стихи
ДМИТРИЙ ПОЛИЩУК
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 8, 1999
ДМИТРИЙ ПОЛИЩУК
*
ГИППОГРИФ
Последние полеты, или Гиппогриф
Дни смертного в мечтах лишь только хороши…Кн. Шаликов.
Because I do not hope…
T. S. Eliot.1 Октябрь. Костры. Последние полеты
и утренники горькие. Гори,
мечта, на скором ветре обороты
вширь расправляя. От сквозной зари
шататься б в эту пору без заботы
под легких рифм кружение на три.
Воображенья праздник! Сердце радо
высокому паренью листопада.
2 То тополя, то клена лист — следы
кочующего к югу гиппогрифа,
С Рифея, что слетел отпить воды
на полпути в Феррару, — хвост игриво
с древес стрясает злато. Без узды
не сдюжить бы с таким, но — грива! грива!
Сгреби в охапку гриву, как копну,
и правь без промедленья на луну!
3 Орлиный клюва крюк, да зрак, да львиный коготь
передних лап — в гармонии частей
живой, — да конский зад, чтоб звонче цокать
в глазурь небес; цвет — радуга мастей
златобагрянца. Зверь! Чуть гикнешь трогать —
обрушит треск пернатых лопастей,
ширяя широко уже над звездной
спиралью разверзающейся бездной!
4 Но! Но!.. Как далеко заносит лист,
кровь газируя свежим ветром страха!
Чем обернется, иллюзионист,
еще — сердечком? кораблем? — до взмаха
плаща шуршащего? Бьет дым, слоист,
возможностей любых чрез россыпь праха…
Под осень дней — забава детворы
сбирать листву да возжигать костры.
5 Дым слезный, дым удушливый, и в дыме
лишь хлесткий шелест восходящих крыл.
Ты скажешь: в цель примчит неотвратимей,
кто печенью своей орла кормил.
Луна двоится бельмами пустыми…
О гений од торжественных, Ермил,
взлететь к Блуднице вышней помоги мне
в величества Ее достойном гимне!
6 К Царице, что опять в свои цвета
всем землям повелела нарядиться
пред жертвой яркой, кто и живота,
и слез людских с ножом и блюдом жрица,
пуп режущая, в чьих песках мечта
и память часа каждого хранится.
О! — в чьих перстах и каждой жизни ось —
судьба — все, что с тобою не сбылось:
7 о — сытый быт (о стыд!), о — человечья
жизнь, о — прозванье гордо человек,
о — с женщиной единственною встреча,
о — град Париж (где пролетишь вовек),
о — слава, о — труды! Глаза калеча,
смотри чрез пламень взвинченный… Эк, эк,
лист за листом, чтоб враз испепелиться,
любимых и любых там скачут лица!
8 Греби ж, грабарь, шурши еще, смешон
в тщете разворошить толщь свежей прели
иль залежь прошлых лет, вооружен
крылом граблей. На солнечном простреле
иль в шумный дождь, надвинув капюшон,
следи окоченело, чтоб горели…
Теплом огня минувшего обвет
царит повсюду желтый чистый цвет.
9 И даль знобит прозрачностью горенья.
И в воздухе дерзает глаз поймать
носящееся нечто, завихренья
грядущего, грозящие измять
провидца жизнь за суету прозренья,
как хлипкий лист… Пусть будущая мать
внушает плоду чревному: с приветом
родись, дитя, не дай те Бог — поэтом…
10 Пусть как пузырь вздымает дутый лик
поэзии бессмертный нечитатель,
ни звездных стай осенний переклик
не слышащий, ни — мимо звезд летатель —
не видящий, как листопад велик, —
но ты, другой, нечаемый мечтатель,
от чуждой сей кометы увернись
и все же посмотри порою вниз.
11 Где под брюзжанье, ржанье да жеванье
удил дневными вспышками чрез тьму
влачит земля полет на выживанье.
Война, Мор, Глад и Хлад вдогон ему,
пока в крови чадит еще желанье,
сгущают очертания в дыму, —
и всадников слепых четыре туши
восходят над одной шестою суши.
12 Прочь! Прочь!.. О, возлунись, грифоноконь,
к Той, что и днем нас манит страстным стразом!
Кто жег листву, кто жизнь швырял в огонь,
лишь на Луне отыщет здравый разум…
Но золота еще полна ладонь —
всем нищим и беспечным хватит разом.
Пусть поглядит, как ты пылать горазд,
хоть свыше уголька тебе не даст.
13 И не проси — прости! Душой и телом
прими, что ты не важен под луной.
Довольствуйся видений беспределом:
уж скоро, погоняя четверней,
прискачет на возке иссиня-белом
Снегурочка с косою ледяной.
Так налюбуйся ж впрок с зарею новой,
как трепыхает вбок листок кленовый.
Две оды сапфическия 1. Стансы к М. А.
на ударное рытье г. сочинителем
новой ямы под старый нужник
в пос. Кратово
Мос. обл.,
Россия…О горе Мне! что я ежегодно весной очищаюсь от желчи. К. Гораций Флакк, “К Пизонам” (301 — 304).
Где вчера — метла, нынче впору веник!
Так реку тебе, “дворник” пиериды,
с мертвого — сюда языка изменникбардов Киприды.
Тут как не рыкать?.. Строгий метр потерян.
Мелос наш, каданс — топора обиды
злые, так сказать. На аршин отмеренлогос без слога,
иль без сути стиль, или прописные
выверты постмо-дерма. Нуль итога
вящих трех веков! Службы чтить ночныемузам не модно.
Кто в одну строку, кто строкой стостопной
под себя писать что и как угодно…
Свой пометил троп новый расторопныйприватизатор!
Мы ж с утра — пиит, через сутки — сторож,
завтра ж — водовоз иль ассенизатор.
Лом в ладонях жмешь и тому лишь вторишь,скажет что барин.
Черный точишь ход, до червя низведен, —
от земных паров слог высокопарен…
Нынче знаешь как говорят? — кто беден,тот не талантлив.
Потому стучу ни к тебе, ни к Богу,
сам ли адресат этих, адресант ли,
вот бы разобрать… Почтальон в дорогувышел без почты
через певчий лес, через луг поющий
от стези любой, что ему ни прочь ты,
отклоняясь прочь в золотые кущивещей свободы.
Там воскреснет вновь — именем Деметры! —
свежих вождь ветров, командир погоды…
Виждь, речет, внемли: современны метрыСафиной оды.
Так сказал. Внемли современны метры
Сафиной оды.
2. Ода к Му — Му, — ответил Дзёсю.
“Мумоннкан”.Как придет — ура! Знать, Судьба — не шутка!
Жаль, чрез призму слез не признать подарка:
кто же моя Му, иль литинститутка?или доярка?
То ведет Москвой, чтоб в кафе на Бронной
под высокий треп попивать “Гурджани”.
То — разгул чумной, хоровод взъяренный,рожи и ржанье.
И смердя добром, и благоухая
злом, как вдарит в пах да начнет дразниться:
“Это для тебя расцвела сухаяроза-зарница!
Это — лета цвет! Это — полдень зрелый!
Это — твоего бытия средина,
с призвуком грозы аромат и белыйужас жасмина.
Это — в кущах, глянь, где огонь веселый,
в свадебном еще осыпанье праха…
Женщину сию ты ведь видел голой?Ты ее трахал??
Се — Сестра твоя!” — Да уймись, корова,
я вкушал твои и “му-му”, и жижу.
А тебя люблю — это не то слово! —ненавижу.
Отлюблю — умру, расцвету — распятый
под окном твоим с твоего ж навоза
всеми четырьмя, головою пятой —розовая роза!
Полищук Дмитрий Вадимович родился в 1965 году в Москве. Окончил МЭИ, затем Литературный институт им. А. М. Горького и аспирантуру при нем. Автор книги стихов “Петушка” и публикаций в периодике. Живет в Москве.