С. М. ДУБНОВ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 8, 1999
С. М. ДУБНОВ. Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы для истории моего времени. СПб., “Петербургское востоковедение”, 1998, 662 стр.
Среди мемуаров, изданных в последнее время, книга эта, подготовленная к печати и подробно прокомментированная Виктором Кельнером, занимает особое место. Причин несколько. Первая заключена в том, что автор их, замечательный историк и публицист Семен Маркович Дубнов (1860 — 1941), рассказывая о событиях, происшедших с ним лично, затронул практически всю историю жизни евреев в России с 60-х годов XIX века до начала 20-х годов ХХвека (в 1922 году Дубнов покинул Россию, как он выразился, “дом рабства”, имея в виду большевизм). Все, что происходило с евреями в России, коснулось и его индивидуальной судьбы: историк оказался человеком историческим. Причем, желая этого или нет, Дубнов продемонстрировал ту логику и последовательность, с которой политизировалось российское еврейство в 1880— 1910-е годы. А в результате вскрылись причины, вследствие которых лишенные гражданских прав и униженные евреи явились сильнейшим потенциалом политического радикализма, оказавшего известное влияние на ход российской истории в целом. Так что тема книги — судьба и роль евреев в России как часть русской истории. Одновременно Дубнов четко определяет и реальный масштаб еврейского влияния, фантастически преувеличенный авторами пресловутых “Протоколов”. Ничего мистического, тайного; никаких 12 раввинов, по ночам собирающихся на кладбищах, или в одной из египетских пирамид, или в каком-то секретном доме в центре столицы империи… (перечисляю образы из русскоязычной антисемитской фантастики начала века).
Вторая причина касается редкости самой книги. Три ее тома вышли в Риге в 1934, 1936 и 1940 годах. Первые два тома сохранились в единичных экземплярах, тираж третьего тома был уничтожен германскими оккупационными властями в 1941 году (видимо, в это же время в гетто погиб и сам Дубнов). Один экземпляр третьего тома был случайно найден лишь в 1957 году и тогда переиздан в США дочерью Дубнова.
Наконец, третья причина “особости” мемуаров Дубнова заключена в специфике российской жизни, последние сто с лишним лет хранившей в законсервированном виде многие противоречия и проблемы. Чтобы понять, о чем идет речь, достаточно прочитать описание зловещей зимы 1881/82 года, когда из кругов правительства евреям прокричали об открытой для них западной границе, когда встал вопрос о массовой эмиграции и возникли кружки “американцев” и “палестинцев”, споривших между собою о преимуществах того или другого пути исхода из России. Забавно, что эта же дилемма стоит и в конце ХХ века.
На первый взгляд книга должна быть интересна только евреям (интересующимся историей притеснения и дезертирства из еврейского лагеря ради карьеры) и убежденным антисемитам (как резервуар для подпитки ненависти и как источник фактов, доказывающих “их” активность и вездесущесть). Однако Дубнов потому и является крупнейшим историком, что писал не труд о жизни “государства в государстве”, а историю российской политической жизни в целом, в которой мощно укрупнил один аспект, связанный с евреями, с их политизацией и борьбой за гражданские права. Поэтому без картины, нарисованной Дубновым, трудно понять, скажем, такой политический феномен, как Конституционно-демократическая партия. Или без воссозданного Дубновым фона — картины полного бесправия российских евреев — не понять адекватно их роли в первой и последующих революциях, о которой (роли) антисемиты наговорили так много лживого и мистического. Антисемитам авторитетные свидетельства о политической активности евреев в русских революциях окажутся, конечно, на руку. Дубнов об этом не думал, для него эти евреи — граждане Российской империи, добивающиеся полноправия и справедливости.
Мемуары оспаривают распространенный нынче тезис об октябрьском (1917) большевистском перевороте как “еврейской революции”, которая дала права именно евреям, дискриминировав русских и всех прочих (“Юдофобам, тиранившим евреев тридцать лет, совесть подсказывает, что евреи должны мстить своим гонителям…”). Сам факт эмиграции Дубнова из Советской России (из Российской империи Дубнов не эмигрировал), его последовательный антибольшевизм говорят о многом. “А там на Западе, куда стремлюсь, как там проходит грозный кризис после всемирного потопа? Тяжело и там, но все же не растоптаны там высшие достижения культуры и цивилизации”. По зловещей иронии судьбы Дубнов уезжает спасаться в Германию и живет там до 1933 года, а потом эмигрирует в Латвию, где и погибает. Спасения в Европе не было.
Кстати, дневниковые записи Дубнова 1917 — 1922 годов (а историк всю жизнь вел дневник и этими записями дополнил текст воспоминаний) — мощнейший обвинительный акт против большевизма. Не слабее знаменитых “Окаянных дней” Ивана Бунина. 29 декабря 1921 года Дубнов записал: “В Москве Всероссийский съезд Советов. └Тронная речь” Ленина — вялая, пустая: мы делали ошибки, надо идти назад, к капитализму… 2000 членов съезда постановили не открывать прений по поводу этой речи: зачем обсуждать?.. Ленин и товарищи лучше знают! Так └голосующий скот” принял все резолюции по докладам, как ни кошмарны выводы: за четыре года опытов большевизма рабочий пролетариат в городах почти уничтожен вместе с фабриками и заводами, сельское хозяйство разорено, финансы разрушены, голод, холод и эпидемия прочно утвердились, страна вымирает — а правительству выражают доверие!”
Парадоксы новой России у Дубнова уже не было сил выносить.
Михаил ЗОЛОТОНОСОВ.
С.-Петербург.