не досадные оплошности, которых могло бы не быть в идеальных условиях, а закономерный, многократно продублированный, генетически запрограммированный процесс, жестко ограничивающий отпущенное представителю того или иного вида время бытия. Известно, что количество людей в мире, умирающих от естественной (или физиологической) смерти, чрезвычайно мало (примерно 1 на 100 тысяч умерших). Но все же они есть. Значит, надо признать, что естественная смерть, несмотря на всю нелепость этого словосочетания, все же существует. Более того, она имеет свои естественные, то есть заложенные в структуру живого, причины и механизмы. И всякий раз на любом уровне можно видеть одно и то же решение: процессы, ведущие к старению, будто находятся в неустойчивом равновесии (как эквилибрист, балансирующий на канате). Но все же в конечном счете в организме запускается каскад реакций, неотвратимо ведущих к смерти. Можно утверждать, что одним из фундаментальнейших качеств живого является преходящесть, которая есть следствие бытия, протекающего во времени.
Смерть некоторых клеток, как было сказано выше, обеспечивает нормальное функционирование организма. Смерть животных и растений, как ни жестоко это звучит, также оборачивается благом: усилиями неутомимых почвенных бактерий образуется плодородный слой почвы — перегной, который дает новую жизнь растениям, а те кормят растительноядных животных, которые сами становятся пищей плотоядных, и так далее… Выстраивается то, что экологи называют пищевой (или трофической) пирамидой и без чего не может устойчиво существовать ни одна экосистема. При этом закон пожирания и смерти, вопреки распространенному мнению, не поражен жалом греха, ибо грех — сугубо человеческое деяние, следствие его свободной воли, способной уклоняться от путей праведных.
Можно спросить: нет ли в подобном понимании смерти противоречия? Ведь Сам Христос исцелял больных, воскрешал умерших, противостоя безраздельному господству закона смерти в мире, да и Своей собственной смертью на кресте «попрал смерть», как поется в Пасхальном тропаре.
Кажется, что высшей целью жизни является бессмертие. Однако оно нам не дано. Между тем христианство никогда не рассматривало смерть человече-ской личности как точку в конце предложения, скорее как запятую, которая отделяет земное бытие от посмертия. Смерть, по мнению ряда богословов, есть человеколюбивый дар Господа, а не проклятие или наказание. Иоанну Златоусту принадлежат слова: «Благодетельно установлена смерть». Кирилл Александрийский хотя и считал смерть наказанием, но говорил, что это «человеколюбивое наказание», поскольку смертью Бог ограничил грех, зло, боль, страдание — словом, все то, что искажает замысел о человеке как богоподобном существе. Как это ни страшно звучит, но смерть является воспитателем жизни. «Память смертная» — не просто неотвязная мысль о конечности существования, а особое состояние человеческого духа, обретаемое в процессе духовного роста и подводящее к осознанию истинной ценности бытия.
Если обратиться к Священному Писанию, то первое упоминание о смерти мы находим во 2-й главе книги Бытия. Райская жизнь Адама и его жены была нарушена страшным событием, настоящей космической катастрофой — грехопадением. Именно первородный грех сделал бессмертных обитателей рая смертными. Насколько точно это воззрение? Входило ли человеческое бессмертие в первоначальный замысел Бога? Безусловно да. Ведь человек, как сказано в Писании, сотворен «по образу и подобию Божию», и неотъемлемой чертой этого богоподобия было бессмертие. И все же трудно отрицать, что смерть как таковая, как феномен присутствовала в том мире, который существовал ко времени появления на Земле человека.
Но здесь есть одна деталь, на которую нельзя не обратить внимания. «Первый человек был сотворен вне рая, куда он был введен лишь впоследствии», — пишет известный библеист А. Лопухин6. В библейском тексте недву-смысленно сказано: «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека…» (Быт. 2: 8). Следовательно, рай — это место особое, выделенное, живущее по своим законам. Да и еврейское слово «gan», переведенное как «сад», имеет еще и такое значение: «место, огороженное ре-шеткой-». «Eden» — имя собственное, название страны. Следовательно, «gan-Eden» — это некая отде-ленная, обособленная страна, но вовсе не вся первобытная Земля, как порой считается.
Вопрос о том, где находился Эдемский сад, является предметом много-численных богословских исследований. Однако большинство экзегетов склоняется к мнению, что вопрос этот в настоящее время неразрешим. «Картировать» его на Земле едва ли возможно. «Все авторитетные переводчики понимали слово Едем и Едемский не в географическом, а в символическом смысле», — пишет протоиерей Н. Иванов7. Аналогичного мнения придерживается и епископ Василий (Родзянко): «Совершенно очевидно, что к Библейскому Раю земная география отношения не имеет. Все попытки ученых найти „Эдему” географическое соответствие, место на земле потерпели неудачу»8.
Итак, «Сад блаженства» жил по особым законам, и одним из проявлений этой «особенности» было отсутствие там смерти. Однако это вовсе не означает, что смерть не существовала в принципе, что ей не были подвержены осталь-ные многочисленные обитатели, населявшие Землю. Доказательством этому могут служить слова, которыми Бог предостерегает Адама от вкушения плодов с древа познания добра и зла: «…смертию умрешь». Можно допустить, что человек до грехопадения все же был знаком с феноменом смерти, в противном случае он не смог бы понять смысл обращенного к нему Божьего предупреждения. И внимательное прочтение строк о грехопадении не оставляет сомнений в том, что Еву сдерживало от употребления запретного плода «чисто внешнее чувство страха перед смертью», пишет А. Лопухин9. Откуда мог родиться этот страх в душе бессмертных? Как могло произойти знакомство обитателей рая со смертью? Решусь предположить, что из непосредственного наблюдения смерти в царстве природы. Ведь в Священном Писании нет указаний на то, что хищные животные появились лишь после грехопадения. Дочеловеческий мир, мир до грехопадения, знал и хищничество, и паразитизм, и смерть. В «Беседах на Шестоднев» Василия Великого, в «Беседах на Бытие» Иоанна Златоуста отчетливо прослеживается мысль о том, что в первозданной природе существовали животные-хищники со всеми присущими им органами нападения, а также и их жертвы, обладавшие органами защиты. «И никто, — пишет Василий Великий, — не ставь в вину Творцу, что Он произвел животных ядовитых, разрушительных и враждебных нашей жизни… Звери делаются и доказательством веры»10. Эту же мысль высказывает и протоиерей Александр Мень: «Библия недвусмысленно свидетельствует о том, что не было такого дочеловеческого мира, в котором отсутствовали бы смерть и взаимное пожирание существ. В Писании, например, нет ни малейшего намека на то, что хищные животные появились лишь после Грехопадения»11.
Итак, мы можем и должны признать, что в дочеловеческом мире присутствовала смерть, причинами которой были, с одной стороны, многообразные генетически запрограммированные механизмы и, с другой стороны, хищничество, то есть естественное поедание одних видов другими. Причины такого мироустройства, или, если говорить в терминах богословия, первопричину появления космического зла в мире, следует искать не в человеке и, конечно, не в Боге.
Но были ли первые люди изначально наделены целокупным бессмертием и, в частности, бессмертием телесным и лишь впоследствии, через грехопадение, включились в этот природный, смертный порядок бытия? Вот что пишут по этому вопросу итальянские богословы Э. Гальбиати и А. Пьяцца: «Человек по своему естественному устройству смертен: „…возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо ты прах и в прах возвратишься”» (Быт. 3: 19). Так как наказание изображается как предоставление полной свободы действий силам природы, стремящимся привести каждый живой организм к распаду, телесное бессмертие прародителей было, очевидно, привилегией, сверхъестественным даром, на что указывает древо жизни»12.
Адам и Ева в раю были неподвластны смерти. Но, вкусив плоды древа познания добра и зла, они остро ощутили утрату этого уникального дара, а с ней — и настоятельную потребность в плодах другого райского дерева — древа жизни. Многие богословы настаивают на том, что текст о двух райских деревьях, древе жизни и древе познания добра и зла, нельзя понимать в «ботаническом смысле», как упоминание об обыкновенных растениях, плоды которых наделены некоторыми необычными (или сверхъестественными) свойствами. Необходимо отступить от буквального прочтения этого текста, поскольку оно явно ведет в тупик, упраздняет библейскую глубину, мешает проникнуть в суть повествования. «Аллегорическое толкование значения деревьев было, так сказать, канонизировано в „Богословской сумме” святого Иоанна Дамаскина»13. А епископ Василий (Родзянко) считает, что «Древо Жизни — не только символ, но и образ, икона»14. Безусловно, символика этих райских деревьев чрезвычайно сложна для толкования.
Что же служило источником человеческого бессмертия? «Непосредственное благодатное Богообщение», по мнению протоиерея Александра Меня15; «дар сверхъестественной благодати Божией, проводником и символом чего служило древо жизни, уничтожавшее действие физического разрушения в человеческом организме», — считает А. Лопухин16.
Конечно, вопрос о причине райского бессмертия человека является сакраль-ным, мы напрасно стали бы искать какое-либо рациональное объяснение. Важно другое. Можно предположить, что первочеловек был сотворен не смертным и не бессмертным, а амбипотентным (рискну предложить этот термин), то есть обладающим в равной мере этими двумя возможностями (будь он бессмертным, зачем нужны были бы плоды древа жизни?). Но после грехопадения он сам лишил себя возможности продлевать жизнь, вкушая плоды древа жизни. И тогда в свою законную силу вступили природные биологиче-ские процессы, которые изначально заложены во все живое, включая чело-века, и которые сопровождают с тех пор каждого из людей, приводя к неизбежному финалу.
Следует обратить особое внимание на то, как сформулировано в Книге Бытия предупреждение, полученное Адамом. Бог не говорит о том, что Он Сам, так сказать, лично накажет перволюдей смертью. Он говорит: «Ты… умрешь-». Но чтобы осуществилось это грозное обещание, в организме человека уже должны были присутствовать все те биологические механизмы, которые реализуют программу умирания. Запретив человеку вкушать плоды древа жизни, дарующие бессмертие, Господь лишь предоставил естеству свободу действовать по существующим всеобщим законам. Таким образом, действительно «Бог не сотворил смерти» (Прем. 1: 13). Но человек, будучи амбипотентным, из двух данных ему потенций сам, по собственной воле, избрал именно ту, которая привела его к смерти. Бог, даровав человеку свободу выбора, дал лишь право на смерть. Но воспользовались этим правом наши прародители добровольно. Так смерть из предпосылки (вероятности) стала реальностью человеческого бытия.
Примечательно еще одно обстоятельство. Как следует из текста 3-й главы Книги Бытия, Адам дает имя своей жене лишь после грехопадения, то есть после того, как «вступил в силу» Божественный приговор за непослушание и наши прародители обручились со смертью. Но какое же имя избирает Адам для своей помощницы? «Ева» — что значит «жизнь»! (Еврейское «хавва» происходит от глагола «хайа» — жить.) Есть в этом выборе что-то трогательное, по-детски чистое. Утратив бесценный дар жизни вечной, Адам, будто в память о нем, нарекает имя первой на Земле женщине, которой суждено стать матерью всем живущим.
После утраты телесного (физиологического) бессмертия весь род людской становится сообществом смертных. Но тоска по райскому бессмертию осталась в нашей глубинной памяти. Именно она прорывается в сказках и мифах с древнейших времен. Вспомнить хотя бы «Эпос о Гильгамеше» — древнейший шумерский литературный памятник, где ярко отразилось стремление вступить в противоборство со смертью и во что бы то ни стало вернуть умершего к жизни. Но напрасно ищет Гильгамеш «траву жизни». Обладание ею оказывается несбыточной мечтой. И виной всему — суровые, немилосердные боги, отказывающие человеку в даре бессмертия.
Иная картина разворачивается на страницах Библии. Преградив человеку путь к древу жизни, то есть попустив смерть, Господь спас его от самого страшного — смерти духовной, от полного и вечного небытия. Законы разрушения и смерти касаются только физической природы человека. Прах земной — та материальная субстанция, в которую обращается после физической смерти наше тело, действительно смертен и разрушим. Значит, тело человека, творимое, как сказано, из «праха земного», изначально несло в себе идею смертности. Но смерть физического тела — не окончательный приговор. Может показаться, что, умирая, человек навечно уходит в землю. Однако стоит отметить, что тело человеческое не просто предается земле — хоронится, но как бы отдается ей на временное хранение в ожидании всеобщего Воскресения из мертвых. Итак, предание земле не есть примирение со смертью. Телес-ная смерть открывает возможность взойти на небо, вновь обрести сладость богообщения, которую утратили наши прародители. «Рабство тлению», ощущаемое нами как глубинное нарушение закона Божественной любви и справедливости, будет преодолено Воскресением. Мечта о жизни вечной как высшем идеале человечества станет реальностью. Эту надежду принес нам Христос — «Первенец из мертвых», Своим Воскресением победивший смерть и тлен и давший нам всем «жизнь с избытком» (Ин. 10: 10).
Таким образом, замысел Божий о человеке как о существе бессмертном не исчезает из мироздания, но путь к его реализации меняется, делаясь, и этого нельзя не признать, значительно более сложным. Смертное тело становится, по слову апостола Павла, храмом для бессмертного человеческого духа.
Жизнь и смерть — это парные, онтологически неразъединимые параметры нашего мироздания. Но если из пары вычесть единицу, то в остатке мы получим, в нарушение законов математики, не единицу, а ноль. Поэтому дерзну утверждать, что в реалиях нашего мира смерть онтологически необходима жизни.
Удивительно, но еще в XIX веке Е. Баратынский в стихотворении «Смерть» во многом предвосхитил то, к чему так долго и трудно продвигалась наука в своем стремлении понять механизмы и биологическую роль феномена смерти. Вот эти строки:
Смерть дщерью тьмы не назову я…
………………………………
О дочь верховного эфира!
О светозарная краса!
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.
Когда возникнул мир цветущий
Из равновесья дивных сил,
В твое храненье Всемогущий
Его устройство поручил.
И ты летаешь над твореньем,
Согласье прям его лия,
И в нем прохладным дуновеньем
Смиряя буйство бытия…
Однако человеку трудно смириться с уничтожением собственного «я». Поэтому он постоянно испытывает искушение протянуть руку к утраченному древу жизни. Обещанием бессмертия вне Бога соблазнил Еву сатана. «Нет, не умрете…» (Быт. 3: 4) — шептал он ей, получившей бессмертие в дар от любящего Отца. Поэтому стремление к обретению бессмертия (путем различных манипуляций, таких, как пересадка донорских органов, клонирование, введение стволовых клеток, создание лекарств на основе теломеразы или какими-то иными способами) надо признать безблагодатным, здесь можно ясно различить тот же шепот искусителя. Не на этом пути нас ждет радостная, обещанная встреча с Творцом. Пророк Моисей в своем завещании говорил: «Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь…» (Втор. 30: 19). Всех тех, кто избрал жизнь в Боге, ожидает радость Воскресения, когда восстановится целокупное бессмертие человеческой личности, отойдет Херувим, преграждавший путь к древу жизни, погаснет огненный меч у врат рая. И жизнь вечная из блаженной мечты станет реальностью.
Муравник Галина Леонидовна — биолог, генетик, заведующая кафедрой экологического просвещения православной гимназии «Пересвет» (Москва). См. ее статью «Человек парадоксальный: взгляд науки и взгляд веры» («Новый мир», 2001, № 2).
1 Протоиерей А. Мень. История религии. В поисках пути, истины и жизни. Т. 1. М., 1991, стр. 122.
2 Бердяев Н. Философия свободы. М., 1911, стр. 153.
3 Агол В. И. Генетически запрограммированная смерть клетки. http://science.rambler.ru, стр. 4.
4 Скулачев В. Рецепты молодости от современной науки. — «Наука и жизнь», 2001, № 12, стр. 32.
5 Семенова С. Г. Тайны Царствия Небесного. М., 1994, стр. 49.
6 Лопухин А. П. Толковая Библия, т. 1. СПб., 1904, стр. 18.
7 Иванов Н. И сказал Бог… Клин, 1997, стр. 175.
8 Епископ Василий (Родзянко). Теория распада вселенной и вера Отцов. М., 1996, стр. 48.
9 Лопухин А. П. Толковая Библия, т. 1, стр. 24.
0 Св. Василий Великий. Беседы на Шестоднев. — В его кн.: «Творения». Ч. 1. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1900, стр. 148.
11 Протоиерей А. Мень. История религии. В поисках пути, истины и жизни. Т. 1, стр. 145.
12 Гальбиати Э. и Пьяцца А. Трудные страницы Библии. Милан — Москва, 1992, стр. 97.
13 Там же, стр.136.
14 Епископ Василий (Родзянко). Теория распада вселенной и вера Отцов, стр. 53.
15 Прот. А. Мень. Комментарии к Ветхому Завету. Приложение к кн.: Библия. Брюссель, 1989, стр. 1856.
16 Лопухин А. П. Толковая Библия, т. 1, стр. 29.